Характеристика криминальной виктимизации в Российской Федерации

МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

«ВСЕРОССИЙСКИЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ»

 

 

Курсовая работа по теме:

«Состояние криминальной виктимизации в стране и тенденции ее развития на перспективу»

 

 

Москва – 2008

 

Содержание

 

Введение

1. Характеристика криминальной виктимизации в Российской Федерации

2. Латентная виктимизация

3. Некоторые аспекты виктимологической профилактики преступлений

 

Введение

 

В России в последние годы стало уделяться значительное внимание исследованию вопросов защиты прав граждан как потерпевших от преступлений. Отчасти это обусловлено мировой тенденцией усиления гарантий прав потерпевших, игнорировать которую невозможно, поскольку страна все больше интегрируется в мировое сообщество, что накладывает на нее определенные обязательства в аспекте следования международным стандартам в сфере защиты прав человека. Кроме того, продолжающиеся в России политико-экономические преобразования по-прежнему создают благоприятную почву для проявлений преступной активности, в особенности наиболее опасных ее форм. В связи с этим актуализируется необходимость исследования социальных последствий преступности, то есть совокупного ущерба, складывающегося из причиняемого ею вреда и ресурсных затрат, которые несут общество и государство противодействуя ей. По этой же причине жертва преступления и виктимизация оказываются в центре внимания наук юридического профиля.

Виктимизация как социальная категория – это конечный результат превращения в жертву лица (группы лиц), качество и свойство личности которого (которых), ненадлежащее поведение или специфические отношения с преступником способствовали в определенной жизненной ситуации причинению ему (им) физического, материального, морального вреда противоправным актом[1]. Она является как результатом противоправной деятельности определенной категории населения России, так и слабости гражданской позиции потенциальных потерпевших, позволяющих совершать против себя преступления, накоплении ими виктимности.

Виктимность – комплекс свойств человека, определяемых его социальными, психологическими и биофизическими качествами (либо их совокупностью), которые повышают потенциальную способность индивида в определенных жизненных ситуациях стать жертвой преступления. Однако свойства эти ни в коей мере не предполагает фатальной неизбежности человека неминуемо стать жертвой преступника. Составные элементы виктимности, личные качества индивида, предрасположенного в определенных жизненных ситуациях нести ущерб от преступных посягательств, в той или иной степени управляемы, как управляемы процессы формирования личности вообще.

Исследование процесса виктимизации наряду с изучением жертв преступления и их виктимности актуализируется тем, что оно позволяет вскрыть механизм преступного деяния, выявить факторы и условия, катализирующие данный процесс, характерные особенности личности потерпевшего и выработать предложения по снижению виктимности граждан.

Характеристика криминальной виктимизации в Российской Федерации

 

Ведомственная статистика ГИАЦ МВД России свидетельствует, что виктимогенная ситуация в Российской Федерации в течение последних десяти лет характеризовалась последовательным увеличением числа потерпевших. Так, если в 1997 г. было зарегистрированно 1 704, 2 тыс. россиян, потерпевших от противоправных посягательств, то в 2007 г. их число достигло 2 675,1 тыс. (см. Рис. 1).

 

Рис. 1. Состояние криминальной виктимизации (в абсолютных показателях)

 

Коэффициент криминальной виктимизации по лицам (число зарегистрированных потерпевших на 100 тыс. всего населения) в 2007 г. составил 1881 и снизился по сравнению с 2006 г. на 9,4%, однако в 2008 г. по прогнозным оценкам ожидается его увеличение, в результате которого он вновь достигнет значения 2006 г. (см. Рис. 2).

 

Рис. 2. Динамика уровня криминальной виктимизации по лицам, потерпевшим в результате преступных посягательств

 

В течение всего анализируемого периода в структуре расследованных преступлений, по которым установлены потерпевшие по основным мотивам их совершения, преобладали корыстные, бытовые и иные[2] мотивы (см. Рис. 3).

Рис.3. Структура расследованных преступлений, по которым установлены потерпевшие по основным мотивам их совершения

 

Так, более половины расследованных преступлений, по которым установлены потерпевшие, совершались с корыстной мотивацией. В 2007 г. их доля составила 49,9%.

Одновременно наблюдался последовательный рост указанных преступлений, начавшийся в 2002 г. В среднем их ежегодный прирост (до 2005 г. включительно) составлял 12,9%. В 2006 г. этот показатель достиг максимального значения (с 2002 г.), обозначившееся в 2007 г. его снижение (на 5%) по прогнозу 2008 г. не продолжится, хотя возрастет незначительно лишь на 3,7% (см. Рис. 4).

Рис. 4. Динамика криминальной виктимизации по расследованным преступлениям, совершенным из корыстных побуждений

 

Преступные деяния, совершенные по бытовым мотивам, составили 17,2%. Их число также последовательно увеличивалось, в отличие от совершенных из корыстных мотивов с 2003 г. Особенно заметен прирост в 2005 г., по сравнению с предыдущим годом, когда их доля увеличилась почти на 30 тыс. или на 19,3%. Начиная с 2005 г., наметилась тенденция стабилизации рассматриваемого показателя (см. Рис. 5).

 

Рис. 5. Динамика криминальной виктимизации по расследованным преступлениям, совершенным по мотивам ревности, ссоры и другим бытовым причинам

Доля расследованных преступлений, совершенных из сексуальных побуждений, из года в год составляет чуть более одного процента (в истекшем 2007 г. – 1,1%), что объясняется специфической природой и механизмами осуществления подобных деяний, а также некоторой автономностью от внешних социальных условий. Количество таких преступлений в 2007 г. заметно снизилось (на 16,1%). Прогноз 2008 г. свидетельствует о стабилизации их числа. Однако подобные изменения нельзя трактовать однозначно, поскольку составы, образующие рассматриваемую категорию деяний, относятся к числу высоколатентных (см. Рис. 6). Результаты исследований свидетельствуют, что реальное число пострадавших от таких преступлений, по меньшей мере, в 10 раз больше[3]. Ситуация осложняется еще и тем, что практически невозможно оценить количество мужчин, подвергшихся сексуальному насилию. В отличие от устоявшегося мнения эти случаи не ограничиваются средой гомосексуалистов, заключенных или изнасилованиями детей.

 

Рис. 6. Динамика криминальной виктимизации по расследованным преступлениям, совершенным из сексуальных побуждений

Преодолевая долговременные последствия, возникшие вследствие сексуального насилия, жертвы таких посягательств оказываются в ситуациях повторной виктимизации. К числу таких последствий по данным Н.Е. Невярович относятся:

– занятие проституцией (17,3% потерпевших);

– смена сексуальной ориентации (52%);

– парасуицидальное поведение (42,8%);

– употребление психоактивных веществ (наркотические препараты – 45%, алкогольные напитки – 34%)[4].

Следует отметить, что употребление психоактивных веществ, в частности алкоголя, характеризующегося патологическим влечением к спиртному и последующей социальной деградацией личности, провоцирует другие социальные отклонения: преступность и правонарушения и др.[5]

Так, нередко многие преступления совершаются зачастую исключительно под влиянием алкоголя, к их числу относят и совершаемые из хулиганских побуждений. Доля таких деяний невелика – 3,4%, и по сравнению с 2006 г. незначительно снизилась (– 0,5%). Также снизилось и их количество (–18,1%). При этом динамика рассматриваемой категории преступлений отличалась нестабильностью до 2006 г., когда наметилось их снижение, продолжающееся и в настоящее время (см. Рис. 7).

Рис. 7. Динамика криминальной виктимизации по расследованным преступлениям, совершенным из хулиганских побуждений

 

Наиболее ярко иллюстрирует состояние защищенности в обществе динамика числа лиц, пострадавших от тяжких насильственных преступлений, а именно погибших или получивших тяжкий вред здоровью. В 2007 г. 105,9 тыс. россиян пострадали от преступников, хотя доли погибших и получивших тяжкий вред здоровью постепенно снижались и составили 53,9 и 52 тыс. соответственно. Снижение рассматриваемых показателей продолжится в текущем году (см. Рис. 8).

 

Рис. 8. Динамика лиц, погибших и получивших тяжкий вред здоровью в результате преступных посягательств

Данные Аналитического центра Государственной Думы Российской Федерации свидетельствуют, что 70% всех жертв тяжких насильственных посягательств, совершенных в семьях, – женщины и дети. Эта категория населения составляет ежегодно примерно 38% всех убитых на почве нездоровых семейных отношений[6].

С учетом того, что 2008 г. на государственном уровне объявлен «Годом семьи» в настоящем аналитическом материале сделан акцент на проблеме виктимизации детей и подростков. Одной из социально-демографических особенностей виктимизации последних лет (с 2003 по 2006 гг.) являлся рост числа женщин, ставших жертвами различных преступлений, причем наиболее заметный прирост этого показателя отмечался в 2005 г. (+35,2%). Несмотря на снижение рассматриваемого показателя в 2007 г. (–7,3%), в 2008 г. он может достигнуть максимального значения за последние восемь лет (см. Рис. 9).

 

Рис. 9. Динамика криминальной виктимизации женщин, потерпевших

от преступных посягательств

Динамика виктимизации несовершеннолетних повторяет динамику виктимизации женщин (до 2007 г.), т.е. с 2003 по 2006 гг. зафиксировано последовательное увеличение числа потерпевших несовершеннолетних, с наиболее значительным приростом в 2005 г. (+54,3%). В 2007 г. зафиксировано его снижение на 16,9%. По прогнозным сведениям криминальная виктимизация несовершеннолетних в текущем году останется примерно на том же уровне (+0,2%) (см. Рис. 10).

 

Рис. 10. Динамика криминальной виктимизации несовершеннолетних, потерпевших от преступных посягательств

 

Кроме того, по данным Уполномоченного по правам человека при Президенте Российской Федерации, ежегодно примерно 38 000 детей уходят из семей в связи с жестоким обращением родителей, попадая в сложные и часто опасные для жизни и здоровья ситуации, в которых могут встать на преступный путь, а наиболее вероятно – стать жертвой.

Виктимизация несовершеннолетних неразрывно связана с таким социальным явлением, присущем в большей степени именно детской и подростковой среде, как буллинг. Английское слово буллинг (bullying, от bully – хулиган, задира, грубиян) обозначает запугивание, физический или психологический террор, направленный на то, чтобы вызвать у другого страх и тем самым подчинить его себе. Раньше это было просто житейское понятие, но в последние 20 лет оно стало международным социально-психологическим и педагогическим термином, за которым стоит целая совокупность социальных, психологических и педагогических проблем[7].

Буллинг включает четыре основных компонента:

– агрессивное поведение;

– негативное поведение осуществляется регулярно;

– участники конфликтной ситуации обладают неодинаковой властью;

– агрессия является умышленной.

Буллинг – явление глобальное и массовое. По словам 1200 детей, ответивших на вопросы Интернет-сайта KidsPoll, буллингу подвергались 48%, в том числе 15% – неоднократно, а сами занимались им 42%, причем 20% – многократно.

Обычно речь идет об отношениях, складывающихся в детской среде. Жертвами буллинга становятся замкнутые и застенчивые дети, с низкой самооценкой, склонные к депрессиям, они чаще своих ровесников думают о самоубийстве и не имеют близких друзей и успешнее общаются со взрослыми, нежели со сверстниками.

Вместе с тем существует и другая, численно меньшая, категория жертв буллинга, так называемые провокативные жертвы. Часто это дети, испытывающие трудности в учебе или страдающие расстройствами внимания и повышенной возбудимостью. Хотя эти дети по природе не агрессивны, их поведение часто вызывает раздражение у многих одноклассников, учителя их тоже не любят, что делает их легкой добычей и жертвами буллинга и способствует закреплению социально невыгодных психологических черт и стиля поведения[8].

Буллинг существует не только среди детей, но и в отношениях между учителями и учащимися. Некоторые учителя, злоупотребляя властью, оскорбляют, унижают и даже бьют своих учеников, а другие сами подвергаются буллингу со стороны учащихся. Психологически эти процессы взаимосвязаны. По данным опроса 114 учителей английских начальных школ, учителя, которые в начале профессиональной карьеры пережили буллинг, больше других склонны подвергать ему своих учеников и, в свою очередь, подвергаются травле с их стороны, как в классе, так и вне школы[9].

Разновидность буллинга – такое специфическое явление мужских сообществ как дедовщина в Вооруженных силах РФ. Вопреки распространенному мнению, дедовщина не является признаком исключительно российской действительности, однако в нашей стране имеют место беспрецедентные примеры (дело Андрея Сычева). Существованию дедовщины благоприятствует закрытость воинских частей и училищ, а также определенные макросоциальные процессы. Гражданское созревание молодых людей часто отстает от физического. Жизнь на всем готовом, подчинение приказам командиров и жесткая зависимость от группы способствуют развитию известной инфантильности, включая недостаточную индивидуализацию поведения и ценностей.

Срок службы потерпевшего в Вооруженных силах РФ является доминирующим фактором в виктимологической характеристике жертвы насильственного преступления в воинской среде, поскольку и потерпевшие и преступники находятся в одной возрастной группе – 18 – 20 лет. Однако следует отметить, что в 78% случаев жертва оказывается моложе преступника. Основной контингент потерпевших от преступного насилия состоит из военнослужащих, прослуживших от 0,5 до 1 года. Это обусловливается тем, что прибывающее в войска пополнение в течение 1 – 3 месяцев, а иногда и более, находится в некоторой изоляции от остальной массы военнослужащих.

Еще одной чертой, характеризующей личность потерпевшего военнослужащего, является сокрытие фактов насилия, совершенных в отношении его, нежелание привлечь к ответственности обидчика. Основными мотивами такого поведения являются: боязнь расправы со стороны сослуживцев за предательство, слабость характера, чувство ложного товарищества; неверие в возможность помощи. Лишь незначительное число потерпевших (около 8%) заявили о случаях насилия в отношении себя, о преступных посягательствах в отношении сослуживцев командованию обычно не сообщает никто, хотя нередко очевидцы таких посягательств сами ранее или впоследствии становились жертвами этого же преступника.

Результаты исследований свидетельствуют, что поступающие в войска новобранцы психологически готовы к будущим издевательствам еще до своего прихода в Вооруженные Силы. При этом 82% из них считают такие глумления и издевательства традицией, через которую обязан пройти «настоящий мужчина», более половины призывников слабы в физическом отношении, не подготовлены к психологическим нагрузкам; у 30 – 40% призывников процесс адаптации к армейским условиям затягивается до 6 месяцев, а некоторые из них на протяжении всей службы так и не адаптируются к ним.

К этому необходимо добавить и то, что у новобранцев отсутствует реальная возможность оказать правонарушителям сопротивление, поскольку традиции дедовщины охраняются старослужащими и отдельные попытки оказания сопротивления одному из правонарушителей пресекаются при необходимости всем контингентом (или поддерживающей эти традиции группой) старослужащих.

Подобное отношение военнослужащих к насильственным посягательствам способствует неоднократной виктимизации, росту самоубийств военнослужащих[10].

Еще одной разновидностью буллинга является тот, что имеет место в пенитенциарных учреждениях. Жертвами его могут быть, как осужденные, так и сотрудники учреждений, исполняющих наказания.

Наиболее подвержены насильственным посягательствам со стороны осужденных те представители персонала исправительной колонии, которые непосредственно по своим служебным обязанностям контактируют с ними (сотрудники службы безопасности ИК, младший контролерский состав, начальники отрядов, оперативный состав, медицинский персонал, вольнонаемные сотрудники производственной базы)[11].

С учетом изложенного можно считать, что буллинг в определенных ситуациях является начальной стадией процесса виктимизации, поскольку часто остается вне поля зрения, формируя, с одной стороны у детей и взрослых, его применяющих, чувство безнаказанности, вседозволенности, а также нетерпимое отношение к интересам и чувствам окружающих, с другой – затрудняет сопротивление ему со стороны отдельно взятого индивида, способствуя криминализации атмосферы социальной среды.

Снижение показателей динамики виктимизации по лицам, потерпевшим в результате преступных посягательств; по расследованным преступлениям, совершенным из корыстных побуждений, по бытовым мотивам, из сексуальных и хулиганских побуждений; а также несовершеннолетних, потерпевших от преступных посягательств; погибших и получивших тяжкий вред здоровью в результате преступных посягательств, т.е. практически всех рассмотренных выше показателей, представляется закономерным на фоне снижения общего числа зарегистрированных преступлений (на 7,1%).

Латентная виктимизация

 

Проведенный авторским коллективом анализ криминальной виктимизации в Российской Федерации основан на официальной статистике, без учета латентности. Латентная виктимизация представляет собой социальное явление, которое включает в себя процесс превращения того или иного лица в жертву преступления, не ставший известным правоохранительным органам, а также совокупный результат подобного процесса на массовом уровне. Если ее учесть, а также еще и близких родственников пострадавших, их иждивенцев, то количество жертв преступлений составит более 10 млн. человек[12]. По данным некоторых других исследователей ежегодно от преступлений в той или иной мере страдает до 38 млн. россиян[13].

Такое расхождение официальной статистической информации и результатов исследований криминологов может быть объяснено следующими факторами.

1. Ежегодно правоохранительные органы не могут установить судьбу более 70 тыс. граждан, пропавших без вести. По таким фактам уголовные дела возбуждаются в основном лишь после получения информации о криминальном характере исчезновения, например в рамках расследования бандитизма, деятельности организованного преступного сообщества. В совместных указаниях Генеральной прокуратуры РФ и МВД России «О совершенствовании деятельности по раскрытию убийств, связанных с безвестным исчезновением граждан, и розыску лиц, пропавших без вести» от 20 ноября 1998 г. определены признаки, каждый из которых дает основание полагать, что пропавший стал жертвой преступления. Формально каждый из них является основанием для возбуждения уголовного дела. Однако, как показывает практика, для принятия решения о возбуждении уголовного дела необходимо учитывать имеющиеся признаки не в отдельности, а в совокупности[14].

2. Государство защищает право человека на жизнь путем создания условий достойного и безопасного существования своих граждан. Опосредованный результат неспособности государства обеспечить основные социальные потребности человека – самоубийство, т.е. намеренное лишение себя жизни.

Это социальное явление в нашей стране приобрело масштаб национальной эпидемии. По количеству самоубийств Россия занимает одну из лидирующих позиций в мире – третье место после Шри-Ланки и Казахстана. По данным Федеральной службы государственной статистики, количество самоубийств в России за 2000 – 2005 гг. может быть представлено в следующем виде: 2000 г. – 56 934, 2001 г. – 57 284, 2002 г. – 55 318, 2003 г. – 51 729, 2004 г. – 49 436, 2005 г. – 46 063. По количеству же самоубийств несовершеннолетних – первое место: ежегодно добровольно расстаются с жизнью около 2500 несовершеннолетних[15].

Тем не менее, полностью доверять такой статистике нельзя, поскольку система ее формирования далека от совершенства и не всегда точно отражает действительное положение дел. Первоначальный сбор данных осуществляется органами управления здравоохранением субъектов Федерации при помощи учетных статистических форм, а конкретнее – формы «Медицинское свидетельство о смерти», в четырнадцатой графе которой предлагается указать один из возможных вариантов смерти: заболевание, несчастный случай, не связанный с производством, несчастный случай, связанный с производством, убийство, самоубийство или же указать, что род смерти не установлен.

Проблема заключается в том, что определять характер смерти – исключительная компетенция следственных органов после проведения судебно-медицинского исследования. Даже в случае насильственной смерти эксперту достаточно сложно, а в некоторых случаях невозможно установить, в результате убийства или самоубийства она произошла. В ряде же случаев эксперт, руководствуясь внутренним убеждением, т.е. субъективных оценок делает вывод о самоубийстве.

Именно эти выводы и попадают в статистические данные, а следовательно, будет правильным считать, что реальное число убийств в нашей стране значительно выше.

Возвращаясь к самоубийствам, основной их причиной по свидетельству множества предсмертных записок и дневников являются личные переживания: утрата близкого человека, предательство, любовная драма, обиды, горе, физические и духовные страдания, разочарование в жизни. Конечно, не все, кто пережил нечто похожее, совершали самоубийство. Важным толчком является осознание безысходности ситуации (даже мнимое). Время года, суток, дни недели, месяцы и т.п. – это лишь сопутствующие, второстепенные факторы. Отношение окружающих – на первом месте. В некоторых случаях такое поведение является преступным, вынуждающим человека совершить суицид.

Согласно ст. 151 УПК РФ, расследование преступления, предусмотренного ст. 110 УК РФ (доведение до самоубийства), относится к исключительной компетенции органов прокуратуры. Следователи обязаны при наличии данных о самоубийстве проверять версию о доведении до самоубийства. Однако на практике часто дежурный следователь прокуратуры даже не выезжает на место происшествия, если получена информация о суициде, поручая «отработать» такой материал участковому уполномоченному милиции. Это ведет к высокой латентности преступлений, предусмотренных ст. 110 УК, поскольку выявить такое преступление можно, только проведя тщательную работу на месте происшествия сразу после обнаружения трупа, опросив родственников, знакомых и других лиц, которым что-либо известно об обстоятельствах самоубийства и его мотивах, а также собрав характеризующий материал на лицо, совершившее суицид.

Несмотря на большое количество некриминальных суицидов, с очевидными обстоятельствами и причинами наступления смерти, можно предположить, что число доведений до самоубийств, не зарегистрированных правоохранительными органами, на порядок превышает официальную статистику возбужденных уголовных дел по данной статье.

Норма об ответственности за доведение до самоубийства во все времена использовалась достаточно редко. К примеру, в 1993 – 1996 гг. доля доведений до самоубийства составляла 0,3% от общего числа преступлений против личности. Однако с середины 90-х годов до настоящего времени количество зарегистрированных преступлений неуклонно росло. В 2000 г. по ст. 110 УК было зарегистрировано 90 преступлений, в 2003 г. – уже 141 преступление, а в 2005 г. – 175. Цифры показывают, что число зарегистрированных преступлений, предусмотренных ст. 110 УК, только рассмотренный период выросло почти вдвое.

Если сравнивать эти данные с общим числом самоубийств, совершенных в России за тот же период, можно заметить, что наблюдается рост зарегистрированных доведений до самоубийств, который можно объяснить как улучшением качества работы следственных органов, так и увеличением доли доведений до самоубийства в общей структуре самоубийств. Кроме того, несвязанность между собой этих цифр говорит о высокой латентности данного состава.

Действительно, несмотря на то, что доведение до самоубийства является делом публичного обвинения, выявить его без заявления потерпевшего (при покушении на самоубийство) или его родственников достаточно сложно[16].

3. Алкоголизм и наркомания занимают одно из ведущих мест среди причин преждевременной смертности населения Российской Федерации. Количество таких смертей ежегодно увеличивается[17]. Например, в 2004 г. в Приволжском федеральном округе зафиксировано 1230 смертельных отравлений наркотическими средствами, в 2005 году – 1399 случаев, в 2006 г. – 1808 случаев.

Статистика смертей от передозировки наркотиков ведется органами здравоохранения, таким образом, в уголовной статистике она никак не фиксируется. Однако не редки случаи, когда убийства маскируются под смерть от передозировки наркотиками, кроме того, известно, что в особо жестких, построенных на военизированной дисциплине бандах, обнаруженных наркоманов в собственной среде уничтожают. Такие убийства обычно трудно расследуются, поскольку по внешним признакам и иным обстоятельствам они похожи на передозировку наркотиками и выглядят как естественная смерть наркомана[18].

Еще одна сторона проблемы – в связи с активизацией деятельности правоохранительных органов в сфере незаконного оборота наркотиков отмечается наступление дефицита качественных наркотиков. Этот фактор приводит к обострению проблемы наркопотребления в клиническом аспекте: росту смертности наркоманов.

Кроме того, исследователи, проанализировав динамику количества алкоголя, потребляемого в России на протяжении ХХ века, пришли к выводу, что, если ситуация не изменится, то его потребление на душу населения постепенно увеличится до 20 – 25 литров, вследствие чего через 20 лет будет поражено 50% генофонда нации.

4. Профилактика, диагностика и лечение физических и психических заболеваний людей с использованием методов и средств народной медицины, а также многие «альтернативные» методики лечения действенны. У некоторых из них тысячелетняя история (акупунктура, фитотерапия), а также серьезные научные основы (гомеопатия). Но проблема в том, что ни у одной из этих методик нет надежной системы стандартизации, т.е. оценки эффективности, безопасности и т.д. Нет и стандартов подготовки специалистов, что способствует появлению на рынке медицинских услуг безответственных дилетантов, а чаще – шарлатанов и мошенников[19].

Так, по информации Генеральной прокуратуры РФ, размещенной на официальном сайте в феврале 2005 г., Амурская городская прокуратура (Хабаровский край) предъявила обвинение Александру Маркову в умышленном причинении смерти гр-ну Д. (ч. 1 ст. 105 УК РФ). Следствием было установлено, что Марков, считая себя народным целителем, не имея специального образования, взялся избавлять людей от алкоголизма настоями трав. В сбор растений, на основе которых изготавливалось снадобье, входили и ядовитые растения. За каждый прием брал плату с граждан в размере 600 руб. Гр-н Д., употребив раствор «знахаря», скончался. За аналогичное преступление Марков уже привлекался к ответственности в 2001 г.

Подобные «специалисты» действуют повсеместно, а случаи их привлечения к ответственности весьма редки, соответственно и невыявленных пострадавших в разной степени от их методик великое множество.

5. Наиболее яркой демонстрацией констатации фактов насилия над детьми является существование детских кружков, секций и др., в которых скрытно используются психолого-педагогических технологии.

Ярким примером является организация «Тропа – солнечная сторона», где внутри внешне благополучной детской правозащитно-туристической организации была создана и многие годы функционировала педофильная секта с системой «тайн», которая создавала определенную атмосферу и являлась предпосылкой не только для проявления психологических отклонений, но и манифестаций психических заболеваний, прежде всего пограничных состояний у детей, входящих в секту[20].

6. Демократизация общества за последние десятилетия сняла существовавшие ранее в нашей стране ограничительные барьеры для распространения зарубежных религиозных сект и обществ. Только крупных сект в нашей стране насчитывается более полусотни. Количество же мелких сект точно подсчитать невозможно. Так, в Москве зафиксировано около 80 сект только корейского происхождения. В целом по стране сейчас функционирует от 3 млн. адептов религиозных сект, из которых в возрасте до 18 лет – около 500 тысяч, а от 18 до 25 лет – 1 млн. человек[21].

Наиболее опасными представляются те из них, что используют для вербовки и психического закрепления своих членов различные методы нейролингвистического программирования (НЛП).

«Нейро» говорит об отношении к мышлению или чувственному восприятию – к процессам, протекающим в нервной системе и играющим важную роль в формировании человеческого поведения, а также к нейрологическим процессам в сфере восприятия – зрению, слуху, тактильным ощущениям, вкусу и обонянию.

«Лингвистический» отсылает к языковым моделям, играющим важную роль в достижении взаимопонимания между людьми, на чем держатся все коммуникационные процессы.

«Программирование» указывает на способ, при помощи которого организовывается мышление, включая чувства и убеждения, для достижения поставленных целей.

Особенность НЛП как разновидности психологического воздействия состоит в том, что разработанная в его рамках психотехнология позволяет производить в сфере сознания и подсознания строго конкретные (локальные) и целевые операции, направленные на изменение какой-либо привычки, установки, представления, оценки событий и т.д. Методика НЛП может быть использована и используется в последнее время все чаще и чаще для причинения вреда различной степени тяжести отдельной личности или группе людей.

Весь комплекс психопрограммирующих воздействий, характерных для подавляющего большинства новых культов, укладывается в достаточно универсальную технологию, разворачивающуюся по следующей схеме:

– стоящий во главе секты харизматический лидер убеждает своих приверженцев в том, что он получил новое уникальное откровение относительно сущности Бога и реальности или же что он сам является Богом. Новичков уверяют в том, что тот, кто не разделяет взгляды главы секты, не просто заблуждается, но и является сторонником сатаны;

– вступившим в «семью», или коммуну, прививают мысль, что их личность полностью изменилась, и для подтверждения этого факта им дают новые имена;

– для всех членов секты устанавливаются обязательные, непреклонные нормы поведения; нарушающих дисциплину ожидает жестокая кара;

– группе прививается апокалипсический взгляд на мир; членов организации принуждают отказаться от собственного имущества (обычно в пользу лидера) и изменить место жительства.

По отношению к обращаемым используется определенная техника контроля за поведением. Последователи культа рассматривают ее как религиозную дисциплину, которую осуществляют, начиная с тщательной изоляции обращаемых от внешнего мира. Новообращенного обычно ставят в полную материальную зависимость от лидера. Если он поселяется в коммуне, то от него требуют передать на общее дело все свое имущество. Остальные члены секты должны отдавать в пользу общины значительную часть своего дохода. Стремление обеспечить безраздельное влияние на обращаемого поддерживается его физической и духовной изоляцией, отторжением от прежних ценностей и привязанностей, подавлением всякого личностного самосознания. Это достигается предельно насыщенной программой различных групповых мероприятий. Она включает в себя «семинары», совместные молитвы и собеседования, повторение одних и тех же мантр и гимнов, библейских высказываний, ритуальных танцев и т.д. Кроме того, обращенных заставляют работать на предприятиях, принадлежащих тому или иному культу, собирать пожертвования на улицах, попрошайничать, а женщин нередко принуждают выполнять роль «божьих рабынь любви». К этому следует добавить постоянное недосыпание, скудное питание, ночные собрания, объявленные внезапно и длящиеся часами. Выработанная таким образом программа поведения представляет собой весьма прочную психологическую и психофизиологическую конструкцию, а вопрос о возможностях, способах и методических приемах ее разрушения (репрограммирования) не решен до сих пор.

Самое важное в нейролингвистическом программировании то, что оно очень легко и органично ложится на изобразительный язык телевидения и кино, а следовательно, может быть легко использовано в целях прямого программирования зрительской аудитории: формировать у людей явные сомнения в прежних убеждениях, изменять их вкусы, симпатии и пристрастия[22].

7. Большой наплыв гастарбайторов способствует латентной виктимизации нелегальных мигрантов, которые, находятся в уязвимом положении, испытывая бытовую и трудовую неустроенность, все активнее включаются в противоправную деятельность. При этом разного рода негативные тенденции угрожают безопасности самих мигрантов, а также с точки зрения соблюдения их прав и интересов. Не редко имеет место рабское отношение к иностранным рабочим.

В 2003 г. Международная организация труда (МОТ) в рамках Специальной программы действий по борьбе с принудительным трудом провела исследование «Принудительный труд, нерегулируемая миграция и торговля людьми в России», целью которого был сбор данных о формах трудовой эксплуатации в нашей стране. Материал, лежащий в ее основе, собран в трех регионах России: Ставропольском крае, Омской и Московской областях. Объем выборки составил 442 мигранта из стран СНГ[23].

Исследователи пришли к выводу, что нарушения трудовых прав и эксплуатация мигрантов в России распространены столь широко, что практически воспринимаются как норма.

«Классические» нарушения трудовых прав отметили 40–60% опрошенных, а особо тяжелые формы криминальной эксплуатации – 10–20%. Причем в столице значительно шире распространены некоторые тяжелые виды эксплуатации: ограничение свободы, т.е. контроль за перемещениями, содержание взаперти и т.п. Сексуальная эксплуатация женщин встречается в Москве в два раза чаще, чем в Ставрополе, и почти в три раза чаще, чем в Омске: о ней заявили 30% опрошенных женщин, занятых во всех сферах, включая рынок, строительство и т.п., а в сфере развлечений заявили о принуждении к секс-услугам практически все опрошенные женщины.

В рамках изучения этой проблемы в динамике в январе 2007 г. был проведен сплошной анкетный опрос иностранных граждан и лиц без гражданства (всего 220 человек), содержащихся в Центре № 1 ГУВД г. Москвы для последующего выдворения. Опрос показал, что некоторые предприниматели по-прежнему, пользуясь нелегальным положением и правовой незащищенностью этой категории работников, используют почти неограниченные возможности манипулирован

12	Поделиться: