Проблема искусства в произведении

«Чайка» – это самая «театральная» пьеса Чехова, потому что в ней действуют писатели Тригорин и Треплев и две актрисы – Аркадина и Заречная. Можно сказать, что искусство, творчество и отношение к ним – это, пожалуй, одни из наиболее важных действующих лиц в комедии, если вообще не самые. Именно оселком искусства, так же, как и любви, проверяет и правит Чехов своих героев. И выходит кругом прав – ни искусство, ни любовь не прощают лжи, наигрыша, самообмана, сиюминутности.

Основная идея «Чайки» - утверждение мысли о неразрывной связи писателя с действительностью, являющейся подлинным источником его творчества, об активном гражданском общественном долге художника, раскрывается тема творца и творчества. Подлинные причины обмельчания искусства – в отрыве художника от народа, от жизни его родины. И если этот отрыв серьезен, начинается разложение искусства. Тогда-то из-под пера художника и начинает появляться что-то странное, неопределенное, не несущее смысловой нагрузки.

Стремится ли Чехов в своей пьесе обсуждать проблемы искусства, его сущности, назначения, традиций и новаторства? Несомненно, стремиться. Об искусстве, а точнее о литературе и театре, рассуждают в «Чайке» не только двое мужчин - писателей и две женщины - актрисы, но и рассуждает медик Дорн, вторгающийся в область духовного творчества со своими неуклюжими, но очень кстати звучащими парадоксами. Каждый персонаж пьесы, как мы видим, вовлечен в орбиту искусства. Отношение к литературе, к творчеству во многом определяет его место в сложной расстановке действующих лиц.

Особое место в пьесе занимает образ Дорна. Это врач, умный, проницательный и человечный. Ему писатель передает очень глубокие рассуждения об искусстве, в частности оценки произведений Треплева. Дорн высказывает мысли Чехова. О Треплевской прозе он говорит: «Что-то есть! Он мыслит образами, рассказы его красочны, ярки, и я их сильно чувствую. Жаль только, что он не имеет определенных задач... на одном впечатлении далеко не уедешь».

В этом конфликте проступает кризисная ситуация в русском искусстве и в жизни конца XIX века, когда “старое искусство разладилось, а новое еще не наладилось”. Старый классический реализм выродился лишь в ловкое техническое ремесло.

У каждого героя имеется своё собственное, особенное отношение к искусству. На протяжении всей пьесы мы видим неизбежное столкновение взглядов не только в плане искусства, творчества и таланта, но и жизненных принципов в целом.

Новые формы» Треплеева

Треплев с его маниакальной мыслью о новых формах – один из «полюсов» пьесы. Это человек, для которого подлинное искусство, свободное, чистое, не знающее рутины, дороже жизни. Более того, в начале он считает, что искусство должно быть свободно и от грубой реальности. На слова Сорина: «Через двести тысяч лет ничего не будет», - Треплев отвечает: «Так вот пусть изобразят нам это ничего». Эстетический принцип Треплева: «Надо писать жизнь не такою, как она есть, и не такою, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах», - этот принцип символико-декадентского искусства глубоко враждебен Чехову. Его принцип: «Лучшие из писателей реальны и пишут жизнь такой, какая она есть, но оттого, что каждая строчка пропитана, как соком, сознанием цели, кроме жизни, какая есть, чувствуется ещё та жизнь, какая должна быть, и это пленят…». Он, как представитель идей модернизма, зародившихся в начале XX века в России, ищет новые формы, полностью отрицая устоявшиеся традиции.

Таков закон подлинного искусства. И Треплев, выступающий против этого закона, предстает лже-новатором, пытающимся разлучить искусство с реальной жизнью, увести искусство от жизни в узкий мирок прихотливых, капризных, иллюзорных мечтаний.

У Треплева две великие, может быть, равновеликие страсти: искусство и Нина. Первое действие овеяно высокимим чувствами влюбленного и драматурга-дебютанта. «Я талантливее вас всех!» - кричал Треплев, обращаясь и к своей матери, и к Тригорину, и ко всем «захватившим первенство в искусстве». «Вы рутинеры!» - гневно бросал он им в лицо. Но, выдвинув горделивое утверждение, что он талантлив, он не смог доказать это тем единственным способом, которым это доказывается: делом. Провал пьесы становится и провалом любви Треплева. Во втором действии он скажет: «Это началось с того вечера, когда так глупо провалилась моя пьеса. Женщины не прощают неуспеха».

Во многих критических работах о «Чайке» Треплев изображался как декадент, кончающий полным банкротством. Но незадолго до прихода Нины в финале, вычеркивая в своей рукописи заезженные обороты, Треплев говорит: «Да, я все больше и больше прихожу к убеждению, что дело не в старых и новых формах, а в том, что дело человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что это свободно льется из его души».

С самого начала пьеса Треплева встречается иронией. Аркадиной кажется, что пьеса претензионна, это что-то декадентское. Играющая в ней главную роль Заречная, упрекает автора в том, что играть пьесу трудно: «В ней нет живых лиц, мало действия, одна только читка, а в пьесе непременно должна быть любовь». Его пьеса действительно безжизненна. Однако Аркадина поняла далеко идущие претензии Треплева: «Ему хотелось поучить нас, как надо писать и что нужно играть».

Однако пьеса Треплева – не только дань литературной моде. Есть в ней скрытая поэтичность, неясная мечта о какой-то другой жизни, пускай наивная. Монолог, который произносит Нина на фоне озера и луны, отразившейся в воде, не оставляет равнодушным. В нем чувствуется ритм, отчасти даже сближающий прозаическую речь со стихотворной. Картина земли с угасшей жизнью всех существ изображена с какой-то печальной выразительностью. Трудно назвать автора этой пьесы бесталанным.

Треплев не удовлетворен традиционным искусством. Он стремится создать драму, яркую, сильную и самобытную. Однако он не идет дальше субъективных мечтаний. Холодная риторика, абстрактность образов губят его пьесу. Даже сам Треплев не удовлетворен своим произведением: он видит, что оно насквозь субъективистское. Поиски Треплевым новых форм не поддержаны поисками больших идей, не имеют под собой мировоззренческих оснований. Увидев ненужность своего искусства, Треплев убеждается и в бессмысленности своего существования.

Трагедия Треплева как раз в его отличии и от матери, и от Тригорина. Он полная противоположность Тригорину с его колебаниями, с его, как говорит о нем Треплев, «и тут и там». Слова Треплева о «круговой поруке» художников, добивавшихся признания не кажутся преувеличением, когда прослеживаешь отношение «старших» к «младшим». Это тем более ощутимо, что сам Треплев повышенно чуток и внимателен к Аркадиной. Его сердит и раздражает её поведение, связь с ненавистным Тригориным, но он её любит. А у неё не хватило времени даже прочитать, что он пишет.

Формула Треплева: там или нигде. Он еще не больной, не совсем одержимый, подобно Тригорину, но он далеко не циник от искусства, как его мать, более того, с образом Треплева Чехов вводит в пьесу всегда животрепещущую тему новаторства и поиска в искусстве. Он считает: «Где не новаторски – там уже и бездарно, почти пошло, и уж во всяком случае, нечего сказать людям».

Однако есть ирония в том, что «новатор», так много говоривший о «новых формах», кончает возвращением к рутине. Он оказался жертвой неумолимого закона, по которому из сотни начинающих и подающих надежды лишь двое-трое выходят в люди.