 |
Бессознательное в гештальт-подходе
|
|
|
|
Шаги в направлении трансперсональной гештальт-терапии: Фриц Перлз о сознавании и некоторых особенностях гештальт-подхода
Фредерик Перлз
Перевод фрагментов с англ. выполнен по изданию «From Planned Psychotherapy to Gestalt Therapy» (2012). Переводчик: Евгений Пустошкин, holoscendence.ru, eroskosmos.org
Общее определение гештальт-терапии
Гештальт-терапия — одна из бунтарских, гуманистических, экзистенциальных сил в психологии, стремящихся сдержать наступление самоподрывающих и саморазрушительных сил среди некоторых членов нашего общества. Она «экзистенциальна» в широком смысле. Все школы экзистенциализма подчёркивают значимость непосредственного переживания, однако большинство из них обладают какой-то своей концептуальной системой: у Кьеркегора была его протестантская теология; у Бубера — иудаизм; у Сартра — коммунизм; у Бинсвангера — психоанализ. Гештальт-терапия всецело онтологична в том, что она признаёт и концептуальную активность, и биологическое формирование гештальта. Таким образом, она самоподдерживающа и подлинно базируется на переживании.
Наша задача как терапевтов состоит в том, чтобы способствовать увеличению человеческого потенциала посредством процесса интеграции. Мы делаем это посредством поддержания подлинных интересов, желаний и потребностей индивида.
— Фредерик Перлз, «Гештальт-терапия и потенциалы человека» (1966) [1]
* * *
Перлз о недвойственной природе сознавания
Конфликт, незавершённая ситуация сама по себе является призывом к разрешению. Тот конфликт, который мы ищем и уважаем, возникает из новой комбинации обстоятельств в настоящем. Это не безотчётное воспроизведение чего-то, отражающее то, чего мы вновь и вновь боимся и переживаем. Терапия позволяет человеку выйти за пределы мёртвого воспроизведения к новому творческому конфликту, открывающему путь для роста, изменения, радости, жизни как приключения.
|
|
|
Нет ничего, кроме бесконечно возникающего сознавания. За пределами сознавания нет ничего. Во все моменты дискомфорта оно стремится прийти к комфорту. Это единое сознавание расщепляется на «я» / другого, так что на трудном пути поиска и обнаружения оно может вспомнить свои части и обрести себя интенсивным образом. Безусловно, в покое оно обретает себя как единое. Кажущиеся границы между мной и тобой, между моим и твоим становятся текучими, безусильно исчезающими и вновь возникающими. Нет ничего плохого в том, чтобы задавать вопросы и подразделять, но даже ещё более завершённым опытом является то, чтобы видеть, что вопрос возникает из своего собственного ответа и что функция границы и различия состоит в том, чтобы возбуждать разрешение контакта. Гештальт открывается, дабы требовать закрытия, а энергия в направлении закрытия заключена в самом открытии.
Единым полем является удовлетворение, единство того, что есть, — таковость. Поставь под вопрос, так ли это, и ты создаёшь расщепление, искание, кажущуюся потребность, которая вновь может привести к единству, удовлетворению, закрытому гештальту. Углуби расщепление, и оно протянется, чтобы найти себя.
Одним из символов этого является буддийская мудра, в которой указательный палец соединяется с большим пальцем, чтобы создать окружность. Указательный и большой пальцы внешне проявляются как «два», создавая при этом окружность — круг существования. И всё же оба пальца являются одной рукой, единой жизнью. Остальные три пальца олицетворяют множественность бытия, которая также есть одна рука и одна жизнь. В большинстве случаев в гештальт-работе мы обнаруживаем и упражняемся в расщеплении, чтобы части единого целого могли объединиться. И всё же в стороне от наших собственных вопрошаний и требований мы можем наслаждаться единством сознавания, в котором исчезает разделение внутри «я», равно как исчезают расщепления и между «я» и другими, «я» и остальным миром. Единое сознавание. Это сознающая жизненность, а само переживание конфликта указывает на то, что её части были замещены и необходимо дальнейшее развитие.
|
|
|
— Фредерик Перлз, «Разрешение» (1959) [2]
* * *
Кто такой невротик
Невротика можно определить как человека, который неспособен принять на себя полную отождествлённость [идентичность] со зрелым поведением и ответственность за него. Он будет делать всё, что возможно, чтобы удержать себя в состоянии незрелости, даже будет пытаться играть роль взрослого — то есть отыгрывать инфантильное понимание, что значит быть взрослым. Невротик неспособен распознать в себе самоподдерживающуюся личность, способную мобилизовать свой потенциал, дабы совладать с миром. Он стремится к поддержке со стороны среды в виде указаний, помощи, объяснений и ответов. Он мобилизует не собственные ресурсы, а свои способы манипулирования средой — беспомощность, лесть, глупость или иные более или менее тонкие формы контроля, — дабы получить поддержку.
Базовая теория гештальт-терапии состоит в том, что взросление является непрерывным процессом развития, в ходе которого поддержка среды преобразуется в самоподдержку. В здоровом развитии младенец мобилизует свои собственные ресурсы и учится их использовать. Жизнеспособный баланс между поддержкой и фрустрированием позволяет ему становиться независимым, обретать свободу пользоваться неотъемлемо присущим ему потенциалом.
В противоположность этому, невроз развивается в среде, которая не обеспечивает адекватным образом подобное взросление. Развитие вместо этого извращается в формирование характера — в набор поведенческих паттернов, предназначенных для того, чтобы управлять средой посредством манипулирования.
— Фредерик Перлз, «Групповая терапия в сравнении с индивидуальной» (1967) [3]
* * *
Бессознательное в гештальт-подходе
|
|
|
На самом деле наша идея бессознательного как чего-то, что упаковано, запрятано и не используется, неверна. То, что мы не знаем в качестве себя, всё равно проживается и может быть увидено нашими друзьями. Это словно нам свойственна консервация ментальной энергии, соответствующая консервации материи/энергии в теории относительности Эйнштейна. Ничто никогда не умирает или исчезает навсегда в измерении сознавания. То, что не проживается здесь как сознание, живёт там в мышечном напряжении, безотчётной эмоции, восприятии других и так далее. Ничто не исчезает, однако многое замещается или перемещается. Скука, например, являющаяся безотрадным состоянием, также содержит в себе побуждение что-то сделать. Человек, умирающий от жажды, воспринимает воду всюду, кроме как во рту. В гештальт-терапии мы находимся в парадоксальной ситуации, когда мы всегда взаимодействуем с двучастным бытием — тем, что является осознаванием «здесь и теперь», и тем, в соотнесении с чем возникает это осознавание. Существование переднего плана подразумевает наличие фона. Фон оформляет передний план.
То, что не может выйти на передний план здесь, проявляется там как «другой». Моё отринутое негодование оборачивается твоими очевидными прегрешениями. Значительная часть терапии состоит в обнаружении этих расщеплений и активировании обеих полярностей. Любая активация обеих полярностей, как правило, позволяет их вновь собрать воедино. Вопросы создаются на фоне подозрения относительно ответа. Вопрос интенсифицированный схлопывается в собственный ответ.
Отчасти разделяет именно требование различий, постановка вопроса. Что ты сознаёшь в настоящее мгновение? Вот это, а не что-то другое. Можешь ли ты сознавать и то, и это? Ну да, но не с той же интенсивностью. Потребность в интенсивности, постановка вопроса, ожидание одного, а не другого, создаёт фигурно-фоновое смещение части нас самих.
— Фредерик Перлз, «Разрешение» (1959) [4]
* * *
|
|
|
