Глава XXVII. Ереси и секты в России. Их происхождение

Не могла изолировать себя от еретических течений, проникающих с Востока и Запада, и Православная Россия. «С XI столетия живет в русском новокрещенном народе еретическое предание», – говорит проф. А. Карташев, а под 1004 и 1123 годом Никоновская Летопись сообщает о заточении инока Адриана и злого еретика Дмитра... Это были проникшие в Россию из Византии и из балканских славянских стран и соблюдшие свое тайное учение вплоть до XVII–XVIII веков давнишние еретики-богомилы, когда они почти открыто превратились в секты хлыстов и скопцов. Об Адриане прямо сообщается, что он был скопец. Это характерно для строгих и последовательных богомилов, секты еврейского происхождения, отрицавшей церковную Иерархию и притаившейся под покровом монастырей. Прикрываясь ревностью легального иноческого благочестия, они проповедовали свою дуалистическую доктрину и аскетическую мораль: «От сотворения мира действуют и борются два бога – светлый и темный. Сатанаил вмешался в сотворение человека, и лишь в душе человека осталась светлая точка от Бога. Задача аскезы победить все остальное в мире и в плоти, чтобы спасти светлые точки в Божьем творении».

Под 1375 годом отмечена в Летописи казнь, путем потопления в реке Волхове, «развратников христианской веры», названных «стригольниками», расстриги дьякона Никиты и Карпа-цирюльника (парикмахера). Эта секта, питавшаяся внешними недостатками церковной жизни, отрицала реальность священнодействий иерархии, проповедовала спасение вне Церкви и священства. Ведет ли эта секта свое начало от богомильского предания, или отразились в ней внешние еретические влияния – проникавшая в Россию пропаганда с Запада? На этот вопрос нет точного ответа, но некоторые исследователи сектантства в России отмечают еврейское происхождение Карпа-цирюльника. Обращение архиепископа Новгородского Алексия к патриарху Вселенскому Нилу и получение от последнего двух увещательных грамот против еретиков-сектантов, и составление Пермским святителем Стефаном по просьбе того же архиепископа Алексия «Мерила Праведного» говорит о том, что эта секта была довольно популярна и заразительна.

Вторым после богомилов тайным обществом в России, уже не восточного, а западного происхождения, была ересь жидовствующих. В 1470 году прибыли в Новгород в свите князя Александра Михайловича Олельковича его лейб-медик еврей Схария и среди чиновников евреи Моисей Хануш и Иосиф Шмойло Скарабей. Это была группа модернистов, представителей свободомыслящей идеологии мирового еврейства. Через них проникли на Русь «болотные огни гуманистического вольномыслия» под еврейским соусом. Ввиду традиционной склонности русского человека к библейским темам и преклонению перед всем иноземным, особенно с Запада идущим, они легко нашли общий язык как в русской книжной среде, так и с представителями русского духовенства. Первенцами еврейской миссии явились протопопы Денис и Алексий, а затем и протопоп Софийского Собора Гавриил. Образовался тайный союз жидовствующих, возглавленный дьяком Посольского Приказа Федором Курицыным. За год следы еврейской пропаганды глубоко вонзились в души членов этого кружка. «Протопопы Денис и Алексий обратили в новую веру своих жен и детей» и сами хотели принять обрезание, «но ересеучители удержали их от этого, чтобы для сыска государственного не было осязательных доказательств». Этот тайный союз носил характер секретного заговора и «сохранил свой конспиративный быт целых десять лет». Секретный конспиративный характер нового еретического сообщества был отличительной чертой союза жидовствующих. Перекочевав из Новгорода в Москву, он втайне просуществовал еще семь лет, значительно умножив свои ряды. Следуя за дьяком Посольского Приказа (министром иностранных дел) Ф. Курицыным, в его ряды вошли высшие чиновники, дьяки великого Князя, купцы и многие книжные люди. Сам Курицын, «человек широкого европейского горизонта», владевший немецким, венгерским, польским и греческим языками, был «мозгом еретичества». Схария, пропаганда которого возымела на русской почве столь неожиданный успех, вынужден был покинуть пределы России, но Курицын выступает перед великим князем Иоанном III с ходатайством о возвращении Схарии в Россию. Великий Князь разрешил «еврею Захарии-Схарии поселиться в Москве», но Схария не нашел нужным воспользоваться добрым жестом Великого Князя и ограничился встречами с московскими послами к Крымскому хану.

Проповедь Схарии при деятельной поддержке Ф. Курицына, бывшего если не учеником, то коллегой и собратом Схарии по принадлежности к еврейскому вольнодумству, начались в России с разговоров о конфликте между Новым и Ветхим Заветом. Затем занялись псевдонаучной ревизией всего старого, астрологией и магией. В высшие круги общества были брошены «бродильные идеи», началось не только отрицание Церкви, но и полное отступничество от Христианства, с чисто внешним, бытовым, притворным сохранением верности Ему. «Евреев никогда не привлекало полное обращение изгоев в иудаизм, – пишет проф. А. Карташев, – Иудейство закрепилось на первобытном, этнически замкнутом, кровном национализме. Еще из эпохи новозаветной нам известна иудейская практика задерживания прозелитов на предварительной ступени «пришельцев врат», верующих третьего разряда, а не «пришельцев правды», удостоенных обрезания. В данном случае пропаганда иудеев, принадлежащих к своему свободомыслящему меньшинству, была главным образом заинтересована в отрицательном результате, в расшатывании русской православной стойкости во имя какого угодно вольномыслия. Это и психологически было более верно рассчитано. Резкая замена Христианства только иудейством была бы для русских людей того времени наиболее загадочной и необъяснимой. Теперь же, на фоне европейского перехода от средневекового к новому мировоззрению, широкое свободомыслие наиболее отвечало запросам момента».

Как общество тайное, движение жидовствующих не было массовым; ко второй половине XVI столетия оно вымерло, и Стоглавый Собор уже не удостоил даже упоминанием бывшей ереси жидовствующих. Но «бродильные идеи» не вымерли, получив пищу в прокатившейся по Европе волне реформационного движения. Новым выразителем европейского вольномыслия явился ересиарх Феодосий Косой, русский протестант, «взращенный на почве скрыто жидовствующего вольномыслия, оживленного заносным протестантизмом». В это время протестантизм шумно процветал в Литве, захватывая и русских. А шведы в годы тяжких испытаний смутного времени, захватив часть русских владений, с фанатизмом насаждали там лютеранство, помышляя обратить в протестантизм всех русских, оказавшихся под шведской короной. С этой целью была основана в Стокгольме славянская типография, в которой на славянском языке был напечатан катехизис Лютера.

Привлеченный к суду и осужденный, Феодосий Косой бежал в Литву, там вдохнул в себя дыхание крайних протестантских веяний, главным образом социниан, и развил свое учение, которое сводится к следующим положениям: «Бог в строгом смысле един. Пятикнижие Моисея – это «Столповые книги». Иисус Христос – не Бог. Церковь – это только сообщество верующих. Все внешнее в ней есть человеческое предание и измышление, подлежащее отвержению. Храм – это кумирница, иконы – идолы, иерархия – лжеучители, идольские жрецы. Со всем этим нужно разорвать. Никаких таинств. Причащение – это простые хлеб и вино. Покаяние – самообман. Надо сокрушить, как идолов, не только иконы, но и кресты. Святым и мощам – не поклоняться. Святых Отцов – не чтить. Посты и монашество – отбросить. Все это – человеческое предание. Никого на земле отцами не титуловать, как и запрещено в Евангелии. Все эти предания – человеческие измышления. Все люди, со всеми их разными верами и языками – одинаковые дети у Бога». Эта идея религиозного равенства перед Богом соскальзывает у Косого в социальный радикализм. Без всякого развития и углубления бросает он революционные лозунги: не надо ни властей, ни войн» (Карташев).

Во всех этих волнениях и спорах, задевших небольшое передовое меньшинство, народ не участвовал, и единство Церкви не страдало. Духовному монолиту русского народа и единству Церкви наносится удар жестокой церковной междоусобицей – русским расколом, – разбившимся на многие толки и подорвавшим внутреннюю силу народа, духовный авторитет иерархии и влияние Церкви на народ. В это время иноземное влияние попадает на благоприятную почву, а позднейшее, также извне в Россию пришедшее, насаждение сектантства духовно раздробило православный монолит русского народа.

Картина духовной жизни русского народа начинает заметно меняться с наплывом в Россию с XVI по XVIII столетия, на службу и для торговли, иноверных пришельцев, приток коих особенно усилился после издания Петром Великим в 1702 году манифеста, призывающего иностранцев на службу в Россию с обещанием им хороших условий и полной свободы совести. Возникают в России так называемая Немецкая Слобода и целые поселки немецких колонистов, привлекающие своим религиозным вольнодумством и особым, по западному образцу, бытом внимание легко поддающихся иностранной новинке русаков, многие из которых сами стали иностранцами по духу в собственной православной стране. Начался, с одной стороны, отрыв от народа ведущего класса страны, с другой – духовное дробление народа: на недавно духовно едином организме русских вырастают, как злокачественные наросты, извне привитые секты протестантского, иудейского и языческого характера, такие как штундо-баптизм, методизм или пашковщина, «Десное братство» или «Сионская весть», т.е. иеговистов, «Духовные христиане», молокане и субботники, адвентисты, «Истинные христиане», духоборы, хлысты и скопцы.

Еще писатель наш В.А. Жуковский подметил, что секты, подобно одной цепи, связаны между собой, а посему, логично развиваясь, органически порождают одна другую. Это вполне справедливо обосновано в отношении сект, возникших на Западе из протестантства. Органической болезнью протестантизма, отравленного крайним индивидуализмом, т.е. отсебятиной, и рационализмом, т.е. необузданной свободой в толковании Священного Писания, является неостанавливающееся разделение, ибо в нем «сколько голов – столько и умов, сколько умов – столько и озарений». Возникшие на почве протестантизма, основные принципы которого являются теоретическим обоснование и оправданием их возникновения, секты на Западе были туземного происхождения, и их основателями были обычно жители той же страны. Эти секты не только не отличались резко от протестантского исповедания, из которого они вышли, но и в какой-то степени были ему родственны. Этим объясняется отсутствие борьбы между ними. А если и возникала борьба, иногда даже острая, между новой сектой и господствующим протестантским исповеданием, эта борьба всегда была кратковременной и обычно заканчивалась мирным сосуществованием секты с господствующим исповеданием.

Совершенно иную картину мы наблюдаем в России, исключая лишь старообрядческий раскол и из него вышедшие разветвления. В России секты были насаждены извне. Это не органические образования, – Православие не давало основания для возникновения этих сект, – это чуждые Православию – искусственно русскому организму привитые бациллы. Иностранное происхождение в России протестантских и иудейских сект явственно и наукой доказано. С Запада в Россию заносимые секты, не имея никаких точек соприкосновения с Православием, были проникнуты крайней степенью враждебности и ненависти к Православию, к Православной Церкви и ее духовенству. И основные принципы протестантских учений сектанты в России формулировали в гораздо более резкой и враждебной Православию форме, чем на своей родине, на Западе, а так как Православие и русская государственность были между собой тесно связаны, сектанты свою ненависть к Православию переносили и на государство, не скрывая своей к нему враждебности, что выражалось как в обычных сектантских формах (отказ от присяги, от военной службы и прочее), так и в переходе в иудейство (субботники, киевские адвентисты); называли «Россию тюрьмой, а себя – узниками в этой тюрьме». «Иегова разделит сию страну Израильскую на 12 частей полосами, начиная от Средиземного моря до реки Иордана и Мертвого моря. И возобладает их Иерусалимская республика всеми царствами и народами на земле... От Сиона даже до китайского города Кантона будет железная дорога с роскошными станциями и прекраснейшими садами.. Нет там варварских наук, школ рекрутских, буйства, штук... Нет полиций, ни судей, всюду святость у людей» – «чины и красные штаны – то дурь и прелесть сатаны» – так звучала в России социально-политическая «проповедь» секты «Десного братства», т.е. иеговистов (Н. Ивановский).

Появление в России каждой новой секты и их деятельность, руководимая из-за границы, представляли собой тяжелое заболевание, подрывавшее основы не только религиозно-церковной и государственной, но и общественной, экономической и культурной жизни русского народа. Это понимал, среди других русских Государей, и первый царь России – Иоанн IV. Он хорошо был знаком с сущностью реформации. «Вы хвалитесь, – говорил царь Иоанн пастору богемских братьев, – вашей евангелической верой... приписываете оправдание одной вере, но Господь будет судить по делам каждого. Если одна вера доставляет спасение, для чего же суд? Для чего в Новом Завете так часто одобряется важность добрых дел?» В беседе с другим пастором о Лютере сказал Иоанн IV: «Можно было бы терпеть учение Лютера, если бы он, с неуместным жаром нападая на папу, не нарушил древнего церковного порядка и своего знания Священного Писания не очернил низким отступничеством, свержением монашеской одежды и женитьбой на беглой монашенке», а когда лифляндский пастор сравнил Лютера с Апостолом Павлом, царь Иоанн ударил его хлыстом по голове и сказал: «Ступай к черту со своим Лютером».

Несмотря на понимание вреда, который причиняют внедряющиеся в народный организм западное вольнодумство и сектантство, российское правительство проявляло непростительное благодушие и терпимость в отношении рассадников этого яда. Нередко проявлялись и непоследовательность в мероприятиях против насаждения в России сектантства. Так, когда в конце XIX века прибыл в Россию для насаждения адвентизма вице-президент этой секты в Европе Конради в сопровождении господина Перка, они были арестованы за «распространение ереси иудействующих», а затем по ходатайству американского посла они не только были освобождены, им была предоставлена полная свобода, и Перк при содействии немцев и евреев разъезжал по России с пропагандой учения адвентистов. В 1901 году в России было уже 1288 членов этой секты с 13-ю проповедниками, а в 1911 году адвентисты седьмого дня насчитывали в России уже 58 проповедников, из коих русских было 13, нерусских по национальности, но российских подданных – 37 и иностранных подданных – 8 проповедников. С 1905 года на их собраниях оглашалась молитва «о просвещении русского народа светом адвентизма». Наряду с насаждением вольнодумства и из него вытекающих нигилизма, атеизма и революционного духа, насаждение сектантства было удобным и сильным средством для ослабления духовного и государственного организма России, и внутренние и внешние враги Христианства, Православия и России, пользуясь благодушием правительства и наивной доверчивостью народа, широко это средство использовали в своем походе против России Православной.