Архитектура, живопись и гравирование

История искусства в России, точно так же как и история русской культуры вообще, распадается на два неравные, резко разграниченные периода: древний, простирающийся с незапамятных времен до эпохи преобразований Петра Великого , и новый, обнимающий собой два последние столетия. В течение первого периода, из элементов, заимствованных от Византии, занесенных к нам с Востока и отчасти Запада, равно как и коренившихся в духе и быте народа и слившихся с ним племен, медленно, но непрерывно вырабатывался оригинальный тип искусства, обещавший достигнуть высокого совершенства, но вдруг остановленный в своем развитии петровскими реформами. Второй период ознаменован пересадкой к нам западноевропейского искусства и, так сказать, тепличным его существованием, продолжавшимся до той недавней поры, когда передовые наши художники, под влиянием пробудившегося в русском обществе национального самосознания, стали гнушаться академической рутиной и устремились от подражательности чужестранным образцам к непосредственному воспроизведению действительности и к изучению родной художественной старины, с целью положить ее в основу своего творчества.

Еще в глубочайшей древности славянские племена, из которых образовалось русское государство, не были совершенно лишены художественного инстинкта и, подобно другим младенческим народам, искали в своих изделиях удовлетворения не только материальных потребностей жизни, но и чувства изящного. Они строили для себя жилища, конечно, весьма незатейливые, но уже имевшие некоторую форму и требовавшие некоторого знакомства со строительным делом. Быть может, у них имелись более обширные сооружения для чествования божеств, хотя существование таких капищ составляет спорный вопрос в среде ученых. Материалом для построек у доисторических наших предков служило дерево, в огромных количествах распространенное повсюду в местах их оседлости. Свои орудия они пытались обделывать в виде фигур животных, а сосуды и другую утварь украшать узорами. Движимые религиозным чувством, они вырубали изображения своих богов, пользуясь при этом как деревом, так и камнем, а в память своих покойников ставили их истуканы, так называемые "каменные бабы", на могильных курганах. Произведения этого примитивного искусства, сделанные из дерева, исчезли бесследно, и об их существовании мы знаем только из скудных свидетельств старинных путешественников; каменных же, глиняных и металлических изделий собрано археологами весьма много, но для приурочения их к более или менее раннему времени, равно как и для определения их принадлежности тому или другому племени, нет достаточно прочных оснований. Все они походят на подобные им произведения вообще народов, не вышедших из детства.

Достоверная история русского искусства начинается только с принятия святым Владимиром христианства. Еще задолго до этого великого события наши предки были знакомы с художественными произведениями Византии, то делая воинственные набеги на нее, то вступая с нею в мирные договоры и торговые сношения. Когда же православие сделалось государственной религией Руси, явилась на ней надобность иметь для богослужения храмы, устроенные и убранные наподобие константинопольских церквей, а благоверным князьям жить в палатах и среди обстановки, напоминающих образ жизни восточных императоров. Удовлетворить этой потребности могли только греки, на долю которых выпало быть просветителями Руси и во всех других отношениях. Тотчас по своем крещении, Владимир вызывает из Царьграда зодчих, каменщиков, живописцев, мозаичистов; в Киеве и соседних местах воздвигаются церкви, украшенные иконами, мозаикой, резьбой. Все эти работы исполняются византийскими руками и в византийском стиле. То же самое происходит и при ближайших преемниках Владимира, хотя в это время начинают действовать и туземные мастера, выученные греками. Таким образом русская архитектура и прочие художественные отрасли в самом своем начале получают совершенно византийский характер, черты которого не утрачиваются ими и впоследствии, при заимствованиях из других источников. Важнейшие произведения этого зодчества явились прежде всего в великокняжеской столице, Киеве. Первой каменной церковью, сооруженной здесь Владимиром, была Васильевская, названная так в честь святого, имя которого было дано ему при крещении. Она была построена на том месте, где незадолго перед тем стоял кумир Перуна. От нее дошли до нас лишь жалкие остатки, позволяющие, однако, получить понятие об ее плане и способе кладки. Не сохранилось также и другой киевской церкви, заложенной почти одновременно с Васильевской, во имя Успения Богородицы, и известной под названием Десятинной вследствие того, что великий князь постановил отдавать в ее пользу десятую часть своих доходов с городов и имений. Она была отделана с величайшей по тому времени роскошью, мрамором, яшмой, мозаикой, живописью, наделена драгоценной утварью и служила усыпальницей Владимира и его супруги, великой княгини Анны. В середине XIII столетия, при нашествии Батыя на Киев, Десятинная церковь была ограблена и превратилась в развалины, частью которых, в XVII столетии, воспользовался митрополит Петр Могила для постройки на ее месте скромной церкви Рождества Богородицы. Впоследствии, когда эта полукаменная, полудеревянная церковь пришла в ветхость, ее срыли до основания. Теперь на ее месте стоит новый обширный храм, не имеющий ничего общего с первоначальной Десятинной церковью, кроме названия. Обе древние церкви, Васильевская и Десятинная, были почти одинаковой величины и, представляя в плане продолговатый четырехугольник с тремя выступающими из восточной стороны полукруглыми апсидами, вполне подходили к общему типу византийских храмов X века. Сложены они были из больших неотесанных камней и кирпичных плит, соединенных толстым слоем цемента. Самый замечательный архитектурный памятник рассматриваемой эпохи в Киеве - Софийский собор, заложенный Ярославом Мудрым в 1037 г., в память его победы над печенегами. В течение почти девятисотлетнего своего существования, храм этот часто подвергался грабежам и опустошениям, был близок к разрушению, а потом искажен пристройками и надстройками. Внешность его сделалась нисколько не похожа на прежнюю, но в его внутренности сохранилось многое от первоначального сооружения и древних украшений. В своем плане он представлял четырехугольник, почти квадрат, разделенный столбами на пять кораблей, из которых средний шире остальных. Каждый корабль оканчивается с востока полукруглой апсидой, и все корабли пересекаются трансептом, отделенным от крайних из них парами колонн. Над западным концом четырехугольника устроена верхняя галерея (хоры). Все здание увенчивалось большим куполом на барабане над средним пространством и двенадцатью меньшими главами над западной и восточной частями. К северо-западному углу собора примыкает башня, заключающая в себе лестницу, ведущую на хоры; вероятно, она сообщалась со стоявшим недалеко великокняжеским дворцом. Другая башня у юго-западного угла, также с лестницей, составляет, по-видимому, пристройку XII века. Всего любопытнее в Киево-Софийском соборе - древние мозаики и фрески, уцелевшие на его стенах. В апсиде главного алтаря, в верхней части полусферического свода, изображен мозаичной работой на золотом фоне колоссальный образ Богоматери во весь рост, стоящей на четырехугольном, украшенном жемчугом и драгоценными каменьями помосте и молитвенно воздевшей свои руки. Это изображение, известное в народе под названием "Нерушимой Стены", окаймлено орнаментом поздневизантийского стиля и надписью на греческом языке. Под ним тянется, в виде фриза, мозаичная же картина, символически представляющая таинство Евхаристии: в середине - церковный престол, осененный киворием; подле него, справа и слева, стоят по ангелу с рипидой в руках; изображенный дважды Спаситель, отступив от престола, в правой части картины преподает шестерым подходящим к нему апостолам Пречистую Кровь, а в левой части, другим шести апостолам - Пречистое Тело. На золотом фоне этого фриза, вверху, начертаны слова Спасителя, устанавливающие таинство причащения. Еще ниже помещены колоссальные фигуры святых, во весь рост, сохранившиеся только по плечи или по пояс. Кроме главной апсиды, мозаиками были украшены и другие места храма: главный купол - поясным изображением Христа Вседержителя и четырьмя фигурами ангелов, барабан купола - ликами апостолов, так называемая триумфальная арка - иконами Христа, Богородицы и Иоанна Крестителя (Деисус) в медальонах, столбы этой арки - "Благовещением" и т. д. Некоторые из этих мозаик осыпались, другие уцелели только отчасти и впоследствии реставрированы масляной краской, но доселе свидетельствуют о былом великолепии собора. Сочинение, рисунок, типы, краски, техника набора и самое размещение этих изображений по храму - чисто византийское, наглядно доказывающее, что исполнены они приезжими греками, которые даже снабдили их надписями на своем языке. То же самое должно сказать и о фресках, в изобилии покрывавших стены собора, долго скрывавшихся под слоем штукатурки и лишь недавно очищенных от нее и от неискусных записей. Они изображают эпизоды жития Богородицы и земной жизни Спасителя, деяния святых апостолов и великомученика Георгия, ветхозаветные сцены и фигуры (в рост или по грудь) пророков и других святых. Особенно интересны фрески, покрывающие собой стены и столбы обеих лестниц, ведущих на хоры; здесь изображены охота на разных зверей, представления на ипподроме, праздничные увеселения восточных императоров - сцены, знакомящие нас со многими частностями константинопольской придворной жизни. Кроме Софийского собора, в Киеве есть еще несколько церквей, основанных в XI и XII веках, но ни одна из них не дошла до нас в первоначальном виде. От Успенского храма в Печерской лавре (XI век), некогда блиставшего "золотом и мусией", остались только голые стены, составляющие центральную часть собора новейшей постройки. В церкви Михайловского Златоверхого монастыря, построенного в XII веке, этому времени принадлежат лишь стены до некоторой высоты, три алтарные апсиды и главный купол; от всего ее древнего убранства сохранились частями мозаики средней алтарной ниш, из которых меньше прочих повреждена изображающая таинство Евхаристии - близкое подражание мозаике того же содержания в Софийском соборе; в отношении стиля и технического исполнения, она гораздо хуже этой последней, что, вместе с сопровождающими ее уже не греческими, но славянскими надписями, дает повод предполагать, что она - произведение не византийских мастеров, а их русских учеников. В церкви упраздненного Кирилловского монастыря уцелели стены до сводов и основание барабана под главным куполом, а также фрески, писанные также русскими художниками, которые, видимо, уже до некоторой степени освободились от рабского подражания своим византийским наставникам и вносили в искусство свои личные наблюдения над действительностью. В таком же роде, как в Киеве, строились первые каменные церкви и в городах соседних с ним областей (например, Спасский собор в Чернигове, Софийский собор в Полоцке и другие). В основании они постоянно имели прямоугольник, более или менее близкий к квадрату, и возвышались в виде кубической массы, из которой, с востока, выступали наружу три или одна полукруглые или трехгранные апсиды; над срединою здания помещалась глава, состоящая из барабана, прорезанного несколькими узкими окнами, и из полусферического купола с крышей византийской формы. Четыре массивных столба внутри церкви, соединенные арками, подпирали барабан. Наружные стены, за исключением восточной, разделялись пилястрами каждая на три части, соответственно числу внутренних кораблей; два яруса узких и длинных окон с закругленным верхом и впускали свет в здание; иногда эти окна группировались по три. Бывали, впрочем, отступления от этого типа, вызванные желанием дать сооружению более величавый вид и увеличить его вместимость; так, кубическая форма церкви иногда удлиняется через устройство трапезы с западной стороны; вместо трех апсид являются пять; большая, средняя глава окружается четырьмя меньшими и т. п. Вообще же строители этих церквей держались византийской центрально-купольной системы, как применялась она в небольших церквах Пелопоннеса и греческого архипелага (см. Византийское искусство, том VI, стр. 273).

Несколько иной характер имеют древние церкви Северной Руси, в Новгороде, Пскове и их областях, где каменное зодчество распространилось позже, чем на юге. Самая значительная из этих церквей - собор святой Софии в новгородском кремле. Он заложен в 1045 г. великим князем Владимиром Ярославичем и освящен в 1052 г. Для его сооружения и украшения были выписаны греческие мастера. Как почти все старинные храмы в России, новгородская святая София сильно изменена позднейшими переделками и пристройками, которые в настоящее время загораживают первоначальное здание со всех сторон, за исключением восточной. По своим размерам и отделке оно было гораздо скромнее киевского Софийского собора, хотя представляло собой подражание ему. Храм был весь сооружен из местного серого, слегка желтоватого камня кремнистой породы, проложенного рядами тонких, слабо обожженных кирпичных плит красно-бурого цвета, так что, оставаясь снаружи не оштукатуренным, казался серым, покрытым горизонтальными красными полосками. Сначала он имел лишь одну главу, но впоследствии, вероятно после пожара, постигшего его в 1403 г., были пристроены еще четыре главы вокруг прежней; позднейшей пристройкой должно считать также башню у юго-западного угла собора, которая увенчана особой главой и заключает в себе лестницу, ведущую на хоры. Форма кровлей над главами, имеющая теперь вид груши, была вначале, без всякого сомнения, полусферическая. Главный придел во имя Рождества Богородицы - наименее изменившийся. В нем уцелел старинный иконостас, и вход в него запирается медными воротами романского стиля, привезенными из набега новгородцев на Сигунту, в Швецию (отсюда их название - Сигунтские ворота). Другие ворота, также медные, находятся при входе в собор и зовутся Корсунскими (Херсонскими, хотя они чисто немецкой работы. Внутренность новгородской святой Софии была украшена живописью, которая, в главной апсиде, содержанием и распределением походила на роспись киевского собора. Живопись эта, не раз подновленная, утратила свой первоначальный вид и местами совершенно исчезла. Особенно любопытна, в середине свода главного купола, колоссальная поясная фигура Христа, о которой существует местная легенда. Предание гласит, что живописцы хотели изобразить правую руку Христа благословляющей, но что на другой день после того, как была она написана, находили ее пальцы сжатыми вместе; они переписали ее, но за ночь она вновь сжалась. То же чудо повторялось еще раз, наконец, раздался небесный глас, повелевающий оставить десницу Спасителя сжатой, ибо она держит в себе судьбу Новгорода, и когда раскроется, то наступит ему конец. В настоящее время, после многократных поновлений, рука Христа представляется раскрытой или, вернее, сложенной для благословения, но нарисованной очень неправильно. Святая София послужила, более или менее, прототипом для других древнейших церквей Новгорода. Все они меньше, чем она. Их фасады, в общих чертах, напоминали собой афинский Кафоликон и другие южно-византийские храмы, с той лишь разницей, что каждая сторона храма, вместо того чтобы представлять как бы мезонин над средней частью и более низкие стены с ее боков, образует вверху, над всем своим протяжением, треугольный фронтон, и церковь покрыта одной, общей крышей с восемью крутыми скатами. Как на пример таких фасадов, можно указать на новгородские церкви Преображения, Иоанна Богослова, Петра и Павла, Димитрия Солунского и некоторые другие. Подобное устройство крыш явилось как более соответствующее, чем отлогое покрытие по сводам, условиям местного климата, обильного дождями и снегом. Такой же тип с некоторыми вариациями представляют и церкви всего северного края, то есть ладожская, псковская и прочие. Их апсиды, многогранные снаружи и круглые внутри, имеют два яруса узеньких окон, обрамленных арками на колонках, полувыступающих из стены; грани апсид обделаны также тонкими и длинными полуколонками или пилястрами. На каждой стороне самого корпуса церкви первоначальное византийское расчленение стены на три части (средняя, более высокая часть, соответствующая концу основного греческого креста в плане, или та, которая завершается мезонином; подле этой части, справа и слева, по более низкому компартименту стены), превратилось в один общий фасад, разделенный на три плоскости небольшими вертикальными выступами, образующими вверху трехдужную или двухдужную фальшивую арку - мотив, происхождение которого можно искать в являвшихся на этих местах у византийцев трехлопастных или двухлопастных окнах. Барабаны под куполами (всегда полусферическими, но в позднейшее время превратившимися в грушевидные или луковицевидные) довольно высоки: они круглые, с узкими, редкими окнами и опоясаны сверху карнизом в виде зигзагов или же маленьких арочек, иногда даже стрельчатых и вообще свидетельствующих о сильном романском влиянии, которое все более и более проникало в страну благодаря ее торговым сношениям с Западной Европой. Иногда на церковном фасаде являются небольшие рельефные кресты, в большинстве случаев помещенные без всякой симметрии. Так как бассейны озера Ильмень и берега Волхова богаты серым известняком, то для постройки новгородских церквей служил преимущественно этот материал, с прибавкой красного песчаника и кирпича. Камни трудно поддавались правильной обтеске и потому шли в дело едва обработанными. Вследствие этого кладка стен здания не отличается правильностью, и все линии его идут вкривь и вкось; небрежность постройки во многих случаях простирается до того, что самый план не имеет геометрической правильности, представляя, например, одно крыло греческого креста ниже или длиннее другого, с нестрого прямыми углами, или внутренние столбы неодинаковой величины; то же самое должно сказать и о фасадах, в которых заметна наклоненность стен то внутрь, то наружу, кривизна фронтонов, неправильность формы и расположения окон и т. д. Последние вообще очень малы, узки, с дугообразным верхом или же, в более поздних постройках, оканчиваются вверху стрелкой, которая иногда образуется только двумя кирпичами, поставленными наклонно один к другому. В некоторых церквах сохранились наличники над окнами и дверями, представляющие византийский дентикул, грубо выделанный при помощи кирпичей, выступающих из стены.

Третий район древней Руси, в котором византийское зодчество приняло особый характер, и притом более изящный, чем на юге и на севере страны, была Владимирско-Суздальская область. В XII веке, после того как Киев уступил свое правление Владимиру и суздальские князья перенесли великокняжеский престол с берегов Днепра на Клязьму, при Юрии Долгоруком , особенно же при Андрее Боголюбском и Всеволоде Большое Гнездо в их родовом владении возникли цветущие города и стали возводиться белокаменные храмы. Последних насчитывается там до десяти. Все они невелики, одноглавые и имеют много общего между собой. Материалом для их постройки служил известковый камень, привозившийся, как полагают, из Волжской Болгарии. План их - такой же, как и киевских церквей: прямоугольник с тремя алтарными апсидами. Но стены их выше, пропорции стройнее, архитектурная отделка красивее. В последней, при всей ее своеобразности, явственно видно отражение западного романского искусства. Как на образец владимирско-суздальского зодчества, укажем на церковь Покрова Богородицы на Нерли, близ Боголюбова, построенную в 1165 г. и лучше других сохранившуюся. Северный, западный и южный ее фасады разделяются, в вертикальном направлении, на три пространства, которые, однако, не образуют вверху одного общего фронтона, а оканчиваются каждый в виде полукружия; каждое пространство отделено от соседнего выступом во всю вышину стены, обделанном в виде длинной колонны. На половине высоты церкви проходит по этим фасадам карниз, состоящий из арочек, подпираемых полуколонками, стоящими на кронштейнах. В верхней части каждого отделения фасада, в середине, находится высокое и длинное окно с закругленным верхом, а в среднем отделении, внизу, входная дверь, имеющая совершенно романский характер: она углубляется в толщу стены в виде постепенно уменьшающейся арки и обрамлена рядом концентрических, орнаментированных валов и подпирающих их полуколонн. Вверху апсидных стен находится такой же карниз, как и опоясывающий фасады; но короткие полуколонки под его аркатурой чередуются с длинными, тянущимися до самого фундамента здания. Поверх церкви, крыша которой изгибается криволинейно по сводам и краям стен, высится глава с цилиндрическим высоким барабаном, орнаментированном также арками на полуколоннах и опоясанных в вершине бордюром из ряда маленьких арок и ряда зигзагов. Между арками барабана, через одну, проделаны окна такой же формы, как и в фасадах. По подобному же окну находится и в каждой апсиде. Очень близкое сходство с церковью Покрова на Нерли имеет Дмитриевский собор во Владимире - самый замечательный в крае храм как по красоте архитектурных форм, так и по декоративной отделке. Он выстроен между 1193 и 1197 годами Всеволодом Юрьевичем, при его дворе, и посвящен патрону его новорожденного сына, святому Димитрию Солунскому. Видимо, великий князь хотел придать своей придворной церкви возможное изящество. Для ее постройки, как гласит предание, был прислан к нему немецким императором искусный зодчий, который, однако, не посмел отступить от типа церквей, укоренившегося в рассматриваемых местностях, а только сообщил ему большую гармоничность форм и богатую орнаментацию. Особенно любопытны вырубленные из камня рельефные изображения Христа и святых, фантастических зверей и птиц, растения и прочего, покрывающие сплошь верхние части трех фасадов собора до опоясывающего его среднего карниза, а также рельефные фигуры и орнаменты, помещенные между колонками этого карниза, на их кронштейнах и на подкупольном барабане. Эти изображения имеют в себе мало византийского и представляют, очевидно, немецкую переделку устарелых римских образцов с примесью элементов, занесенных с Востока. Подобными рельефами, но в меньшем количестве, украшены фасады церкви Покрова на Нерли, и в гораздо большем - стены Георгиевской церкви в Юрьеве Польском, построенной в 1152 г. и возобновленной в 1234 г. Внутри Димитриевского собора замечательна стенная живопись, открытая при его реставрации в 1830-х годах. Она лучше всего сохранилась на западной стене, под хорами, где представлены Страшный Суд и Небесное Царство. Особенно мило по своей наивности изображение Богородицы, сидящей на престоле, между двумя коленопреклоненными ангелами, и трех ветхозаветных патриархов, окруженных душами праведников, из которых одна (душа бедного Лазаря) сидит на лоне среднего из патриархов, Авраама. Престол Богоматери осенен трельяжем с вьющимися по нем фантастическими растениями; небывалые, причудливые по формам деревья высятся позади патриархов; на ветвях этих деревьев сидят и порхают райские птицы. В другой части фрески изображен апостол Петр, ведущий праведников в Рай, и ангелы, вызывающие трубным гласом умерших из земли и из моря. Роспись Димитриевского собора исполнена, по-видимому, гораздо позже его отстройки; во всяком случае, она - один из древнейших и притом интереснейших памятников древнерусской монументальной живописи, в котором византийский стиль, под кистью владимирского художника, уже значительно изменился и принял на себя многие черты нашей иконописи. Прочие церкви Владимирско-Суздальской области в большей или меньшей степени утратили свой первоначальный вид. Из них, укажем на Успенский собор во Владимире - некогда самый великолепный храм Средней Руси, послуживший, вместе с Димитриевским собором, образцом для главного храма первопрестольной Москвы, ее Успенского собора. Владимирский Успенский собор сооружен Андреем Боголюбским, в 1158 - 1160 гг., но в 1185 г. сильно пострадал от пожара и вслед за тем перестроен Всеволодом Юрьевичем, окружившим его с трех сторон новыми стенами, проломавшим большие отверстия в прежних наружных стенах, так что они превратились во внутренние столбы и получился как бы новый, более обширный храм, скрывавший в себе первоначальное здание, причем на углах пристройки были возведены четыре главы, и собор сделался из одноглавого пятиглавым. Затем он еще не раз испытывал несчастья и подвергался исправлениям, совершенно отнявшим от него прежний вид. Только недавно, в царствование Александра III , реставрировали его, насколько представлялось возможным, согласно исследованиям, произведенным в нем археологами. Укажем еще на церковь Рождества Богородицы в Боголюбском монастыре, в 11 верстах от Владимира, бывшую некогда дворцовым храмом князя Андрея. Сама по себе, она нисколько не интересна, так как, после многих переделок, получила вид заурядных церквей XVIII столетия; но при ней сохранилась часть княжеских белокаменных палат - единственный, дошедший до нас памятник гражданского зодчества рассматриваемых времен. Этот остаток древней постройки, примыкающий к церкви, и над которым возведена ее нынешняя, кирпичная колокольня, представлял в своей наружности те же архитектурные детали, какие мы видим в Димитриевском соборе и других владимирских церквах: фасады оканчиваются вверху в виде полукружий, они отделены один от другого длинными колоннами, их перерезывает горизонтально на две части карниз, состоящий из арочек, подпираемых короткими колонками на кронштейнах, и т. д.

В Киевской, Новгородской, Псковской, Владимирско-Суздальской и других областях каменные храмы воздвигались исключительно в княжеских резиденциях, больших городах и богатых монастырях: наряду с ними существовали, - и притом еще в большем количестве, - скромные деревянные церкви, постройка которых и была единственно возможна для сел и местечек. Таких церквей, конечно, не сохранилось до нашего времени ни одной, и мы можем только догадываться о том, каковы они были. Основанием для наших заключений по этому предмету служат, с одной стороны, изображения подобных церквей на древних иконах и рисунках, а с другой - уцелевшие деревянные церкви XIV столетия и позднейшего времени, в которых, зная приверженность русского народа к преданиям и однажды установившимся обычаям, должно видеть подражание образцам более ранней эпохи. Вследствие свойства своего строительного материала, деревянные церкви и по плану и по наружности существенно отличались от каменных, византийского типа. В простейшем своем виде они представляли четырехугольный сруб с двускатной, как у нынешних крестьянских изб, или, что реже - с четырехскатной кровлей, с крестом или небольшой главкой наверху. Эта примитивная форма в большинстве случаев усложнялась приставкой к срубу, с восточной стороны, небольшого помещения для алтаря, а с западной - еще сруба, для трапезы, и крытого крыльца (паперти) перед нею. Нередко средняя часть делалась выше алтарной и трапезной, а вокруг церкви устанавливались на выступающих из ее корпуса бревнах, или на особом срубе, или же на столбах, галереи, в которых собирались нищие (отсюда их название - нищевники), сидели пришедшие на богослужение в ожидании его начала или стояли богомольцы, слушая его, когда в самой церкви было слишком тесно, и т. д. Вариацию этого простого типа представляли церкви, в которых, для придания им величественности, на среднем срубе помещался другой, шестигранный или восьмиугольный, и уже над ним, поверх крыши со столькими же скатами, ставилась глава на цилиндрической или многогранной призматической шейке. Были также церкви, имевшие в плане не три прямоугольника, а соединение трех шести- или восьмиугольников, расположенных в ряд от запада к востоку, причем каждый из них получал вид башни, образуемой двумя или тремя срубами, поставленными один на другой, и из которых верхний, меньший в сравнении со средним и низшим, кончался крутой, так называемой шатровой крышей и маленькой главой. Наконец, основные срубы, прямоугольные или многогранные в плане, ставились, с их венчанием, не по одной линии, а крестообразно, и церковь получала вид пяти башен, соединенных в одно целое, к которому иногда прибавлялись еще четыре меньшие башни на пристройках между крылами креста. Не останавливаясь на различных видоизменениях в означенных типах церквей, вообще заметим, что наши древние зодчие, строя из дерева, не были стесняемы обязанностью подражать образцам византийской религиозной архитектуры и могли свободно пользоваться принципами и приемами, выработанными народом при постройке его жилищ, барских хором и княжеских дворов. Таким образом, подобно общим, весьма разнообразным формам деревянных церквей, их декоративные детали: чешуйчатые крыши, резные подзоры под ими, фронтоны в виде так называемых бочек или кокошников, обделка окон фигурными наличниками, точеные столбы крылец и галерей, балясины решеток, - все было продуктом чисто народной изобретательности, искони изощрявшейся в постройках из дерева.

Суздальско-Владимирское княжество процветало недолго и в начале XIV столетия уступило первенство своему бывшему уделу, Москве, которая стала приобретать все большее и большее политическое значение и вскоре сделалась объединительницей всей Руси. Московские великие князья, обстраивая свою столицу, хотели, чтобы она не уступала во внешнем блеске Владимиру, и на первых порах брали оттуда мастеров для сооружения в ней церквей, монастырей и других зданий. Первые храмы, возведенные в Москве и ее окрестностях этими мастерами, а также призванными из Новгорода и Пскова, Спас-на-Бору, первоначальные кремлевские соборы Успенский, Архангельский и Благовещенский, Успенский собор в Звенигороде, Рождественская церковь в Саввинском монастыре, там же, собор Троице-Сергиевой лавры и прочее - были вполне владимирско-суздальского типа и строились также из белого камня, но вообще так неискусно, что некоторые из них рушились прежде своего окончания или вскоре после него, - доказательство упадка техники того времени. Насколько возможно судить по тому, что сохранилось от них после переделок и перестроек, в отношении внешней отделки они были проще своих владимирских образцов: культурные украшения на полях фасадов исчезли; пояс аркатур, горизонтально перерезывающий фасады, сделался менее богатым или же заменился полосой незатейливого орнамента; вместе с тем появились некоторые новые архитектурные формы, из которых важнейшая - луковичные главы пока еще умеренного размера, сменившие собой шаровидные византийские покрытия XI века, как в Киевской святой Софии, и шлемообразные XII века, как во владимирском Димитриевском соборе. Эта форма глав, равно как и стрельчатое очертание арок и порталов, с заострением в вершине, образуемым изогнутостью дуг вовнутрь (напоминающее килевидную арку мусульманской архитектуры), занесена к нам очевидно с Востока и составляет характерную особенность раннего московского зодчества. Последнее, кроме того, стало пробовать применять в каменных сооружениях мотивы, свойственные деревянным постройкам, каковы, например, выпуклые пояса на середине колонн у дверей и в аркатурах, кокошники при основании глав и вверху стенных фронтонов, как бы точеные столбы у крылец и т. п.

Со вступлением на великокняжеский престол Иоанна III начинается эпоха самодержавного могущества московских государей и вместе с тем наступает расцвет русского искусства. Присоединив к своей отчине обширные земли, перестав быть ханским данником и женившись на греческой принцессе, отпрыске византийских императоров, Иоанн считал необходимым окружить себя подобающим величием и украсить свою резиденцию на славу. Прежде всего его внимание обратили на себя кремлевские святыни. Успенский собор, построенный еще при Иоанне Калите , стал слишком тесен при увеличившемся населении Москвы, обветшал и грозил падением; надо было соорудить вместо него новый, более роскошный храм. Исполнение этого предприятия было возложено на московских мастеров Ивана Кривцова и Мышкина; но они оказались несостоятельными: едва довели они постройку до сводов, часть ее обрушилась. Чтобы помочь беде, приглашены были псковские зодчие, но они не решились взяться за исправления. Тогда великий князь, вероятно по совету своей супруги, воспитанной в Италии, вызвал из этой страны архитектора Фьораванти, уроженца Болоньи, прозванного за свое искусство Аристотелем. Этому артисту, привезшему с собой в Москву своего сына, Андрея, и ученика, Петра, было поручено, если возможно, поправить и довершить работу московских мастеров, а не то строить сызнова, причем указано взять за образец владимирский Успенский собор, продолжавший считаться верхом совершенства. Осмотрев этот последний, Фьораванти разбил до основания остатки сооружения Кривцова и Мышкина и в 1475 г. приступил к постройке нового храма, с искусством и знанием, которыми, по словам летописца, дивились тогдашние москвичи. Через три года московский Успенский собор был окончен и освящен. Он вышел "чуден вельми величеством, и высотой и светлостью; такого же прежь не бывало на Руси". После того, в разные времена, он подвергался многим исправлениям, перестройками и переделками, так что не дошел до нас в первоначальном виде; тем не менее основные черты его сохранились. Придерживаясь вообще типа владимирских церквей, Фьораванти сделал некоторые отступления от него: удлинил здание на одну треть; вместо трех апсид устроил пять, обозначающихся снаружи лишь незначительными выступами из восточной стены; четырем столбам, подпирающим своды внутри собора, дал не четырехугольную, а круглую форму и поставил их на высокие пьедесталы; вместо дубовых связей, дотоле употреблявшихся на Руси при кладке стен, скрепил последние железными; наконец, изменил соотношение между некоторыми частями здания с целью гармонии и большей прочности. Владимирское влияние сильнее всего выразилось в наружности собора. Его фасады были также опоясаны полосой аркатур на колоннах и разделены пилястрами на компартименты с дугообразным верхом; барабаны пяти глав были украшены полуколонками между окнами и узорчатыми карнизами, теперь не существующими. Другой кремлевский собор, Архангельский, выстроен в 1504 - 1509 годах приглашенным из Италии "стенным и палатным мастером" миланцем Алевизом, на месте разобранной церкви того же имени, существовавшей со времени Иоанна Калиты. Если мысленно откинуть от этого храма все позднейшие пристройки, то он окажется очень похожим по плану на Успенский собор; но его внешность представляла, как представляет и теперь, смесь русского с итальянским. Тогда как Успенский собор имел облицовку из белого камня, Архангельский собор первоначально был двухцветный: нештукатуреные его стены были красные, кирпичные, пилястры же с их капителями, карнизы, тяги и прочие украшения - белокаменные. Формы и орнаментация этих деталей - чисто итальянские. Таковы, например, скульптурные раковины, заполняющие собой полукруглые верхи компартиментов на фасадах, и род пальметок, стоящих над каждым из этих полукружий, поверх кровли. Третий собор Кремля, Благовещенский, сооружен в 1484 - 1489 годах. Он весьма невелик и вначале имел обычный план владимирских церквей - квадрат с тремя апсидальными выступами и четырьмя столбами внутри. Впоследствии была пристроена с трех сторон более низкая, чем он, галерея с четырьмя башнями по углам, возвышающимися до самой его крыши и оканчивающимися вверху рядом кокошников. Над башнями поставлено по такой же главе, как и меньшие главы самого собора, так что из пятиглавого о