Поиск эффективной техники лсд психотерапии

Было бы очень трудно в систематической и исчерпывающей форме описать терапевтическую процедуру, применявшуюся в моих клинических исследованиях в Праге. Когда началось это исследование, об ЛСД и его терапевтическом потенциале было известно очень мало. Цель исследования была в выяснении, может ли ЛСД быть полезен в диагностике личности и терапии эмоциональных нарушений. Так как этот проект был пилотным исследованием, предназначенным для накопления новых наблюдений, на ранних этапах он сочетал терапевтические усилия, основанные на конвенциональном понимании психотерапевтического процесса, с первыми шагами в совершенно новом мире клинических феноменов. Так, по мере продвижения исследования лечебная техника развивалась и постоянно изменялась. Изменения в терапевтическом подходе отражали мой растущий клинический опыт, более глубокое понимание эффектов ЛСД и немедленное вдохновение, которое давали разные неожиданные наблюдения. В следующем тексте я вкратце выделю главные тенденции и стадии развития новой терапевтической техники.

Когда я начал проводить терапевтические ЛСД сеансы с психиатрическими пациентами, будучи увлеченным и убежденным психоаналитиком, я автоматически выбрал классическую фрейдистскую позицию. У меня не было никаких сомнений в концептуальных рамках психоанализа и действенности его терапевтической техники. Моей целью было изучение возможности усилить и ускорить психоаналитический процесс, который казался мне интеллектуально совершенным в теории, но весьма неэффективным на практике. Я надеялся, что использование ЛСД в качестве дополнения к терапии даст более впечатляющие результаты, чем классический анализ, требующий годов усердной работы и дающий относительно скудные результаты при огромных вложениях времени и энергии. Однако в ходе моих исследований ЛСД ежедневные клинические наблюдения заставляли меня радикально отойти не только от терапевтической техники психоанализа, но также и от его концептуальной системы и базовой философии.

В первых проводимых мной ЛСД сеансах я просил пациентов лежать на кушетке, а я сидел в кресле у изголовья, чтобы им не было меня видно. Я надеялся получать почти безостановочные отчеты об их ЛСД переживаниях и периодически предлагать интерпретации. Но вскоре стало очевидно, что такая позиция не подходила для ЛСД психотерапии, и я не смог придерживаться её дольше нескольких сеансов. Природа переживания и процесса, похоже, была несовместима с фрейдовской техникой и требовала более человечного подхода, искренней поддержки и личной вовлеченности. Сперва я поставил кресло сбоку от кушетки, а позже всё чаще покидал его, чтобы присесть на край кушетки, входя в прямой физический контакт с пациентом. Контакт варьировался от простой поддержки вроде держания за руку, поддерживающих прикосновений или качания на руках до глубокого массажа, маневров из биоэнергетики или психодраматического разыгрывания борьбы. Из-за моего психоаналитического образования переход от отстраненного подхода к прямому участию в процессе происходил постепенно и не без сопротивления и конфликта. Оказалось очень уместным дать эту степень поддержки субъектам, страдающим от чрезвычайных эмоциональных мытарств и часто показывающим признаки очень аутентичной регрессии в ранние периоды младенчества. Однако описание этого процесса должно рассматриваться в его историческом контексте; он может показаться почти смешным в век центров личностного роста, групп общения, тренингов чувствительности, нео-райхианских терапий и голых марафонов. Но я делал первые шаги в нарушении фрейдовского табу на прикосновение, участвуя в семинарах, на которых мои учителя всерьез обсуждали, представляет ли рукопожатие с пациентами опасности для процесса переноса-контрпереноса. Другой важной модификацией терапевтической техники был переход от интенсивного вербального взаимодействия и редких зрительных контактов к интернализованным сеансам с минимальным обменом словами, использованием повязки на глазах, наушников и стереофонической музыки.

