З) Отношение между сновидением и душевным заболеванием.

Говоря об отношениях сновидения к душевным расстройствам, можно подразумевать:

1. этиологическое и клиническое взаимоотношение, например, если сновидение заменяет собою психотическое состояние, является началом его или остается после него;

2. изменения, претерпеваемые сновидением в случае душевного расстройства;

3. внутреннее взаимоотношение между сновидением и психозами, аналогия, указывающая на внутреннее сродство.

Эти различные взаимоотношения между обоими рядами явлений были и в прежние времена – а в настоящее время снова – излюбленной темой врачей, как показывает литература предмета, указываемая Спиттой, Радештоком, Мори, Тиссье. Недавно Сант‑де‑Санкти обратил внимание на это обстоятельство. Позднейшие авторы, трактующие об этих взаимоотношениях, суть: Фере, Иделер, Лагос, Пишон, Режи, Веспа, Гисслер, Ка‑цодовский, Пашантони и др.

Нам достаточно бегло коснуться этого вопроса.[24]

Относительно этиологического и клинического взаимоотношения между сновидениями и психозами я, в качестве предпосылки, приведу следующее наблюдение. Гонбаум считает (у Краусса), что первая вспышка безумия проявляется зачастую в страшном кошмарном сновидении, и что главенствующая мысль находится в связи с этим сновидением. Сант‑де‑Санкти приводит аналогичные наблюдения над параноиками и считает сновидение для некоторых из них «настоящей определяющей причиной безумия». Психоз может проявиться сразу после сновидения, содержащего бредовую идею, или же медленно развиться, благодаря дальнейшим сновидениям, борющимся еще с сомнениями. В одном из случаев де Санкти к этим возбуждающим сновидениям присоединяются легкие истерические припадки, а затем и боязливо меланхолическое состояние. Фере (у Тиссье) сообщает об одном сновидения, которое имело своим последствием истерический паралич. Здесь сновидение предстает перед нами в качестве душевного расстройства, хотя мы будем вполне правы, если скажем, что душевное расстройство только впервые проявилось в сновидении. В других примерах сновидение содержит болезненные симптомы, или же психоз ограничивается сновидением. Так, Томайер обращает внимание на сновидения о страхе, которые должны считаться эквивалентными эпилептическим припадкам. Аллисон (у Радештока) описал ночную душевную болезнь (nocturnal insanity), при которой субъекты днем, по‑видимому, совершенно здоровы, между тем как ночью регулярно испытывают галлюцинация, припадки бешенства и т. п. Аналогичное наблюдение мы находим у де Санкти (параноическое сновидение у алкоголика, голоса, обвинявшие супругу его в неверности) и у Тиссье. Тиссье приводит целый ряд наблюдений из новейшего времени, в котором поступки патологического характера объясняются сновидениями. Гислен описывает один случай, в котором сон сменялся перемежающимся безумием.

Не подлежит никакому сомнению, что когда‑нибудь наряду с психологией сновидения врачи будут интересоваться его психопатологией.[25]

Особенно отчетливо в случаях выздоровления от душевных болезней наблюдается, что при совершенно здоровом состоянии днем сновидения носят характер, психоза. Грегори (у Краусса), по‑видимому, первый обратил внимание на это явление. Макарио (у Тиссье) сообщает об одном маньяке, который неделю спустя после своего полного выздоровления снова испытал в сновидениях симптомы своей болезни.

Относительно изменений, претерпеваемых сновидением при душевной болезни, до сих пор известно мало достоверного. Напротив того, внутреннее сродство между сновидением и душевным расстройством, проявляющееся в полном совпадении обоих явлений, снискало себе уже давно внимание ученых. По мнению Мори, первым указал на это Кабанис в своих «Rapports du physique et du moral», после него Лелю, Мори и особенно философ Мэн де Биран. Но, по всей вероятности, сравнение это гораздо старее. Радешток в главе, трактующей об этом вопросе, приводит целую серию мнений, проводящих аналогию между сновидением и безумием. Кант говорит в одном месте: «Сумасшедший – все равно, что видящий сон наяву». Краусс: «Безумие есть сновидение в бодрственном состоянии». Шопенгауэр называет сновидение кратковременным безумием, а безумие продолжительным сновидением. Гиген называет delirium сновидением, вызванным не сном, а болезнями. Вундт в «Физиологической психологии» говорит: «И действительно, в сновидении мы можем пережить почти все явления, наблюдаемые нами в домах для умалишенных».

Отдельные признаки, на основании которых проводится это сходство, Спитта (впрочем, также и Мори) перечисляет следующим образом:

1. исчезновение самосознания, вследствие этого – несознание состояния как такового, то есть невозможность удивления, отсутствие морального сознания;

2. изменение восприимчивости органов чувств, а именно: понижение в сновидении и в общем чрезвычайное повышение при душевном расстройстве.

3. Соединение представлений между собою исключительно по законам ассоциаций и репродукций, то есть автоматическое образование рядов; отсюда – непропорциональность отношений между представлениями (преувеличения, фантазмы) и вытекающее из всего этого изменение (превращение) личности, а иногда и свойств характера (извращения)».

Радешток добавляет еще сюда аналогии в материале: «В сфере слуха, зрения и общего чувства наблюдается большинство галлюцинаций и иллюзий. Наименьшее число элементов дают, как в сновидении, чувства обоняния и вкуса. У больного, как и у спящего, появляется воспоминание о далеком прошлом; то, что бодрствующему и здоровому кажется давно забытым, о том вспоминает спящий и больной». Аналогия сновидения и психоза приобретает свое полное значение тем, что она, точно семейное сходство, простирается вплоть до мимики и до мельчайших деталей выражения лица.

«Страдающему физическими и душевными болезнями сновидение открывает то, что недоступно ему в действительности: хорошее самочувствие и счастье; так и душевнобольному рисуются светлые картины счастья, величия и богатства. Мнимое обладание благами и мнимое осуществление желаний, отказ от которых послужил психологическим базисом безумия, образует зачастую главное содержание делирия. Женщина, потерявшая дорогого ей ребенка, полна материнских радостей; человек, переживший разорение, считает себя страшно богатым; обманутая девушка чувствует нежную любовь».

(В этом месте Радешток излагает вкратце мысль Гризингера (с. 111), который видит в осуществлении желаний элемент, общий сновидению и психозу. Мои собственные наблюдения показали мне, что именно здесь следует искать ключ к психологической теории сновидения и психоза).

«Причудливые комбинации мыслей и слабость суждения, главным образом, характеризуют сновидение и безумие. Переоценка собственной духовной деятельности, кажущейся абсурдной трезвому рассудку, встречается как там, так и здесь; поспешной смене представлений в сновидении соответствует скачка идей в психозе. У того и другого отсутствует понятие времени. Расщепление личности в сновидении, разделяющее, например, собственное познание на два лица, из которых другое исправляет собственное „я“, совершенно равноценно известному расщеплению личности при галлюцинаторной паранойе. Спящий тоже слышит свои собственные мысли, произносимые чужим голосом. Даже для постоянных бредовых идей имеется аналогия в стереотипно повторяющихся патологических сновидениях (reve obsedant). После выздоровления больные говорят нередко, что болезнь казалась им все время тяжелым сном; они рассказывают даже, что во время болезни им казалось, что им что‑то снится, точно так, как это бывает в состоянии сна.»

После этого не следует удивляться тому, что Радешток резюмирует свое мнение и мнение других авторов в том смысле, что «безумие, анормальное болезненное явление следует считать повышением периодически повторяющегося нормального состояния сновидения» (с. 228).

Еще глубже, быть может, чем это возможно при помощи этого анализа, Краусс пытался обосновать сродство сновидения и безумия этиологически (вернее, сходством возбудительных источников). Общим для обоих элементов, по его мнению, как мы уже слышали, является органически обусловленное ощущение, общее чувство, проистекающее из ощущений всех органов (ср. Пейсе у Мори с. 52).

Обширное, простирающееся вплоть до характерных деталей, совпадение сновидения и душевного расстройства относится к наиболее прочным устоям медицинской теории сновидения, согласно которой сновидение является бесполезным процессом и проявлением пониженной душевной деятельности. Нельзя, однако, ожидать законченного толкования сновидения от исследования душевных расстройств; ведь и так уже известно, в каком неудовлетворительном состоянии находятся наши познания относительно последних. Вероятно, однако, что измененное понимание сновидения должно будет обусловить и наши воззрения относительно внутреннего механизма душевного расстройства. Поэтому мы имеем право сказать, что, пытаясь разрешить загадку сновидения, мы стремимся также разъяснить тайну психозов.

Я должен объяснить, почему я не продолжил рассмотрения литературы проблемы сновидения, начиная с момента появления первого издания до второго. Читателю, быть может, мое оправдание покажется ненужным; тем не менее я исключительно руководствовался им. Мотивы, побудившие меня вообще к рассмотрению проблемы сновидения в литературе, были исчерпаны настоящею главою, и, быть может, продолжение этой работы стоило бы мне чрезвычайных трудов и принесло бы весьма мало пользы. Промежуток в девять лет, о котором идет сейчас речь, не принес ничего нового и ценного как в области накопления практического материала, так и в области установления новых точек зрения на понимание проблемы сновидения. Моя работа осталась без упоминания в большинстве других научных трудов; не больше внимания она, разумеется, встретила и у так называемых исследователей сновидений, которые дали тем самым поразительный пример свойственному человеку науки отвращению ко всему новому. «Les savants не sont pas curieux», сказал гениальный насмешник Анатоль Франс. Если в науке существует право на реванш, то я имею полное право и со своей стороны пренебречь литературою, появившеюся с момента издания моей книги. Немногочисленные статьи, появившиеся в научных журналах, полны такого невежества и такого непонимания, что я могу ответить критикам только пожеланием еще раз прочесть мою книгу. Быть может, мне следовало бы попросить их даже прочесть ее в первый раз!

В работах тех врачей, которые применяют психоаналитический метод лечения, и других опубликовано большое количество сновидений, истолкованных согласно моим указаниям. Поскольку работы эти выходят из рамок аргументации моих положений, я включил их выводы в свое изложение. Второй литературный указатель в конце настоящей книги включает в себя все важнейшие работы, опубликованные со времени первого издания этой книги. Обширная книга Сант‑де‑Санкти относительно сновидений, вскоре после своего появления переведенная на немецкий язык, по времени скрестилась с моим «Толкованием сновидений», так что я мог ее использовать столь же мало, сколько итальянский автор мое сочинение. Кроме того, мне приходится заметить, к сожалению, что его названный труд чрезвычайно беден мыслями, настолько беден, что не выставляет даже каких‑либо определенных проблем.

Я должен упомянуть только о двух сочинениях, которые близко касаются моего понимания проблемы сновидения. Молодой философ Г. Свобода, пытавшийся распространить биологическую периодичность (в промежуток от 23 до 28 дней), открытую В. Флиссом, на явления психической жизни, открыл этим ключом в своем фантастическом сочинении, между прочим, и загадку сновидения (H. Swoboda, Die Perioden des menschliche Organismus, 1904). Значение сновидений у него сводится к весьма немногому: содержание их объясняется совпадением всех тех воспоминаний, которые в данную ночь заканчивают в первый или в n‑ный раз один из указанных биологических периодов. Частное сообщение автора заставило меня вначале предположить, что он сам несерьезно защищает свое учение. Оказалось, однако, что я заблуждался; в другом месте я приведу несколько наблюдений относительно мнения Свободы, не подкрепляющих, однако, последнего. Значительно ценнее для меня было неожиданное столкновение с пониманием сновидения, вполне совпадающим своею сущностью с моим. Время появления этого сочинения вполне исключает возможность того, что оно было написано под влиянием моей книги; я должен поэтому приветствовать в ней единственное в литературе совпадение независимого мыслителя с сущностью моего учения о сновидениях. Книга, в которой я встретил воззрения, аналогичные моим, вышла в 1900 г. вторым изданием под заглавием «Фантазии реалиста» Линкеуса.

Добавление (1914) Предыдущее было написано в 1909 г. С тех пор положение вещей, конечно, изменилось; моя работа о «Толковании сновидений» больше не замалчивается в литературе. Однако новая ситуация делает для меня невозможным продолжение вышеизложенного сообщения о научной литературе по вопросу о проблеме сновидения. «Толкование сновидений» выдвинуло целый ряд новых положений и проблем, обсуждавшихся авторами самым различным образом. Однако я не могу изложить эти работы прежде, чем я не изложу мои собственные взгляды, на которые ссылаются эти авторы. То, что показалось мне ценным в этой новейшей литературе, я изложил поэтому в связи с моими нижеследующими выводами.