Требования к экзаменационному материалу по русскому языку.

Подготовка к вступительному экзамену по русскому языку.

На подготовку к изложению необходимо не менее двух дней и одной консультации.

Примерный объем текста для подробного изложения – 350-450 речевых единиц. Текст вступительных изложений может быть увеличен, по сравнению с нормами, до 500 речевых единиц.

Порядок проведения письменного экзамена по русскому языку.

Письменный экзамен (изложение) проводится в следующем порядке: кандидаты к началу установленного расписанием времени занимают места в аудитории (каждый за отдельным столом), до них доводится порядок проведения экзамена. Экзаменаторы собирают экзаменационные листы кандидатов и взамен выдают титульные листы и листы-вкладыши. Каждый экзаменующийся заполняет титульный лист и откладывает его на край стола. Вся письменная работа как в черновом, так и в чистовом варианте выполняется только на листах-вкладышах. Подписывать или делать какие-либо пометки на листах-вкладышах, позволяющие установить автора работы, не разрешается.

Для написания изложения отводится два астрономических часа с момента начала зачитки экзаменатором текста. Текст зачитывается вслух, внятно, не спеша, от начала до конца 2 (два) раза. Во время повторного зачитывания объясняются и записываются на доске непонятные слова из текста, если таковые имеются (устаревшие слова, иностранные слова, сложные имена собственные). Кроме того, во время второго зачитывания кандидаты могут начать работу с черновиками и кратко, по ходу чтения, отмечать последовательность изложения содержания. После того, как экзаменатор закончит читать текст, кандидаты приступают к подробному его изложению на черновиках, а затем переписывают в чистовик.

После выполнения работы или по истечении времени, отведенного на письменный экзамен, листы-вкладыши вкладываются в титульный лист и сдаются экзаменатору. Экзаменатор возвращает кандидатам экзаменационные листы, предварительно сверив все данные, указанные в титульных листах.

Программа по русскому языку

Фонетика

Звуки речи и буквы. Гласные и согласные звуки. Глухие и звонкие, твердые и мягкие согласные. Обозначение мягкости согласных на письме. Слог, ударение. Безударные гласные, их правописание.

Лексика

Понятие о лексике. Значение слова. Многозначные и однозначные сло­ва. Омонимы. Прямое и переносное значение слов. Синонимы. Антонимы. Словарное богатство русского языка. Общеупотребительные слова. Профессиональная лексика. Диалектные слова. Заимствованные слова. Устаревшие слова. Неологизмы. Понятие об устойчивых словосоче­таниях.

Словообразование

Окончание и основа в слове. Окончание, суффикс, корень, приставка как значимые части слова. Чередование согласных и гласных в корне. Правописание слов с чередующимися гласными о—а в корнях гор—гар, кос—кас. Правописание слове чередующимися о—а в корнях лож—лаг, рос—раст. Буквы е и о после шипящих в корне. Буквы ы и и после ц. Буквы з и с на конце приставок. Правописание приставок при- и пре-. Различные способы словообразования в русском языке. Сложные слова и их правописание. Сложносокращенные слова и их правописание.

Морфология и орфография

Имя существительное. Значение имени существительного и его грамматические признаки. Существительные одушевленные и неодушевлен­ные, собственные и нарицательные. Род. Число. Падеж. Типы склонения. Правописание падежных окончаний существительных. Правописание важнейших суффиксов.

Имя прилагательное. Значение имени прилагательного и его грамма­тические признаки. Прилагательные качественные, относительные и при­тягательные. Полная и краткая формы. Склонение прилагательных. Степени сравнения прилагательных. Переход прилагательных в сущест­вительные. Правописание падежных окончаний прилагательных. Правописание важнейших суффиксов прилагательных.

Имя числительное. Значение имени числительного. Числительные ко­личественные и порядковые. Особенности склонения числительных. Пра­вописание числительных.

Местоимение. Значение местоимений. Разряды местоимений. Склонение местоимений и их правописание.

Глагол. Значение глагола и его грамматические признаки. Неопреде­ленная форма глагола. Переходные и непереходные глаголы. Виды глаго­лов. Первое и второе спряжения. Наклонения (изъявительное, условное, повелительное). Времена глагола. Лицо и число (в настоящем и будущем времени), род и число (в прошедшем времени). Причастия и дееприча­стия. Правописание глагольных форм.

Наречие. Значение наречий. Правописание наречий (дефисное, слитное и раздельное).

Предлог. Понятие о предлоге, его употребление в речи. Различные части речи в роли предлогов. Правописание предлогов.

Союз. Понятие о союзе, его употребление в речи. Сочинительные и подчинительные союзы. Правописания союзов.

Частицы. Понятие о частицах и их употребление в речи. Правописание частиц.

Междометие. Значение междометий и знаки препинания при междо­метиях.

Синтаксис

Простое предложение. Связь слов в предложении: согласование, управление, примыкание. Виды простых предложений по цели высказы­вания: повествовательные, вопросительные, побудительные. Восклица­тельные предложения. Члены предложения (подлежащее, сказуемое простое и составное, дополнение, определение, обстоятельство) и способы их выражения. Типы предложений по составу: личные, безличные, неопределенно-личные, назывные, полные и неполные. Однородные члены предложения. Обобщающее слово при однородных членах предложения. Знаки препинания между однородными членами и при обобщающих сло­вах. Обособленные второстепенные члены предложения (определения, дополнения, обстоятельства) и знаки препинания при них. Приложения, их обособление. Обращения, вводные слова и вводные предложения, зна­ки препинания при них.

Сложное предложение. Типы сложного предложения. Сложносочинен­ные предложения с союзами и знаки препинания в них.

Сложноподчиненные предложения с союзами и союзными словами. Общее понятие об основных видах придаточных предложений. Знаки пре­пинания в сложноподчиненных предложениях. Сложноподчиненные предложения с несколькими придаточными (соподчинение и последова­тельное подчинение придаточных предложений).

Бессоюзные сложные предложения и знаки препинания в них. Сложные предложения с сочинением и подчинением. Параллельные синтаксические конструкции. Причастные обороты. Деепричастные обороты. Конструкции с отглагольными существительными. Прямая и косвенная речь. Знаки препинания при прямой и косвенной речи.

 

 

ВАРИАНТЫ ИЗЛОЖЕНИЙ ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ПУШКИНА

 

Едва весть о смертельном ранении Пушкина распространилась по Петербургу, люди разных сословий двинулись на Мойку. Кто не знал адреса поэта, шел за другими. Шли пешком и ехали на извозчиках со всех концов города. У дома княгини Волконской росла толпа, встревоженная, молчаливая, ожидающая.

3накомые, малознакомые и даже вовсе незнакомые поэту поднимались по лестнице и звонили в квартиру.

К полудню 28 января посетителей было столько, что входные двери открывались непрерывно.

Тогда-то и вывесил на дверях квартиры свой бюллетень догад­ливый Жуковский. Но люди на набережной не расходились. С затаенной надеждой ждали добрых вестей.

Толпа росла. В ней уже сновали шпионы графа Бенкендорфа.

Граф Бенкендорф выслушал первые донесения тайных агентов. Так оно и есть: опять Пушкин! Даже умирающий, он нарушает спокой­ствие, необходимое трону.

Толпа на набережной Мойки, подле дома Волконской, не убывала. Одни уходили, другие приходили.

Неожиданный, робкий луч надежды блеснул ранним утром 29 января, когда еще совсем темно было за окнами пушкинского кабинета. Но раньше, чем заглянул в окна хмурый петербургский день, безнадежно угас робкий луч напрасных упований. Пушкин тает на глазах. Пульс опять едва уловим. Его снова одолевают боли.

Жуковский вывешивает новый бюллетень, звучащий, как погре­бальный звон: "Больной находится в весьма опасном положении".

И опять на Мойку, к дому Волконской, идут и идут безызвестные люди. Читают грозный бюллетень, потом стоят на набережной и ждут: должен смилостивиться Бог.

Чем грознее бюллетень, тем чаще слышатся проклятия убийцам. Снуют в толпе шпионы Бенкендорфа.

Квартира Пушкина полна посетителей. Неотлучно присутствуют именитые друзья. Но не придут сюда ни те, кто погиб вместе с Рылеевым, ни те, кто томится "во глубине сибирских руд". Нет их, верных друзей молодости, подле Пушкина, но им отданы мысли.

Между тем без зова близкие собрались в кабинете. Доктор Даль подошел к ним: "Отходит".

Наталью Николаевну под каким-то предлогом увели. Друзья приб­лизились к дивану вплотную. Пушкин быстро открыл глаза. Лицо его прояснилось.

- Кончена жизнь, — сказал он.

Он умер в два часа сорок пять минут пополудни, в пятницу, 29 января 1837 года. /319 сл./

/По А. Новикову/

ДАЛЬНИЙ РЕЙС

 

Дальний рейс! Только шофер знает поэзию этих слов. В них шум ветра, знойное солнце, вечерняя прохлада бескрайних полей, запахи леса, серебро озер и рек, города и села, случайные ночев­ки, новые люди, новые места. Широта и простор. Ни светофоров, ни милиционеров, мчись да песни пой!

Едешь и едешь… Асфальт дороги, черный в середине и серый по краям, поднимается в гору, которая издали кажется крутой, как скала, но когда приближаешься к ней, делается все отложе и отложе. С ходу взлетишь на нее, даже не заметишь подъема. Руки на баранке, ноги на педалях, чуть прибавишь газ - мотор фыркнет, усиливая свой монотонный звук. Машина набирает скорость. Ты несешься впе­ред, отмеривая короткие километры, посматривая на дорожные знаки: круглые, квадратные, треугольные, желтые, красные, зеленые. Едешь и думаешь…

Думаешь свою думу, но весь ты собран и напряжен. Уклон. Подъем, мостик, выбоина, перекресток, стадо, пересекающее дорогу, подвода со спящим возчиком, встречная машина, железнодорожный переезд, крутой поворот, мальчик-велосипедист, дорожные ремонтеры - все это надо видеть; сигналы встречных и обгоняющих автомобилей, звуки собственной машины - все это надо слышать; как двигатель прини­мает и развивает обороты, как руль держит дорогу, в каком состоя­нии колеса- все это надо чувствовать.

… Но вот все ниже и ниже склоняется солнце, окрашивая гори­зонт багряным заревом. Редкий туман поднимается с полей. Сразу по­темнело все вокруг. Фиолетовые звезды рассыпались по небу. Протяж­но загудел где-то паровоз: мелькнул впереди огонек и скрылся, потом возник справа, затем слева, опять пропал и снова появился широким пятном света. Идет встречная машина. Чтобы не ослепить шофера, переводить свой свет на ближний. То же делают на встреч­ной машине; пятно ее света превратилось в две маленькие точки, сразу видишь за ними еще много таких точек - все шоссе кажется усеянным беленькими огоньками: идет колонна. Снижаешь скорость и жмешься к правой стороне дороги. Встречная машина быстро приб­лижается, на минуту мелькают очертания ее высокой кабины, она вихрем пролетает мимо, за ней вторая, третья…

Они промчались, как ветер, обдав тебя своим горячим дыха­нием, и многое придет тебе на память… Вспомнишь дальние ноч­ные марши с потушенными фарами, замаскированные между деревьев стоянки машин. И много струн зазвучит в душе твоей, как звучит фронтовая песня, которую напеваешь под шум мотора и шуршание шин... (351 сл.)

(По А. Рыбакову)

 

АКУЛА

 

Наш корабль стоял на якоре у берега Африки. День был прекрасный, с моря дул свежий ветер, но к вечеру погода изменилась: стало душно, и точно из топлёной печки несло на нас горячим воздухом из пустыни Сахары.

Перед закатом солнца капитан вышел на палубу, крикнул: «Купаться!», и в одну минуту матросы попры­гали в воду, спустили в воду парус, привязали его и в парусе устроили купальню.

На корабле с нами было два мальчика. Мальчики пер­вые попрыгали в воду, но им тесно было в парусе, и они вздумали плавать наперегонки в открытом море.

Оба, как ящерицы, вытягивались в воде и что было силы поплыли к тому месту, где был бочонок над яко­рем. Один мальчик сначала перегнал товарища, но потом стал отставать. Отец мальчика, старый артиллерист, стоял на палубе и любовался на своего сынишку. Когда сын стал отставать, отец крикнул ему: «Не выдавай! Поднатужься!»

Вдруг с палубы кто-то крикнул: «Акула!», и все мы увидали в воде спину морского чудовища. Акула плыла прямо на мальчиков.

«Назад! назад! вернитесь! акула!» - закричал артил­лерист. Но ребята не слыхали его, плыли дальше, смея­лись и кричали ещё веселее и громче прежнего.

Артиллерист, бледный как полотно, не шевелясь, смотрел на детей.

Матросы спустили лодку, бросились в неё и, сгибая вёсла, понеслись что было силы к мальчикам, но они были ещё далеко от них, когда акула уже была не даль­ше двадцати шагов.

Мальчики сначала не слыхали того, что им кричали, и не видали акулы; но потом один из них оглянулся, и мы все услыхали пронзительный визг, и мальчики по­плыли в разные стороны.

Визг этот как будто разбудил артиллериста. Он со­рвался с места и побежал к пушкам. Он прилёг к пушке, прицелился и взял фитиль.

Мы все, сколько нас ни было на корабле, замерли от страха и ждали, что будет.

Раздался выстрел, и мы увидали, что артиллерист упал подле пушки и закрыл лицо руками. Что сделалось с акулой и с мальчиками, мы не видали, потому что на минуту дым застлал нам глаза.

Но когда дым разошёлся над водою, со всех сторон послышался сначала тихий ропот, потом ропот этот стал сильнее, и наконец со всех сторон раздался громкий ра­достный крик.

Старый артиллерист открыл лицо, поднялся и посмот­рел на море. По волнам колыхалось жёлтое брюхо мёртвой акулы. В несколько минут лодка подплыла к мальчикам и привезла их на корабль.

(По Л. Н. Толстому)

 

ГРОЗА

 

Темнело что-то уж очень быстро. В лесу наступила та особенная, мёртвая тишина, когда даже и трепетная осина, точно окаменев, не дрогнет ни одним листом. Миг этого, какого-то общего оцепенения обычно краток, но так рази­телен контраст движения и жизни с полным безмолвием, что его одинаково безошибочно отмечает всё живое.

Мальчик тревожно взглянул на небо и увидел, что дальний край его угрожающе почернел.

- Быть грозе!

От острого глаза Никодима не укрылась и жалкая серенькая пичуга, бесшумно скользнувшая в щель утёса, и фанатики труда муравьи, побросавшие ноши в спеш­ном бегстве к муравейнику.

Сгущаясь, темнота надвигалась стремительно. Никодим побежал в противоположную сторону от заимки. Мальчик понял, что гроза застанет его в пути, если он побежит к дому. Поблизости от горы, похожей на кон­скую голову, была пещера. В неё и скользнул он перед самым наступлением темноты, как серенькая пичуга в щель утёса. Чернота ночи подступила к самым глазам.

Мальчик только что хотел развести костёр, как нале­тел ураган с ливнем. Нарастающий шум его Никодим услышал издалека. Клокочущее кипение воздуха чувст­вовалось даже за стенами пещеры.

Разрубая свинцовую пучину неба, причудливым зиг­загом скользнула нестерпимо белая молния. И тотчас же над горами, над вздыбленной тайгой с сухим, раскатис­тым треском ударил гром.

При вспышке молнии Никодим увидел, как столетний лес под напором урагана согнулся, точно гибкий таль­ник. Рёв и свист обрушился на пещеру. Жгучий накал молний разрубал чугунное небо теперь уже каждую ми­нуту. Отблески их вспыхивали в расширенных зрачках Никодима, и вслед за тем к самым ресницам его подсту­пали краткие промежутки непроницаемой черноты. Косые, бичующие землю полосы воды лились с неба, радужно сверкая. Гром гремел уже непрерывно. Под рёв, стон и треск тайги, под шум ливня мальчик крепко за­снул, зарывшись в мягкий, сухой мох.

Утро после урагана было сырое и серое. Земля, воз­дух, точно губка, пропитались водой. Вода сочилась из расселин утёсов, стояла в чашечках цветов, ручьями па­дала с ветвей, шлёпала под ногами.

Всюду Никодим натыкался на следы урагана. Широ­кая полоса ветровала пролегла по тайге. Точно рать кры­латых всадников пронеслась здесь в огне и буре, сминая под копытами всех и вся. Таёжный массив вблизи пеще­ры теперь представлял собой лесное кладбище. Всё ста­рое, неспособное к сопротивлению погибло. Что не согну­лось — сломалось. Что непрочно зацепилось за землю — вывернуто с корнем.

Никодим заметил, что некоторые породы леса были особенно устойчивы. Даже молодые кедры и берёзы уце­лели. Прямоствольные же пихты и сосны, особенно те, что легкомысленно выбежали на поляны, ураган сломал, как былинки. Тем удивительней показалась мальчику сосна в самом центре ветровала. Высокая и прямая, с гладким, точно отлитым из бронзы, стволом, в неравной борьбе она потеряла все сучья и ветви. Уцелел только крошечный зонтик на самой её вершине. Даже кору со­рвало во многих местах с могучего её ствола, и она стоя­ла, белея израненными боками.

Глядя на литой её ствол, на толстые, узловатые корни, глубоко запущенные в земную твердь, Никодим понял, что дерево это ещё долго будет стоять здесь, что вместо потерянных сучьев и веток оно обрастет новыми. И так же стойко встретит оно сокрушительные ураганы.

Никодим уже далеко отошёл от сосны, но ещё не­сколько раз оборачивался, и неясные мысли о силе, о стойкости роились в голове его.

(По Е. Пермитину.)

КЛАДОВАЯ НЕСГОРАЕМЫХ СЛОВ

 

Было это давным-давно, я в то время не писателем был, а служил агрономом в имении графа Бобринского. Однажды на молотьбе услыхал я разговор и для памяти на спичечной коробочке записал услышанные вырази­тельные народные слова. С этого разу я стал такие слова записывать на чём-нибудь и дома вносить в особую тет­радку. Занося однажды с клочка берёсты в тетрадку какой-то разговор, я почувствовал желание писать не о чужих словах, а о себе самом. За этим писанием прошло у меня часа два, и с тех пэр начинаю я свой день с того, чтобы записать пережитое предыдущего дня в тетрадку.

Год за годом проходили, исписанная тетрадка ложи­лась на другую исписанную тетрадку, и так собиралась моя драгоценная словесная кладовая. Никакие сокрови­ща в свете не могли бы возместить мне эту кладовую записанных слов и переживаний, хотя я из неё очень мало беру для своих рассказов. И не раз я очень многим рисковал, чтобы только спасти свои тетрадки.

Однажды вздумал я поселиться прочно в селе Брыни, привёз туда всю свою, годами собранную библиотеку и всё, какое у меня было, имущество. Случился в этом селе пожар, и я увидел его на охоте, вёрст за пять от села. Пока я прибежал, всё село было в огне, но я, думая о тетрадках, бросился бежать к своему дому в такой жаре, что, помню, на ходу увидел чей-то вытащенный из дому диван и подивился, как он, деревянный, при такой жаре не загорается. Смотрю на свой каменный дом: ещё цел, но занавески горят, и лесенка на террасе дымится. Вбе­жал я в дом, бросился к тетрадкам, схватил их и чувст­вую, секунды больше остаться нельзя, наклониться нель­зя вон к тому чемодану, где лежат деньги и бельё, нельзя шубу вытащить из сундука. Так, с одними тетрадками вылетел и на ходу увидел, что тот диван, на который я обратил тогда своё внимание, теперь горел, как свеча. А когда с тетрадками прискакал в безопасное место, уви­дел, что весь мой дом в огне.

Всё так и сгорело, и остались только тетрадки да заяц в печке, в чугунном котелке, прикрытом вьюшкой. Собирая серебряные комочки, в которые превратились наши ложки, мы обратили внимание на этот котелок, и уцелев­ший в печке заяц был нашей первой радостью после такого большого несчастья. Так всё дочиста у меня сгорело, но волшебные тетрадки сохранились, и слова мои не сгорели. Нёс я эти тетрадки, эту кладовую несгораемых слов, за собою всюду, и не раз они выручали меня из ещё большей беды, чем пожар.

(М. Пришвин.)

 

⇐ Предыдущая1234

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: