Глава V. Исход. Пустыня. Магия. Теургия

 

Намерение Моисея было самое необыкновенное и самое дерзновенное, какое когда-либо возникало в душе человеческой. Вырвать целый народ из под ярма столь могущественной нации, как Египтяне, повести его к завоеванию страны, занятой враждебным населением, значительно лучше вооруженным, влачить его в течение десяти, двадцати, мало того — сорока лет по пустыне; испалить его жаждой, изнурить его голодом, довести его до смертельного утомления под стрелами Хетитов и Амалекитов, готовых растерзать его в куски; разобщить его вместе с его Скинией Завета от всех языческих народов; внушить ему единобожие под угрозой огненного меча и исполнить его таким страхом и таким благоговением перед этим единым Богом, чтобы Он воплотился в самое тело народа, сделался его национальным символом, целью всех его стремлений, смыслом самого существования народного, — таков был ни с чем несравнимый подвиг Моисея.

Исход был медленно подготовляем самим пророком, главными начальниками Израиля и Иофором. Чтобы привести свой план в исполнение, Моисей воспользовался моментом, когда Менефта, прежний его товарищ по учению, став фараоном, должен был отразить страшное вторжение ливийского царя Мермаиу. Египетская армия, занятая во всей своей целости на Западе, не могла удержать Евреев, и массовое переселение совершилось мирным образом.

И вот племя Израиля двинулось в путь. Эта длинная нить караванов с верблюдами, несущими палатки на своих спинах, сопровождаемая большими стадами, собиралась обойти Красное море. Всех переселенцев было вначале несколько тысяч человек. Позднее, к ним присоединились "всякого рода люди", как говорит Библия, Ханаане, Эдомиты, Арабы и Семиты всех видов, привлеченные и очарованные пророком пустыни, который призывал их со всех концов, чтобы переплавить самую душу их по своему.

Ядро этого создаваемого Моисеем народа составлял Бен-Израиль, характера прямого, но жесткого, упрямого и мятежного. Его хаги или начальники внушали ему культ единого Бога, и у них существовала возвышенная патриархальная традиция. Но для этих первобытных, страстных натур единобожие представляло лишь идеал, и как только пробуждались их дурные страсти, инстинкт многобожия, столь свойственный человеку в начала его эволюции, брал верх. И тогда они впадали в дикие суеверия, в колдовство и идолопоклонство соседних с Египтом народов, с чем Моисей боролся с помощью истинно драконовских законов.

Вокруг пророка и народного повелителя образовалась группа священников с Аароном во главе, братом Моисея по посвящению, и с пророчицей Марией, которая представляет собою женское посвящение у Израиля. Из этой группы и образовалось сословие священников. Рядом с ними семьдесят начальников, избранных или посвященных мирян, окружают пророка, которым он и передаст свое тайное учение, и которых приобщит к своему могуществу, допустив их участвовать в своих вдохновениях и в своих видениях.

В центре этой группы двигался золотой ковчег, идея которого была заимствована Моисеем у египетских храмов, где он служил вместилищем священных книг. Но Моисей приказал вылить ковчег по новому образцу, составленному им самим; ковчег Израиля был окружен с четырех сторон херувимами из золота, напоминающими сфинксов или четырех символических зверей видения пророка Иезекииля. Один из них имеет голову льва, второй — голову быка, третий — голову орла, а последний — человеческую голову. Они олицетворяли четыре космических элемента: землю, воду, воздух и огонь, а также и четыре мира, изображенные буквами священной тетраграммы. Своими крыльями херувимы прикрывали священную жертву примирения.

Этот ковчег был орудием электрических и световых явлений, производимых магией жреца Озириса, явлений, которые, пройдя через легенды, послужили основанием для библейских рассказов. Кроме того, Ковчег Завета содержал Сефер-Берешит, написанную Моисеем египетскими иероглифами, и магический жезл, упоминаемый в Библии. В нем же будут сохраняться и Скрижали Завета, законодательство Синая. Моисей назвал золотой ковчег троном Элоима, потому что в нем заключены и священные предания, и миссия Израиля, и идея Иеговы.

Какое же политическое устройство намерен был дать Моисей своему народу? По этому поводу следует привести одну из самых любопытных страниц Исхода. Эта страница носит на себе тем более древний и подлинный характер, что она указывает на слабую сторону Моисея, на его наклонность к гордости, на его теократический деспотизм, сдерживаемый посвятившим его Иофором.

На другой день сел Моисей судить народ, и стоял народ перед ним с утра до вечера.

И видел Иофор, тесть Моисея, все, что он делает с народом, и сказал: что это делаешь ты с народом? для чего ты сидишь один, а весь народ стоит перед тобой с утра до вечера?

И сказал Моисей тестю своему: народ приходит ко мне просить суда у Бога;

Когда случается у них какое дело, они приходят ко мне, и я сужу между тем и другим и объявляю им уставы Божии и законы Его.

Но тесть Моисея сказал ему: не хорошо ты это делаешь;

Ты измучил и себя и народ сей, который с тобою, ибо слишком тяжело для тебя это дело: ты один не можешь исправлять его;

Итак, послушай слов моих: я дал тебе совет, и будет Бог с тобою; будь ты для народа посредником перед Богом и представляй Богу дела его;

Научай их уставам Божьим и законам Его, указывай им путь Его, по которому они должны идти, и дела, которые они должны делать;

Ты же усмотри себе из всего народа людей способных, боящихся Бога, людей правдивых, ненавидящих корысть, и поставь их над ним тысяченачальниками, стоначальниками, пятидесятиначальниками и десятиначальниками и письмоводителями;

Пусть они судят народ во всякое время и о всяком важном деле доносят тебе, а все малые дела судят сами: и будет тебе легче, и они понесут с тобою бремя;

Если ты сделаешь это, и Бог повелит тебе, то ты можешь устоять, и весь народ сей будет отходить в свое место с миром.

И послушал Моисей слов тестя своего и сделал все, что он говорил ему".24

Из этого отрывка следует, что в учрежденном Моисеем общественном строе Израиля исполнительная власть рассматривалась как исходящая из власти судебной и была поставлена под контроль власти священнической. Таково было народное управление, заповеданное Моисеем своим преемникам. Оно оставалось неизменным во времена Судей от Осии до Самуила.

Во времена царей подавленная священническая власть начала терять истинную традицию Моисея, которая сохранилась в своей чистоте лишь у пророков.

Мы уже сказали, что Моисей не был евреем-патриотом; он был укротителем народа, и имел в виду судьбы всего человечества. Израиль был для него лишь средством. Его целью была всемирная религия и, проникая далее в судьбы ведомых им кочующих племен, мысль его стремилась в неизведанные дали будущего. Со времени исхода из Египта до самой смерти Моисея, вся история Израиля была одним непрестанным единоборством между пророком и его народом.

Моисей повел племена Израиля сначала в бесплодную пустыню, посвященную Элоиму, туда, где он сам получил впервые свое откровение. Там, где его Гений овладел душой пророка, пророк решил овладеть своим народом, и наложить на его чело печать Иеговы: десять заповедей, могучий вывод из нравственного закона и дополнение к трансцендентальной истине, заключенной в герметической книге Ковчега Завета.

Трудно себе представить что-либо более трагическое, чем эта первая беседа между пророком и его народом. Там происходили необычайные драмы, страшные и кровавые, налагавшие как бы раскаленным железом печать на укрощаемого Израиля. Под покровом библейской легенды можно догадаться о происходивших действительных событиях.

Избранные из всех племен раскинули свой лагерь на нагорной равнине Фаран, у входа в дикое ущелье, ведущее к скалам Сербала. Грозная вершина Синая господствует над этой каменистой равниной, вулканической и изрытой.

Перед всеми собравшимися Моисей объявляет торжественно, что он поднимется на вершину к Элоиму, который даст ему закон, и закон этот он принесет людям, написанный на каменных скрижалях. Он приказывает всему народу бодрствовать и поститься и ожидать его с душою целомудренной, в чистоте и молитве. Он оставляет переносный Ковчег под охраной семидесяти Старейшин. Вслед за тем, он исчезает в проходе, сопровождаемый лишь одним верным учеником, Иисусом Навином.

Проходили дни за днями; Моисей не возвращался. Народ сначала беспокоился; затем начал роптать: "зачем увели нас в эту пустыню, подвергая нападению Амаликитян? Моисей обещал повести нас в страну Ханаанскую, где текут молоко и мед, а теперь мы умираем в пустыне. Лучше было рабство в Египте, чем эта жизнь, полная бедствий. Если бы Господь послал нам те мясные кушанья, которые мы ели там! Если Бог Моисея есть истинный Бог, пусть он это докажет, пусть наши враги разорятся и пусть мы немедленно войдем в страну обетованную". Ропот все увеличивался: начинался мятеж; начальники принимали в нем участие.

В разгар этого мятежа, появилась группа женщин, громко роптавшая. То были дочери Моава с черной кожей, с гибкими телами, наложницы или служанки начальников Эдомитян, примкнувших к Израилю. Они вспомнили, что были жрицами Астарты, вспомнили, как они праздновали оргии своей богини в священных рощах родной страны. Они чувствовали, что час их торжества настал. Они появились разукрашенные в золото и в яркие ткани, с улыбкой на устах, сверкая на солнце своими гибкими членами и металлическими отливами своих нарядов. Они ходили среди раздраженной толпы, смотрели на мятежников разгоравшимися глазами и, обольщая их сладкими речами, говорили: "что, в сущности, представляет из себя этот жрец Египта с своим Богом? Он наверное умер на Синае. Рефаимы сбросили его в бездну, и не он поведет ваши племена в Ханаан. Пусть же дети Израиля обратятся с мольбой к богам Моава, Бельфегору и Астарте! Этих богов можно видеть, и они творят чудеса! Они поведут народ в землю Ханаанскую".

Мятежная толпа слушала Моавитянок, бунтующие возбуждали друг друга, крики разрастались и неслись от всей толпы: "Аарон, Аароне! Сделай нам богов, которые бы вели нас; ибо мы не знаем, что стало с Моисеем, который увел нас из страны Египетской".

Аарон тщетно старался успокоить толпу. Дочери Моава призвали финикийских жрецов, пришедших с караваном. Жрецы принесли деревянную статую Астарты и воздвигли ее на жертвеннике из камня. Мятежники заставили Аарона, под страхом смерти, вылить золотого тельца, который представлял собой одну из форм Бельфегора.

Начинаются жертвоприношения быков и козлов чужим богам, начинается пирование и вокруг идолов возникают сладострастные пляски, ведомые дочерьми Моава под звуки гуслей, кимвалов и тимпанов, потрясаемых руками женщин.

Семьдесят Старейшин, избранных Моисеем для охранения священного Ковчега, напрасно старались остановить разгорающийся мятеж. Бессильные, они опустились на землю, посыпав головы свои пеплом. Окружив тесным кольцом Скинию с Ковчегом, они с глубоким смущением слушали дикие крики, необузданные песни и заклинания, обращенный к страшным божествам, демонам сладострастия и жестокости; с ужасом видели они этот народ, объятый исступлением бунта против своего Бога. Что станется с Ковчегом Завета, с Книгой Израиля, если Моисей не возвратится?

А между тем, Моисей возвратился. Плодом его долгого уединения, его одиночества на горе Элоима был закон, начертанный на каменных скрижалях.25

Спускаясь с горы с скрижалями в руках, он увидел сразу всю оргию своего народа перед воздвигнутым идолом. При виде жреца Озириса, пророка Элоима, танцы останавливаются, чужие жрецы бегут, мятежники, дрогнув, колеблются. Пожирающим огнем разгорается великий гнев в душе Моисея. Он разбивает каменные скрижали и всем становится ясно, что он в силах разбить таким же образом и весь народ, и что Божья сила владеет им.

Израиль дрожит, но под страхом, покорившим мятежников, таится скрытая ненависть. Одно слово, один жест колебания со стороны первосвященника-пророка и чудовище облеченной в идолопоклонство анархии подняло бы против него свои бесчисленные головы и смело бы под дождем камней и Священный Ковчег, и самого пророка, и его идею.

Но Моисеи не дрогнул. Он стоял перед народом, окруженный невидимыми охранявшими его силами. Он понял, что прежде всего нужно поднять дух семидесяти Старейшин до своей собственной высоты и через них поднять и весь народ. Он призывал Элоима-Иегову, Небесный Огонь, из глубины своего духа и из глубины Небес.

