Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Новелла по мотивам серии «Сыщики». Исповедь потрошителя

Максим Дубровин

 

ISBN: 978-5-904454-81-4

 

Вязкая, черная вода не желала отпускать свою законную жертву. До берега, казалось, рукой подать, но шансов выбраться у человека почти не было. Ноги постоянно вязли в гнилостном иле дна, каждый шаг давался с мучительным трудом и поднимал мириады зловонных пузырей, пополнявших пенный вал у самого подбородка. В налипших на лоб волосах шевелилась какая-то мелкая тварь, невесть как выжившая в ядовитой реке. Откинутый капюшон был полон воды, а широкие полы плаща цеплялись за плавающий на поверхности мусор и норовили протащить его на буксире. Отцепить всю эту дрянь не было сил. Левая рука плетью висела вдоль тела. Рана в груди пульсировала почти невыносимой болью.

«Еще один шаг, и я умру» – подумал человек. – «Так будет лучше для всех».

Но он не умер. Один сапог прочно застрял в иле. Рывок, второй – и нога высвободилась из сапога, но сам человек потерял равновесие и с головой ушел в реку, даже не успев набрать воздух. Он честно попытался вдохнуть густую воду, чтобы прервать эту муку и навсегда упокоиться на дне, но израненное тело не желало сдаваться. Человек с кашлем вынырнул и на несколько секунд остановился, чтобы отдышаться. Стоило ему перестать двигаться, как ноги вновь стали увязать.

«Почему здесь я?» – спросил он себя. – «Почему не Мясник!? Почему Это досталось мне?»

Ответа не было. Темза тихо плескала волнами о близкий берег. Еле слышный, почти неотделимый от ткани ночи звук за спиной, заставил человека оглянуться. Из темноты, едва-едва размытой светом высокой луны, медленно и почти бесшумно двигаясь по течению, наплывало что-то большое, опасное. Человек замер. Минуту назад он желал смерти, но сейчас при виде неведомого преследователя, испугался. Жить захотелось так остро, что человек усомнился – его ли это желание. Может быть это тот, второй?..

На размышления не осталось сил. Здоровой рукой человек попытался грести, но не сдвинулся ни на дюйм – ил держал мягко, но крепко. Порыв ветра донес запах гниющей плоти, исходящий от преследователя. На миг луна вынырнула из-за тучи, и стало чуть светлее. Человек оглянулся. Тот, кто плыл за ним следом, был раза в три крупнее человека, его огромная голова возвышалась над поверхностью реки на добрых полтора фута и была увенчана зловещими сатанинскими рогами.

«Сам Дьявол пришел за мной!» – подумал человек в отчаянии. Он забился в тщетной попытке выбраться из плена, но запутался в плаще и опять ушел с головой под воду. Слишком энергичные движения отозвались новым взрывом боли в руке. Грудь горела огнем.

Человек вынырнул и уткнулся лицом прямо в рогатую голову чудовища. Волна невыносимой вони почти лишила его чувств. Вместо отчаянного крика из горла вырвался задушенный хрип. Но рогатая тварь не спешила нападать. Она медленно обогнула беспомощного человека, движимая одним лишь течением, будто ей не было никакого дела до несчастного. Голова монстра повернулась в профиль, и раненый человек всхлипнул от облегчения. Корова! Обычная мертвая корова, упавшая или сброшенная с пристани у скотобойни где-нибудь в верховьях. Мертвая не одни сутки, судя по запаху, раздувшаяся и потому так и не утонувшая.

Корова дрейфовала мимо. Неожиданно, еще сам не понимая, зачем он это делает, человек отчаянно схватился за рог здоровой рукой. «Спокойно!» – приказал он себе. – «Не делай резких движений, просто жди». Мертвая туша остановилась, лишь слегка покачивалась на волах. Человек замер. Несколько долгих секунд ничего не происходило, затем течение колыхнуло тяжелое тело, и корова медленно продолжила плавание. Человека потянуло следом за мертвым животным, второй сапог остался в иле.

«Падаль не тонет»,– сказал себе раненый и невесело усмехнулся. Держась за рог коровы, он какое-то время плыл вдоль берега. Временами сознание расплывалось, но боль быстро приводила его в себя. Человек понимал, что вечно это продолжаться не может. Необходимо было как-то выбираться.

Впереди показался грузовой причал, построенный на сваях. Дощатый настил был сооружен достаточно высоко, а может река обмелела за долгие годы, что причал здесь простоял. Во всяком случае, корова свободно проплыла под ним, и человек решился на отчаянный шаг. Он отпустил спасительный рог и той же рукой обхватил сваю. Эта несложная операция отняла у него остатки сил. Нечего было и думать взобраться наверх в таком состоянии.

– Вот ты и приплыл, Берт... – пробормотал человек. – Что теперь?

Ответа у него не было. Рука, обнимавшая сваю, быстро затекла. Человек попытался пошевелить второй – изгрызенной страшным псом, с которым схватился Мясник. Как ни странно, это ему удалось. Несмотря на сильную боль, рука повиновалась. Он осторожно, стараясь не причинять себе лишних страданий, поднял ее над водой и взялся за перекладину причала. На запястье блеснула серебряная цепочка, и маленькая металлическая фигурка свесилась к самому лицу раненого. Медуза, пропади она пропадом!

Человек, называющий себя Бертом, зажмурился, как будто мог таким способом сбежать от Медузы. С закрытыми глазами, не решаясь пошевелиться и даже глубоко вдохнуть, он провел несколько минут. В который раз он подумал о том, что наилучшим решением всех проблем была бы смерть. Разве не к этому он стремился в последнее время? Не этого страстно желал долгие месяцы безнадежной борьбы с Мясником? Теперь оставалось лишь немного подождать.

Погруженный в свои мысли, Берт не сразу услышал, что к тихому плеску реки присоединились новые звуки – скрип досок причала под легкими шагами. Кто-то пришел темной ночью к зловещей реке.

Неужели спасен? Надежда вспыхнула с такой силой, что раненый вновь испугался – его ли это чувство. Он ли хочет жить, несмотря ни на что? Делить тело с безумным монстром в человеческом облике, в сравнении с которым мистер Хайд – просто ангел во плоти?! Хочет ли он читать по утрам в газетах о том, что совершил ночью? Читать и приходить в ужас!

Шаги приближались. Человек шел медленно, словно нехотя, но не останавливался. Берт мог позвать на помощь, но что-то его сдерживало. Каждую секунду он ждал, что вернется Мясник и возьмет дело в свои руки. Что станет тогда с неведомым поздним прохожим, забредшим на ночной причал? О, можно не сомневаться, Мясник придумает для него что-нибудь интересное...

И Берт решил молчать.

Человек тем временем, остановился прямо у него над головой. Обхватив сваи руками, Берт замер и даже затаил дыхание, стараясь не выдать себя. Теперь он желал, чтобы неизвестный быстрее убрался отсюда и дал ему спокойно умереть.

Доски причала поскрипывали – человек переминался с ноги на ногу и не уходил. Внезапный звук – тонкий и жалобный, словно мяуканье кошки, прорезал ночную тишину. И не успел Берт осознать, что он означает, как человек разрыдался – отчаянно и безутешно, как может рыдать только глубоко несчастная женщина. А в следующий миг в воду прямо перед лицом Берта, упал сверток.

Рыдания прекратились и торопливые шаги оповестили раненого, что женщина убегает, сделав то, зачем приходила.

Сверток качался на волнах в паре футов от Берта и продолжал мяукать.

«Господи пресвятой!» – пронеслось в голове несчастного. – «Да это же младенец! Она бросила в реку ребенка!»

Он отпустил сваю и подхватил сверток обеими руками. От резких движений боль, поутихшая было в холодной воде, вновь вернулась. К тому же, в этом месте реки он не доставал ногами до дна и, лишившись опоры, тут же начал тонуть. Ребенок уже кричал в полный голос. Левой рукой, преодолевая боль, Берт попытался грести. Извиваясь, чтобы не утопить младенца, он кое-как выплыл из-под причала.

Женщина была уже у самого берега, ярдах в пятнадцати от Берта. Она бежала, не оглядываясь, стараясь как можно скорее покинуть место своего страшного преступления.

– Помогите! – неожиданно для самого себя закричал Берт. – Спасите! Тону!

Женщина замерла, словно пораженная громом.

– Помогите!.. Пожалуйста!.. – вновь закричал Берт. – Я ранен, и не смогу удержать его долго!

Беглянка исторгла протяжный стон и упала на колени. Она зажала руками рот, стараясь задушить собственный крик, рвущийся из самых глубин души. Берт продолжал неуклюже барахтаться в черных волнах, пытаясь удержать ребенка над поверхностью воды. Но младенец несколько раз с головой уходил под воду и теперь вместо крика лишь надрывно кашлял.

Женщина медленно поднялась. Берт увидел, как она сделала несколько нетвердых шагов и сошла с причала на набережную. Еще немного, и она уйдет навсегда.

Спасительная мысль пришла словно бы из ниоткуда.

«Медуза!» – вспыхнуло в голове. – «Медуза заставит ее повиноваться. Она спасет ребенка и меня!» И словно в ответ на эти слова, на запястье блеснула фигурка медузы. Будто сама попросилась в руку.

Но Берт не спешил. Он слишком хорошо знал, что последует за этим. Стоит взять ее в руки и Медуза разбудит Мясника, как это случилось в первый раз. А что будет, когда Король-Медуза – как он себя называет – проснется? О, можно не сомневаться, он найдет, чем поразвлечься. Нет уж, Берт предпочитал утонуть. Но сначала ребенок. Нужно было попробовать забросить кашляющий сверток на причал – тогда у младенца оставались шансы на спасение.

Берт попытался подплыть к дощатому сооружению, но на это не осталось сил. Преодолеть какую-то пару ярдов он был уже не способен. В голове образовалась пустота, тело стало легким и боль ушла.

– Помогите! – в последний раз прохрипел он и потерял сознание.

 

***

Возвращение в этот мир было болезненным и мучительным. От дикой боли в груди Берт закричал что есть сил, но на деле получился лишь едва слышный стон.

Ритмичными рывками, пыхтя и отдуваясь, кто-то волок его по земле. Каждое движение захлестывало тело новыми волнами боли. Тянули за капюшон. Лопатками несостоявшийся утопленник пересчитывал твердые камни набережной. Плотная ткань макинтоша впивалась в подмышки, причиняя дополнительные страдания. Берт попытался пошевелить руками и только теперь обнаружил, что продолжает прижимать к себе сверток с ребенком. Как ни странно, малыш молчал.

– Остановитесь! – нашел в себе силы прошептать Берт.

Движение прекратилось. Тащивший, тяжело обрушился рядом. Берт скосил глаза, насколько возможно, стараясь не двигать головой. Мокрые длинные волосы, рваное платье, тонкая лодыжка, видневшаяся из-под лохмотьев – все говорило о том, что своей жизнью несчастный обязан женщине. Спасительница тяжело, со всхлипами дышала, и Берт понял, что она все еще плачет.

– Спасибо,– одними губами сказал он.

Она не услышала и продолжала горестно всхлипывать, уже не владея собой.

Берт сделал невероятное усилие, перевалился на бок и подобрал под себя одну ногу. Затем, опираясь на локоть здоровой руки, неуклюже сел. Все это время руки его судорожно прижимали к груди сверток с младенцем. Так счастливец прижимает к сердцу выигрышный билет лотереи. Даже сейчас, когда разум его был затуманен болью и пережитым недавно ужасом, Берт понимал – этот малыш и есть его счастливый билет. Вот только Мясник... Он тоже спасся...

Оцепеневшие руки не слушались, но Берт все же смог отнять младенца от мокрого плаща. В свете фонаря было видно, что сверток пропитан кровью. Прежде чем Берт успел испугаться, стало понятно – кровь его собственная. Тем не менее, он развернул мокрое тряпье и бегло осмотрел маленького человека. Результат его удовлетворил: на руках ворочался здоровый крепкий мальчишка одного-двух дней отроду. Ребенок посмотрел прямо на своего спасителя, громко чихнул и захныкал. Женщина вздрогнула, как от удара хлыстом.

– Мисс,– позвал Берт осторожно. – Кажется, он хочет есть.

Женщина подняла голову и убрала волосы со лба. Лицо у нее было совсем молодое, почти юное, руки большие грубые и жилистые, как у старухи, а глаза тусклые, безжизненные. По этим глазам Берт и понял – она находится на грани безумия и все еще оплакивает своего несчастного малютку.

– Ваш малыш жив, мисс! И голоден,– он протянул ребенка матери.

На лице спасительницы мелькнуло выражение понимания. Она протянула мокрые дрожащие руки к младенцу и вдруг схватила его, жадно, по-птичьи, а затем прижала к своей груди и вновь зарыдала.

Берт снова опустился на камни набережной. Непослушными пальцами расстегнул крупные медные пуговицы плаща и попытался выпростать руки из рукавов. С третьего раза это ему удалось. Белая рубашка оказалась до последней нитки пропитана кровью. Левый рукав был изодран зубами бладхаунда, но меньше, чем Берт опасался – видимо прорезиненная ткань макинтоша послужила неплохой защитой от клыков животного. Тем не менее, руке изрядно досталось и нормально шевелить ею он не сможет, по крайней мере, месяц.

С раной на груди было сложнее. Пуля из револьвера, да еще выпущенная почти в упор должна была убить его на месте. К добру или к худу, но он все еще жив. Берт осторожно разорвал рубашку и прижал подбородок к груди, пытаясь разглядеть рану. Но света было слишком мало, и оценить тяжесть ранения он так и не смог. Проделанные манипуляции обессилили его, и Берт снова упал на камни, тяжело дыша.

Тем временем, ребенок на руках у матери успокоился и уснул. Спасительница постепенно приходила в себя. Она бросила на Берта внимательный, настороженный взгляд.

– Вы донесете на меня в полицию, сэр?

– Донесу?! Да за что же? Ведь вы меня... – Берт осекся. Взгляд женщины сделался злым и опасным. Раненый посмотрел в ее глаза. А в следующий миг абсурдность и дикость происходящего заставили его расхохотаться. Как же, донесет он! Хороша парочка: детоубийца и Потрошитель.

Женщина продолжала пристально смотреть на хохочущего безумца. Ничего хорошего этот взгляд не сулил.

– Я никому ничего не скажу,– сказал он, овладев собой. – Верьте мне, я скорее умру.

Она кивнула. Берт вновь приподнялся на локте.

– Вы промокли, ребенок тоже, а я и подавно, к тому же истекаю кровью. Мы могли бы спрятаться под крышу и погреться у очага?

Настал черед женщины грустно усмехнуться.

– У меня больше нет крыши и нам с малюткой некуда податься.

– Вы живете прямо на улице?

– Сегодня меня вышвырнул из нашей халупы ее хозяин. Я задолжала за два месяца...

Берт начал понимать, какое отчаяние, должно быть, овладело его спасительницей. Разрешиться от бремени и быть тут же выброшенной на улицу в преддверии зимы – тут поневоле лишишься разума и натворишь бед.

– Ваше жилище далеко? – спросил он.

– Нет, в доках Ламбета, в двух кварталах отсюда.

– Пойдемте. О деньгах не беспокойтесь.

Женщина колебалась.

– Как вас зовут? – спросил Берт.

– Мэри.

– А меня Берт. Вообще-то, доктор Бертран Морт, но для вас – Берт. – Он порылся в карманах снятого макинтоша. – Вот десять шиллингов, для начала этого хватит, а после мы найдем еще. Помогите мне встать.

Она, наконец, решилась. Прижимая к груди младенца одной рукой, она наклонилась к Берту и он, опираясь на ее неожиданно крепкое плечо, медленно поднялся.

– А как зовут вашего малыша?

– У него нет имени.

– Назовите его Кей.

– Почему именно так?

– Это имя означает – Приносящий Надежду.

 

***

Доктор Бертран Морт уже давно забыл, что такое надежда. Живя в одном теле с кровавым убийцей, поневоле перестаешь на что-то надеяться. Жизнь превращается в адский лабиринт без просвета и выхода.

Впервые Мясник появился, когда Берту было десять лет.

В тот год отец получил хорошее назначение на чатемские верфи, и вся семья переехала в Кент. Обладая общительной и веселой натурой, инженер Генри Морт быстро сдружился с местным обществом. Как всякий обеспеченный человек, он любил комфорт и стремился окружить себя людьми достойными и уважаемыми. Миссис Морт была под стать своему мужу, и ее мягкий дружелюбный характер пришелся по душе дамам из «Кентского благотворительного общества». Малыш Берти, в котором родители не чаяли души, был единственным ребенком и в полной мере пользовался как вниманием отца, так и любовью матери.

Семья сняла большой особняк в окрестностях Чатема, а вскоре оказалось, что соседнее поместье Гэдсхилл-Плэйс принадлежит не кому иному, как величайшему писателю Англии Чарльзу Диккенсу. На дворе был счастливый 1865 год. Морты стали частыми гостями Диккенса и Берти не раз играл на лужайках поместья с детьми писателя и дворовой ребятней. Порой веселые забавы приводили их в швейцарское шале, если там в это время не работал строгий мистер Диккенс, но чаще всего дети пропадали на псарне, возясь со щенками, или в конюшне, где к их услугам всегда был взнузданный пони.

В конюшне и произошла трагедия. Пока конюх поправлял подпругу у кроткого пони по прозвищу Малыш, любимый рысак Диккенса – Ретивый, взбрыкнул. То лето выдалось особенно щедрым на оводов и слепней. Как потом посчитали, Ретивого ужалила одна из этих тварей. Как бы там ни было, но только что стоявший спокойно конь, внезапно диким ржанием выбил дверцы денника и вырвался наружу. Вряд ли он бросился на детей специально, скорее всего Берту просто не посчастливилось оказаться на его пути.

Когда конюх выскочил из загона Малыша все уже было кончено. Всхрапывая и роняя пену изо рта, Ретивый несся к выходу из конюшни, а Берти лежал на присыпанном опилками полу, широко раскинув руки и уставившись в потолок невидящим взглядом. Из рассеченного копытом лба обильно текла кровь, заливая волосы и лицо мальчишки.

Его перенесли в дом и вызвали врача. Осматривая ребенка, лучший чатемский доктор недовольно хмурился и качал головой – рана не внушала оптимизма. Шутка ли, получить копытом по голове. Такая травма могла убить на месте взрослого человека. То, что мальчик был все еще жив, уже само по себе являлось чудом.

Надежды на благополучный исход таяли на глазах. Шли часы, ребенок оставался без сознания. Морты сходили с ума от горя, Диккенс ходил мрачнее тучи, весь дом замер в ожидании неминуемого. К вечеру из Лондона в личном экипаже писателя были доставлены трое лучших лондонских докторов, один из которых являлся придворным врачом самой королевы. Их заключение было единодушным – ребенок нежилец.

Диккенс и слышать не хотел о перевозе мальчика в особняк Мортов. Он настоял, чтобы Берти остался в Гэдсхилл-Плэйс. Писателя поддержали доктора, запретив даже перекладывать раненого ребенка с кровати на кровать. Родителям пришлось смириться, тем более что гостеприимство Диккенса, чувствовавшего вину за произошедшее, распространялось и на них. Морты остались в доме писателя.

Дни шли за днями. Вопреки прогнозам Берти оставался жив. Сознание не возвращалось к нему, но дыхание стало ровным и глубоким. Если бы не повязка на лбу и бледные, заостренные черты лица, его можно было принять за спящего. Мать не отходила от него ни на шаг и за время болезни сына так исхудала и осунулась, что стала похожа на призрак.

Какова же была ее радость, когда к исходу третей недели беспамятства, в то время как все перестали надеяться на чудо, и жизнь в Гэдсхилл-Плэйс вернулась в прежнюю колею, Берти внезапно открыл глаза.

Это случилось среди ночи. Комнату освещала одинокая газовая лампа, стоявшая в изголовье кровати, миссис Морт задремала в кресле у постели ребенка. Время катилось к полуночи; миссис Морт видела тревожный сон. Внезапно она проснулась как будто от сильного внутреннего толчка, и в первое мгновение ей показалось, что сердце остановилось. А в следующий миг мать увидела, что глаза Берти открыты и смотрят на нее в упор. Ребенок не поменял позы, даже не пошевелился, не попытался сказать ни слова и не пробовал привлечь к себе внимание. Он просто смотрел на нее и молчал.

В ту ночь в жизнь миссис Морт вернулась радость, но пришла и тревога. На какие-то секунды ей показалось, что ребенок, который впился взглядом в ее лицо – не сын ей, что это какой-то чужой, незнакомый человек, изучает ее глазами Берти. А потом мальчик закрыл глаза и заснул.

Наутро Берти пошел на поправку. Он был еще очень слаб, и большую часть дня спал, но в короткие часы бодрствования это был все тот же малыш, в котором родители не чаяли души. Врачи дружно подтвердили очевидное – опасность миновала. К началу осени он уже вставал с постели и Морты перебрались в свой особняк.

Миссис Морт не забыла о странном происшествии в доме писателя. Чутким материнским сердцем она ощущала – Берти изменился. Большую часть времени он оставался самим собой – любящим ласковым ребенком, не желающим ни на секунду отпускать от себя мать. Но случались минуты, когда его взгляд становился чужим, в глазах просыпалась недетская злость. В такие моменты он искал уединения, бывал, вспыльчив и груб и совсем не походил на себя прежнего. Этот другой Берти пугал мать.

Но что хуже всего, он пугал самого себя. Однажды утром миссис Морт застала его плачущим.

– Что случилась, солнышко? – ласково спросила она.

– Другой мальчик хочет, чтобы мы с ним убили кошку.

– Какой мальчик, сынок? – спросила миссис Морт, обнимая ребенка.

– Злой мальчик из темноты. – Голос сына дрожал, в глазах плескался страх.

– Кто он такой? Я скажу его родителям, чтобы он держался от тебя подальше,– с негодованием воскликнула миссис Морт, но в ее душе шевельнулся комок страха.

Берти жалобно посмотрел на мать.

– У него нет родителей. Он живет в темноте и приходит когда хочет.

Теперь миссис Морт испугалась по-настоящему.

– Тогда сделаем так,– сказала она. – Когда он снова появится, мы позовем папу, и он его прогонит.

Ребенок посмотрел на нее с безнадежной грустью и вздохнул.

– Хорошо.

Было видно, что он не верит, в помощь взрослых. В глубине души в это не верила и его мать.

Кошка пропала через три дня. Миссис Морт искала ее в доме и саду, спрашивала у слуг, зеленщика и молочника. Но спросить у маленького Берти она так и не решилась.

 

***

Жилище Мэри оказалось еще более жалким и убогим, чем можно было себе представить, даже обитая в таком далеко не самом благополучном районе Лондона, как Уайтчепел. Несмотря на тяжелое ранение, Берт был изрядно удивлен. Он еле держался на ногах, войдя в дверь лачуги, притулившейся в самой глубине ламбетских доков, но увиденное произвело на него впечатление.

Домишко состоял из одной единственной крошечной комнаты и был пристроен к стене старого, полуразвалившегося склада. Дверь в каморку не запиралась. Скошенная крыша не позволяла даже распрямиться во весь рост без риска оцарапать голову. Из мебели в комнатушке нашлась старая софа без спинки, с обломанными ножками и содранной обивкой, а также импровизированный стол, сооруженный из ящиков. На столе Берт заметил старую швейную машинку – по-видимому, самую ценную вещь в этой лачуге. Половину комнаты занимал огромный кусок парусины, скомканный и брошенный прямо на земляной пол. Отапливалось помещение железной печушкой с трубой, выходящей в единственное окно. Жалкая горстка угля валялась прямо на земле у печки.

Но Берту, прошагавшему два квартала босиком в мокрой одежде и с револьверной пулей в груди было уже все равно. Он без сил опустился на софу.

Мэри разожгла печь и положила ребенка рядом с ней на парусину.

– Угля хватит едва на час,– сообщила она.

– Сломайте ящики и топите ими. После мы купим вам настоящий стол.

Желание лечь и забыться навалилось на Берта с такой силой, что он едва не уснул на полуслове. Но сейчас нужно было, во что бы то ни стало заняться раной. Он попросил поднести ему свечу – единственный источник света в комнате. Мэри выполнила его просьбу и помогла избавиться от окровавленной тряпки, в которую превратилась рубашка несчастного. Кровь и рана, казалось, совсем не пугали ее. Она нашла относительно чистую тряпицу и, смочив ее водой, осторожно протерла грудь.

Теперь Берт мог осмотреть ранение. Увиденное удивило его и вселило надежду. Пуля попала в большую медную пуговицу макинтоша. Мягкая медь приняла удар на себя и пуговица полностью впечаталась в тело доктора Морта. Похоже, было сломано ребро и, возможно мечевидный отросток грудины. Берт чувствовал под пальцами гладкую медь в ране, будто пуговица стала новой диковинной частью его тела.

– Вы швея? – спросил Берт.

– Да, делаю паруса для рыбацких баркасов. – Она кивнула в сторону куска ткани на полу.

– Тогда у вас должны найтись нож, игла и нитки.

Мэри извлекла из-под машинки жестяную коробку от конфет, некогда расписанную яркими красками, поблекшими от времени. После недолгих поисков девушка достала из нее большую иглу и толстую нить. Нож нашелся рядом с печкой.

Берт изучил инструментарий, которым ему предстояло работать, и вздохнул. В квартире в Ист-Энде у него остался прекрасный набор инструментов, на его вкус даже слишком хороший – но инструменты были настоящей страстью Мясника. Впрочем, об инструментах и вообще квартире стоило забыть. Как и обо всей прошлой жизни. Он внезапно пожалел, что представился Мэри своим настоящим именем.

В этот момент проснулся, задремавший было в тепле, Кей и громким плачем недвусмысленно сообщил, что он проголодался. Берт оказался предоставлен самому себе.

Первым делом он постарался поддеть ножом пуговицу. Работать пришлось в неудобной позе, с прижатым к груди подбородком и при плохом освещении, но, как ни странно, боль почти не мешала. С третьего раза пуговица поддалась и зашевелилась в ране. Но вместе с этой удачей вернулась и боль. Берт откинулся назад, чтобы отдышаться. На еще не просохшем после вынужденного купания в Темзе лбу, выступил холодный пот. Пришлось в раненную руку взять иглу и помогать ею. Должно быть, со стороны он выглядел очень неприятно: окровавленный человек, копающийся в собственной груди ржавыми инструментами. Но никому в этой комнате сейчас не было до него дела.

Наконец пуговица с застрявшей в ней пулей была извлечена. Стиснув зубы, Берт ощупал свежую рану, в поисках фрагментов костей. Так и есть: чуткие пальцы хирурга быстро нашли маленький отломок грудины. Не беда, прожить без него можно. Дальше пришел черед руки. Сжимая зубы, Берт грубыми стежками стянул самые крупные раны, нанесенные ищейкой.

Теперь стоило подумать об антисептике. Без этого почти наверняка завтра к вечеру его ждала горячка, а не за горами и мучительная смерть. Именно так говорил профессор Листер в университете: «Горячка и мучительная смерть, господа!»

– Мисс,– позвал он. – Вы не поможете мне еще немного?

Мэри повернулась к нему. Взгляд ее уже не метался затравленно по сторонам, стал мягче и добрее. Берт внезапно почувствовал, что сейчас она готова ради него на все.

– Конечно, сэр. Все, что угодно,– словно подслушав его мысли, сказала девушка.

– Тут поблизости есть аптека?

Она покачала головой.

– Это рабочий район, мистер...

– Просто Берт, мы же договорились!

Она печально покачала головой.

– Рядом нет аптеки... Берт.

– Тогда не могли бы вы съездить в Сити? Я все оплачу!

Девушка колеблясь, обернулась к вновь задремавшему младенцу. Теперь, когда помутнение миновало, она не хотела бросать его ни на секунду.

– За ребенка не беспокойтесь, с ним ничего не случится. Я ведь врач.

– Хорошо, я съезжу. Если найду кэб.

– На Олдфиш-стрит есть аптека, вам откроют даже ночью. Купите карболовой кислоты, бинтов, иглу и шелковую нить. Стоит это сущие гроши, вам с лихвой хватит оставшихся денег на оплату жилья.

Хозяйка хижины, наконец, решилась. Она спеленала уснувшего младенца и положила его на софу рядом с Бертом.

– Вы уж приглядите, сэр.

Берт хотел в очередной раз заверить ее, что все будет в порядке, как вдруг хлипкая дверь лачуги распахнулась, впуская в только прогретую комнату холодный ветер улицы. На пороге стоял крупный мужчина матросском бушлате и сапогах с отворотами. Лицо его, заросшее седой щетиной, было багровым от гнева, а глаза метали молнии. В первый момент пришелец не заметил, лежащего на софе Берта и взгляд его остановился на Мэри.

– Глупая девка! – проорал он, брызжа слюной. – Ты посмела вернуться сюда после того, как я вышвырнул тебя вон?! Да ты еще тупее, чем я думал.

При этих словах Мэри сжалась в комок у печки, подхватив ребенка, словно боялась, что его сейчас же отберут.

– Мистер Фрисби... – начала она робко. – На улице так холодно...

– Да, ты, я погляжу, совсем ополоумела! – Фрисби даже опешил от такой «наглости». – Мне плевать, что там холодно! Хоть замерзни со своим отродьем насмерть – мне дела нет! Выметайся немедля, пока я не пересчитал тебе кости!

Берт все никак не мог вставить в гневную тираду домовладельца ни словечка, поэтому, чтобы привлечь к себе внимание, ему пришлось сесть в кровати и закашляться, что вызвало новую волну боли в груди.

– А это что за явление? – удивленно вымолвил Фрисби, переводя взгляд с Мэри на Берта и обратно. – Ты еще и мужика с собой привела? Да я вас сейчас...

Он решительно засучил рукава бушлата и двинулся на раненого.

– Я вам заплачу! – выпалила Мэри торопливо. – Прямо сейчас! Вот деньги.

С этими словами она высыпала на ящик монеты, которые совсем недавно вручил ей Берт. Один шиллинг упал на землю и покатился к самым ногам мистера Фрисби. Хозяин уставился на монету с таким удивлением, будто вместо серебряного шиллинга Ее Величества перед ним оказался золотой дублон Альфонсо XII Испанского. Видимо он никак не ожидал, что у нищей девчонки могут внезапно оказаться деньги. Однако он быстро справился с изумлением. Во взгляде мелькнула алчная искра, и хозяин наскоро прикинул, какую выгоду он может извлечь из ситуации.

– Так-так-так... – задумчиво и вроде бы благодушно, пробормотал он, не спеша поднимать монету. – Значит, ты разбогатела, крошка Мэри.

Мэри затравленно оглянулась на Берта, и этот взгляд не укрылся от хозяина, подтвердив его подозрения об источнике внезапного богатства девушки. Заметил он также и окровавленное тряпье на полу и раны на теле мужчины. Все это навело его на вполне предсказуемые мысли.

– Итак, ты готова заплатить,– сказал мистер Фрисби, и Берт буквально увидел, как он мысленно потирает руки. – Сколько же у тебя денег?

– Десять шиллингов, сэр.

– Десять шиллингов,– повторил Фрисби. – Очень хорошо. По пять шиллингов в месяц... Выходит, свой дог ты вернула. А за этот месяц кто будет платить?

– Мистер Фрисби,– наконец вмешался Берт. – Завтра же мы принесем вам еще пять шиллингов в счет текущего месяца.

– Какие пять шиллингов? – притворно удивился хозяин, разведя руками. – Куда же это годится – всего пять шиллингов? Это никуда не годится, дорогие господа.

– Вы же сами только что сказали – пять шиллингов в месяц!

– Пять шиллингов – цена, которую эта девка платила, пока жила тут одна! – Тон хозяина вновь стал жестким и не терпящим возражений. Он обращался теперь напрямую к Берту. – Но вас ведь уже трое. Стало быть, и цена выросла втрое. Пятнадцать шиллингов и ни пенсом меньше. А не то вызову полицию и дело враз решится.

Это был откровенный грабеж, к тому же замешанный на шантаже. Но Берт понимал: Фрисби – хозяин положения. В эти пятнадцать шиллингов он включил не только проживание в убогой комнатушке, но и свое молчание о новом жильце, от которого за милю несло проблемами.

Фрисби уже ухмылялся во весь рот, предвкушая легкую добычу. Берту опять до боли захотелось взять в руку Медузу. Он быстро привел бы этого наглеца в чувство и поставил на место. Но тогда может вернуться Мясник, а этого Берт хотел в последнюю очередь. Нет, не время сейчас мелочиться. Он сжал в сердцах кулаки и кивнул.

– Вы получите деньги завтра утром.

– Отлично! Завтра поутру, или уже днем вас проведает констебль.

И с этими словами Фрисби сгреб монеты в карман, не забыв поднять упавший шиллинг и довольный собой, покинул дом.

На несколько минут Берт впал в задумчивость. В аптеку без денег идти бесполезно, понимал он. А единственным местом, где они могли быстро достать необходимую сумму, была его квартира. Но прийти туда ему самому равносильно самоубийству. Наверняка сыщики уже знают, где он живет. Вряд ли конечно полиция появится там раньше утра, но рисковать не стоило.

– Вы умеете читать, Мэри? – спросил он.

Девушка, не проронившая ни звука с уходом Фрисби, покачала головой. Берт так и предполагал, но уточнить было необходимо. Он поднял с пола уголек и написал на клочке бумаги адрес.

– Вам придется отправиться немного дальше, чем в Сити. Впрочем, на кэбе вы обернетесь быстро. Езжайте в Уайтчепел, вот по этому адресу. – Он протянул Мэри бумажку. – Дадите его извозчику, он разберется. Когда приедете, не отпускайте кэб, пусть дождется, когда вы вернетесь. На месте увидите табачный магазин. Прямо над ним квартира, ключ от нее под половиком. Это мое жилище, не волнуйтесь. В ящике стола найдете кошелек с деньгами, там несколько фунтов – это мои сбережения, их хватит на какое-то время.

Девушка попыталась что-то сказать, должно быть хотела возразить, но Берт движением руки остановил ее.

– На столе вы увидите недописанное письмо,– продолжил он,– его тоже заберите. Там же большая книга с картинками всяких морских тварей – и она пригодится. Затем откройте комод возле софы. В нем много медицинских инструментов и флакон с прозрачными кристаллами – похожими на льдинки – это карболовая кислота для моих ран. Возьмете флакон, сколько получится инструментов и возвращайтесь. Если все пройдет хорошо, обернетесь меньше чем за два часа, ваш малыш не успеет даже проголодаться. Кэбмену заплатите деньгами из кошелька.

Берт задумался, все ли он перечислил и, решив, что больше ничего жизненно необходимого из его квартиры Мэри вынести не сможет, закончил:

– Теперь самое важное. Если вы увидите перед домом полицейских, или у вас возникнет хоть малейшее подозрение, что в квартире кто-то есть – уходите не раздумывая. А если кто-то все же обратит на вас внимание, скажете что пришли за доктором Мортом, позвать его к больному соседу. И вас никто не станет задерживать, опасаться нечего.

Мэри посмотрела на него внимательно и с опаской.

– Вы что-то натворили?

Берт не мог сказать правду – она перепугала бы девушку до полусмерти, поэтому ограничился полуправдой.

– Нет. Человек, похожий на меня как две капли воды, совершил страшные преступления. Теперь в них подозревают меня, и если я попадусь полиции, то ни за что не смогу доказать свою невиновность.

– Кто он такой?

– Он – Человек из Темноты. Я зову его Мясником.

 

***

После кошки мальчик-из-темноты на время оставил Берти в покое. Словно древнее кровожадное божество, удовлетворенное жертвой, он отступил в свою тьму и позволил тому наслаждаться жизнью. Но он не ушел навсегда и Берти понимал это. Так что, ни о каких наслаждениях не могло быть и речи. Берти было до смерти страшно.

Он не мог понять, почему именно в его жизни появился этот жестокий мальчик. Ясно было одно – он возник после долгой болезни, поднялся со дна беспамятства и намеревался поселиться в одном теле с Бертом надолго. Жаловаться бессмысленно. Попытки поделиться своей бедой с мамой ни к чему не привели – она не поняла его, а в последующем и вовсе избегала разговоров на тему странного мальчика-из-темноты.

Отец попросту отмахнулся от детских страхов. Он списывал их на последствия травмы и не придавал им особого значения. Чтобы утешить, ставшего молчаливым и печальным ребенка, он привез из Лондона кролика. Будь инженер Морт не так сильно занят делами, имей в тот день хоть минутку свободного времени, загляни хотя бы на мгновение в глаза сына, он бы весьма удивился. Ведь перед ним был уже не Берти.

С появлением кролика тихий ребенок Мортов мгновенно был оттиснут в сторонку и добычей завладел его «воображаемый друг», как называл его мистер Морт, несмотря на слезные уверения Берти, что никаким другом мальчик-из-темноты ему вовсе не является.

Пришелец унес кролика в детскую и два дня провел в комнате, наблюдая за ним неподвижным и холодным недетским взглядом. А на третий день с кухни пропал лучший разделочный нож. Пожилая сварливая кухарка миссис Престонс переругалась со всей прислугой, включая экономку и сад

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...