VI. Гуманизм как гуманное самовосприятие: исполнившаяся жизнь

Когда летом 1974 г. Фромм решил не возвращаться более в Мексику, а провести конец своей жизни вместе с женой в Швейцарии, у него были уже новые планы: он хотел исследовать то, что его так привлекало в Майстере Экхарте и Карле Марксе. Чем более он в них «вживался», тем более общего между ними находил. Он мог, наконец, выяснить, что объединяет их с альтернативой «иметь или быть?»: и тот и другой писали или проповедовали сами, при этом оба исходили из жизненной практики, убедившей их в том, что жизнь исполнена в той мере, в какой человек рассчитывает только на присущие ему человеческие силы для восприятия единства с миром через разум, любовь и продуктивную деятельность и что действительность становится пустой, когда человек стремится жить, исходя не из собственных сил, а пытается заполнить жизнь с помощью суррогатов, заменителей и костылей.

Решающим для правильного понимания «Иметь или быть» является осознание того, что суть этой альтернативы состоит в основной ориентации характера, т. е. того психосоциального «устройства», которое придает всему нашему мышлению, чувствам и поступкам страстную устремленность. Ни Майстер Экхарт, ни Маркс, ни Будда, ни пророки и Иисус не ставили вопроса о психологической обусловленности своей жизненной практики. И тем не менее все они убедились на личном опыте, что только практика, в которой человек использует свои подлинные гуманные силы, действительно удовлетворяет и исцеляет его в рамках человечески возможного. Фромм пытался выяснить психологическую обусловленность опыта, присущего всем этим наставникам жизни, невзирая на те или иные мировоззренческие толкования этого опыта. При этом он использовал свой социопсихологический подход к характеру, В то же время в «Иметь или быть» он отразил свое собственное религиозное наследие и свою собственную жизненную практику. Таким образом, альтернатива «иметь или быть» является как свидетельством его собственного гуманизма, так и опознавательным признаком гуманистически ориентированного человека, независимо от какого-либо его мировоззренческого горизонта.

В действительности, во всех жизненных ситуациях Фромм стремился реализовать свою собственную гуманистическую установку. На тех, кто знал его в последние годы жизни, производило впечатление то, как он относился к самому себе, своей жене Аннис и к посетителям. Его «тайна» состоит в том, чтобы из самого себя творить свой определенный гуманистический опыт. Чем более человек способен жить, исходя из самого себя, воспринимать себя во всех своих аспектах, даже любить себя, тем легче ему общение с другими, потому что другой ему более не чужд. Поэтому способность к любви не сводится к вопросу о том, чтобы быть любимым или влюбленным (хотя с точки зрения психологии развития она может быть с этим связана). Еще в «Искусстве любить» Фромм подчеркивал: «Любовь возможна только тогда, когда два человека соединяются, исходя из сердцевины своей экзистенции, т. е. когда каждый из них воспринимает самого себя, исходя из сердцевины своей экзистенции. Только такая;<жизнь из сердцевины» является человеческой действительностью, только в ней заключается жизненность, только в ней основа любви. Воспринимаемая таким образом любовь — это постоянный вызов: она не источник покоя, а означает необходимость двигаться, расти, сотрудничать. Господствует ли гармония или возникают конфликты, радость или печаль — все это имеет лишь второстепенное значение по сравнению с основополагающим фактом, что два человека воспринимают себя, исходя из существа своего бытия, из того, что они едины друг с другом, а не стараются бежать от себя».

Фромм смог реализовать для себя то, что является гуманистическим основным опытом: открывать чужих и других, как нечто собственное, узнавая в собственном чужое и другое, признаваемое собственным и единым. Чужой человек перестает быть чужим по мере того, как чуждое в нем начинает осознаваться как свое собственное. Этот процесс «присвоения» и «отчуждения», самостановления и становления мира посредством разума, любви и продуктивной деятельности никогда не завершается. Поэтому Фромм понимает его как религиозный процесс. Поскольку человек — существо открытое, он всегда может заново воспринимать свою «высшую самость». Это происходит, когда человек доверяет своим собственным силам, пренебрегает ориентацией на отчуждающее «иметь» и при этом переживает трансцендентность. Но это не трансцендентность в потустороннее или исходящая от потустороннего, как это представлялось в прежнем миропонимании.

Опыт трансценденции — это более широкое и более высокое самовосприятие, описанное мистиками как состояние единства в восприятии себя и Бога. Назвать ли его восприятием Бога и восприятием себя, восприятием Бытия или X-восприятием, как это делает Фромм в работе «Вы будете как Бог» (1966) — это вопрос игры слов или картины мира и мировоззрения. Дело не в изложении опыта, а в самом опыте: в религиозном опыте как самовосприятии. На него следует решаться и практически его реализовать, ибо только так он доступен для индивида.

Религиозный опыт как восприятие высшего себя предполагает тренировку и дисциплину. Это Фромм показал на себе. Каждое утро между 10 и 11 часами он проделывал упражнения по дыханию, двигательные и по концентрации внимания, чему его научил Ньянапоника Махатхера, буддистских мотах из Шри Ланки, родившийся в Германии. В старости к религиозной практике Фромма относился, наряду с упражнениями в медитации, также ежедневный самоанализ при помощи толкования собственных снов. То, что такие способы религиозного самовосприятия делали возможной трансценденцию на более высокую самость, Фромм чувствовал по своей возрастающей живости восприятия, а также по большей непосредственности в обращении со своими силами и с окружающей действительностью. В 1975 г. в связи с 75-летием Фромма Борис Любан-Плоцца и Райнер докладом. Фромм, хотя и ослабевший после болезни — незадолго до того он повредил себе лопатку, и его также мучили камни в желчном пузыре — как обычно, экспромтом сделал двухчасовой доклад на основе нескольких тезисов, при этом ни один из 400 присутствовавших не обнаружил никаких признаков усталости ни у себя, ни у Фромма. Когда его спросили, каким образом он достигает такой сосредоточенности и непосредственности, Фромм ответил, что именно сегодня в течение двух часов в первой половине дня занимался упражнениями.

Через свою религиозную практику Фромм узнавал о заложенных в нем потенциальных силах разума, любви и продуктивной деятельности. Религиозный опыт нацеливал его не на потустороннее, а на реализацию человечески возможного. Такая цель, ощущаемая при каждом новом восприятии более высокой самости, не имеет ничего общего с уходом от мира, аскетизмом, отшельничеством или индивидуалистическим спасением души. Разумом, любовью и продуктивной деятельностью Фромм обозначает именно способность человека к восприятию своего единства с внешней и внутренней действительностью в ее объективности и интеграции. Поэтому воспринимаемая такими силами действительность уже не представляется чуждой и другой, а как нечто глубоко собственное и составляющее единство с человеком.

Религиозный опыт — это опыт высшего себя, целостности человека, универсального человека. Именно в этом сходятся Фромм-нетеист и гуманист с Фроммом-психоаналитиком: «Аналитик не является ни теологом, ни философом и не стремится обрести компетентность и в этих областях. Но в качестве целителя души он должен иметь дело с точно такими же проблемами, что философия и теология, с душой человека и ее исцелением».

Фромм как автор книги «Иметь или быть» представляется многим далеким от реальности, прекраснодушным идеалистом. Не следует забывать: за этим «путеводителем по «иметь» и «быть» стоит опыт 76-летнего человека, в течение более 50 лет прилагавшего к себе и другим опыт психоаналитического познания.

Путь к «быть», к высшей самости, к универсальному человеку требует такого же напряжения, как и психоаналитический процесс, описываемый Фроммом следующим образом в его работе «Психоанализ и дзэн-буддизм» (I960): «Человек впервые чувствует, что он тщеславен, что ему присуще чувство страха и ненависти, в то время как он сознавал себя скромным, смелым и любящим. Новое познание самого себя вначале может быть болезненным, но оно дает возможность покончить с практикой проецирования на других того, что человек вытесняет в самом себе. Он идет дальше, он переживает в себе младенца, ребенка, подростка, преступника, сумасшедшего, святого, художника, мужчину и женщину, он вступает в контакт с человечеством, с универсальным человеком, он сосредоточивается на «вытеснениях», становится все более свободным, у него снижается потребность в проецировании и мысленной переработке, после этого он, возможно впервые, ощущает, что видит краски, видит, как катится мяч, как вдруг он становится открытым для восприятия музыки, в то время как до сих пор он лишь слышал ее. Когда он чувствует свое единство с другими, он видит, возможно впервые, что считать свое изолированное, индивидуальное Я чем-то заслуживающим кропотливых забот и сохранения — это иллюзия, он почувствует, как бесполезно искать ответ на жизнь в том, чтобы иметь, вместо того, чтобы быть и становиться самим собой».

Вскоре после окончания работы над «Иметь или быть» Фромм пережил в 1977 г. второй, а в 1978 г. — третий инфаркт, сильно ограничившие его творческие силы; хотя стимулятор сердца смягчал острое состояние, у него уже не было сил для реализации дальнейших планов. Тем охотнее он давал интервью и поддерживал усилия Ганса Юргена Шульца, открывшего Фромма для германской общественности, а также Юргена Лодеманна, Генриха Эйнеке, Альфреда А. Хэзлера и других журналистов, познакомивших его прежнюю родину с его мыслями и трудами.

Фромм никогда не любил почести, а некоторые из них пришли к нему слишком поздно. Почетное гражданство г. Муральто избавило его от забот, связанных с оформлением проживания в Швейцарии. Участие в торжестве по случаю вручения ему премии Нелли Сакс городом Дортмундом он был вынужден отклонить по состоянию здоровья. А чествование в его родном Франкфурте с награждением мемориальной медалью Гёте последовало посмертно. В ночь на 18 марта 1980 г., за пять дней до своего 80-летия, Фромм умер, без признаков агонии, от обширного инфаркта.

На скромной панихиде в крематории Беллинозы Иван Иллич зачитал фроммовскую интерпретацию спора Авраама с Богом, когда тот решил уничтожить Содом и Гоморру из-за их греховности. Авраам борется за выживание Содома и Гоморры и демонстрирует эту борьбу тем, кто должен сегодня бороться против средств уничтожения. Если в Содоме найдется лишь десяток праведников, город сможет избежать уничтожения: о таком незначительном числе праведников Авраам сумел договориться с Богом. Фромм поддерживает интерпретацию Нахманида, согласно которой они должны были быть наказаны не за гомосексуализм, а за отказ впустить в свой город странников и предоставить им возможность пользоваться их благами. Достаточно лишь десяти человек, способных отказаться от общей ориентации на «иметь» и вести иную жизнь, чтобы победить в борьбе за выживание.

Лишь тот, кто вопреки «здравому смыслу», «силе обстоятельств», «общественному мнению» может оставаться чужаком, способен любить чужое и чужих. Оглядываясь на свое детство, Фромм говорил незадолго до своей смерти: «До сегодняшнего дня я радуюсь, что у меня есть опыт, о котором Ветхий Завет говорит: «Пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас тем же, что туземец ваш, люби его как себя, ибо вы были пришельцами с земли Египетской» (Лев. 19, 34.)

«Пришельца может понять тот, кто сам был целиком пришельцем. Но быть пришельцем — значит чувствовать себя дома во всем мире. Обе эти вещи связаны. В той мере, в какой я не являюсь пришельцем в своей собственной стране или вообще в какой-либо определенной стране, я не чувствую себя дома в мире. Но, если я во всем мире дома, тогда я здесь пришелец и тем не менее не пришелец повсюду».