И даже более радикальными, чем усовершенствования терапевтической техники, были изменения в концептуальной системе и базовых парадигмах, на которых основывается психотерапия. Ежедневные наблюдения из психоделических сеансов ставили под сомнение многие общепринятые научные допущения и создавали необходимость срочно пересмотреть такие фундаментальные вопросы, как картография и динамика бессознательного, природа памяти, происхождение сознания, определение ментального здоровья и болезни, терапевтические цели и иерархия ценностей, философия и стратегия психотерапии. Онтологические и космологические прозрения из изучения психоделиков и их взаимоотношения с революционными концепциями современной физики будут описаны в следующей книге.

Сейчас многие профессионалы замечают необходимость признать мудрость древних и восточных духовных учений и ассимилировать их в психологии и психиатрии. Растет популярность и широкое признание трансперсональной психологии. Вряд ли профессионал, живущий в поздних семидесятых, поймет трудности, с которыми мы столкнулись в поздних пятидесятых и ранних шестидесятых, изучая ЛСД психотерапию, вооружившись концептуальной системой и мировоззрением фрейдовского психоанализа. Почти каждый день на психоделических сеансах мы сталкивались с новыми озадачивающими явлениями, такими, как последовательности смерти-возрождения; внутриутробная, родовая, расовая и филогенетическая память; животное и растительное сознание; или переживания прошлых воплощений. Терапевтические изменения, связанные с некоторыми из этих необычных переживаний, зачастую были гораздо более глубокими, чем достигаемые в ходе биографически ориентированной работы. Рациональность обычного раннего ЛСД исследователя, встречавшего подобные экстраординарные эпизоды, могла попасть под серьезное сомнение, и он быстро учился умалчивать о них в своих отчетах, чтобы не показаться безумным в глазах других. Теперь, двадцать лет спустя, мы гораздо более открыты существованию этих феноменов, но нам всё ещё недостает полноценной концептуальной системы, чтобы их обобщить.

Описания увлекательных приключений ранних клинических исследований, приведших к развитию нынешней терапевтической техники, может представлять исторический интерес, но практическая её ценность невелика. Вместо выкладывания перед читателем сложной последовательности проб и ошибок я сосредоточу свое внимание на конечном результате этого процесса—терапевтической технике, ставшей результатом многих лет клинических экспериментов и кристаллизованной в боле-менее стандартной процедуре. По моему опыту, этот подход сводит к минимуму риски и дает максимальную пользу от психоделического процесса. Он делает психотерапию при помощи ЛСД мощным, эффективным и относительно безопасным методом лечения и изменения личности.

Здесь кажется уместным кратко обсудить главные из существующих техник терапевтического применения ЛСД и обозначить их преимущества и недостатки. Это обсуждение должно дать основу для понимания основ терапевтической процедуры, которая будет детально описана далее. Ранее я описал техники и лежащие в их основе концепции, которые считаю четырьмя жизнеспособными подходами к ЛСД психотерапии: психолитический, психоделический, анаклитический и гипноделический методы. Использование ЛСД в гипноделическом контексте кажется наименее полезным из них. Это специализированная процедура, обсуждение которой потребует значительного углубления в теорию и практику гипноза. Она применялась лишь несколькими исследователями прошлого и, скорее всего, не будет широко применяться в будущем. Так же и анаклитическая терапия в её экстремальной форме (техника слияния) практикуется лишь изредка, хотя смягченная её форма была принята многими ЛСД терапевтами. В практических целях мы может сосредоточиться на двух наиболее важных подходах, психолитической и психоделической терапии, иногда обращаясь к особенностям, которые внесло анаклитическое лечение.

На первый взгляд, психоделическая и психолитическая терапии отличаются и в практике, и в теории настолько, что большинство ЛСД терапевтов считали их несовместимыми. Они ощущали пропасть между ними и между их философиями настолько фундаментальной, что нельзя и помыслить о её преодолении; в результате они приобщались только к одному направлению. Лишь несколько исследователей смогли комфортно чувствовать себя с обоими подходами и применять их поочередно. Эта дихотомия довольно неожиданна, если принять во внимание тот факт, что оба подхода используют одно и то же химическое соединение, оба имеют дело с людьми с эмоциональными расстройствами и преследуют одну цель—терапевтическую помощь пациентам. Хотя экстрафармакологические факторы наподобие личности терапевта или установки и обстановки играют важную роль в ЛСД переживании, кажется разумным признать, что психолитическая и психоделическая терапии имеют дело с явлениями, происходящими в одном континууме и очень тесно связанными, если не одинаковыми. Различия, похоже, состоят не в природе самих переживаний, а в частоте появления определенных элементов на сеансах и акценте терапевта на определенных феноменах и его склонности не придавать значения другим.

Общеизвестно, что психолитические терапевты часто наблюдают трансперсональные феномены в своей клинической практике. Однако они, как правило, отбрасывают их либо как попытки избежать важного травматического материала из детства, либо как нежелательные «психотические» особенности ЛСД процедуры [1]. В психолитических рамках трансперсональные феномены не признаются, и их терапевтическая ценность не замечается. Таким образом, пациентам явно или неявно мешают входить в трансперсональные состояния; более того, малые и средние дозировки, используемые в психолитической терапии, обычно менее способствуют перинатальным и трансперсональным переживаниям, чем высокие дозы, применяемые психоделическими терапевтами.

В то время, как в психолитической терапии часто возникают трансперсональные состояния, многие пациенты в психоделической терапии повторно переживают травматические детские воспоминания и сталкиваются с прочим материалом чисто биографической природы. Многие психоделические терапевты с однобоким акцентом на трансценденции и мистических и религиозных переживаниях очень недооценивают или даже не допускают психодинамические темы. Явный или неявный постулат психоделической терапии обычно таков, что сеанс, проведенный таким образом, уступает тому, который содержит трансперсональные переживания. В этих обстоятельствах пациенты, у которых были, в основном, биографические сеансы в течение психоделической терапии, склонны развивать чувство личной неудачи. Нередко чувство «упущенной возможности» разделяется и обычным психоделическим терапевтом вне зависимости от важности проявившегося и проработанного в таком сеансе биографического материала.

Как было упомянуто раньше, мое собственное развитие было таким, что я лично ознакомился с психолитической, психоделической и анаклитической терапиями. Будучи ортодоксальным психоаналитиком, я начал мою работу с ЛСД в Праге, следуя принципам психолитической терапии. Когда многочисленные наблюдения из моей ежедневной клинической практики сделали этот подход неприменимым, я вышел далеко за пределы обычных психоаналитических рамок, полностью признав практическое и теоретическое значение процесса смерти-возрождения и трансперсональных феноменов. Во время моего пребывания в Лондоне в 1964 я участвовал в работе Джойс Мартин и Полин Маккририк и выработал глубокое понимание анаклитической терапии, как в качестве экспериментатора, так и в качестве наблюдателя. После прибытия в США в 1967 я несколько лет практиковал психоделическую терапию в Мерилендском Центре Психиатрических Исследований в Балтиморе, работая с алкоголиками, зависимыми от героина, невротиками, психологами и психиатрами и индивидами, умирающими от рака.

Вдобавок, на многочисленных ЛСД конференциях и во время визитов в терапевтические учреждения Европы, США и Канады я встречался со многими терапевтами, практикующими психолитическое и психоделическое направления. Обсуждения на этих встречах, изучение ЛСД литературы и мои собственные клинические опыты глубоко убедили меня в том, что различия между этими двумя лечебными техниками не так уж непреодолимы, как принято считать. Я пришел к выводу, что можно привести происходящие в обоих подходах явления к определенному общему знаменателю и сформулировать всестороннюю общую теорию ЛСД психотерапии. Практическим применением этого нового понимания механизмов, участвующих в ЛСД сеансах стала разработка целостной лечебной процедуры, сочетающей преимущества психолитической и психоделической терапий, сводя к минимуму их недостатки.