— Ко мне, семьдесят избранных! — воскликнул Моисей. Да возьмут они священный ковчег и да поднимутся со мной на гору Божию, народ же пусть ждет и дрожит. Я принесу ему суд Элоима.

Левиты вынесли из палатки золотой Ковчег, прикрытый пеленами, и шествие из семидесяти Старейшин с пророком во главе исчезло в ущельях Синая. И неизвестно, кто более дрожал: левиты, пораженные всем совершившимся, или народ, приведенный в ужас ожидаемой карой, которую Моисей поднял над их головами как невидимый меч.

— Если бы только возможно было уклониться от страшной силы этого жреца Озириса, этого пророка несчастия! говорили мятежники, и половина лагеря спешно складывала свои палатки, седлала своих верблюдов и готовилась к бегству.

Но вот какой то странный туман, густой сумрачный покров разостлался по небу; острый северный вихрь подул с Красного моря, пустыня окрасилась красновато-бледным светом, позади Синая взгромоздились тяжелые тучи. Небо почернело. Порывы вихря приносили горы песку и молнии пронизывали крутящиеся облака, которые проносились над вершиной Синая, низвергая на нее потоки дождя.

Вслед затем разразилась гроза, и её громовые голоса перекатывались по всем горным ущельям и доносились до израильского лагеря устрашающим грохотом. Народ не сомневался, что то был гнев Элоима, вызванный Моисеем. Моавитянки исчезли; идолы были повержены, начальники племен пали ниц, женщины и дети искали спасения за телами верблюдов. И это длилось целую ночь и целый день. Молнии зажигали палатки, убивали людей и животных, и гром не переставал грозно греметь.

К вечеру следующего дня гроза начала затихать, но облака продолжали дымиться над Синаем и небо оставалось черным. Внезапно у выхода из горного ущелья показались семьдесят Старейшин и во главе их Моисей. И в неверном освещении наступивших сумерек, лица пророка и его избранных сияли сверхъестественным светом, словно они несли на себе отблеск божественного видения. Над золотым Ковчегом, над пылающими крыльями херувимов сверкал, подобно фосфорическому столбу, колеблющийся электрический свет. Перед этим необычайным зрелищем, начальники и народ, мужчины и женщины пали ниц в отдалении.

— Пусть все, которые остались верны Единому Богу, приблизятся ко мне, — сказал Моисей.

Три четверти из предводителей Израиля выстроились вокруг Моисея; мятежники спрятались в своих палатках. Тогда пророк, подвигаясь вперед, приказал всем, сохранившим верность, поразить мечем зачинщиков восстания и всех жриц Астарты, дабы Израиль трепетал навек перед Элоимом, дабы он вспоминал закон Синая и его первую заповедь:

"Я Господь Бог твой, который вывел тебя из страны египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов перед лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли". (Исход, XX, 2–4).

Так, перемешивая страх с таинственным, Моисей внедрял свой закон и свой культ народу израильскому. Он хотел запечатлеть идею Иеговы пылающими буквами в глубине его души, и без этой беспощадности единобожие не могло бы победить многобожия, наводнявшего из Вавилона и Финикии окрестные страны.

Но что же видели семьдесят Старейшин на вершине Синая? Второзаконие (XXXIII, 2) говорит о величественном видении, о тысячах святых, появившихся среди грозовых туч на вершине Синая в ярких молниях Иеговы. Не было ли то появление мудрецов древнего цикла, арийских посвященных Индии, Персии и Египта, всех благородных сынов Азии, не пришли ли они все на помощь Моисею, чтобы воздействовать решающим образом на сознание его сотрудников?

Духовные силы, неизменно бодрствующие над человечеством, всегда окружают нас, но покров, отделяющий нас от них, разрывается лишь в великие часы и только для редких избранников.

Как бы то ни было, Моисею удалось передать семидесяти Старейшинам божественный огонь своей собственной энергии и непоколебимой воли. Они являли собой первый храм, предшествовавший храму Соломона: живой храм, двигавшийся впереди Израиля, его сердце, свет, освещавший ему путь.

Благодаря явлениям на вершине Синая и благодаря казни мятежников, