 |
Внешний вид.. Качества поведения.
|
|
|
|
Внешний вид.
Специфического эмотивного телосложения не существует. Однако уместно сказать, что каким бы ни было реальное телосложение обладателя эмотивного радикала, на первый взгляд (а возможно, и на второй, и на третий) оно покажется гармоничным.
Главным свойством эмотива (давайте так назовем носителя эмотивной тенденции) является способность чувствовать гармонию и приводить ей в соответствие самого себя и все, что находится в окружающем пространстве.
Что есть гармония, если не равновесие, не соразмерность во всем, вплоть до мельчайших деталей? Равновесие не только внутри объекта, в его составных частях, свойствах, но и в его положении относительно других объектов, относительно ситуации, в которой он находится. Эмотив чутко реагирует на любое отклонение от этого равновесия и стремится его восстановить.
Поэтому, будь он сам Квазимодо, эмотив найдет способ элегантно завуалировать недостатки собственной внешности. Что-то он задрапирует тканью, что-то спрячет или, напротив, выделит цветом, что-то загримирует умело наложенным макияжем... словом, у него получится.
В отличие от истероида, эмотив не намерен во что бы То ни стало привлекать к себе внимание других людей, но он, тем не менее, не останется незамеченным. Его внешность будет яркой в такой степени, чтобы, с одной стороны, не слиться с фоном, а с другой — не мозолить глаза окружающим. Ни больше и ни меньше
Все в нем соразмерно и адекватно внешним и внутренним условиям — цвет и форма волос, глаз, губ, одежды, лака на ногтях, белья, количество и разнообразие украшений...
Чувство стиля, вкус, гармония — вот качества оформления внешности, присущие эмотивному радикалу.
|
|
|
Кроме того, эмотивы не любят острых углов. В том числе в одежде. Они охотно носят трикотаж. Мягкие, свободного покроя свитеры, пуловеры, платья, шейные платки. При этом избегают тесной, давящей одежды, аксессуаров (галстуков, перчаток, обтягивающих джинсов и т. д. ).
Индивидуальное пространство эмотива оформлено не менее гармонично и со вкусом, чем его внешность. В нем обязательно присутствуют произведения изобразительного искусства, художественной литературы (прежде всего, романтическая проза, стихи), музыкальные инструменты.
Эмотив не только искушенный и жаждущий новых эмо-циогенных воздействий зритель (читатель, слушатель), он нередко сам рисует, пишет стихи, музыку, поет... Все эти занятия и увлечения накладывают своеобразный отпечаток на пространство, обустроенное эмотивом, овеществляются в нем. *
* Сравните: истероид украсит интерьер собственным портретом; параноик — портретом вождя, авторитетного мыслителя, подарившего ему цель в жизни; эмотив — картиной «Московский дворик» или «Грачи прилетели»; эпилептоид выбросит все это к чертовой матери и, покрасив стену в немаркий серый цвет, вывесит на ней таблицу «Распорядок дня» с собственноручными подписями всех чад и домочадцев в графе «ознакомлен».
Эмотивы часто пребывают в элегическом настроении («утро туманное, утро седое»), которое отражается в их мимике. Эмотива выдают печальные глаза, задумчивые, слегка подернутые влагой, мягкий, добрый взгляд («у тебя глаза добрые»).
Жестикуляция сдержанная (в плане размаха, амплитуды движений), но экспрессивная, точно и емко выражающая искренние переживания, свойственные эмотивам. Любопытно: для них характерны плавные женственные жесты (независимо от реальной половой принадлежности индивида). Часто мы заблуждаемся, принимая женоподобных мужчин-эмотивов за гомосексуалистов. Истинный гомосексуализм, если вы не забыли, прерогатива эпилептоидов.
|
|
|
В то же время, широко распространено мнение, в соответствии с которым эмотивные (и истероидные) черты характера действительно принято относить к «женским», а сочетание эпилептоидного и паранояльного радикалов — к «мужским». Возможно, эмотивная жертвенность, нежелание и неспособность оказать жесткое сопротивление претенденту на их жизненное пространство на самом деле предрасполагают к вовлечению в гомосексуальные отношения?
Интересно, что думают на этот счет специалисты?
Позы эмотивов удобные, свободные, при этом — не стесняющие окружающих. Про таких говорят: «ловок и органичен, как зверь». Действительно, всякий раз, глядя на эмотива, кажется, что он выбрал оптимальную позу — удобную для него и для всех, изящную без наигранности, выигрышную без напряженности, красивую без претенциозности. На этом, впрочем, все звериное в нем заканчивается.
Качества поведения.
Эмотив — эстет, он тонко чувствует красоту и глубоко переживает малейшие отклонения от ее канонов. Он страдает, глядя да аляповатую мaзню вместо живописи или на грубую эклектику, выдаваемую за новое слово в искусстве, слушая фальшивое пение или резонерство глупца, объявляемое вершиной мудрости (при том, что он способен и в эклектике, и в гротеске уловить гармонию... разумеется, если она там есть).
Это человек истинных, а не наигранных эмоций, сочувствующий, сопереживающий другим людям. Он всегда готов предоставить плачущему свою жилетку. По отношению к человечеству эмотив — антипод эпилептоиду. Он альтруист, человеколюбец, он воспринимает боль ближнего острее, чем свою собственную.
В отличие от параноика, он ценит нужды, чаяния индивида значительно выше, чем абстрактное, с его точки зрения, «благо общества». Во взаимоотношениях с окружающими эмотив тактичен, он очень внимателен, чуток к происходящему, хорошо улавливает малейшие оттенки настроения собеседника.
Он не может причинить не только физического (помните, у Высоцкого: «бить человека по лицу я с детства не могу»*), но и психологического ущерба.
* Согласитесь, коллеги, что бить человека по лицу вообще невозможно. Ударить можно «гада», «свинью» и т. д. «по харе», «по рылу», «в пятак» и т. п. Нужно только представить себе свиное рыло вместо человеческого лица — и вперед! Эпилептоиду это сделать легко. Эмотиву — немыслимо. Для эмотива человек всегда останется человеком, а его лицо — лицом, ликом.
|
|
|
Он не станет говорить «в доме повешенного о веревке», он скажет только то, что на самом деле будет уместно и поможет разрядить обстановку, и только тогда, когда придет для этого время.
Эмотив щепетилен в вопросах морали, наделен «нравственным чувством», совестлив.
Определимся, коллеги, с понятиями «мораль» и «нравственность». Мораль — это формы поведения, допустимые в обществе. Границы морали вполне разумные, щадящие, и общество вправе требовать от своих членов морального поведения. При этом мораль имеет тенденцию меняться, отражая объективные перемены, происходящие в социуме. Мораль, вообще, во многом зависит от условий, в которых живут люди. Мораль средневековья и современности, бедных и богатых слоев общества, гуманитариев и естественников, верующих и атеистов — разная. Сегодня она уже не такая, какой была вчера, а завтра будет не такой, как сегодня.
Нравственность же — это представления человечества об идеале взаимоотношений (как с точки зрения формы, так и содержания). Нравственность неизменна с сотворения мира, ее постулаты универсальны, одинаковы для всех людей без исключения. При этом требовать от обыкновенного человека исключительно нравственного поведения — утопия. Эта задача из разряда невыполнимых.
Люди — как вы, уважаемые коллеги, знаете — ведут себя по-разному, в том числе и по отношению к морали и нравственности. Рассмотрим это на примере известных нам радикалов.
Истероиду утешительно думать о своей принадлежности к высоко моральной и высоконравственной части человечества. Он не упускает случая подчеркнуть и продемонстрировать это на людях. На самом же деле, в плане соблюдения моральных норм он весьма нетребователен — ни к себе, ни к окружающим. Он допускает многое, лишь бы не было ненужной огласки. Нравственность, замешанная на глубокой эмоциональности, истероиду вообще чужда.
|
|
|
Мизантропы-эпилептоиды по определению безнравственны, при этом они активно третируют окружающих, заставляя их подчиняться чрезмерно жестким моральным требованиям (эпилептоидное ханжество). Таким образом, эпилептоиды пытаются властвовать над другими от имени общества, на что, собственно, их никто не уполномочивал (мы сравнительно недавно обсуждали это, коллеги; см. главу 3).
Параноики избирательно подходят к решению проблемы морали. Они хорошо знают, чем индивидуум обязан обществу, но вторая сторона медали — чем общество обязано индивидууму, для них «покрыта мраком», как обратная сторона Луны.
Есть только один радикал, обладатель которого не разделяет субъективно мораль и нравственность и старается достичь идеала в повседневных отношениях между людьми, стремится к торжеству добра, милосердия. Этот радикал (тоже мне, секрет Полишинеля! ) — эмотивный.
Ответственность, добросовестность — качества, которые эмотив проявляет в деятельности. Как часто мы, давая положительную характеристику своим сослуживцам, через запятую перечисляем слова «исполнительный», «добросовестный», хотя это совсем не однокоренные свойства характера. Если исполнительность замешана, скорее, на тревоге, на боязни не сделать что-то вовремя и как следует, то в основе добросовестности лежит стремление не подвести товарищей, не уронить честь коллектива, глубокое чувство долга, ответственности за порученное дело.
Лишь эмотиву по-настоящему близки такие понятия, как «самопожертвование», «патриотизм», «гражданственность» и т. п.
Почему? — Да потому, что эти понятия не имеют рационального объяснения. «С какой такой радости я должен жертвовать своим здоровьем, жизнью, благополучием, достатком? Разве что силой заставят, припугнут», — так рассуждают многие и находят это логичным.
Вообще-то, если быть абсолютно корректным, рациональное объяснение самопожертвованию существует. И природа, и общество обязаны жертвовать малым, чтобы сохранить большее. Судьба индивидуума всегда вторична по отношению к судьбе вида. Но рассуждать подобным образом несвойственно человеку, пекущемуся прежде всего о себе (пожалуй, только шизоид способен, поразмышляв недельку-другую о взаимоотношениях индивида и общества, прийти к логическому заключению, что, дескать, пора принести себя в жертву).
А вот человеку, живущему эмоциями, логика не обязательна. Он и без нее — на интуитивном уровне — осознает, как следует поступить в критический момент, когда и во имя чего нужно «броситься на амбразуру». В таких ситуациях он реализует характерные для эмотивного (и ни для какого другого! ) радикала эмоционально насыщенные, «возвышенные» стереотипы поведения.
|
|
|
Привлекательные качества характера сопряжены с этим радикалом (кто спорит!? ). Но диалектика вновь не позволяет нам ограничиться односторонним анализом феномена эмотивности. В каких же случаях человеколюбие, сострадательность, жертвенность, тактичность эмотива оборачиваются во вред ему и окружающим?
Как ни парадоксально, таких случаев немало. А в нашей суровой действительности они происходят, что называется, сплошь и рядом.
Когда жизненно необходимо покарать зло (не абстрактное, а вполне конкретное, одушевленное, персонифицированное), защититься от обидчика, приструнить разбол-тавшийся коллектив, наладить дисциплину, установить жесткий порядок, без которого рухнет организация, и т. п., человеколюбие превращается в слюнтяйство, а сострадательность — в попустительство.
Добро, как известно, должно быть с кулаками, а эмотивность — добро без кулаков, непротивление злу насилием. Это, с одной стороны, открывает перспективу (весьма отдаленную, судя по всему) торжеству нравственности, но, с другой, часто ставит палки в колеса реальному развитию событий.
|
|
|
