Благотворительность и меценатство в истории России.

Частная благотворительность имеет глубокие исторические корни в России, практические навыки такой деятельности воспитывались в старину. Древнерусское общество, принимая христианство, с пониманием восприняло вторую из основных заповедей – о любви к ближнему. Свое выражение она получила в раздаче милостыни. Идея милостыни лежала в основании практического нравоучения, потребность в этом воспитывалась всеми тогдашними средствами духовно-нравственной педагогики.

Любить ближнего – это прежде всего накормить голодного, напоить жаждущего, посетить заключенного в темнице. Благотворительность была не столько вспомогательным средством общественного благоустройства, сколько необходимым условием личного нравственного здоровья. Древнерусский благотворитель менее помышлял о том, чтобы добрым делом поднять уровень общественного благосостояния, а более о том, чтобы возвысить уровень собственного духовного совершенствования. Древняя Русь понимала и ценила только личную, непосредственную благотворительность, подаваемую из руки в руку, втайне от постороннего взгляда. “В рай входят святой милостыней, – говорили в старину, – нищий богатым питается, а богатый нищего молитвой спасается”. Благотворителю нужно было воочию видеть людскую нужду, которую он облегчал, чтобы получить душевную пользу; нуждающийся должен был видеть своего благодетеля, чтобы знать, за кого молиться. Как и повсюду в Европе, в Древней Руси дело призрения бедных находилось в руках Церкви и особенно монастырей, располагавших обширными фондами (в том числе благодаря обычаю князей давать Церкви “десятину” – одну десятую со всех княжеских доходов). Именно при монастырях возникали богадельни, бесплатные больницы. Через Церковь, куда передавали свои пожертвования доброхоты, благотворительность осуществлялась фактически до конца XVII в.

Древнерусские цари накануне больших праздников, рано по утрам, делали тайные выходы в тюрьмы и богадельни, где из собственных рук раздавали милостыню арестантам и призреваемым, также посещали и отдельно живших убогих людей.

Нищенство считалось в Древней Руси не экономическим бременем для народа, не язвой общественного порядка, а одним из средств нравственного воспитания народа. Как живое орудие душевного спасения, нищий нужен был древнерусскому человеку во все важные минуты его личной и семейной жизни, особенно в минуты печальные. Трудно сказать, в какой степени такой взгляд на благотворительность содействовал улучшению древнерусского общества.

Никакими методами социологического изучения нельзя вычислить, какое количество добра вливала в людские отношения эта ежедневная, молчаливая тысячерукая милостыня, насколько она приучила людей любить человека и отучала бедняка ненавидеть богатого. Явственнее всего обнаруживалось значение такой личной милостыни, когда нужда в благотворительной помощи вызывалась не горем отдельных несчастливых людей, а народным бедствием. Природа нашей страны издавна становилась доброй, но иногда бывала своенравной матерью своего народа, который, может быть, сам же и вызывал ее своенравие своим неумением обращаться с ней. Недороды и неурожаи были нередки в Древней Руси. Недостаток экономического общения и административной распорядительности превращал местные недоборы продовольствия в голодные бедствия.

Милосердие вечно.

Мы, к сожалению, зачастую пытаемся перенести на российскую почву западный опыт благотворительности. А он далеко не всегда приживается. Стоит вспомнить собственную историю: само понятие "благотворительность" родилось в России более двух веков назад и связано с именем и деятельностью Императрицы Марии Федоровны.

Ее обширная благотворительная деятельность составляет эпоху в истории внутренней общественной жизни России. C 1797 года до самой своей смерти в 1828 году Императрица Мария Федоровна "по воле Своего супруга Императора Павла Петровича" начальствовала над старейшим и крупнейшим благотворительным Ведомством в России, названным в ее честь.

Начиналось это Ведомство буквально с нескольких учреждений, созданных в 60-е годы XVIII века Екатериной II по предложению Ивана Бецкого, - c Воспитательных Домов в Москве и Петербурге, которые стали прообразами первых семейных детских домов в России, и Общества воспитания благородных девиц в Смольном монастыре - учреждения, положившего начало женскому образованию в России.

Учебные и благотворительные заведения, а также странноприимные дома создавались не только в Санкт-Петербурге, но и в других российских городах - Москве, Харькове, Николаеве, Севастополе, Симферополе, Таганроге. Всего при непосредственном участии Императрицы Марии в России было создано 22 благотворительных учреждения. В том числе:
Учебные заведения в Санкт-Петербурге
Повивальное училище Воспитательного Дома (1797)
Училище ордена Св.Екатерины (1798)
Мариинский институт (1800)
Повивальный институт (1800)
Училище глухонемых (1806)
Девичье училище военно-сиротского дома, переименованное в 1829 году в Павловский институт (1807)
Училище солдатских дочерей полков № 1 (1819)
Училище солдатских дочерей полков № 2 (1823)
Фельдшерская школа при Обуховской больнице (1828) в Москве
Училище Св.Екатерины (1803)
Коммерческое училище (1804)
Александровское училище (1805)
Повивальный институт (1811) губернские
Харьковский институт благородных девиц (1817)
Николаевское училище для дочерей нижних чинов Черноморского флота (1826)
Севастопольское училище для дочерей нижних чинов Черноморского флота (1826) Богоугодные и благотворительные заведения в Санкт-Петербурге
Мариинская больница для бедных (1803)
Вдовий Дом (1803) в Москве
Мариинская больница для бедных (1803)
Вдовий Дом (1803) губернские
Странноприимный дом Таранова-Белозерова в Симферополе (1821)
Странноприимный дом Депальто в Таганроге (1824).
Особое внимание Мария Федоровна уделяла:
Воспитательным Домам, условия проживания в которых были значительно улучшены и воспитанники могли получать в них профессию и образование;
o учреждениям женского образования, которые стали развиваться не только в столицах и уставы в которых были изменены, что позволяло принимать дочерей купцов всех гильдий, и даже дочерей нижних морских чинов в Севастополе и Николаеве; попечению больниц; Вдовьим Домам, которые были созданы Императрицей в Петербурге и Москве (сейчас в бывшем московском Вдовьем Доме размещается Центр реабилитации и социальной помощи "Лефортово").

Современники Марии Федоровны восторгались ее деятельностью. Карамзин считал, что она была бы лучшим министром просвещения в России. Плетнев называл ее министром благотворительности. Жуковский писал ее дочери после ее кончины: "Отечество, потеряв ее, должно плакать… Оно знает, какое сокровище им утрачено". В 1836 году Пушкин писал в журнале "Современник": "В истории нет лица, которое бы по всем отношениям можно было сравнить с покойною Императрицей… Она в своей Особе явила миру изумительный пример смиренномудрия. В непосредственное ведение свое Она приняла одну только часть управления, которая требовала не холодной администрации, но сердечного участия, нежнейшей попечительности, где все зависело от ангельского терпения; и три царствования Она была только Министром благотворительности".

К концу XIX века Ведомство учреждений Государыни Императрицы Марии Федоровны насчитывало уже около 500 учреждений. Многие созданные ею заведения до сих пор работают, в их числе Мариинская больница в Санкт-Петербурге и Воспитательный Дом, отметивший свое 230-летие.

Деятельность Императрицы Марии продолжили члены ее семьи. Мария Павловна (1786 - 1859), герцогиня Саксен-Веймарская, создала организацию попечения о народном благосостоянии в Саксен-Веймаре. Сама она усматривала истинное значение своей деятельности в том, что сумела "успешно привести в движение общественные силы на пользу добра". Другая дочь Императрицы Марии Федоровны, Екатерина Павловна (1788 - 1819), вместе с мужем Принцем Георгом Ольденбургским во время Отечественной войны 1812 года основала в Твери госпитали. И, конечно, нельзя не вспомнить сына Екатерины Павловны - Принца Петра Георгиевича Ольденбургского, имя которого заняло почетное место возле священного имени его бабки. 25-летняя служба Петра Георгиевича по Ведомству учреждений Марии Федоровны была удостоена высокой оценки Императора. В день столетия Ведомства Императрицы Марии в 1897 году газета "Московские Ведомости" писала: "…Такие высокие дела благотворения не замерли с кончиной Августейшей Покровительницы. Благодаря непрерывным заботам ее преемниц Императрицы Александры Федоровны и Марии Александровны, разнообразные благотворительные заведения продолжали расти и крепнуть, так что образовали обширное управление…" 

Еще в 1874 году в журнале "Русская старина" появилась статья под названием "Памятник Императрице Марии", автор которой И. Р. Фон-дер-Ховен писал: "Почти 50 лет прошло со дня кончины Императрицы Марии Федоровны, и бесчисленным питомцам основанных ею благотворительных и учебных заведений пора воздать должное ее службе России, пора воздвигнуть памятник… Что же касается до средств, то нет сомнения, что вся Россия откликнется на призыв к пожертвованиям, так как во всех концах нашего обширного Отечества существуют основанные Императрицей учреждения".

В Известиях С-Петербургской Городской Думы в 1897 году (год столетнего юбилея Ведомства Императрицы Марии) помещен доклад Городской Управы, в котором сообщалось, что Высочайше учрежденный Комитет по сооружению памятника Императрице, руководствуясь указанием блаженной памяти Императора Александра III, избрал местом для постановки памятника аллею перед Смольным Институтом. В 1911 году в Известиях С-Петербургской Городской Думы представлен доклад Общего Присутствия С-Петербургской Городской Управы: "…Состоящий под председательством Его Высочества Принца Петра Александровича Ольденбургского Комитет по сооружению памятника в Бозе почивающей Императрицы Марии Федоровны остановился на мысли поставить сей памятник в Аллербергском сквере между Лафонской площадью и зданием Императорского воспитательного общества благородных девиц (Смольный Институт), на линии так называемой Леонтьевской аллеи…" 

В 1914 году в журнале "Нива" была опубликована фотография проекта памятника работы скульптора Е.И.Черемисиной. Однако последовавшие исторические события прервали традицию благотворительности в российском обществе, и до сих пор в Санкт-Петербурге памятника Императрице Марии Федоровне нет.
Очевидно, исправить ошибку и отдать дань памяти родоначальнице российской благотворительности предстоит нам, ныне живущим россиянам, восхищенным и благодарным потомкам.