IX. Социальное бессознательное

 

Социальный характер, вынуждающий людей действовать и думать так,

как они должны действовать и думать в интересах правильно функци-

онирующего общества,- это лишь одна линия связи социальной струк-

туры с идеями. Другой вид связи заключается в том, что каждое

общество определяет, какие мысли и чувства следует допустить[H1] до

уровня осознания, а какие - оставить бессознательными. То есть суще-

ствует как социальный характер, так и <социальное бессознательное>.

 

Говоря о <социальном бессознательном>, я имею в виду выте-

сненные сферы, свойственные большинству членов общества. Содер-

жанием этих обычно вытесненных элементов является то, что данное

общество не может позволить своим членам довести до осознания,

если оно собирается и дальше успешно функционировать на основе

собственных противоречий.

 

Термин <индивидуальное бессознательное>, с которым имел дело

Фрейд, относится к такому содержанию, которое индивид вытесняет,

сообразуясь с индивидуальными обстоятельствами своей личной жизни.

До некоторой степени Фрейд касается и <социального бессознатель-

ного>, когда говорит о вытеснении инцестуальных стремлений, харак-

терном для всей цивилизации; но в клинической практике[H2] он имеет дело

в основном с индивидуальным бессознательным, поэтому и большинст-

во аналитиков недостаточно внимания уделяют <социальному бессоз-

нательному>.

 

Прежде чем приступить к обсуждению <социального бессознатель-

ного>, необходимо кратко воспроизвести развитую Фрейдом концепцию

бессознательного и соответствующую ей концепцию в системе Маркса.

 

Воистину нет более фундаментального открытия у Фрейда, чем

бессознательное. Психоанализ можно определить как систему, основан-

ную на признании того, что мы препятствуем осознанию наиболее

значимых переживаний; что конфликт между бессознательной реаль-

ностью внутри нас и отрицанием этой реальности в нашем сознании

часто приводит к неврозам и что невротические симптомы можно снять,

а черты характера исправить, доведя бессознательное до осознания.

Хотя Фрейд считал, что разоблачение бессознательного является наибо-

лее важным средством лечения неврозов, его проницательность вышла

далеко за рамки медицинских интересов. Он видел, насколько не соот-

ветствует действительности большая часть того, что мы думаем о себе,

с каким постоянством мы заблуждаемся относительно самих себя и дру-

гих; страстный интерес побуждал его прикоснуться к реальности, лежа-

щей за пределами осознанных мыслей. Фрейд признал, что большая

часть того, что реально внутри нас, не осознается, а большая часть

того, что осознается, нереально. Эта приверженность к поиску внутрен-

ней реальности открыла новое измерение истины. Человек, которому

неизвестен феномен бессознательного, убежден, что говорит правду,

если говорит то, что знает. Фрейд показал, что все мы более или менее

заблуждаемся в вопросе об истине. Даже если мы искренни в том, что

мы осознаем, не исключено, что мы продолжаем лгать в том смысле,

что наше сознание <ошибочно>; в нем не представлены лежащие под

ним, внутри нас, реальные переживания[H3].

 

ХХХ

 

Страстное нежелание признать существование вытесненного содер-

жания Фрейд назвал <сопротивлением>. Его сила примерно пропорци-

ональна силе вытеснения.

 

Хотя любой вид переживаний, разумеется, может подвергнуться

вытеснению, из теоретических представлений Фрейда следует, что наибо-

лее сильному вытеснению подвергаются сексуальные стремления, несов-

местимые с нормами цивилизованного человека, и в первую очередь

инцестуальные стремления. Но, по Фрейду, враждебные и агрессивные

побуждения также вытесняются настолько, насколько они противоречат

существующим нравам и Сверх-Я. Каким бы ни было специфическое

содержание вытесненных стремлений, с точки зрения Фрейда, они всегда

представляют <теневую> сторону человека, антисоциальное, примитив-

ное его содержание, не подвергшееся сублимации и противоречащее

тому, что считается достойным цивилизованного человека. Надо еще раз

подчеркнуть, что, по Фрейдовой концепции бессознательного, вытесне-

ние означает, что не сам импульс, а осознание импульса не допускается;

в случае с садистским импульсом, например, это означает, что я не

осознаю своего желания причинять боль другим людям. Однако это

вовсе не означает ни того, будто я действительно не причиняю боли

другим людям из чувства долга, ни того, будто, причиняя боль другим

людям, я не осознаю, что они страдают от моих действий. Вполне

возможно, что импульс не дает о себе знать просто потому, что я не сумел

помешать его осознанию или найти ему подходящую рационализацию.

В этом случае импульс будет продолжать существовать, но вытеснение

его из сознания приведет к изъятию того, что касается его воздействия.

Как бы то ни было, вытеснение означает искажение сознания человека, но

не устранение запрещенных импульсов. А это значит, что бессознатель-

ные силы загоняются внутрь и скрытно определяют человеческие поступ-

ки.

 

Чем же, по мнению Фрейда, вызывается вытеснение? Мы уже говори-

ли о том, что несовместимость этих импульсов с социальными и семей-

ными нравами мешает им стать осознанными. Это положение относится

к содержательной стороне вытеснения; но каков психологический меха-

низм, с помощью которого осуществляется

акт вытеснения? Согласно Фрейду, таким механизмом является страх. Наиболее ярким примером, который Фрейд использует в своей теории, служит вытеснение у маль-

 

чика инцестуальных стремлений к матери. Фрейд полагает, что малень-

кий мальчик начинает-бояться своего соперника - отца, особенно того,

что отец кастрирует его. Страх заставляет его вытеснять свои желания

из сознания и помогает ему переориентировать свои желания в других

направлениях, хотя полученные в первом сражении шрамы никогда

полностью не исчезнут. И хотя <боязнь кастрации> - это простейший

вид страха, приводящий к вытеснению, согласно Фрейду, есть и другие

страхи, такие, как страх оказаться нелюбимым, быть убитым или поки-

нутым, которые принуждают человека вытеснять свои глубочайшие

желания с не меньшей силой, чем первичный страх кастрации.

 

Занимаясь психоанализом, Фрейд 'упорно искал индивидуальные

причины вытеснения, тем не менее было бы ошибкой полагать, будто

его концепция вытеснения относится только к индивиду. Напротив,

у Фрейдовой концепции вытеснения есть также и социальное измерение.

Чем более высокой степени цивилизации достигает общество, тем более

несовместимыми оказываются инстинктивные желания с существующи-

ми социальными нормами и тем выше должна быть степень вытеснения.

Рост цивилизованности, по Фрейду, означает усиление вытеснения. Но

Фрейд никогда не выходил за пределы чисто количественного и механи-

стического истолкования общества и не рассматривал ни особенностей

структуры общества, ни их влияния на вытеснение.

 

Если силы, вызывающие вытеснение, столь могущественны, то ка-

ким образом Фрейд надеялся сделать бессознательное сознательным,

снять подавляющее воздействие с вытесненного? Хорошо известно, что

именно этой цели и служит изобретенная им психоаналитическая про-

цедура. Анализируя сновидения, занимаясь истолкованием <свободных

ассоциаций>, не прошедших внутреннюю цензуру, а также спонтанных

мыслей пациента, Фрейд пытался прийти вместе с пациентом к понима-

нию того, чего пациент раньше не знал: его бессознательного.

 

Каковы были теоретические предпосылки использования анализа

сновидений и свободных ассоциаций для открытия бессознательного?

 

Вне всяких сомнений, в первые годы своих психоаналитических изыска-

ний Фрейд разделял традиционную рационалистическую убежденность

в том, что знание интеллектуально и теоретично. Он думал, что пациенту

достаточно объяснить, почему имели место некоторые обстоятельства,

и сообщить ему, что именно обнаружил психоаналитик в его бессознатель-

ном, чтобы это интеллектуальное знание, именуемое <интерпретацией>,

вызвало в нем изменения. Но вскоре Фрейду и другим психоаналитикам

пришлось признать правоту положения Спинозы, согласно которому

интеллектуальное знание благоприятствует изменениям лишь настолько,

насколько оно эмоционально. Стало очевидным, что интеллектуальное

знание, как таковое, никаких изменений не производит, за исключением

разве того, что благодаря интеллектуальному знанию о своих бессозна-

тельных стремлениях человек может лучше их контролировать, что

является, однако, целью традиционной этики, а не психоанализа. До тех

пор, пока пациент остается в позиции обособленного самонаблюдателя, он

не имеет дела со своим бессознательным, в лучшем случае он лишь думает

о нем, но не ощущает более широкой и глубокой реальности внутри себя.

Обнаружение чьего-то бессознательного - это, конечно, не только интел-

лектуальный акт, но и эмоциональное переживание, которое вряд ли

можно выразить словами. Это не означает, будто мышление и умозрение

не могут предшествовать акту открытия; но акт открытия - это акт не

мышления, а осознания, или, лучше - просто видения. Осознать бывшие

бессознательными переживания, мысли или чувства не значит думать

о них, а значит усмотреть их, точно так же как осознавать, что ты

дышишь, не значит думать об этом. Осознание бессознательного - это

переживание, характеризующееся спонтанностью и внезапностью. Ваши

глаза неожиданно открываются, и вы сами, и весь мир предстают перед

вами в ином свете, с другой точки зрения. Пока длится переживание, оно

обычно сопровождается заметной обеспокоенностью, после чего появляет-

ся новое ощущение силы. Процесс выявления бессознательного можно

описать как ряд все расширяющихся, глубоко прочувствованных пережи-

ваний, превосходящих[H4] теоретическое, интеллектуальное знание.

 

Рассматривая вопрос о возможности превращения бессознательного

в сознательное, особенно важно понять, какие факторы мешают этому

процессу. Существует множество факторов, затрудняющих проникновение

в бессознательное. Это косность мысли, отсутствие должной ориентации,

безнадежность, отсутствие какой-либо возможности изменить реальные

условия и прочее. Однако нет, пожалуй, ни одного фактора, несущего

большую ответственность за трудности в превращении бессознательного

в осознанное, чем механизм, который Фрейд назвал <сопротивлением> *.

 

 

В психоаналитической терминологии, ставшей теперь очень популяр-

ной, термином <бессознательное> пользуются, чтобы обозначить место

внутри человека, нечто вроде подвала в доме. Эта мысль подкрепляется

известным Фрейдовым делением личности на три части: Ид(Оно),

Эго(Я) и Супер-эго(Сверх-Я). Ид(Оно) представляет собой совокупность

инстинктивных желаний, и в то же время, поскольку большая их часть не

допускается до уровня осознания, его можно отождествить с <бессоз-

нательным>. Эго(Я), представляющее оформленную часть личности,

насколько она охватывает действительность и осуществляет реалисти-

ческую оценку ее, по крайней мере в том, что относится к выживанию,

можно считать выражением <сознания>. Супер-эго(Сверх-Я), усвоенные

отцовские (или общественные) требования и запреты, может быть и осо-

знанным, и бессознательным, поэтому его нельзя отождествлять ни

с бессознательным, ни с сознательным соответственно. Топографическое

использование понятия <бессознательное> стимулировалось в даль-

нейшем основной тенденцией нашего времени мыслить категориями

обладания, о чем речь еще впереди. Люди говорят, что у них бессонница,

вместо того чтобы сказать, что они плохо спят, или что у них депрессия,

вместо того чтобы сказать, что они подавлены; отсюда они говорят, что

имеют машину, дом, ребенка так же, как у них есть проблема, чувство,

психоаналитик - и бессознательное.

 

Вот почему столь многие сегодня предпочитают говорить о <подсоз-

нательном>; им кажется более ясным представить себе место, нежели

функцию; но если я могу сказать, что действую бессознательно.в чем-то,

то нельзя сказать: <Я действую подсознательно> '. Другая трудность

' То, как Юнг применял термин <бессознательное>, не способствовало тому,

чтобы избавиться от топографического подхода к этому понятию. Если для

Фрейда бессознательное - это подвал, полный пороков, для Юнга бессознатель-

ное - это скорее пещера, наполненная первобытными и забытыми сокровищами

человеческой мудрости (хотя и не только) и скрытая под процессом интеллекту-

ализации. ЭТО сноска

 

Фрейдовой концепции бессознательного состоит в том, что в ней просле-

живается тенденция отождествлять некоторое содержание, инстинктив-

ные стремления Ид с определенным состоянием осознанности или неосо-

знанности, с бессознательным, хотя Фрейд позаботился о том, чтобы

развести понятия бессознательного и Ид. Не следует упускать из виду то

обстоятельство, что мы имеем дело с двумя совершенно разными поня-

тиями: одно связано с некоторым набором инстинктивных импульсов,

другое - с определенным состоянием восприятия - неосознаваемо-

стью или осознаваемостью. Так уж случилось, что обычный человек

в нашем обществе не осознает желание некоторых инстинктивных потре-

бностей. Зато каннибал осознает желание вобрать в себя другое челове-

ческое существо; человек с расстроенной психикой осознает то или иное

архаическое желание, как, впрочем, и большинство из нас, в снови-

дениях. Что такое бессознательное, станет более ясным, если мы

последовательно проведем разграничение между представлениями об

архаическом содержании психики и о состоянии неосознаваемости,

бессознательности..

 

Термин <бессознательное> - это, в сущности, мистификация (хотя

его можно использовать из соображений удобства, что я, грешный,

и делаю на этих страницах). Нет такой вещи, как бессознательное; есть

только переживания, осознаваемые нами или не осознаваемые, то есть

бессознательное. Если я ненавижу человека, потому что боюсь его,

и если я осознаю свою ненависть, но не страх, можно сказать, что моя

ненависть осознана, а страх бессознателен; но это не значит, будто мой

страх покоится в загадочном месте под названием <бессознательное>.

[H5]

ХХХ

 

Подведем итог: центральным звеном мысли Фрейда было то, что

человеческая субъективность в действительности определяется объектив-

ными факторами - по крайней мере, объективными по отношению

к сознанию человека,- которые скрытно детерминируют его мысли

и чувства, а косвенно - и поступки... Но Фрейд не остановился на

фаталистической ноте... Он утверждал, что человек -может осознать

действующие за его спиной силы и что, осознавая их, он расширяет

сферу свободы и способен превратиться из беспомощной игрушки, дви-

жимой бессознательной силой, в самосознающего и свободного челове-

ка, самостоятельно определяющего свою судьбу. Эту цель Фрейд выра-

зил такими словами: <На месте Ид будет Эго>.

 

Учение о бессознательных силах, определяющих сознание человека,

и о совершаемом им выборе имеет давнюю традицию в западной

философии, восходящую к XVII в. Спиноза был первым мыслителем,

разработавшим понятие бессознательного. Он полагал, что люди <осоз-

нают свое желание, но не ведают причин, детерминировавших это

желание>. Другими словами, обычный человек несвободен, но живет

с иллюзией свободы, поскольку им движут не осознаваемые им причи-

ны. Для Спинозы само существование бессознательной мотивации со-

ставляет основу человеческого рабства. Но он на этом не останавливал-

ся. Достижение свободы, с точки зрения Спинозы, базировалось на все

возрастающем осознании действительного положения вещей внутри

и вне человека...

 

Маркс был тем автором, который, помимо Спинозы до него и Фрей-

да после него, внес наиболее значительный вклад в опровержение пред-

ставления о доминирующем положении сознания. Возможно, он нахо-

дился под влиянием Спинозы, чью <Этику> он изучил основательно.

Важнее то, что решающее воздействие на мировоззрение Маркса оказа-

ла гегелевская философия истории, включавшая в себя концепцию о том,

что человек, сам того не подозревая, является орудием истории. По

Гегелю, именно <хитрость разума> заставляет человека быть носителем

абсолютной идеи, хотя субъективно он руководствуется осознанными

целями и индивидуальными страстями. В философии Гегеля отдельный

человек с его сознанием - это марионетка на подмостках истории,

а Идея (Бог) дергает ее за ниточки.

 

Спустившись с небес Гегелевской Идеи к земной человеческой де-

ятельности, Маркс сумел дать гораздо более конкретное и точное объяс-

нение функционированию-человеческого сознания и объективных фак-

торов, влияющих на него.

 

В <Немецкой идеологии> Маркс писал: <Не сознание определяет

жизнь, а жизнь определяет сознание>,-- в этом положении он усматри-

вал решающее различие между взглядами Гегеля и своими собствен-

ными... Хотя человек верит, что идеи формируют социальную обстанов-

ку, в действительности все наоборот: социальная реальность формирует

мысль '. Применяя гегелевскую теорию о <хитрости разума> к собствен-

ной концепции социальных классов, Маркс более определенно констати-

ровал в <Немецкой идеологии>, что класс достигает независимого суще-

ствования над индивидами и вопреки тем, чье существование и личност-

ное развитие предопределено их классовой принадлежностью.

 

Маркс рассмотрел связь между сознанием и языком и подчеркнул

социальную природу сознания ".

 

Хотя уже Маркс использовал в <Немецкой идеологии> термин <вы-

теснение> (Verdrangung) во фразе <грубо вытесняя обыкновенное, естест-

венное влечение> ^ одна из наиболее блестящих последовательниц марк-

сизма периода до 1914 г., Роза Люксембург, выразила марксистскую

теорию об определяющем влиянии исторического процесса на человека

прямо в психоаналитической терминологии. В работе <Ленинизм или

марксизм> она писала, что бессознательное приходит раньше[H6] сознатель-

ного. Логика исторического процесса приходит раньше субъективной

логики человеческих существ, участвующих в историческом процессе.

Эта формулировка совершенно ясно выражает -мысль Маркса. Челове-

ческое сознание, то есть <субъективный процесс>, определяется <логикой

исторического процесса>, которую Р. Люксембург приравнивает к <бес-

сознательному>.

 

Может показаться, что бессознательное в трактовке Фрейда и

Маркса - всего лишь общее слово. Однако, если мы проследим дальше

Марксовы идеи по этому вопросу, мы откроем для себя, что в со-

ответствующих теориях гораздо больше общего, хотя они отнюдь

не идентичны.

 

В отрывке, предшествовавшем процитированному, где употреблен

термин <вытеснение>, Маркс воздал должное роли сознания в жизни

индивида. Он говорит о том, что бессмысленно верить, будто <можно

удовлетворить одну какую-нибудь страсть, оторванную от всех оста-

льных, что можно удовлетворить ее, не удовлетворив вместе с тем себя,

целостного живого индивида. Если эта страсть принимает абстрактный,

обособленный характер... это зависит не от сознания, а от бытия; не от

мышления, а от жизни...> ". В этом отрывке.Маркс устанавливает проти-

воположность между мышлением и жизнью, соответствующую проти-

воположности между сознанием и бытием. Социальное окружение, о ко-

тором он говорил раньше, формирует бытие индивида и тем самым

опосредованно - его мышление. (Этот отрывок интересен также и поло-

му, что Маркс развивает здесь наиболее важную идеА), относящуюся

к проблеме психопатологии. Если человек удовлетворяет лишь од^у

отчужденную страсть, он, целостный человек, остается неудовлетворен-

ным; его можно считать невротиком именно потому, что он стал раб^м

одной отчужденной страсти и утратил ощущение себя как целостной

живой личности.) Маркс, как и Фрейд, полагал, что сознание человека

в значительной мере <ложно>. Человек верит, что его мысли принад-

лежат ему, что они - продукт его мыслительной деятельности, тогда

как в действительности они определяются объективными факторами,

действующими за его спиной; в теории Фрейда эти объективные силы

 

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 24-25.

" См. там же. С. 29.

' Там же. С. 254.

* Там же. С. 252-253.

 

представляют собой психологические и биологические потребности, в те-

ории Маркса они представляют собой социальные и экономические

исторические силы, определяющие бытие индивида и, косвенно, его

сознание...

 

До сих пор я старался показать, как, по мысли Маркса, обществен-

ное бытие определяет общественное сознание. Но Маркс не был <детер-

министом>, каК часто утверждают. Его позиция очень сходна с позицией

Спинозы... И для Спинозы, и для Маркса цель жизни - освобождение

от рабства, и путь осуществления этой цели - в преодолении иллюзий

и в полном использовании наших деятельностных сил. Позиция Фрейда

в значительной мере та же; но он меньше говорил о свободе в проти-

вовес рабству, чем о душевном здоровье в противовес душевному забо-

леванию. Он тоже видел, что человек детерминирован объективными

факторами (либидо и своей судьбой), но он думал, что человек может

преодолеть эту детерминацию, преодолевая иллюзии, пробуждаясь к ре-

альности, осознавая то, что реально, но не осознано. Как врач, Фрейд

руководствовался тем, что осознание бессознательного - это путь к из-

лечению душевных заболеваний. Как социальный философ, он верил

в тот же принцип: только если мы осознаем реальность и преодолеем

свои иллюзии, мы сможем достичь оптимального состояния, чтобы

справиться с жизнью. Пожалуй, наиболее ясно Фрейд выразил эти идеи

в работе <Будущее одной иллюзии>: <Кто не страдает от невроза, тот,

возможно, не ^нуждается в наркотических средствах анестезирования.

Конечно, человек окажется тогда в трудной ситуации, он должен будет

признаться себе во всей своей беспомощности, в своей ничтожной мало-

сти внутри мирового целого, раз он уже не центр творения, не объект

нежной заботы благого провидения. Он попадет в ситуацию ребенка,

покинувшего родительский дом, где было так тепло и уютно. Но разве

не верно, что инфантилизм подлежит преодолению? Человек не может

вечно оставаться ребенком, он должен в конце концов вый^и в люди,

в <чуждый свет>. Мы можем назвать это <воспитанием чувства реаль-

ности...> '

 

Для Маркса осознание иллюзий - это условие свободы и человечес-

кой деятельности. Он блестяще выразил эту идею в ранних произведени-

ях, анализируя функции религии: <Религиозное убожество есть в одно

и то же время выражение действительного убожества... Религия - это

вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как

она - дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа.

 

Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требова-

ние ею действительного счастья. Требование отказа от иллюзий о своем

положении есть требование отказа от такого положения, которое нуж-

дается е иллюзиях> ^.

 

Как может человек добиться избавления от иллюзий? Маркс думал,

что этой цели можно будет достичь путем реформы сознания ".

 

Концепции Маркса и Фрейда не исключают друг друга. Это так

именно потому, что Маркс исходит из признания реальных действу-

ющих людей на основе их реальной жизни, включая, конечно, биологи-

ческие и психологические условия. Маркс считал, что сексуальное побуж-

дение существует при любых обстоятельствах и может измениться под

воздействием социальных условий лишь в том, что касается его формы

и направления.

 

* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 415.

' См. там же. С. 381.

 

Фрейд 3. Будущее одной иллюзии // Сумерки богов. М.. 1989. С. 136.

Мерке К..Энм <..'<> Гп> т 1 <" >tc

 

И хотя теорию Фрейда можно было бы некоторым образом включить

теорию Маркса, два фундаментальных различия сохраняются между

ими. Для Маркса человеческое существо и его сознание определяются

структурой общества, частью которого он является; для Фрейда общество

воздействует на человеческое существо, в большей или меньшей степени

вытесняя присущие ему физиологические и биологические механизмы. Из

этого первого различия вытекает второе: Фрейд верил, что человек может

преодолеть вытеснение без социальных изменений. Маркс же был первым

мыслителем, осознавшим, что реализация универсального и полностью

пробудившегося человека может произойти только вместе с обществен-

ными изменениями, которые приведут к созданию новой, подлинно

человеческой экономической и социальной организации человечества[H7]...

 

Для того чтобы переживание дошло до осознания, его надо осмыс-

лить в категориях, организующих сознательное мышление. Я могу

осознать любое событие как внутри, так и вне меня, только когда его

можно включить в систему категорий, с помощью которой я постигаю

действительность. Некоторые категории, такие, как время и пространст-

во, могут быть универсальными, общими для всех людей. Другие, такие,

как причинность, могут быть действительными для многих, но не для

всех форм осознанного восприятия. Есть категории и еще меньшей

степени общности, которые разнятся от одной культуры к другой.

К примеру, в доиндустриальном обществе люди могут не осмысливать

некоторые вещи в терминах рыночной стоимости, тогда как в индустри-

альной системе они это делают. Однако переживание может дойти до

осознания только при условии, что его можно постичь, соотнести и упо-

рядочить в рамках концептуальной системы с помощью ее категорий.

Эта система сама по себе является результатом общественного раз-

вития. Благодаря особенностям практической жизни, а также благодаря

специфике отношений, чувств и восприятий каждое общество развивает

систему категорий, детерминирующую формы осознания. Эта система

работает как социально обусловленный фильтр: переживание[H8] не может

стать осознанным, пока не пройдет сквозь этот фильтр.

 

Проблема в том, чтобы понять более конкретно, как работает этот

<социальный фильтр> и как получается, что он позволяет некоторым

переживаниям пройти сквозь него, в то время как другие не пропускают-

ся в сознание.

 

Прежде всего нам следует уяснить, что многие переживания не так-то

легко воспринимаются сознанием. Пожалуй, боль - это физическое

переживание, наиболее доступное для осознанного восприятия; столь же

легко постигаются сексуальные желания, голод и прочее; совершенно

очевидно, что все ощущения, соответствующие индивидуальному или

групповому выживанию, легко доступны для осознания. Но когда это

касается более тонких и сложных переживаний. Как, например: <Любу-

юсь розовым бутоном рано поутру и капелькой росы на нем, пока

воздух еще свеж, солнце восходит и птицы щебечут>,- это переживание

без труда осознается в некоторых культурах (например, в Японии), в то

время как в современной западной культуре то же самое переживание

обычно не проходит в сознание, потому что оно не настолько <важно>

и <событийно>, чтобы его заметить. Достигнет ли осознания тонкое

впечатляющее переживание, зависит от того, насколько подобные пере-

живания культивируются в данном обществе. Существует масса эмоци-

ональных переживаний, для выражения которых в данном языке нет

подходящих слов, зато в другом - обилие слов, выражающих те же

чувства. Если в языке нет специальных слов для выражения различных

эмоциональных переживаний, то практически невозможно довести чье-

либо переживание до ясного осознания. В общем, можно сказать, что

переживания, для которых в языке нет подходящих слов, редко проходят

в сознание.

 

Это замечание особенно уместно в связи с такими переживаниями,

которые не подпадают под нашу интеллектуально-рациональную схему

вещей... Видимо, в языке тех народов, которые меньше, чем мы, акцен-

тируют интеллектуальный аспект переживания, больше слов, выража-

ющих чувства как таковые, тогда как наши современные языки имеют

тенденцию выражать только такие чувства, которые способны выдер-

жать испытание логикой. Между прочим, это явление составляет одну из

наибольших трудностей для динамической психологии. Наш язык не

обеспечивает' нас словами, необходимыми для описания многих внутрен-

них переживаний, не соответствующих схеме наших мыслей. Поэтому

психоанализ в действительности не имеет в своем распоряжении адек-

ватного языка. Он мог бы поступить так, как сделали некоторые другие

науки, и использовать символы для обозначения некоторых сложных

чувств... Если же не пользоваться абстрактными символами, то, как это

ни парадоксально, наиболее адекватным научным языком для психо-

анализа действительно является язык символизма, поэзии или ссылок

на мифологические сюжеты. (Фрейд часто выбирал последний способ.)

Но если психоаналитик думает, будто может остаться на научной по-

зиции, используя специальные термины нашего языка для обозначе-

ния эмоциональных состояний, он вводит себя в заблуждение и го-

ворит об абстракциях, не соответствующих реальности чувственного

опыта.

 

Но это только один аспект фильтрующей функции языка. Языки

различаются не только разнообразием слов, употребляемых для обозна-

чения некоторых эмоциональных переживаний, но также и синтаксисом,

грамматикой, корневыми значениями слов. Язык как целое выражает

отношение к жизни и является в некотором роде застывшим выражени-

ем чувственной жизни...

 

Другой аспект фильтра, делающий возможным осознание, представ-

лен логикой, направляющей мышление людей в данной культуре. Подо-

бно тому как большинство людей полагают, что их язык - <естествен>,

а другие языки просто используют другие слова для обозначения тех же

самых вещей, они также полагают, что принципы, определяющие пра-

вильное мышление,- естественный универсальны; то, что нелогично

в одной культурной системе, нелогично и в любой другой, поскольку

противоречит <естественной> логике. Хорошим примером этому служит

различие между аристотелевской и парадоксальной логикой.

 

Аристотелевская логика базируется на законе тождества, устанав-

ливающем, что А есть А; на законе противоречия (А не есть не-А)

и законе исключенного третьего (А не может быть А и не-А, как и не-А

и не не-А одновременно). Аристотель выразил это так: <Невозможно.

чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще

одному и тому же в одном и том же отношении...- это, конечно, самое

достоверное из всех начал...> (Метафизика. 1005 b. 20).

 

Противоположностью аристотелевской логике является то, что мож-

но было бы назвать парадоксальной логикой, которая допускает, что

А и не-А не исключают друг друга в качестве предикатов X. Парадок-

сальная логика преобладала в мышлении Китая и Индии, в философии

Гераклита и затем снова под именем диалектики -. в умозаключениях

Гегеля и Маркса...

 

Пока человек живет в обществе, где правильность аристотелевской

логики не вызывает сомнений, ему чрезвычайно трудно, если только

вообще возможно, осознать переживания, противоречащие логике

Аристотеля и, стало быть, бессмысленные с точки зрения данной

культуры. Хороший тому пример - Фрейдова концепция амбивалент-

ности, согласно которой утверждается, что можно испытывать и лю-

бовь, и ненависть по отношению к одному и тому же человеку в одно

и то же время. Это переживание, совершенно <логичное> с точки зрения

парадоксальной логики, лишено смысла с точки зрения логики Аристо-

теля. В результате большинству людей чрезвычайно трудно осознать

амбивалентные чувства. Если они осознают любовь, они не могут

осознать ненависть, поскольку было бы абсолютно бессмысленно

испытывать два противоречащих друг другу чувства в одно и то же

время и к одному и тому же человеку.

 

В то время как язык и логика - это части социального фильтра,

затрудняющие или даже исключающие возможность того, чтобы пере-

живание проникло в сознание, третья - и наиболее важная - часть

социального фильтра та, которая не позволяет определенным чувствам

достичь сознания и имеет тенденцию выталкивать их из этой области,

если они ее достигли. Это делается с помощью социальных табу, кото-

рые объявляют некоторые идеи и чувства непристойными, запретными,

опасными и которые пресекают достижение ими уровня сознания.

 

ХХХ

 

Почему же люди вытесняют осознание того, что при других обсто-

ятельствах они бы осознали? Несомненно, основная причина - страх.

Но страх чего? Страх кастрации, как полагал Фрейд? Но мы не рас-

полагаем достаточными свидетельствами, чтобы верить этому. Или это

боязнь быть убитым, посаженным в тюрьму, страх перед голодом? Это

может прозвучать убедительно, если иметь в виду репрессии, соверша-

емые в странах, практикующих террор и притеснения. Если же этого нет,

придется искать дальше. Нет ли более утонченных видов страха, кото-

рые порождало бы общество, подобное нашему? Давайте представим

себе молодого руководителя или инженера крупной корпорации. Если

у него есть <нездоровые> мысли, возможно, он постарается вытеснить

их, чтобы не оказаться без повышения, которое получают другие. Само

по себе это не было бы трагедией, если бы не то, что он сам, его жена

и друзья сочтут его <неудачником>, если он отстанет в соревновательной

гонке. Так страх прослыть неудачником может стать достаточным ос-

нованием для вытеснения.

 

Однако есть еще один и, я думаю, наиболее сильный мотив для

вытеснения: боязнь изоляции и остракизма.

 

Для человека, насколько он человек - то есть насколько он превос-

ходит природу и осознает себя и свою смертность,- чувство полного

Поделиться: