Эстетико-философская сущность парадокса в романе «Портрет Дориана Грея» и пьесе «Идеальный муж»

парадокс уайльд произведение перевод

Как уже было отмечено выше, во многих вопросах, касающихся романа «Портрет Дориана Грея», мнения исследователей существенно расходятся, однако при оценке роли портрета в романе их мнения удивительно похожи. Портрет либо является зеркалом дориановской души, либо представляет собой материализованную совесть Дориана (берет на себя функцию совести). Часто исследователи не разделяют в своих работах эти две функции, хотя между ними, несомненно, есть различие: функция зеркала души - это всего лишь функция, констатирующая изменения в душе Дориана, тогда как функция совести включает в себя не только отражение души, но и, главное, оценку происходящих в душе Дориана изменений, это функция оценочно-экспрессивная. В отношении этой функции интересна точка зрения некоторых исследователей, которые видят в портрете совесть не самого Дориана, а Бэзила Холлуорда по отношению к Дориану. Высоконравственный художник, по мнению С.А. Колесник, передает «запечатлевшей чистоту нравственного чувства» картине свои функции, то есть «функции творца, заставляя портрет играть в романе роль совести по отношению к главному герою». «Как раз потому, что портрет скрывает в себе видение художника, он (портрет) открывает нравственную правду», - пишет Джон Е. Харт. Об этом же пишет и Льюис Дж. Потит: «Эти изменения на холсте фактически отражают жизнь Дориана, профильтрованную через суд Бэзила». А раз портрет, так или иначе, является для исследователей совестью Дориана, то и его роль в романе получается однозначной. Это роль двойника, отражающего душу Дориана (или «его душевные сдвиги, страсти, пороки»), свидетеля преступлений, судьи поступков Дориана, разоблачителя его истинной сущности. Приведем лишь некоторые примеры: «На портрете искусство становится проводником правды», «Портрет - тайное зеркало души Дориана», «Портрет призван разоблачить лицемера».

Говоря о портрете, исследователи не только описывают его роль, но и пытаются объяснить причины появления портрета в романе. Самая распространенная точка зрения заключается в том, что картина позволяет наиболее наглядно показать происходящие с Дорианом изменения. «Суть личности трудно понять. Не потому ли в поэтике Уайльда так важен образ портрета?» - не спрашивает, а скорее утверждает Р. Хуснулина. Также и Н.В. Тишунина видит в портрете «попытку посредством фантастического гротеска материализовать, сделать видимым в художественной метафоре душевный мир человека». Для О.Ю. Пысиной картина в романе позволяет более экспрессивно и концентрированно показать, как «изменяется внешность под воздействием поступков человека». «Отвлеченная идея, - пишет Т.А. Боборыкина, - приобретает здесь зримые, чувственно воспринимаемые формы, позволяющие читателю увидеть драматические перипетии жизни человеческой души с той же ясностью и физической ощутимостью, с какою он видит телесный облик ее носителя».

Кроме этого, по словам Т.А.Боборыкиной, «живой портрет подчеркивает драматичность и остроту конфликта». К этой точке зрения близка точка зрения Н.Г. Владимировой, считающей, что портрет нужен «для создания атмосферы своеобразного риска в связи с предпринимаемой «акцией» против миметического искусства», без такой атмосферы «сама интенсивность переживания, на которую «рассчитывает автор, может не возникнуть».

Отдельные исследователи видят в портрете, опять-таки, иллюстрацию, но уже не конфликта в душе человека (или конфликта человека с собственной душой), а отношения, на фабульном уровне, искусства и жизни.

Для А.А. Аникста портрет иллюстрирует тезис о том, что «искусство реальнее жизни». Для В. К. Тарасовой портрет является просто одной из иллюстраций авторских взглядов на соотношение искусства и жизни. По Н.С. Бочкаревой, картина призвана «выражать взаимодействие искусства и жизни». Здесь же можно привести мнение Н.В. Тишуниной о том, что портрет в качестве двойника Дориана на фабульном уровне, позволяет Уайльду на символическом уровне показать, что «искусство не отражает жизнь», что «искусство и жизнь существуют по разным законам».

Т.А. Порфирьева, исследуя особенности авторской позиции в «Портрете Дориана Грея», объясняет введение в художественное бытие романа такого элемента, как фантастический портрет, желанием Оскара Уайльда показать свое собственное отношение к переменам, происходящим в душе Дориана, сделав портрет выразителем авторской позиции. Тем самым, считает исследовательница, Уайльд, не навязывая собственного мнения и «скрывая притчевую назидательность романа» («художник не моралист»), свое мнение все же высказывает. Следовательно, при данной интерпретации портрет вполне может рассматриваться как средоточие «морального замысла романа, не выраженного в его фабульной стороне».

Но, если значение портрета в романе можно свести ко всем вышеуказанным функциям, то так ли уж не права Л.И. Аксельрод, считая, что «это произведение выиграло бы во всех отношениях, если бы художник вместо видоизменения портрета дал нам психологическую картину жизни, и ее завершения, героя». Иными словами, так ли уж необходимо вводить в роман фантастический элемент, если его значение сводится лишь к иллюстрации отношений между искусством и жизнью, к созданию особой (более драматической или сильнее способствующей интенсивности переживаний) атмосферы, к наглядному доказательству того, что красота разрушается под бременем пагубных страстей или безнравственных поступков, к прояснению авторской позиции и отражению души и внутреннего конфликта Дориана? И многие авторы, кажется, готовы отрицательно ответить на этот вопрос, рассматривая портрет как фантастическое допущение, сделанное Уайльдом, как нечто в достаточной степени условное, помогающее выявить основную идею романа, но при этом самостоятельного значения не имеющее.

Некоторые исследователи объясняют наличие фантастического (или мистического) элемента в романе лишь влиянием на творчество Уайльда неоромантических и символических традиций того времени. Так, А.А. Федоров объясняет мистику в романе эстетической логикой писателя, «в свете которой сказочность должна стать необходимым свойством литературы». А М.Г. Соколянский тяготение Уайльда к гротеску считает «характерной приметой неоромантизма в романе» и рассматривает введение в роман портрета как «традиционный фантастический прием, который ни в коей мере не снижает жизненной конкретики романа».

Наличие не просто фантастического элемента, а именно волшебного портрета объясняет литературной традицией и американский исследователь Керри Пауэлл. Кроме того, в образе портрета, созданном Уайльдом, исследователь видит ответ авторам реалистических произведений, написанных в «портретной традиции». В частности, Керри Пауэлл рассматривает произведения трех романистов, которых Уайльд подвергает критике в своем эссе «Упадок лжи» («Тhе Decay of Lying», 1889) как представителей реализма: Чарльза Рида, Джеймса Пейна и Генри Джеймса. В произведениях этих писателей («Портрет» («Тhе Picture», 1884) Ч. Рида, «Лучший из мужей» («Веst of Husbands», 1874) Дж. Пейна, «История одного шедевра» («History of a Masterpiece», 1868) Г. Джеймса тоже присутствуют портреты, но они не имеют тех сверхъестественных свойств, которыми наделен «Портрет Дориана Грея».

«Поразительное сходство» между «Портретом Дориана Грея» и этими произведениями позволяет Керри Пауэллу предположить, что Уайльд своим романом, помимо всего прочего, «стремился показать своим скучным современникам, в чем именно они заблуждались и как такие истории следовало бы писать».

Фантастический портрет призван подчеркнуть нереальность происходящего в романе, невозможность подобных событий в жизни. Как было замечено Н.В. Тишуниной, Уайльд «самим трагическим финалом не выводит конечную мораль: так, дескать, поступать не хорошо, и, если вы будете себя вести подобно мистеру Грею, вас настигнет ужасный конец. Никто из читателей не сможет вести себя подобно Дориану, так как ни у кого никогда не будет такого портрета». То есть Уайльд рассматривает в своем романе исключительный, а не типичный случай. И, рассматривая роман как роман фантастический, можно выделить еще одну функцию, которая не рассматривается самостоятельно, но подразумевается в контексте практически всех исследовательских работ, а именно, функцию героя-двойника, стареющего вместо героя-прототипа.

Именно то, что портрет стареет вместо Дориана, позволило Дориану, не опасаясь за свою красоту, вести тот образ жизни, главной составляющей которого стал поиск всех доступных в жизни наслаждений. Портрет является в романе залогом вечной молодости Дориана, а, следовательно, гарантией возможности жить так, как Дориану хочется. В этом С.А. Колесник усматривает принципиальное различие между «Портретом Дориана Грея» и «Шагреневой кожей» Бальзака, которую часто приводят в качестве источника уайльдовского романа. Уайльд не подражает в своем романе «Шагреневой коже», делает вывод исследовательница, «а как будто полемизирует с Бальзаком: вечная молодость Дориана - не только не обязательность любых запретов, но и предварительное отпущение грехов; ему не надо дрожать за каждый прожитый день, он может щедро расточать свою жизнь и свои чувства». Функция стареющего двойника является основной для дальнейшего развития сюжета, а значит, именно она может оправдать «необходимость» портрета в романном бытии.

Сформулируем основные выводы.

Мы рассмотрели следующие функции портрета: функцию зеркала души Дориана, функцию совести, как самого Дориана, так и Бэзила Холлуорда по отношению к Дориану, и даже Оскара Уайльда по отношению к Дориану (портрет - выразитель авторской позиции), функцию героя-двойника, стареющего вместо главного героя и обеспечивающего тем самым его вечную молодость, и полемическую функцию (ответ Уайльда сторонникам реалистического метода в искусстве).

Но даже при учете всех вышеперечисленных функций портрета за ним пришлось бы закрепить вспомогательную, периферийную роль в структуре произведения. Именно такую роль и отводят ему, в сущности, исследователи Уайльда. Между тем, и название романа и все его содержание указывают на то, что по замыслу автора портрет играет в «Дориане Грее» гораздо более сложную, центральную роль.