Сорокин Питирим Александрович

КУЛЬТУРОЛОГИЯ В ЛИЧНОСТЯХ

Учебное пособие

 

 

Составитель: Т.В.Цимбал

Утверждено на заседании кафедры философии

Протокол № ___ от ________________

Зав. кафедрой ________ В.Ф.Капица

 

г. Кривой Рог

Содержание

Аврелий Августин………………………………………………………….3

Бахтин, Библер……………………………………………………………...6

Бэкон……………………………………………………………………….12

Вико……………………………………………………………………......19

Гегель………………………………………………………………………25

Гердер………………...……………………………………………………28

Гумилёв…………………………………………………………………….30

Данилевский……………………………………………………………….32

Кант………………………………………...………………………………35

Кассирер………………………………………………………………...…38

Леви-Брюль………………………………………………………………..44

Лихачёв…………………………………………………………………….47

Лотман…………………………………………………………..…………48

Маркс…...………………………………………………………………….50

Маркузе…………………………………………………………………….52

Мид…………………………………………………………………………53

Монтень…...……………………………………………………………….54

Монтескье………………………………………………………………….62

Морган……………………………………………………………………..64

Ницше……………………………………………………………………...66

Руссо……………………………………………………………………….69

Сенека……………………………………………………………………...73

Соловьёв…………………………………………………………………...78

Сорокин……………………………………………………………………85

Тейлор……………………………………………………………………...88

Тойнби……………………………………………………………………..89

Уайт………………………………………………………………………...92

Флоренский………………………………………………………………..99

Франк……………………………………………………………………..104

Фрейд……………………………………………………………………..106

Фробениус………………………………………………………………..110

Хейзинга………………………………………………………………….112

Цицерон…………………………………………………………………..132

Чаадаев……………………………………………………………………134

Швейцер………………………………………………………………….137

Шиллер…………………………………………………………………...140

Шпенглер…………………………………………………………………142

Юнг……………………………………………………………………….145

Ясперс…………………………………………………………………….150

Аврелий Августин

 

Одним из тех, кто внес свою лепту в осмысление культурологических проблем, был Аврелий Августин (354—430) – видный церковный деятель первых веков христианства. Впоследствии причислен к лику святых, кроме того, за ним закрепился титул «учителя Запада», ибо он оказал колоссальное влияние на формирование не только средневековой, но и всей западной философии.

Будущий епископ Гиппона (города в Северной Африке) был сыном небогатого римского чиновника, язычника по вероисповеданию, и христианки, которая сделала максимум возможного, чтобы воспитать мальчика в христианском духе. Однако первое знакомство со Священным писанием не сделали Августина глубоко верующим христианином, тем более, что по настоянию отца, не разделявшего убеждений жены, он несколько лет посещал школу, где достаточно хорошо изучил философию и риторику, и не мог принять безоговорочно алогические мистические рассуждения ветхозаветных пророков, изложенные вульгарным языком. Из всех античных авторов в свои юношеские годы Августин выделял Цицерона, хотя был не чужд и идеям стоиков, почерпнутых им из трудов Сенеки, Эпиктета, Марка Аврелия. Приблизительно в тридцатилетнем возрасте он приезжает в Рим, где увлекается манихейством, но вскоре разочаровывается в нем, ибо оно не могло удовлетворять его мировоззренческие запросы. Вскоре он покидает Вечный город, погрязший в роскоши и распутстве, и переезжает в Медиолан (Милан), где под влиянием местного епископа Амвросия решает принять христианство. В этот период своей жизни он пишет ряд сочинений, в том числе трактаты: «Против академиков», «О блаженной жизни», «О порядке», «О бессмертии души» и другие, где сводит счеты со своей совестью и вырабатывает систему взглядов, ставшую впоследствии базисной для христианской патристики. Вскоре он возвращается на родину, где в 396 г. (в возрасте 42 лет) получает епископскую кафедру и пастырский посох. С этого момента до конца своей жизни он остается первым среди идеологов христианства, сделавшим чрезвычайно много для превращения этого вероучения в систему взаимодополняемых и непротиворечивых взглядов. Будучи одним из видных церковных иерархов, он ведет непримиримую борьбу против еретиков, предпринимает меры к распространению христианства в различных странах.

Литературное наследие Августина огромно. Список его работ насчитывает несколько сотен названий. Современному читателю прежде всего известна его знаменитая «Исповедь», где излагается духовная автобиография Августина, рассказывающая о перерождении скептика и манихейца в глубоко верующего христианина. Следует отметить, что к жанру исповеди до Августина обращались Сократ (до нас дошла его «Апология», представляющая запись речи Сократа на суде над ним) и один из представителей позднего стоицизма, римский император Марк Аврелий, оставивший потомкам сочинение под названием «Наедине с собой». Однако глубина самоанализа, откровенность, доходящая до предела и граничащая со страстью публичного морального самобичевания, приносящего не только страдание, но и радость искупления грехов, делает «Исповедь» епископа Гиппона совершенно уникальным произведением. Не будет большим преувеличением сказать, что не будь ее, не было бы «Истории моих бедствий» Пьера Абеляра, «Опытов» Мишеля Монтеня, «Исповедей» Жан-Жак Руссо и Льва Толстого, «Поэзии и правды» Иоганна Вольфганга Гёте, «Вчерашнего мира» Стефана Цвейга и других великих произведений, являющихся блестящими образцами исповедальной прозы.

Однако для истории культурологической мысли важен прежде всего широко известный трактат Августина «О граде Божьем». Это сочинение было написано им в 413-426 гг. под впечатлением разгрома Рима полчищами Алариха и по сути представляет собой теософию истории, где на фоне критики идеологических установок язычества и различных ересей дается изложение взглядов Августина на смысл и конечную цель существования человечества как рода. Историю, с точки зрения христианского идеолога, можно уподобить летящей стреле. Она имеет начало, конец и структурируется в соответствии с тем членением исторического процесса, который изложен в Библии. Периодов в истории человеческого рода, как это следует из 18 книги Августина, шесть, подобно тому как существует шесть возрастов жизни у каждого человека: младенчество, детство, отрочество, юность, зрелый возраст и старость. Августин считает далеко не случайным совпадение количества дней, за которые Господь сотворил мир, и числа периодов исторического развития человечества, ибо в этом, по его мнению, проявляется провиденциализм верховного существа, руководствовавшегося в своей креативной деятельности единым планом. Первой исторической эпохой, пережитой человеческим родом, по мнению Августина, была эпоха, начавшаяся непосредственно от детей Адама и Евы и продолжавшаяся до потопа. Вторая совпадает с временным интервалом от потопа до патриарха Авраама. Третья — от Авраама до Исаака. Четвертая — от Иакова до выхода «племен израилевых» из Египта. Шестая, последняя историческая эпоха, утверждает Августин, началась с момента рождения Христа и будет длиться до его второго пришествия, когда свершится Страшный суд и каждый — от грешника до праведника — получит по заслугам.

Историческая периодизация Августина есть одновременно и историческая типологизация культуры, ибо, как совершенно справедливо отмечают практически все крупные медиевисты, для создателя «О граде Божьем» история не есть история монархий, как считали многие христианские теологи III—IV вв., а история государств, весьма отличающихся друг от друга своими качественными характеристиками.

Говоря о том вкладе, который внес Августин в создание базиса культурологической теории, следует остановиться еще на одном моменте. Как отмечают все исследователи его творчества, Августин, в отличие от многих других «отцов церкви», живших после него, был непримиримым противником сложившейся в период заката Римской империи системы экономических, политических и моральных отношений. В своих работах он неоднократно подчеркивал насильственный характер государственной власти.

Государство Августин называл «великой разбойничьей организацией», римские города считал вертепами разврата, достойными участи Содома и Гоморры. Свое негативное отношение к цивилизации, являющейся формой сохранения и развития городской культуры, он обосновывал ссылками на то, что первый город был построен братоубийцей Каином точно так же, как братоубийцей Ромулом был основан Рим. Автор «Исповеди» и «О граде Божьем» осуждает ненасытное стремление к власти и богатству, эгоизм, чревоугодие, жажду чувственных наслаждений, корыстолюбие, отсутствие совести и стыда у тех, кто считает себя гражданами Великого города, носителями цивилизаторского начала. Им он противопоставляет тех, кто в поте лица своего добывает хлеб свой, кто молитвой, аскезой и добрыми делами доказывает свое право на вечную жизнь за гробом. «Вавилонской блуднице» (так неоднократно именует Августин Рим в своих трактатах) он противополагает град Божий, который в его понимании есть вселенская церковь, сообщество верующих во Христа людей, где отношения строятся между индивидами на основе любви, понимания, взаимной поддержки и уважения.

 

Бахтин М., Библер В.

Краткий обзор современных теорий культуры дает основание говорить о том, что образовательные системы могут рассматриваться с позиций любой из них. Но одной из теорий, на базе которой возможен анализ современных тенденций развития педагогики высшей школы, направленных на формирование средств, условий и механизмов самодетерминации личности, является концепция диалога культур. Технократические тенденции, определявшие на протяжении многих лет деятельность всей высшей школы, являлись продуктом естественнонаучно ориентированного сознания и системы образования в целом. Проблему же можно решить, перестроив работу высшей школы на другом методологическом основании, а именно на концепции диалога культур.

Основные категории данной концепции могут быть представлены следующими понятиями: монологизм, полифония, диалог, карнавал, смеховая культура и т.д. Для целей нашего исследования мы определили цепочку взаимосвязанных между собой категорий, адекватных сущности этой работы: культура – личность – самодетерминация – диалог – текст – произведение – понимание - гуманитарное мышление – творчество - смысл.

Сама идея диалога культур не нова для философии, но основные положения, разработанные М.Бахтиным и продолженные в работах В.Библера, углубили, расширили, уточнили её. Феномен культуры “пронизывает... все решающие события жизни и сознание людей нашего века” [1, 261]. М.Бахтин понимает культуру как:

1) форму общения людей разных культур, форму диалога; для него “культура есть там, где есть две (как минимум) культуры, и что самосознание культуры есть форма её бытия на грани с иной культурой” [2, 85];

2) как механизм самодетерминации личности, с присущей ей историчностью и социальностью;

3) как форма обретения, восприятия мира впервые.

Когда мы говорили о культуре как общении людей различных культур, то подразумевали культуры прошлые, настоящие и будущие, которые встречаются (общаются) в настоящем времени. Культура как общение живет не только в настоящем, но и обладает определенной формой. Это форма произведения, которое понимается как “форма общения индивидов” в горизонте общения личности... [1, 289]. Эта мысль приводит ко второму определению культуры. Личности, общаясь через произведение, которое является основанием всех трех определений культуры, изобретают мир впервые в богатстве взаимодействий предметов, людей, философских начал.

Эти аспекты понимания и осмысления культуры как целостной и неделимой связаны с понятием личности, ибо культура есть порождение человека, присуща только ему. Человек появляется на свет как индивид во взаимодействии его психофизиологических качеств, воплощающих родовую принадлежность человека. Только во взаимодействии со средой, в общении с другими людьми индивид приобретает качественные характеристики, он становится личностью, тем больше личностью, чем больше он представлен в других. Понятие “Другой” (Собеседник, противник самого себя) становится ключевым для философии Бахтина, поскольку личность становится личностью и познает себя как таковую только в соотнесенности с Другим. Для личности культура выступает как “форма самодетерминации индивида в горизонте личности, форма самодетерминации нашей жизни, сознания, мышления...” [3, 289]. Основанием поступков, действий человека как личности, направленных одновременно вовне, на других и вовнутрь, на себя, является свобода, определяющая самодетерминацию личности, реализующая ее жизнедеятельность (регулятивная функция культуры), позволяющая человеку выработать идею о самом себе. Но самодетерминация индивида в горизонте личности в культурном контексте возможна лишь в диалоге, который базируется на трех смыслах:

1) диалог есть всеобщая основа человеческого взаимопонимания; “Диалогические отношения... - это почти универсальное явление, пронизывающее всю человеческую речь и все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение... Где начинается сознание, там... начинается и диалог” [4, 92];

2) диалог как всеобщая основа всех речевых жанров. “Жанр есть не что иное, как кристализованная в знаке историческая память перешедших на уровень автоматизма значений и смыслов....Жанр - это представитель культурно-исторической памяти в процессе всей идеологической деятельности (летописи, юридические документы, хроники, научные тексты, бытовые тексты: приказ, брань, жалоба, похвала)” [4, 102];

3) несводимость диалога к общению, иначе говоря, диалог и общение не тождественны, но общение включает в себя диалог, как форму общения. “Чужие сознания нельзя созерцать, анализировать, определять как объекты, вещи, - с ними можно только диалогическиобщаться... В каждом слове звучал спор (микродиалог) и слышать отголоски большого диалога” [1, 19].

Диалогическое понимание культуры предполагает наличие общения с сами собой как с другим. Мыслить - значит говорить с самим собой, значит внутренне (через репродуктивное воображение) слышать себя самого”, - по утверждению Канта. Внутренний микродиалог является составной частью идеи диалога культур. Общение с другим через произведение, текст предполагает микродиалог в Большом времени культуры.

В.Библер предостерегает от примитивного понимания диалога как разных видов диалога, встречающихся в речи человека (научный, бытовой, моральный и т.д.), которые не имеют отношения к идее диалога в рамках диалоговой концепции культуры. “В “диалоге культур” речь идёт о диалогичности самой истины (красоты, добра). O том, что понимание другого человека предполагает взаимопонимание “Я - ты” как онтологически различных личностей, обладающих - актуально или потенциально - различными культурами, логиками мышления, различными смыслами истины, красоты, добра... Диалог, понимаемый в идее культуры, - это не диалог различных мнений или представлений. Это всегда диалог различных культур...” [1, 299].

Общение личностей в диалоге происходит благодаря некоторому атому общения - тексту. М.М. Бахтин в своей “Эстетике словесного творчества” писал, что человека можно изучать только через тексты, созданные или создаваемые им. Текст, по Бахтину, может быть представлен в разных формах:

1) как живая речь человека;

2) как речь, запечатлённая на бумаге или любом другом носителе (плоскости);

3) как любая знаковая система (иконографическая, непосредственно вещная, деятельностная и т.д.)

В любой из этих форм текст может быть понят как форма общения культур. Каждый текст опирается на предшествующие и последующие ему тексты, созданные авторами, имеющими своё миропонимание, свою картину или образ мира, и в этой своей ипостаси текст несет смысл прошлых и последующих культур, он всегда на грани, он всегда диалогичен, так как всегда направлен к другому. И эта особенность текста прямо указывает на его контекстное окружение, которое делает текст произведением. В произведении воплощено целостное бытие автора, которое может быть смыслом только при наличии адресата. Произведение отличается от продукта потребления, от вещи, от орудия труда тем, что в них воплощается бытие человека, отстраненное от него. И второй особенностью произведения является то, что оно возникает всякий раз и имеет смысл только тогда, когда предполагает наличие общения отстраненных друг от друга автора и читателя. И в этом общении через произведения изобретается, создается впервые мир. Текст всегда направлен на другого, в этом его коммуникативный характер. По выражению В.С. Библера, текст, понимаемый как произведение, “живет контекстами...”, все его содержание только в нем, и все его содержание - вне его, только на его границах, в его небытии как текста” [2, 76]. Текст как произведение имеет смысл только тогда, когда он понятен другим, а это возможно только при выполнении следующих условий:

o текст должен иметь внутреннюю логику смыслов, заложенных в нем;

o текст должен быть построен в системе общего для общающихся языка и жанровой традиции данной культуры;

o текст как произведение должен быть понятен своими контекстами. Только при условии совпадения контекстов автора и читателя (слушающего, интерпретатора) текст понимается без затруднений при наличии одинакового (приблизительно) кругозора личностей, взаимодействующих с текстом.

Текст-произведение понимается как диалогическая встреча двух субъектов, погруженных в бесконечный культурный контекст, требующего особого метода-понимания, включающего в себя четыре акта:

1. восприятие текста;

2. узнавание и понимание значения в данном языке;

3. узнавание и понимание в контексте данной культуры;

4. активное диалогическое понимание.

Понимание произведения, которое равно тексту плюс контекст, базируется на трех контекстах:

o контексте описываемого;

o контексте автора;

o контексте интерпретатора.

Понимание, выступающее во взаимодействии своей структуры и контекстов, является основным методом познания с позиций концепции диалога культур, в отличие от объяснения. “При объяснении - только одно сознание, один субъект; при понимании - два сознания, два субъекта... Понимание всегда диалогично” [3, 289-290].

М.М. Бахтин трактовал понимание как:

o взаимопонимание;

o как общение (не само по себе познание, хотя без него не обойтись);

o как самосознание (общение с самим собой).

Понимание произведения приводит к пониманию смысла бытия личности в контексте культуры в его обращенности, общения и внимании к другому.

Общение различных форм понимания заключает в себе стремление к всеобщности, являющейся одной из характеристик гуманитарного мышления, определением которого является диалог. Помимо того, что гуманитарное мышление диалогично по своей природе, оно обращено на человека как субъекта культуры и ориентировано в конечном счете на смысл. С этой точки зрения не может быть технического и естественнонаучного мышления, любое мышление гуманитарно, так как, рассматривая любой объект или вещь, личность находится в поиске смыслов в направлении к человеку и диалогу. Объекты и вещи окружающего мира только тогда способны воздействовать на личность, а не на другую вещь или объект, если раскрыт и понят их смысл. “Смысл не может (и не хочет) менять физические, материальные и другие явления, он не может действовать как материальная сила. Да он и не нуждается в этом: он сам сильнее всякой силы, он меняет тотальный смысл события и действительности (смысловое преображение бытия)” [2, 37].

Гуманитарное мышление опирается на понимание как диалог, поэтому можно сказать, что гуманитарное мышление в определенной мере равнозначно диалогическому мышлению. “Понимание как диалог. Мы подходим здесь к переднему краю... вообще гуманитарного мышления, к целине. Новая постановка проблемы авторства (творящей личности)” [3, 298]. Концепция творчества, одна из центральных и сквозных, по М.Бахтину, есть “... концепция человека как субъекта культуры: категорией творчества... обозначается способ представленности человека в культуре, или, точнее, способ жизни человека в культуре” [4, 111]. Творчество, возникающее в социокультурном общении, в контексте жизни и исторического движения культур, можно представить как сознание (производство) текстов, которые несут в себе смыслы, являются продуктом деятельности человека, его духовной активности. Текст, как уже писалось выше, всегда направлен к другому или к себе как к другому. “Любой продукт человеческого творчества своего рода “послание”; он по-своему “говорит”, вопрошает и отвечает, несет в себе “весть”, которую нужно уметь “услышать” и которая, соприкасаясь с другим текстом, вновь и вновь актуализируется в целостной жизни культуры” [4, 115].

Ключевая роль в концепции творчества отводится смыслу как ответу на духовный запрос личности, который может быть понят только человеком, поставившим вопросы и ищущим ответы. Творчество как изменение смысла не является материальной силой, это не создание вещи или объекта в его технических характеристиках, а всегда переход к иному значению. Творчество характеризует собой личностный уровень активности, тогда как окружающая среда только опосредует его.

Краткое изложение диалоговой концепции культуры, основных ее констант представляется продуктивным для рассмотрения основ становления интеллигенции в высшей школе. Интерпретация ее основных категорий в отношении структурных и функциональных компонентов образовательной системы будет представлена в отдельном изложении.

Список литературы

1. Библер В.С. От наукоучения - к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век. - М.: Политиздат, 1990. - 413 с.

2. Библер В.С. Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика и культура. - М.: Прогресс, 1991. - 176 с.

3. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.: Художественная литература, 1979. - 412 с.

4. Аверинцев С.С., Давыдов Ю.Н., Турбин В.Н. и др. М.М. Бахтин как философ: Сб. статей / Рос. академия наук, Институт философии. - М.: Наука, 1992. - С.111-115.

 

 

Френсис Бэкон

 

Среди мыслителей конца XVI в. — начала XVIII в., которые внесли существенный вклад в развитие культурологической теории, прежде всего следует назвать Френсиса Бэкона (1561—1626).

Обычно, когда говорят о Френсисе Бэконе, то вспоминают, что он был родоначальником английского материализма, последовательно отстаивающим идеи таких «стихийных» материалистов-диалектиков Древней Греции, как Левкипп, Демокрит, Фалес и др. Другие видят его заслугу прежде всего в том, что он заложил основы нового направления философской мысли, которое впоследствии получило название «философия науки». Третьи утверждают, что своей славой Фрэнсис Бэкон обязан разработке кардинальных вопросов методологии научного познания, что его учение об «идолах», т.е. об ошибках мышления, возникающих в процессе взаимодействия познающего субъекта и познаваемого объекта, стало базисом современной гносеологии. Сам Фрэнсис Бэкон считал, что его вклад в сокровищницу человеческой мысли весьма скромен (например, он писал, что в отличие от Телезио и Патрици, он не предлагает никакой цельной теории, позволяющей объяснить закономерности развития природы, общества и человека), однако потомки высоко оценили ту роль, которую он сыграл в развитии западноевропейской философии. В частности, Карл Маркс и Ф. Энгельс подчеркивали в «Святом семействе», что у Бэкона «... материализм таит в себе в наивной форме зародыши всестороннего развития». Они писали, что в работах английского философа «материя улыбается своим поэтически-чувственным блеском всему человеку».

Но как бы ни относились к Фрэнсису Бэкону его современники, как бы ни оценивали его потомки, нельзя не признать, что его творчество составило эпоху в истории европейской философской мысли. Многие наши представления о природе и специфике научного познания, о границах человеческого разума, о соотношении эмпирии и теории в процессе научного поиска уходят своими корнями в его работы. Ему мы обязаны и целой россыпью оригинальных идей, вошедших в арсенал современной культурологической мысли.

Фрэнсис Бэкон родился в семье представителя так называемого «нового дворянства», которое начало появляться в Англии во времена Генриха VIII, проводившего жесткую политику на отрыв английской церкви от католического мира и установления верховенства светской власти над властью церковной. Генрих VIII чрезвычайно нуждался в союзниках, поддерживающих его внутреннюю и внешнюю политику. Он сотнями создавал новых лендлордов, раздавая за заслуги перед короной и продавая за бесценок бывшие монастырские земли и вотчины представителей родовой знати, попавших в опалу или казненных по решению суда за государственную измену. Одним из таких лендлордов был и отец Фрэнсиса Бэкона, который превратился в крупнейшего землевладельца, благодаря милости короля. Далеко не случайно Фрэнсис Бэкон во многих своих сочинениях восхваляет династию Тюдоров, сумевших прекратить вывоз капитала из страны и добиться духовной автономии от Ватикана и экономической независимости от более развитых стран Европы.

«Новое дворянство» в силу своего происхождения находилось в антагонизме с древними феодальными родами. Даже обладая реальной властью (подавляющее большинство мануфактур, корабельных верфей, доков, фабрик по выработке парусины и шерстяных тканей, железоделательных заводов, банкирских контор принадлежало выходцам из этого нового социального слоя), нуждалось в идеологах, обосновывающих сложившийся порядок вещей, а также в хорошо образованных людях из своей среды, которые могли бы отстаивать их интересы на высших государственных постах. Одним из таких людей и был Фрэнсис Бэкон, который наследовал дело своего отца, занимавшего весьма значительное место в служебной иерархии. Кстати, из этой среды вышел и Оливер Кромвель — будущий вождь английской буржуазной революции, который впоследствии сделал очень многое для восстановления монархии в Англии.

После окончания Кембриджского университета Фрэнсис Бэкон был определен на дипломатическую службу и провел несколько лет в английском посольстве в Париже. Однако после смерти отца он был вынужден возвратиться домой. Здесь он начинает Заниматься политикой и вскоре избирается депутатом Палаты общин английского парламента. Весьма быстро молодой талантливый адвокат, обладающий редким даром красноречия и не скрывающий своих монархических убеждений, был замечен. На него обратил внимание сам король Яков I Стюарт, увидевший в нем человека, на которого можно положиться в той ситуации перманентной конфронтации между парламентом и двором, что проявлялась достаточно часто не только в скрытых, но и в открытых формах. Представление королю стало исходной точкой блестящей и быстрой карьеры Фрэнсиса Бэкона, который к 57 годам стал лордом-канцлером английского королевства, бароном Веруламским, виконтом Сент-Албанским, обладателем многих поместий и замков.

Однако судьба распорядилась так, что вскоре его восхождение к вершинам власти было прервано. Борьба короля и парламента в начале 20-х годов XVII в. резко обострилась, и, стремясь найти компромиссное решение, король решил пожертвовать рядом высших должностных лиц, вызывавших наибольшую ярость городского плебса и мелких буржуа из-за последовательно и жестко проводимой ими политики на укрепление позиций королевской власти. Среди них был и Фрэнсис Бэкон, которого парламент обвинил во взяточничестве и казнокрадстве. Заключение в Тауэр закончилось для Фрэнсиса Бэкона более счастливо, чем для Томаса Мора. Он не лишился головы на плахе, но его политической карьере был положен конец. Более он уже никогда не занимался политикой и остаток дней посвятил научным занятиям.

Это было благом для философии, ибо именно тогда им были созданы наиболее известные работы, обессмертившие его имя: «О достоинстве и приумножении наук», «Новый Органон» и утопический социальный роман «Новая Атлантида», где бывший лорд-канцлер размышляет о принципиальной возможности создания гармоничного и справедливого общества, основой экономического могущества которого была бы наука и техника.

Для культуролога три названных выше работы имеют особое значение, ибо в них, по сути, излагается бэконовская концепция культуры, хотя небезынтересными с культурологической точки зрения являются и другие его сочинения, в частности «Опыты и наставления нравственные и политические», написанные явно под влиянием бессмертного сочинения Мишеля Монтеня. Сразу же необходимо сказать, что в своем понимании культуры Фрэнсис Бэкон коренным образом расходится с теми представлениями, которые были выработаны средневековыми мыслителями. Противоречит он частично и своим предшественникам на философском поприще, принадлежащим к кругу гуманистов Возрождения.

Если абсолютное большинство авторов до Фрэнсиса Бэкона, говоря о культуре и цивилизации, обращали свое внимание прежде всего на духовные аспекты и видели культурный прогресс в первую очередь в бурном развитии изобразительного искусства и литературы, музыки и архитектуры, в воспитании всесторонне развитого, гармоничного человека, способного к раскрепощению всех имеющихся у него потенций и задатков, то Фрэнсис Бэкон переносит акцент на рассмотрение достижений в области науки, техники, промышленного производства, которые, по его мнению, наиболее ярко свидетельствуют о достижении той или иной нацией определенного культурного уровня.

Культура для Фрэнсиса Бэкона не только и не столько результат «возделывания души», как считали древние греки и римляне, а финал деятельности по покорению сил природы, подчинению ее воле и интеллекту действующего индивида, опирающегося на мощь техники и данные опытной науки. Она, по его мнению, возникает из взаимоотношения природы и человека и, по сути, есть не что иное, как «человек в его отношении к природе».

О культуре того или иного общества, считал Бэкон, прежде всего необходимо судить по достижениям в области естествознания, по уровню сельскохозяйственного и промышленного производства, по накопленной сумме знаний и масштабам внедрения научных открытий в практику. Говоря другими словами, для Бэкона критериями культурного развития являются темпы научно-технического прогресса глубина познания законов природы и их использование для блага людей.

На последнем моменте Бэкон акцентирует особое внимание. С его точки зрения, объем накопленных знаний еще не говорит об уровне культурного развития того или иного общества. Только их практическое применение позволяет судить о том, достигла ли та или иная система высот культуры.

Культура, с точки зрения Фрэнсиса Бэкона, не есть нечто данное изначально. По его представлениям, она развивается, переходя с одной ступени на другую. Бэкон считает, что европейская культура прошла в своем развитии три стадии, которые соответствуют культуре Древней Греции, культуре Древнего Рима и культуре Западной Европы Нового времени.

В Средневековье, с его точки зрения, наблюдался упадок культуры, выражающийся в засилье религии, пренебрежении к естественным наукам, схоластическом теоретизировании, которое ничего не давало для овладения силами природы и облегчения жизни людей, вынужденных в поте лица своего добывать хлеб, насущный. После того, как христианство стало одной из трех мировых религий, говорит Бэкон, большинство лучших умов ряд столетий посвящали себя занятию теологией, что не могло не сказаться на уровне культурного развития Европы, которая постепенно погружалась во мрак невежества и обскурантизма. Достижения древних греков и римлян были забыты, и только в эпоху Возрождения была восстановлена «времен связующая нить». Новое время, по мнению Бэкона, есть время возврата к античной традиции с ее пиететом по отношению к науке и человеческому разуму.

Бэкон считает, что культура — сложный феномен. Она проявляется во всех сферах деятельности людей, но главными ее элементами являются наука и искусство.

Следует сказать, что в понятие «искусство» Бэкон вкладывает смысл, отличный от того, к которому мы привыкли. Под «искусством» он понимает всякое практическое умение, необходимое для овладения силами природы, основанное на знании ее свойств и законов.

Искусство, согласно Бэкону, суть квинтэссенция культуры. Оно призвано не исправлять природу, а раскрепощать ее. «Природа, - пишет Фрэнсис Бэкон, -подобно Протею, вынуждается искусством делать то, что без искусства не было сделано, как бы это ни называть - насилие и узы или помощь и совершенствование».

Развивая идею о взаимосвязи культуры и природы, Бэкон приходит к мысли о том, что культура и природа не являются противоположностями, а широко распространенное мнение о совершенном различии естественного и искусственного является ошибочным.

Он показывает, что искусственное возникает как качественно своеобразное явление на почве универсального движения природы, в бесконечные модификации которого включена деятельность человека. Таким образом, понимание культуры у Бэкона противоположно ее религиозно-схоластическому пониманию в философской мысли Средневековья, где мир природы и мир, созданный человеком, воспринимались как противостоящие и никаким образом не связанные друг с другом.

Но вклад Бэкона в теоретическую культурологию не ограничивается констатацией факта взаимосвязи культуры и природы и введением технического прогресса в качестве критерия культурного развития. Им был высказан еще целый ряд конструктивных идей, не утративших своего значения и до сегодняшнего времени. В частности, это относится к идее о преемственности культуры как преемственности знаний. Он подчеркивает, что «знания и открытия мгновенно распространяются и разлетаются по всему свету, ибо передача знаний подобна бурно вспыхнувшему пламени, зажженному от другого пламени». Знания, утверждает он, являются нитью, связующей различные культуры.

Исследуя проблему преемственности культуры, Бэкон вплотную подходит к мысли о том, что преемственность представляет собой процесс диалектического «снятия», удержания всего позитивного, что было накоплено представителями предыдущих исторических эпох.

С его точки зрения, чтобы достичь подъема культуры, нужно «соблюсти такую меру, чтобы не отбрасывать то, что правильно положено древними, и не пренебрегать тем, что правильно принесено новыми». Полемизируя с представителями средневековой философской мысли, Бэкон отмечает, что схоластика тоже стояла на позициях преемственности культурного наследия прошлых эпох, однако она не стремилась к дальнейшему развитию унаследованной культуры, видя свою главную задачу в приспособлении накопленного ранее знания для осмысления богословских проблем. Для Бэкона богатства культуры прошлых эпох — базис культуры настоящего, которая по отношению к культуре канувших в Лету исторических эпох является более богатой и содержательной. Заслуживает внимания и мысль Бэкона о противоречивости развития культуры. Воздав должное человеческому разуму, убедительно демонстрирующему свою мощь и способность создавать совершенные орудия, обеспечивающие его вла

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: