Явная инвольтация против скрытой 5 глава

Энергией (опять-таки чужого) буддхиального тела питается свинья недобросовестных психологов, психоаналитиков и духовных наставников, разбирающих архетипические сюжеты своих клиентов и духовных учеников и направляющих их работу по изменению мировосприятия и жизненных позиций, но присваивающих себе часть энергии, предназначенной для этой работы. Кроме того, свинья старается заставить человека спрофанировать энергию собственного буддхиального тела до сравнительно примитивных эмоций, хорошо ей понятных, а главное, съедобных.

Энергия атманического тела сама по себе для свиньи недоступна, и она старается убедить человека в том, что «религия должна быть практичной», «высокие идеалы не должны быть слишком абстрактными» и т. п., в результате чего религиозные переживания и состояния плавно переходят в каузальные эффекты и эмоциональные эффекты, после чего могут быть успешно усвоены.

Торопыжка питается энергией, выделяющийся при распаде порядка в хаос; его задача — сбить ритм каждого тела и его взаимодействий с другими. например, физическое тело он заставляет беспорядочно метаться и питаться (нарушая одновременно и ритмы эфирного), устраивает страшную эмоциональную и ментальную суету, а если хватает сил, то сбивает и плотный жизненный поток, заставляя внешние события идти в таком ритме, что человек оказывается к ним неподготовленным, теряется и ведет себя неадекватно. Сбить тонкую карму уже гораздо сложнее, но здесь торопыжка устраивает психологический хаос, кашу жизненных позиций и противоречивого мировосприятия, что чрезвычайно усложняет жизнь человеку. Кроме того, он стремится подключиться к каналам связи между каузальным и буддхиальным телами и устроить из плотных событий такой хаос, что исходный тонкий сюжет будет практически неразличим; вообще он любит вмешиваться в отношения между телами, путая каналы их взаимосвязи и дезорганизуя ритмы. В атманическом теле торопыжка может произвести некоторые воздействия, которые заставляют человека два раза в год менять конфессию или мчаться рысцой от одного модного проповедника к следующему, еще более модному и харизматичному.

Желтый вносит всевозможные искажения как в различные тела, так и в их способы взаимосвязи друг с другом. В физическом теле он может дать искажения координации, в эфирном — ложный голод, связанный с нарушением эфирной энергетики, в астральном — всевозможные эмоциональные искажения, когда человек воспринимает и выражает совсем не то, что ему адресовано и что он испытывает, в ментальном — искажения картины мира и самого себя, в каузальном — превратное понимание и интерпретацию потока внешних и отчетливых внутренних событий, в буддхиальном — психологические проблемы и ложные жизненные позиции, в атманическом — религиозные заблуждения, путаницу с высокими идеалами и религиозной философией.

Кроме того, желтый (часто вместе со змеем) создает искажения в системе связей между телами, и возникающей путанице энергетических потоков появляются сначала легкие, а потом и сильные дисбалансы, проявляющиеся в разнообразных болезнях, причины которых отыскать и устранить очень трудно, так как они не локализованы ни в одном из тел.

Черный стремится заманить все гибкие структуры тел жесткими, защищаясь от неведомой, но грозной опасности. Телам он придает ригидность и оформляет их в панцирь. Аналогично, он делает жесткими связи между телами, как бы известкуя каналы изнутри, отчего они сужаются, а иногда перекрываются вовсе.

Влияние черного на физическое тело часто выражается в ограничении свободы движений, которые ощущаются как резкие и угловатые; это особенно проявляется в мимике лица, часто похожего на неподвижную жесткую маску.

На эфирном теле черный создает ограничения энергетическим потокам, направляя их по четко определенным руслам и стараясь перекрывать все остальные. Черный очень неравнодушен к диете человека, часто заставляет его есть мясную и острую пищу, при злоупотреблении которой возникают некоторые болезни желудка, например, гастрит.

Влияние черного на астральное тело часто выражается в жестких эмоциональных установках и проявлениях, например, человек не может искренне радоваться, если у него все в порядке (в его понимании). Вообще в современной цивилизации ригидность астрального тела обычно не считается недостатком (как ригидность любых других тел, кроме ментального), хотя реально она чрезвычайно мешает человеку жить, делая его эмоционально-агрессивным и нечувствительным во многих сферах.

В ментальном теле черный дает догматизм мышления и жесткость, часто до примитивности, ментальной картины мира. С таким человеком трудно разговаривать, он слушает только то, с чем согласен, а его аргументация кажется бронебойной и часто непримиримой; вообще не нужно недооценивать ментальную агрессию — она не менее действенна, чем астральная (эмоциональная) и физическая.

Влияние черного на каузальное тело может выражаться в жесткой регламентации потока событий его внешней жизни и способа отношений к ним. Такой человек будет отчаянно сопротивляться любым попыткам как-то нарушить имеющийся у него стереотип внешней жизни, а если это по воле обстоятельств происходит, будет сам для себя долго делать вид, что все идет по-старому — или впадет в отчаяние, сильную депрессию и какую-нибудь фобию.

В буддхиальном теле черный создает жесткую систему мировоззрения и твердых как алмаз жизненных позиций и установок, которые часто имеют мало отношений к конкретной жизни человека, но постоянно проявляются в его характере, который будет тоже, что называется, твердым, часто до откровенного упрямства.

В атманическом теле черный может дать религиозный фанатизм — приятие только своей веры и ненависть ко всем, ее не разделяющим; также возможно фанатично-жесткое отношение к своим духовным учителям и ученикам. Если такой человек осознает (или вообразит) нечто, как главную цель своей жизни, он сочтет, что человечество обязано разделиться на две категории: первая расступится и освободит ему дорогу к этой великой цели, а вторая станет верными слугами и помощниками в ее достижении (незначительная оставшаяся часть народонаселения, не охваченная первыми двумя категориями, для простоты может быть уничтожена в концлагерях или по ходу священной войны за идею).

Влияние змея на все тела человека многообразно; он вредит самыми изощренными способами, не гнушаясь никакими средствами (например, в момент родов он перекручивает пуповину вокруг шеи ребенка, пытаясь его удушить).

В физическом теле змея, в частности, очень привлекает кишечник, начиная от несвоевременного урчания в животе в ответственных социальных и интимных ситуациях и кончая систематическими запорами (которые змей устраивает, плотно обвиваясь вокруг кишок) или, наоборот, поносами, начинающимися также обычно в самый неподходящий момент.

Змея очень привлекает возможность путать каналы связи между телами, в частности, между эфирным и физическим, что проявляется по-разному, например, в форме искажений аппетита: человеку хочется есть то, что ему не нужно и даже вредно, или наоборот, он не принимает необходимую ему пищу, причем змей, не упустит случая, обернувшись Авиценной, порассуждать об инстинктивной, но глубочайшей мудрости человеческого тела, которое само знает, какое питание ему необходимо; разумеется, о собственных наводках змей при этом скромно умолчит. Другая любимая тема змея в эфирном теле — это сексуальные отношения (или воздержание) для здоровья. Количество демагогии, вылитой в печатном виде Большим Змеем на публику в виде разнообразных сексуальных рекомендаций и пособий (в том числе наглядных) не поддается учету. На сексуальной энергетике построена большая часть рекламы, и без женского бюста подобающей величины трудно купить даже годовой календарик. Автор, конечно, не смеет идти против идеи всеобщего и тотального сексуального раскрепощения, но должен заметить, что не все так просто: возникающую сексуальную энергию пожирает как раз тот, кто ее высвобождает, — в данном случае это Большой Змей.

В астральном теле змей соблазняет человека пиршеством эмоций, особенно связанных с любовью. «Человек создан для счастья, как птица для полета!» — кричит он голосом Виссариона Короленко. «Умри, но не давай поцелуя без любви!» — потрясает он всей романтикой последних пяти веков. При этом счастьем и любовью понимаются нездоровые аффективные состояния астрального тела, выдаваемые змеем за высшую цель и ценность человеческой жизни.

В ментальном теле змей устраивает логику шиворот-навыворот, умея обосновать и доказать все, что угодно, и если человек поддается змеиным влияниям, он становится искренним демагогом и лицемером, с которым практически невозможно нормально разговаривать, поскольку он увлекает собеседника в ментальные пространства без правил и законов, где все возможно и все обосновано, вот только обоснования почему-то не имеют никакой силы.

В каузальном теле змей ловко путает внешние и внутренние события, подстраивает ненужные дела и провокационные встречи, в изобилии дает разнообразные, по большей части ложные предчувствия и предвидения, отчасти где-то правильные, по принципу «слышал звон, да не знает, где он», да и характер звона тоже воспринимается искаженно.

В буддхиальном теле змей, начитавшись великого Фрейда, обожает выводить все текущие проблемы человека из двух кардинальных моментов: во-первых, его мать кормила его сначала левой грудью, а потом уже правой, и в то время как нужно было наоборот, и поэтому младенец по ночам горько плакал, а во-вторых, отец, накачивая (да еще насосом, можете себе представить) при ребенке свой велосипед, имел обыкновение закатывать (будто бы по случаю жары) свои тренировочные штаны до колен, обнажая волосатые (sic!) ноги, от чего у ребенка, сами понимаете, и возник глубочайший эдипов комплекс. Вообще в буддхиальном теле змей любит дешевые обобщения всеобъемлющего порядка. Основной архетипический сюжет семейной пары в редакции змея может звучать, например, так (жена говорит мужу): «Я наконец-то все поняла! ты — причина всех моих несчастий и послан мне на погибель!» (Слово «все» в первой фазе означает выход в буддхиальный план, в данном случае, правда, под руководством змея).

В атманическом теле змей занимается религиозной профанацией и различными искушениями религиозно-философского порядка. «А все-таки был Христос Богом или человеком?», «Зачем Абсолют творил проявленный мир?» и подобные вопросы задаются змеем так, что вести обсуждение на соответствующем (атманическом) уровне практически невозможно, и оно быстро деградирует до жонглирования ментальными конструкциями, за каковое занятие социум впрочем, охотно платит деньги, не имея часто иной возможности (и желания) приобщиться к истинной религиозности.

Серый пытается окружить все тела человека вампирическим облаком уныния и безнадежности. В физическом теле серый дает, например, вялость мускулатуры и слабость движений в целом — человека хочется послать на стадион или к (линейному) массажисту. В болезнях внутренних органов, связанных с воздействием серого, также может проявляться характерная общая вялость, недостаточное кровоснабжение и т. п. Видимо, болезнь, именовавшаяся в прошлом веке бледной немочью, есть следствие прямой атаки серого на физическом плане.

На астральном теле серый часто проявляется в виде крайней эмоциональной невыразительности, чтобы не сказать скуки, и вампиризма. Вообще серому (на всех телах) априорно и точно известно будущее, а именно: происходить будет ровно то, что было раньше, только несколько хуже; нового или интересного не может случиться в принципе, а чудес не бывает, поскольку из детсадовского возраста человек уже вышел. В эмоциональной сфере эта позиция оказывает тяжелое воздействие на самого человека, а также на его окружение (он не просто тускл, но своей серостью тушит эмоциональный свет других), но в некоторых отношениях весьма удобна.

В ментальном теле серый создает характерное настроение интеллектуальной скуки и уныния: «Ну что мир может сказать мне нового? Все давно придумано и изобретено, остались лишь несущественные детали». Любимые слова серого; «Неубедительно», «не вдохновляет», «не проходит». Встречаясь с явным интеллектуальным превосходством, серый говорит: «ну это другое дело, это гений... вот пусть он и работает, а мы пока потихоньку покурим, посмотрим, чего он там напридумает, а то, неровен час, может, и вовсе один какой-то пшик вылупится».

В каузальном теле серый говорит, например, так: «Ну ты прекрасно понимаешь, что произойти-то уж точно ничего хорошего не может, не говоря уж — измениться к лучшему в целом!» И человек, действительно, на горьком опыте, к которому апеллирует серый, «понимает», смещая свою точку сборки в область, где никаких светлых событий ни в прошлом не было, ни в будущем быть не может. Такое «серое» программирование будущего может быть очень эффективным, особенно при сильном каузальном теле. Отсюда же постепенно спускаются вниз разнообразные болезни, управляемые серым.

В буддхиальном теле серый проявляется, в первую очередь, в пессимистическом мировоззрении, скептических жизненных позициях и взглядах на архетипические сюжеты (тонкую карму) — свою, своих знакомых и мира в целом. Серому Королю принадлежат такие основополагающие жизненные установки, как «никому нельзя верить», «каждая инициатива наказуема», «знай свое дело и не высовывайся», а также, в паре с Большим Змеем, уничтожающе-презрительное указание «держи карман шире». Серый в буддхиальном теле клиента является к психологу, чтобы лишний раз убедиться в том, что оба ни на что не способны, и этот случай — тяжелый хлеб для любого профессионала-человеколюба или человековеда: приходится не столько лечить пациента, сколько защищать свое буддхиальное тело от его буддхиального серого, иначе можно в одночасье начисто потерять веру в себя и человечество одновременно.

В атманическом теле серый бурчит «религия — опиум для народа» и представляет религиозные переживания как самовнушение, причем понимает под этим самообман. «Бог, если бы он существовал», не стал бы тебя столь откровенно игнорировать и поддержал бы хоть в чем-нибудь. И вообще, как Он может быть всеблагим, когда на свете столько зла? Взять, к примеру, хоть твоих детей паразитов и их отношение к тебе, их отцу...» Сильный серый в атманическом теле представляет все религиозные переживания и устремления необычайно скучными и пресными, не говоря уже об их откровенной (с его точки зрения) бессмысленности: «Ведь не смогли же все святые — а сколько их было! — уберечь Россию от всех ее бед и напастей, так чего тебе-то к Богу прибегать, займись лучше чем попроще, да и без претензий, а то как-то нескромно получается: ты — и Бог, представь себе эту парочку поживее, сам видишь, курам на смех...»

* * *

Каждая конкретная болезнь затрагивает многие тела, и ее течение может разным в разных телах, акцентируя то одно тело, то другое. Подробное изучение этой темы автор оставляет специалистам, равно как и влияние на болезни тонкой семерки; и, конечно, серьезные нарушения чаще всего привлекают из тонкого мира специфические сущности агрессивно-вампирического характера, отличные от фигур тонкой семерки. Тем не менее, многие болезни отчетливо связаны с акцентуацией одной из семи тонких фигур и ее проникновением внутрь чела человека, и здесь автор, с извинениями вторгаясь в профессиональный медицинский эгрегор, хочет привести некоторые примеры:

Болезни дракона — язвенная болезнь, вегето-сосудистая дистония;

Болезни свиньи — атеросклероз, подагра, камни в почках и желчном пузыре;

Болезни торопыжки — тиреотоксикоз, тик, неврозы, болезнь Паркинсона;

Болезни желтого — аллергия, диабет, нарушение обмена веществ;

Болезни черного — мигрень, гипертония, инфаркт, инсульт;

Болезни змея — импотенция, дисфункция яичников;

Болезни серого — астения, остеохондроз, радикулит, артриты.

Отступление о человеческих телах должно было, по мысли автора, дать представление о том, как бдительно тонкая семерка следит за связью человека с эгрегором и какие многосторонние и разнообразные козни она при этом строит. Однако набор из семи тел это, видимо, самый сложный из инструментов, с которыми приходится иметь дело человеку, и если он его осваивает, то все остальные инструменты, от скальпеля до смычка, подчиняются ему уже гораздо легче, хотя, конечно, у каждого из них есть своя специфика, которую приходится учитывать.

Все инструменты можно разделить на три основные категории. К первой относятся орудия, то есть инструменты, с помощью которых человек редактирует потоки из эгрегора в плотный мир; это, например, кисть художника (или маляра). Ко второй относятся различные измерительные и следящие приборы, цель которых заключается, наоборот, в том, чтобы определенным образом сформировать и направить информационно-энергетический поток из плотного мира в эгрегор (это, например, микроскоп) и, наконец, к третьей категории относятся инструменты, выполняющие обе эти функции (например, человеческая рука или бортовой комплекс наведения ракеты на цель).

Уровень владения инструментом определяется как раз высотой эгрегора, с которым при этом происходит информационно-энергетический обмен, то есть эгрегора, который фактически использует этот инструмент (с помощью человека) для взаимодействия с плотным миром. Однако постижение любой профессиональной техники идет с большим трудом или, во всяком случае, требует длительного времени: при любых способностях ни математике, ни игре на скрипке научиться за год нельзя. Это означает, что на всех промежуточных этапах, пока техника не освоена настолько, что человек о ней забывает, есть существенная опасность начать освоение техники ради нее самой, что фактически означает перейти на служение жесткому эгрегору из ведомства Гагтунгра. Впрочем, та же опасность угрожает и мастеру, владеющему своими инструментами в совершенстве: как только он перестает думать, какому эгрегору он своим мастерством фактически служит, у него появляется риск незаметного соскальзывания точки сборки чуть-чуть в сторону, но характер служения при этом резко меняется: элементы творчества исчезают, зато появляется более выраженная власть над материалом, хотя и в более узких и хорошо знакомых диапазонах (вообще профессионалу, когда его канал перехватывает Гагтунгр, вначале кажется, что работать стало легче и труд стал более эффективным и производительным — но пропадает чувство внутренней свободы, гибкость восприятия и мягкость выражения).

Чем выше уровень мастера, тем более совершенные инструменты ему необходимы, и, разумеется, у каждого из них есть свои тонкие тела. В то время, когда стамеска идет по деревянному бруску, отделяя от него стружку, ее эфирное лезвие разрезает эфирное тело деревянной заготовки, и если инструмент плохо заточен, в бруске обязательно появится трещина или стамеска неудачно соскользнет в сторону — это будет означать, что энергетика бруска оказала сопротивление стали. Мастер, изготовляющий скрипку и тем более хороший скрипач максимальное внимание уделяют ее астральному телу — иначе музыка не произведет эмоционального впечатления на слушателей, хотя, конечно, важно также и эфирное тело инструмента, от которого зависит сила звучания. Понятно, что для исполнения духовной музыки нужны инструменты, обладающие аналогом атманического тела, способные усиливать вибрации, транслируемые через музыканта высшим эгрегором. Однако оккультное изучение профессионального мастерства — тема отдельного исследования, и здесь автор останавливается.

Опасности, угрожающие человеку, наблюдающему с помощью приборов, может быть, даже превосходят опасности мастера, редактирующего поток из эгрегора, так как второй все же явно видит результат своих трудов и то, как мир их использует. Однако большое количество людей занято преимущественно именно наблюдением в пользу того или иного эгрегора: этому соответствуют многие профессии просматривающего типа, и не только милиция и метеорология.

Например, большая часть воспитательной нагрузки в семье, особенно с маленькими детьми, падает на моменты наблюдения родителей за ними, и то, как именно осуществляется этот присмотр, во многом определяет не только будущее семьи, но и дальнейшую судьбу ее отпрысков. Вопрос о способе наблюдения есть не что иное как вопрос о положении точки сборки, которое и определяет (в той мере, в какой это зависит от родителей) эгрегор, наблюдающий за детьми и, соответственно, управляющий их воспитанием, безопасностью и жизнью в целом. Типичная схема наблюдения, как правило, наследуется из родительских семей отца и матери, вместе с их семейными проклятиями и дьяволами. Иногда родители прямо вызывают последнего: «Ну до чего же похож на дедушку. Наверное, сопьется, как и он»; но даже просто интенсивное пристрастное установление сходства ребенка с теми или другими членами семьи само по себе резко снижает эгрегор, наблюдающий в этот момент за ребенком, до узкосемейного, не говоря уже о выборе для него профессии в рамках семейной и т. п.

Поэтому родители, смотрящие на ребенка как на Божье творение со свойственной лишь ему одному высокой миссией (которая есть у каждого человека), а глазами семейного эгрегора, например, как на защиту своей грядущей старости, совершают большую ошибку и в значительной мере экранируют свое чадо от опеки его кармического эгрегора и его крылатого посланника, именуемого ангелом-хранителем. Однако не меньшую ошибку совершают «научные» астрономы и астрофизики, изучающие небесные тела с чисто ментальных материалистических позиций. Они используют мощнейшие магические инструменты (телескопы на различных воспринимаемых длинах волн), через которые смотрит, увы, совершенно жесткий, чисто ментальный эгрегор современной физики, имеющий частичный выход лишь в каузальной (предсказание движения планет и звезд), но не в буддхиальный и тем более атманический планы — современная астрофизика никак не участвует в религиозно-философском познании мира.

Аналогично этому, профессии социологов, экономистов, геологов и многие другие, связанные в значительной степени со сбором информации и ее обобщением, становятся на службу жестким эгрегорам Гагтунгра, если только соответствующие наблюдения не идут с позиций достаточно высокого эгрегора, что вовсе не так просто, поскольку его могут интересовать совсем другие вещи, чем, скажем, подробности, любопытные для министерства геологии или рыбного хозяйства. Однако здесь автор не хочет быть превратно понят им; вообще всякая человеческая деятельность, реально существующая, чаще всего имеет какой-то позитивный с эволюционной точки зрения смысл, просто в нашей современной цивилизации он во многом искажен; в частности, такие строгие организации, как Министерство Обороны или Национальной Безопасности, казалось бы, полностью скомпрометировавшие себя в XX веке в глазах миролюбивой и демократической общественности, могут, тем не менее, существовать и выполнять важные функции, как, например, Министерство по защите этнического эгрегора — от чрезмерной кристаллизации и агрессивности, как внутренней, так и внешней, то есть по отношению к соседям.

Теперь рассмотрим более сложный инструмент, с помощью которого можно как редактировать трансляции высокого эгрегора, так и фокусировать (настраивать) поток, идущий туда из плотного плана. Здесь автор имеет целью развлечь читателя с интеллектуальными запросами, которому малоинтересны проблемы астронома-любителя, слесаря-инструментальщика или резчика по дереву, — потому обращается к ментальным моделям, то есть законченным теориям с хорошей формализацией и оформленным языком. С другой стороны, обсуждение математического моделирования инженерных процессов потребовало бы от читателя слишком высокой магической подготовки, так что выбор автора останавливается на теме применения психологических тестов с различными шкалами, что, кстати говоря, имеет много общего с гаданием на картах и интерпретацией гороскопов.

Результат психологического тестирования есть некоторый набор чисел, диаграмма, профиль и т. п., то есть информация о тестируемом человеке попадает в достаточно жесткий эгрегор, выдающий оценки типа тех, что можно увидеть в школьном аттестате: математика — 5, литература — 3, поведение (читай: социализация) — 2. Психолог, который этим ограничивается, попадает в тот же эгрегор, где существование человека определяется по факту наличия у него свидетельства о рождении (и аналогично со смертью).

Некоторых этот уровень не устраивает, и они пытаются подняться чуть повыше, размывая интерпретации шкал или пытаясь научиться сопрягать их друг с другом, для каковой цели конструкции отсутствуют, так как сочетаний много. Поэтому психолог-практик, работающий с данным тестом, «набирает опыт», пытаясь на самом деле нащупать канал в более высокий, гибкий и точный эгрегор; при этом, естественно, он чаще всего идет по пути создания собственной классификации типов людей и их основных сюжетов. Ирония судьбы заключается в том, что люди, идущие к нему, отнюдь не случайны, а посылаемы кармическим эгрегором с тем, чтобы будущий психолог вначале разобрался со своими собственными проблемами. Поэтому начинающий ученый создает не «объективную», как он надеется, классификацию психологических типов, а просто слегка закамуфлированный перечень личных недоработок. И дело здесь не только в том, что любая жесткая классификация, рассматриваемая как окончательный итог работы, всегда есть служение жесткому эгрегору, но еще и в том, что наблюдение через человека высоким эгрегором всегда существенно меняет самого человека, и он должен быть на это настроен, и именно в этом (субъективно) и заключается его работа.

Аналогично, воздействие на клиента также совершается через психолога ведущим его эгрегором, и чем более формализованным инструментарием пользуется психолог, тем отчетливее его служение Гагтунгру. Однако и расплывчатые тесты типа пятен Росшаха (очевидные происки Большого Змея) могут привести клиента в объятия Фокермы, если они составлены так, что провоцируют его на исключительно извращенно-сексуальные медитации, к радости соответственно настроенных психологов, паразитирующих на сексуальных энергиях и комплексах своих подопечных.

Однако несовершенство тестов не является роковым обстоятельством: хорошие психологи и на них иногда достигают замечательных результатов. принципиальное значение имеет положение точки сборки психолога: смотрит ли он сквозь результаты теста на клиента, пытаясь прозреть его истинные проблемы, или же клиент ему попросту мешает, а основная его забота — отнести результаты тестирования, а заодно и проблемы клиента, если последнему удается их в каком-то виде донести до психолога, к определенной графе заранее составленной классификации или типологии сюжетов и спроецировать свой диагноз на клиента, буквально заставляя его подчиниться. Первое положение точки сборки дает шанс на то, что чужую беду увидит высокий эгрегор, второе — полностью исключает этот шанс, но подключает клиента к ведомству жесткого эгрегора, причем иногда, если психолог талантлив, очень прочно. К сожалению, в настоящее время жесткие схемы типа анализ-диагноз-рецепт, которые формализованы до такой степени, что их можно программировать на компьютере, распространены не только в психологии, но и в медицине, и читатель прекрасно понимает, чьи в этом заслуги. Идеал Гагтунгра изображен на могильном камне между датами рождения и смерти: это прочерк, символизирующий жесткий формализм, то есть полностью подчиненный ему вместе со всеми подробностями сюжет, исключающий любую личную свободу и творчество.

Теперь попробуем рассмотреть процесс работы художника над картиной в аспекте его взаимодействия с эгрегором. В принципе здесь происходит постоянный двухсторонний энергетический обмен эгрегора с человеком и через него — с плотным миром, и соответственно движется точка сборки, при чем очень важно не мешать ей в ее, в идеале управляемом эгрегором и лишь чуть-чуть корректируемом человеком.

Написание картины начинается с того, что эгрегор выделяет определенный информационно-энергетический квант, или фрагмент, который он хочет явить плотному миру в виде картины, например пейзажа или портрета. Прежде всего эгрегор посылает художнику сообщение о том, что готовится совместная работа: художник ощущает некоторое специфическое творческое волнение, и начинается ожидание минут вдохновения, когда устанавливается устойчивая связь с эгрегором и меняется видение мира (сдвигается точка сборки), иногда довольно существенно. Со своей стороны, эгрегор готовит художнику материал: завозит в магазин нужные краски, организует необходимую погоду и в подходящий момент приглашает художника на пленэр, где тот останавливается, совершенно пораженный красотой некоторого вида. Последнее означает, что он увидел природный (плотный) прототип сюжета, который эгрегор хочет выразить на холсте. После этого от художника не требуется ничего большего, нежели максимально точно передать красками то, что он видит: эгрегор сдвигает ему точку сборки так, что за вполне материальными елками или полями ощущается высшая реальность, которая и находит выражение на холсте — и последний на выставке производит впечатление чуда (каковым, собственно, и является) — на тех людей, кому он сдвигает точку сборки примерно в то же положение, в котором она находилась у художника, когда он писал пейзаж. Если такую картину правильно смотреть, она оживает, получает объем, в который можно войти и внутри него жить — гораздо менее скучно, чем в жизни; а иногда и по выходе из картины жизнь оказывается несколько иной.

Как же движется точка сборки художника в течение работы? Здесь нужно четко различать два ее положения: когда информационно-энергетический поток идет через художника на холст и, наоборот, в эгрегор, и это другое положение точки сборки. Таким образом, при работе с натуры все время происходит переключение потока: эгрегор через художника смотрит на пейзаж, воспринимает его, а затем акцентирует в нем определенное место и его оттенок, который художник ищет на палитре и наносит на холст — в этот момент поток идет уже из эгрегора через художника на картину. Затем точка сборки снова сдвигается в положение восприятия, для глаза художника акцентируется следующее место и т. д. Ритм работы, то есть движение точки сборки, определяет эгрегор, и если художнику удается его выдерживать, он попадает иногда в совершенно волшебную реальность высоких вибраций окружающего мира, обычно скрытых за грубым штакетником более низких. Собственно художественная техника, таким образом, это способность найти сочетание красок на палитре, отвечающее реальному цвету натуры, и то же относится к форме — больше ничего не требуется; однако для того, чтобы написать хорошую картину, нужно иметь заказ на нее от высокого эгрегора, что означает его доверие, которое всегда приходит лишь в результате длительного преданного служения.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: