Римское право в западной Европе

Эпоха до глоссаторов

После падения Западной Римской империи в 476 году на территории Италии образовалось королевство герулов, но в 493 году их вытеснили остготы, пришедшие по приглашению восточного императора под предводительством Теодориха. На первых порах германцы как бы чувствуют некоторую зависимость от византийского императора, и Теодорих считается его наместником. После смерти Теодориха возникли споры о престолонаследии, и в 555 году Италия снова подчиняется Юстиниану, причем и для нее вводится в действие «Corpus Juris Civilis». В 565 году умер Юстиниан, а уже в 568 году вторгаются лангобарды и занимают Италию, отрывая ее окончательно от Византии. В остальных частях бывшей Западной Римской империи образуются государства бургундов, вестготов, франков, вандалов и т. д.

Для римского права наступает темная эпоха. Долгое время казалось, что с водворением германцев римское право совершенно исчезло, что вместе с тем прекратилось и всякое его изучение. Когда затем в конце XI века возобновилось изучение его в Болонье, то это представлялось полным воскресением римского права из мертвых.

Ближайшее исследование этого вопроса из XIX века привело к иным выводам. Огромное значение в этом отношении имело капитальное исследование Ф. Савиньи «Geschichte des romischen Rechts im Mittelalter» (1–te Aufl. 1815–го и следующих годов, 2–te Aufl. 1835–1851 г.). Результаты Савиньи вызвали всеобщее внимание, и целый ряд дальнейших работ пролил более яркий свет на эту дотоле темную эпоху.

Водворение германских завоевателей не прекратило действия римского права по отношению к покоренному населению — прежним поданным римского государства и их потомкам: они продолжали жить по своему праву, как германские покорители по своему. Как мы видели выше, некоторые из германских королей издали даже официальные сборники римского права — edictum Theodorici, «Breviarium Alaricianum» и lex romana Burgundiorum. Вследствие этого для римского населения оставались в силе источники римского права — в одних местах доюстиниановские, в других — юстиниановский «Corpus Juris Civilis». В частности, в Испании и Франции силу закона имел «Breviarium Alaricianum». В Испании, однако, в VII столетии он был заменен новым вестготским кодексом, который объединял римское и готское право; во Франции же он оставался в действии еще долгое время, особенно в южной, которая даже называлась поэтому «страною писанного права» (pays de droit écrit) — в противоположность северной, где получили преобладание франкские обычаи и которая называлась «страной обычного права» (pays de droit coutumier). Что касается Италии, то в ней, как сказано, был введен Юстинианом «Corpus Juris Civilis», который остался источником права для римлян и после того, как Италия снова отпала от Византии; но, по — видимому, «Digesta» оказывались уже не под силу новым судьям и на практике почти не употреблялись.

Большое значение в деле сохранения римского права имело также то обстоятельство, что церковь ко всем своим отношениям, то есть к спорам между церковными учреждениями (монастырями и т. д.) и отдельными ее служителями (clerici) применяла римское право — ecclesia vivit lege romana («церковь живет по римскому закону»). Вследствие этого, естественно, сфера действия римского права значительно расширялась.

Применение римского права к римскому населению и германского к германскому должно было приводить к значительным затруднениям тогда, когда в одном и том же правоотношении оказывались участвующими лицами и те и другие. Во избежание этого часто уже при заключении сделки стороны сами определяли, по какому праву она должна обсуждаться. Затруднения эти усиливались еще тем, что у самих германцев не существовало единого, общего права, что каждое германское племя (лангобарды, франки и т. д.) имело свои собственные обычаи, не совпадавшие с обычаями других. Даже более того: внутри каждого племени в разных группах населения и в разных местах образовывались свои специальные и местные обычаи. Если ко всему этому прибавить присущую обычному праву вообще известную неопределенность и шаткость, то станет очевидно, насколько затруднительным должен был быть при таких условиях гражданский оборот.

Первое время все указанные затруднения, быть может, еще не давали себя особенно чувствовать. Экономическая жизнь покоренного населения вследствие войн и опустошений, сопровождавших передвижение народов, была, конечно, подорвана. С другой стороны, германцы, осев на новых местах, еще продолжали вести жизнь, в экономическом отношении несложную. Для оживленного гражданского оборота данных еще не было.

Мало — помалу, однако, мир начинает оправляться от пережитых потрясений. Оживает торговля, расцветают торговые центры — города, возникают в разных местах ярмарки. Снова на почве этой международной торговли сталкиваются люди разных национальностей, завязываются сложные деловые отношения. Вместе с тем снова, как некогда в Риме, вырастает потребность в таком праве, которое могло бы регулировать эти торговые отношения вне всяких местных и национальных особенностей, в праве настолько развитом, чтобы в нем могли найти себе удовлетворение нужды развивающегося и усложняющегося гражданского оборота. Германские разрозненные обычаи, создавшиеся к тому же еще на почве неразвитого, натурального хозяйства, этим запросам удовлетворить не могли; но могло удовлетворить им в полной мере римское право. И действительно, в течение IX, X, XI веков спрос на римское право заметно усиливается; об этом свидетельствуют и различные рассказы современников, и дошедшие до нас документы — деловые сделки и судебные протоколы. Все отмеченные выше затруднения, возникавшие на почве чрезвычайного смешения nationes («народностей»), все более и более приводят к тому, что сфера применения римского права растет. Вместе с тем растет и потребность в более точном знании его источников: если вначале оборот мог довольствоваться юстиниановскими «Институциями» или компиляцией Алариха, то теперь более сложные отношения начинают требовать обращения к основной части Юстиниановского Свода — к дотоле забытым «Дигестам».

Если, таким образом, действие римского права не прекращалось, то, очевидно, не могло прекратиться и изучение его, хотя бы самое элементарное.

Вообще, представление о полной гибели культуры в эту эпоху было бы ошибочным; не замерли вполне наука и искусство, — уже церковь была заинтересована в их сохранении. Под ее покровом созидаются общеобразовательные школы artium liberalium («свободных искусств»), делившиеся на два курса — trivium и quadrivium; в первый входило преподавание грамматики, диалектики и риторики, во второй — арифметики, геометрии, астрономии и музыки. При преподавании риторики вводили обыкновенно некоторый юридический элемент — так называемый genus judiciale, то есть судебное красноречие, для которого неизбежно было знакомство хотя бы с самыми общими началами права. И действительно, от этого периода на всем его протяжении до нас дошли многочисленные свидетельства того, что известное знакомство с «leges romanae» являлось обычным составным элементом общего образования.

Но, кроме элементарного изучения римского права в школах artium liberalium, несомненно, существовало и специальное, более обстоятельное изучение его, поскольку это было необходимо для профессии нотариусов, для отправления судейских функций и т. д. То там, то здесь появлялся какой — нибудь знаток права, какой — нибудь «juris lectione peritus» («сведущий в обучении праву»), к которому и стекались для обучения лица, чувствовавшие в том потребность — совершенно так же, как это было в свое время в старом Риме.

В некоторых местах таким путем возникли и специальные юридические школы: ученики продолжали дело своего учителя. Юрист XIII века Одофред рассказывает, что знаменитой школе в Болонье предшествовали другие школы. Вы должны знать, говорит он, обращаясь к своим слушателям, что прежде всего преподавание было в Риме, но потом, вследствие войн, оно там расстроилось и было перенесено в Равенну, откуда уже перешло в Болонью. Если сообщение Одофреда о римской школе не пополняется другими данными, то о школе в Равенне, как крупном центре юридического преподавания в конце этой эпохи, свидетельствуют и другие памятники. Так, например, кардинал Петр Дамиани в одном из своих сочинений, относящемся ко второй половине XI века, говорит о многих «sapientes civitatis Ravennae» («ученых города Равенны»); очевидно, что для появления этих многих sapientes необходимо было довольно продолжительное существование школы.

Но школа в Равенне не была единственной; к этой же эпохе относится школа в Орлеане, пользовавшаяся уже довольно рано большой известностью, а также школа в Павии, юристы которой посвящали себя разработке лангобардского права. Вероятны школы и в других местах, в особенности на юге Франции, в Провансе. Параллельно росту практического спроса на римское право в X и XI веках растут и юридические школы.

Вместе с тем начинает оживляться и юридическая литература. Элементарная литературная работа над источниками римского права, можно сказать, не прекращалась от самого Юстиниана. Эта элементарная работа проявляется в толкованиях, глоссах, к тексту законодательного памятника, которые приписываются или между строк (glossa interlinearis), или на полях (glossa marginalis) рукописи. Весьма возможно, что эти глоссы находятся в связи с преподаванием права. Особенно интересна с точки зрения исторической преемственности так называемая Туринская глосса к юстиниановским «Институциям»: старейшая часть находящихся там глосс относится еще ко времени Юстиниана, но затем в X, XI и XII веках к этой части по крайней мере четырнадцатью различными почерками прибавлены новейшие толкования. Это показывает, что «Институции» Юстиниана вместе со старыми глоссами были в течение всего периода постоянным учебником права. Но, кроме «Институций», глоссировались Кодекс и Новеллы, а также «Breviarium» и сборники лангобардского права.

В X и XI столетиях появляются уже и некоторые самостоятельные юридические произведения. Таковы: анонимные «Quaestiones ac monita» («Исследования и предупреждения») — произведение, трактующее о ряде вопросов лангобардского и римского права; «Compendium juris» («Сокращенное изложение права»), состоящее из вопросов и ответов на разные юридические темы; «Epitome exactis regibus» («Выдержки [из ответов] спрошенных царей») — сборник объяснений различных юридических терминов, и т. д.

Наибольший интерес, однако, представляют два следующие произведения: a) «Exceptiones legum romanarum» («Выдержки из римских законов») некоего Петра — Petri exceptionis, произведение XI в., представляющее самостоятельное систематическое изложение римского права, хотя уже несколько модифицированного. Оно предназначается в предисловии для Одиллона, судьи в Валансе (в южной Франции), и состоит из четырех книг (лица, контракты, деликты и иски); источником для автора является уже весь «Corpus» Юстиниана, в том числе и «Digesta». b) В XVI в. ученый Иоганн Аппель нашел в Кенигсберге старую рукопись — «червями источенную и пылью весьма обсыпанную» («tineis corrosum et pulveribus bene obsitum», — сообщает он в предисловии); рукопись эта оказалась старинным учебником римского права, которому было присвоено название «Brachylogus juris civilis» («Сокращенное изложение цивильного права»). Ближайшее исследование этого произведения показало, что оно написано в конце XI или начале XII в., по — видимому, в Орлеане, и вне всякого влияния Болонской школы. Написан этот учебник на основании юстиниановского законодательства и «Breviarium», и настолько ясно, что он долго был в ходу и после того, как влияние Болонской школы стало повсеместным.

Все эти данные неопровержимо свидетельствует о непрерывном росте как применения римского права, так и его преподавания и изучения. Но юриспруденция этого доболонского периода находилась в исключительных условиях.

Окружающая ее жизнь представляла необычайное смешение nationes и правовых систем; вследствие этого для юристов все правовые системы (римская, лангобардская и т. д.) являлись одинаково действующими, и грань между ними от постоянного трения в жизни стиралась. Юристы привыкали одну систему восполнять другою, причем наибольшее значение в смысле такого восполнения принадлежало римскому праву, как наиболее разработанному: в юриспруденции Павийской школы рано образовалось убеждение, что для пополнения лангобардского права следует обращаться к римскому, что римское право есть общее право, lex generalis omnium («закон, общий для всех»). С другой стороны, романисты Равенны принимали во внимание право лангобардское. В тех же случаях, когда правовые системы сталкивались между собой и противоречили друг другу, юриспруденция считала себя вправе выбирать между ними по соображениям справедливости, aequitas, вследствие чего эта aequitas возводилась ими в верховный критерий всякого права. Отсюда и дальнейшее воззрение, что и внутри каждой отдельной правовой системы всякая норма подлежит оценке с точки зрения той же aequitas, что норма несправедливая при применении может быть отвергнута и заменена правилом, диктуемым справедливостью, «Sin vero aequitas juri scripto contraria videatur, secundum ipsam judicandum est» («однако, если же справедливость представляется противоречащей писанному праву, должно судить, сообразовываясь с ней») — провозглашает упомянутый выше «Brachylogus»; то же правило мы находим и в Exceptiones Petri. Понятие aequitas при этом отождествляется с понятием jus naturale («естественное право»), и таким образом юриспруденция этого времени по своему общему и основному направлению является предшественницей естественно — правовой школы позднейшей эпохи.