Сватовство Императора Наполеона I Бонапарте.

В 1809-1810 гг. к юной Великой Княжне сватался Император французов Наполеон I Бонапарте, только что разгромивший Австрийскую Империю.

Однако, как и следовало ожидать, под предлогом молодости 15-летней Венценосной невесты властелин Франции получил вежливый отказ. Как писал писатель Альберт Захарович Манфред (1906-1976) — российский историк, специалист по истории Франции и российско-французским отношениям в книге «Наполеон Бонапарт»: «При резко враждебном отношении его (Александра I) матери Марии Феодоровны и всего русского общества к Наполеону брак его сестры был фактически невозможен».

Император Александр I сказал французскому послу: «Последняя воля отца предоставляет полную свободу матери распоряжаться судьбой Ее дочерей. Ее решения не всегда согласны с моими желаниями». Послу пришлось подчиниться, хотя его и торопили: в парижских газетах уже появилось официальное сенатское объявление о разводе Императора Наполеона I Бонапарте и Мари Роз Жозефы Таше де ла Пажери де Богарне (1763-1814), Императрицы Франции в 1804-1809 гг.

Государь Александр Павлович был не на шутку взволнован предложением Императора Франции. Ситуация становилась поистине драматической, ведь, как Император, он не мог не учитывать интересов Российской Империи, которая такою ценой могла бы приобрести долгосрочный мир, но, как человек умный и любящий Царственный брат, Государь не мог не волноваться за судьбу своей младшей Венценосной сестры, которая могла бы, в этом случае, оказаться никчемною игрушкою в руках человека «серьезно и навсегда обвенчанного только с властью».

И Вдовствующая Императрица-матушка, и Государыня – Царственная супруга Елизавета Алексеевна (1779-1826), и Венценосная сестра, Великая Княгиня – губернаторша Тверская, Екатерина Павловна (1788-1818), все близкие слишком хорошо понимали мучительное положение Александра Павловича, как Императора и человека. Императрица – матушка Мария I Феодоровна, например, писала дочери – Княгине, в Тверь: «Не вызывает сомнения, что Наполеон, завидуя Нашему могуществу, Нашей славе, не может желать Нам добра и его политика будет направлена против Нас, как только кончится Испанская война. Пока Он нанес Нам величайший вред, подорвав нашу торговлю и союз с Англией (По условиям Тильзитского договора 1807 года Российская Империя вынуждена была присоединиться к блокаде Англии, понеся огромные убытки. – прим. автора) … Оскорбленный отказом, Jн будет еще более недоволен и раздражен против Нас до тех пор, пока не сможет объявить Нам войну.. Что касается бедной Анны, то на Нее пришлось бы смотреть, как на жертву принесенную ради блага государства: ибо какое несчастье было бы для этого ребенка, если бы Она вышла замуж за такого изверга, для которого нет ничего Святого, и который не знает никакой узды, так как не верит даже в Бога? Принесла ли бы эта тяжкая жертва благо России? На что бы было обречено Мое дитя? Интересы государства с одной стороны, счастье моего ребенка – с другой. Прибавьте к этому еще и огорчения и испытания, которые в случае отказа могут обрушиться на Александра, как на Монарха.. Положение поистине ужасное...».

В государственном, широком понятии вещей Императрице Марии I Феодоровне, в определенном смысле, нельзя отказать, но, несомненно, присутствовали в данном случае, и чисто личные причины для столь горького отчаяния Царственной матери: перед глазами Государыни Марии I Федоровны проходили судьбы двух других ее Венценосных дочерей – Александры Павловны (1783-1801), Эрцгерцогини Австрийской Империи и Елены Павловны (1784-1803), Герцогини Мекленбург-Шверин рано скончавшихся вследствие неудачных родов, оторванных от родных, тоскующих в одиночестве.. Но они хотя бы были любимы своими Царственными супругами, уважаемы народом, остались в лоне православной веры! В случае же Державного союза Анны Павловны с Императором Наполеоном I Бонапарте не приходилось уже говорить не то, что о любви, но даже и просто - об уважении!

Для всей Императорской Семьи Романовых это было слишком очевидно. И веру свою Цесаревна, безусловно, должна была бы сменить. И смотрели бы на нее во Французской Империи, прежде всего, как на Венценосную супругу, должную и могущую непременно лишь вовремя произвести на свет Державного наследника престола.

Такое пристрастно–циничное положение вещей никак не устраивало гордую Императорскую семью России, но до поры до времени решено было при русском Дворе вести искусную дипломатическую игру. Так, Император Александр I Павлович еще не был уверен в сдержанной реакции Императора Франции, вот если бы появились на горизонте другие претендентки на роль французской Императрицы! Пока же их не было. Нужно было выиграть время. С Императором Франции мягко заигрывали, водили за нос, обещали, не уточняя.

Хорошо зная характер гордого и наглого корсиканца, как политика и человека, Император Александр I Павлович огорченно и твердо писал Венценосной сестре Екатерине: «Принимая во внимание все неприятности и придирки, а также недоброжелательство и злобу, с какою кругом относятся к этому человеку, лучше ответить отказом, нежели дать согласие против воли…».

Но, все давно решив, Император Всероссийский, тем не менее, полностью воспользовался десятидневной отсрочкой ответа. В Санкт-Петербурге за это время закончились переговоры между русским послом Графом Николаем Петровичем Румянцевым (1754-1826) и французской стороной о польской конвенции, с учетом всех требований Российской Империи. Можно было отправлять документ на ратификацию Императору Франции. А русский Императорский Двор все тянул и тянул и с отправкою важных документов и с брачным соглашением. Уже и вторая декада, данная Наполеоном I «русскому брату – Венценосцу» для ответа, медленно истекала

Нетерпеливого Маркиза де Коленкур всюду встречали с распростертыми объятиями, давали в его честь приемы и балы. В своих донесениях в Париж посол хвастливо писал о том, что пользуется дружбою и полным доверием русского Императора и всей Августейшей семьи, а Императрица-мать, тем временем писала старшей Венценосной дочери Марии Павловне (1786-1859), Герцогине Саксен-Веймар-Эйзенах в г. Веймар излагая план твердого отказа: «Мы обсуждали, что ответить Коленкуру и остановились на следующем: 1) сослаться на молодость Моей дочери, которая даже еще не вполне сформировалась: 2) упомянуть о том, что народ доволен, что ты осталась в России, и это заставляет Нас принять решение, чтобы и Великая Княгиня Анна, вступив в брак не уезжала отсюда».

Последний довод, разумеется, был весьма и весьма несущественным. После второй десятидневной отсрочки прошло еще целых пятнадцать дней, прежде чем Император Александр I Павлович через Маркиза де Коленкур решил дать Императору Наполеону I Бонапарте 23 января (5 февраля) 1810 года вот такой отрицательно - дипломатичный ответ. «Я не могу, Ваше Величество возражать Матери, которая все еще неутешно оплакивает безвременную кончину двух Своих дочерей, умерших от слишком ранних браков. Я знаю, что Ваше Величество торопится, и это понятно: заявив Европе, что Вы желаете иметь детей, Вы не можете ждать более двух лет, хотя единственным препятствием к браку, усматриваемым Императрицей – матерью, является лишь возраст Великой княгини Анны».