История четвертая: мальчик, собачьи экскременты и безответная любовь

В памятном списке Кёнсу на седьмом, якобы счастливом месте, находится трусость. До трусов презирал, презирает и презирать будет. Именно поэтому, оказавшись в своей квартире после выходных с Чонином, он несколько минут бьется головой о закрытую дверь, полчаса проводит под холодными струями воды в душевой и нервно покусывает костяшки пальцев, свернувшись в плотный, но беспокойный клубок на диване.

А когда ближе к вечеру в квартире раздается громкий стук в дверь, Кёнсу и вовсе начинает паниковать, подскакивает на ноги и спешно зашторивает окна во всех комнатах. Он не может понять, чего именно пугается, но это что-то определенно жуткое, раз заставляет его вести себя словно зародыша имбецила.

Ближе к полуночи, когда раздражающие Кёнсу звуки сходят на нет, он, наконец, выбирается из-под кровати. И не то, чтобы он там прятался, просто проверял поверхность на наличие застаревшей пыли.

Ориентироваться в темноте, пусть даже в своей собственной, родной и до боли знакомой комнате, достаточно сложно, поэтому Кёнсу несколько раз ловит бедром угол прикроватной тумбочки и край широкого подоконника, с которого ему на ногу падает горшок с Чонином третьим – живучим. Глиняный контейнер не бьется, кактус не ломается, кости и гордость Кёнсу, напротив.

Не смотря ни на что, До удается запихнуть в свой походный рюкзак любимую пижаму, парочку трусов и тапочки с кроличьими ушами, которые неимоверно раздражают Бекхёна, а раз Кёнсу собирается к нему в гости, то не взять их будет просто верхом кощунства.

Выходить из дома проверенным, человеческим способом он не решается, потому что вдруг то самое, жуткое опять сидит под его дверью. А на разговоры Кёнсу сейчас ну вот ни капельки не настроен. Возможно, через пару недель или месяцев, а еще лучше лет, он станет тем, кто смог, но не сегодня.

Окно в комнате совершенно не скрипучее, а вот за каким-то хреном лежащая под ним на земле собачья игрушка – очень. Кёнсу визжит похлеще резиновой кости, а бегает, похоже, резче Усейна Болта, раз умудряется преодолеть двухсотметровое расстояние до поворота за какую-то несчастную минуту. При этом ухитряясь три раза упасть и почти впечататься ладонью в наверняка фталкеровскую мину.

Дыхание Кёнсу переводит только оказавшись перед дверью в жилье лучшего друга и его не самого приятного дополнения. Нервно оглядывается, проверяя не увязалась ли за ним погоня, после чего нежно, но со всей силы начинает тарабанить ногой в дверь. Амплитуда движения его нижней конечности увеличивается с каждым ударом, что становится сюрпризом для очень уж резко появившегося на пороге сонного Бекхёна. От повреждения самого сокровенного его спасает только инстинкт выживания, который при нахождении рядом с Кёнсу у всех нормальных людей активизируется до тысячи процентов.

- Ёбнулся с горя? - едва слышно вопрошает Бён, уже предвидя нудную лекцию от соседки напротив, которая вроде как арендодатель, и что еще хуже – самая склочная баба из половины живущих в Сеуле. Даже хуже Кёнсу.

- Мне нужна твоя квартира и холодильник, - игнорируя чужой вопрос бормочет До. – На пару лет, не больше.

Приглашения он решает не дожидаться, отодвигает Бекхёна в сторону и напористо протискивается внутрь. В гостиной, как обычно, когда До нет рядом, полный разгром. И даже одежда раскидана как-то по-дурацки, ужасной прямой линией от коридора до спальни.

Кёнсу морщит нос, отбрасывая ступней в сторону совершенно безвкусные труселя с ананасами, тяжело вздыхает и ничком падает на диван. Напряжение прошедшего дня давит на веки, которые так и норовят закрыться, тело расслабляется и Кёнсу почти засыпает. Он замирает на перроне перед поездом, отправляющимся в чудесную долину снов, делает шаг на подножку и, резко подскакивает на месте, когда жуткое чудовище выливает на него целую бутылку ледяной воды.

- Какого хрена ты делаешь? – орет Кёнсу, пытаясь стянуть с себя насквозь промокшую майку.

- Какого хрена ТЫ делаешь? – похожим тоном вторит ему Бекхён, попутно запихивая ногой под диван то, что незваному гостю видеть не положено.

- Прячусь, - мгновенно успокаивается До, потому что быть похожим своей истерией на Бекхёна совсем не хочется. Не в этой жизни.

- От кого? – тут же настораживается Бён. Зная Кёнсу не так давно, он все же понимает, что заставить того покинуть свое гнездо может только что-то действительно ужасное. – Ты заказал в кафе десерт вместо мяса? Купил розовую футболку? Или, о Боже, попал на фанкамы на концерте Твайс?

- Что? – морщится Кёнсу, мечтая оказаться во временах инквизиции, где Бекхёна уже можно было бы сжечь за еретичество. – Нет, конечно. Я просто… Не знаю. Я не хочу об этом говорить.

Бён пристально рассматривает ставшее вдруг задумчиво-грустным лицо Кёнсу, присаживается перед ним на корточки и пару раз тычет пальцами в его щеку. Никакой реакции, кроме очередного тяжелого вздоха, не добиваясь.

- Чанёль, - спустя несколько минут начинает вопить Бекхён, в ужасе отступая от дивана назад. – Чанёль, мать твою! У нас, кажется, Кёнсу влюбился.

После чего из спальни тут же выбегает кривоногий и, в будущем, возможно, хромой Пак с таким выражением на лице, будто рядом с ним разорвалась ядерная бомба. Он открывает рот, силясь сказать хоть что-нибудь внятное, но выходит скверно.

- Не переживай, - хмыкает Бекхён. – Мы отправим бедной жертве любви Кёнсу самый лучший венок с соболезнованиями.

До шутку не оценивает, хмурит брови и желает Бёну сдохнуть в мучениях. Желает вслух, за что и получает в лицо остатки не пролитой ранее воды. От драки их спасает только случай в лице запутавшегося таки в разбросанной одежде Чанёля.

Пока Бекхён заклеивает ободранные колени Пака, Кёнсу гипнотизирует стену напротив. Стена его воздействию не поддается и насмешливо остается стоять на том же самом месте, где ее и соорудили пару десятков лет назад. А внутри До в это самое время бушуют ураганы, гремят землетрясения и беснуются цунами. Потому что, срань такая, обычно бредовые предположения Бекхёна в этот раз не кажутся такими уж идиотскими.

Кёнсу, правда, сопротивляется осознанию, как может. Переодевается в обожаемую черную пижаму с восхитительной надписью на груди «Anti you», натягивает розовые тапочки, отчего Бекхёна перекашивает до состояния пересушенного инжира, и, вытащив из шкафа запасной плед, утыкается носом в спинку сложенного дивана.

Утром, ближе к полудню, Кёнсу открывает глаза и понимает, что в мыслях в его голове полный штиль. Он резко поднимается на ноги и движется к входной двери, не обращая внимания на окрики Чанёля и тупой смех его сожителя. Ведь, если не сейчас, то потом уже вряд ли.

Теплое летнее солнце прожигает Кёнсу до самых костей, на кроличьи уши на ногах так и норовят наступить чужие клешни в сланцах, а обладатели этих самых клешней и вовсе смотрят на него, словно он только что сбежал из сумасшедшего дома.

Кёнсу старается не обращать на них внимания, но на всякий случай запоминает пару особенно раздражающих лиц, с которыми поквитаться можно будет позже. Сейчас же у Кёнсу есть цель. Не слишком благая, а в некотором роде даже сумасшедшая, но для ее достижения До пойдет до конца.

Возле подъезда его дома подозрительная тишина. Как и у дома напротив. Никто не подкарауливает его в кустах азалии, не следит крошечными покрасневшими глазами из окна второго этажа и даже не тявкает из-за угла здания, фонтанируя мерзкой липкой слюной.

Кёнсу поджимает губы и, оглядываясь по сторонам, подбирается к незакрытому прошлой ночью окну. Резиновой кости поблизости не наблюдается, а это значит…

Жирная тварь нападает внезапно. Будто лань выпрыгивает из комнаты Кёнсу, сбивая того с ног и удобно устраиваясь задницей на чужом же мягеньком животе. Чувство дежа вю настигает моментально, но в этот раз у Кёнсу случается паралич конечностей, потому что скинуть псину он даже не пытается. Смотрит заторможено в блестящие кругляшки собачьих глаз и вкушает все прелести и ароматы его же горячего дыхания. В себя он приходит только тогда, когда Фталкер начинает елозить по нему своей филейной частью, опасно приближаясь передними лапами к самому лицу. Кёнсу стискивает зубы, а из его горла раздается опасный рык, на который, впрочем, пес не ведется, продолжая яростно двигать по нему мохнатыми отростками.

- О, вот ты где! – манерно-тягучий голос Сехуна сейчас для Кёнсу звучит сродни лучшей в мире песни. – Я уж думал, ты решил избежать похода к ветеринару. Но, знаешь, солнышко, глисты не исчезнут, если просто поерзать попой по мусору.

С конечностей паралич медленно, но верно, перебирается к мозгу Кёнсу. Только этим он может объяснить, что не подскакивает на месте сразу же после слов Сехуна, а выжидает минут десять после того, как в одиночестве остается лежать на холодной земле.

Опускать взгляд на грудь и живот он так же не торопится. Поднявшись на ноги, Кёнсу задирает подбородок так высоко, что его шейные позвонки отзываются неприятным хрустом. Благо, что до квартиры всего два шага, которые он почти сделал, если бы не крепкая хватка на одном из его запястий.

Выражение на лице Чонина – конечно же, Кёнсу в этот день не могло повезти еще больше – на удивление серьезное. Нет на нем привычного тугоумия и блядской улыбки. Только залегшая между бровей складка и поджатые до невозможности губы.

- Поговорим? – слишком тихо и напряженно произносит Чонин, будто от этого его жизнь зависит, не меньше.

И Кёнсу бы не прочь, сам за этим прошел в пижаме почти половину города – пять кварталов, на самом деле, - но, вот незадача, на его животе, возможно, именно сейчас копошатся сплетенные в клубок микроорганизмы из собачьего кишечника. Проверять это он не хочет, как и показывать Чонину, поэтому вырывается из чужого захвата и, не говоря ни слова, скрывается таки в недрах своей квартиры. Успеют еще поговорить.

Пижаму Кёнсу искренне жалко, но себя жальче вдвойне. Зажмурив глаза, он стягивает с себя одежду и с диким криком отправляет ее в корзину для белья. Заливает жутко пахнущим хлором чистящим средством и запирается в душевой кабине.

Половина бутылки геля для душа, столько же шампуня и час потраченного времени, - все, что Кёнсу потребовалось, чтобы вновь почувствовать себя человеком. На корзину в углу ванной комнаты он поглядывает с подозрением, но, экипировавшись огромными резиновыми перчатками, все же берет ее в руки и выносит на улицу.

Запах полиэстра неприятно щекочет ноздри, но Кёнсу мужественно терпит и это, расположившись всего в нескольких шагах от очага пламени. Маленькие искры стремятся к небу, и До мечтательно жмурится, представляя на месте уничтожаемой им сейчас пижамы вонючую толстую псину или её хозяина, или обоих вместе. И так ему на душе хорошо становится, так тепло, что даже усевшегося на противоположной от него стороне дороги Фталкера Кёнсу одаривает радостной улыбкой.

Все неприятности забываются как-то разом, и До даже не злится, обнаруживая под дверью свой походный рюкзак с все еще безбожно мокрой майкой, кроссовками и потрепанным телефоном.

Про разговор с Чонином Кёнсу как-то забывает. На целую неделю. Или даже две. И не потому, что из квартиры больше не выходит по причине трусости. Просто руки до этого дела не доходят, да и дорам столько новых и интересных не просмотрено.

Кёнсу даже начинает казаться, что влюбленность его дурацкую ему Бекхён навязал, и нет ничего такого, о чем им с Чонином разговаривать нужно. А потом пиздец случается. Самый настоящий и не придуманный.

Начинается все по стандартной схеме – совсем отошедший от лечения Фталкер решает почтить Кёнсу своим присутствием. Располагается со всеми удобствами у него под окном и начинает выть так, что уши в трубочку сворачиваются. До терпит минут десять, не больше. А после выскакивает на улицу весь такой красивый, не купавшийся дня четыре, со свалянными волосами и футболкой с томатными подтеками от пиццы. В руке у него садовые грабли, больше напоминающие орудие труда гнома, в глазах же праведный гнев и жажда крови.

И ничего страшного, если бы свидетелем всего этого не стал Чонин. Действительно красивый и, мать вашу, радостно смеющийся над наверняка дебильной шуткой стоящего рядом Сехуна.

- Хён, - тянет О, гаденько улыбаясь замершему на месте от ужаса Кёнсу, потому что. – Ты в какашку наступил, хён.

О, да, блять! Спасибо, что сказал! Сам бы Кёнсу и не заметил этого вовсе. Грабли попадают Сехуну именно туда, куда и отправлялись, только особого урона не наносят, проходят вскользь. Фталкер обеспокоено поскуливая бросается к хозяину, Чонин же движется в противоположную сторону, прямиком к Кёнсу. Останавливается за пару метров, задерживаясь взглядом на правой ступне До, и будто ждет чего-то.

Кёнсу дышит тяжело и с полной серьезностью рассматривает возможные пути побега из страны. Его бы устроило прямо сейчас, маршрут в сторону ада без обратного билета подходит идеально. Потому что стыдно до ужаса и обидно, что все вот так вот с ним происходит.

Еще и любовь эта, которая самая что ни на есть реальная, ударяет в голову слишком сильно и резко. Но у Кёнсу вместо обуви собачьи экскременты, и слова в признание как-то не складываются.

- Помнишь, я поговорить хотел? – прерывает затянувшееся молчание Чонин. – Забудь. Не нужно больше.

- В смысле не нужно? – голос к Кёнсу возвращается, но звучит откровенно жалко.

- В смысле я боялся, что ты про те выходные неправильно подумаешь и Сехуну все растреплешь, - будто идиоту объясняет ему Чонин, растягивая губы в такой отвратительной ухмылке, что даже упомянутый ранее О завистливо присвистывает. - Но ты же не будешь, да? Потому что глупо было бы думать, что ты мне действительно нравишься, или что я в тебя влюблен. И целуешься ты отстойно. Так что рот на замок, хен. ОК?

- ОК, - повторяет за ним Кёнсу, поднимает правую ногу и с нескрываемым удовольствием обтирает ступню о неприкрытое шортами колено Чонина. – Маленький кусок дерьма.

У Кёнсу стремительно разрастающаяся рана во всю левую половину груди, которую излечить сможет только массовое убийство или Криспи Чикен и пиво из Бургер Кинга. Второй вариант обойдется ему значительно дешевле, поэтому уже спустя час он стоит с целительным набором у дверей знакомой квартиры, где ему снова не рады.

- Опять, блять, ты, - едва ли не плачет сонный Бекхён, когда видит перед собой суровое лицо Кёнсу. – Чанёль, иди сам со своим долбоёбом разбирайся.

До на оскорбление в свой адрес даже не огрызается, потому что долбоёб и есть. Он молча протягивает замершему от удивления Бекхёну два пакета с провизией и устраивается в самом уголке обжитого уже им дивана.

Разговаривать Кёнсу не хочет. Он лениво хрустит луковыми колечками и заливается пивом, пока обеспокоенный Чанёль вышагивает по комнате и пытается выяснить хотя бы малюсенькую причину, по которой его друг напоминает кусок раскисшей туалетной бумаги.

- Судя по всему, - начинает Бекхён, когда от мельтешения Чанёля начинает рябить перед глазами. – Ему разбили сердце. Хотя о чем это я, у него же нет сердца.

Собственная шутка кажется Бёну настолько забавной, что от смеха ему даже слез сдержать не удается. Хотя совсем скоро плакать он начинает уже от боли – терпение Кёнсу совсем не безгранично. Разнимать их Пак не торопится, потому что Бекхён действительно заслужил, а Кёнсу в такой степени опьянения вряд ли сможет причинить тому хоть какой-то вред.

- Не так уж я и плох, - бормочет До куда-то в ключицу Бекхёна. – И целуюсь не отстойно. Да, Чанёль?

Не настолько Кёнсу и пьян, чтобы не нагадить ближнему своему. Бекхён под ним напрягается, смотрит подозрительно, но словам верит и выгоняет из квартиры в два счета. Кёнсу совсем не против, потому что кровь в венах бурлит, и рана внутри ноет еще сильнее, чем раньше. Почти невыносимо.

В комнате Чонина свет загорается сразу же, как только увесистый снаряд из сада камней прилетает ему в окно. Стекло не задевает, но вот на пластиковой раме повреждение останется заметное.

- Совсем чокнулся? - шипит Ким, замечая внизу машущего ему обеими ладонями Кёнсу. – Стой там и не двигайся.

Кёнсу как бы и не собирался, но из чувства противоречия сделал два маленьких шага в сторону безбожно запущенной цветочной клумбы.

Чонин спускается быстро, на его щеке вмятина от залома на подушке, но глаза совсем не сонные. Кёнсу подходит к нему совсем близко, явно ощущая смешанный запах детского шампуня и резкого одеколона. И губы у него мягкие, но требовательные. От поцелуя которых по позвоночнику расходится приятное тепло, а в груди чешется, заживая.

В Чонине вообще слишком много подобных противоречий, но, наверное, поэтому он такой идеальный. По крайней мере, для Кёнсу. Идеальная безответная любовь.

Не забудьте оставить свой отзыв: https://ficbook.net/readfic/1124019

⇐ Предыдущая1234

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: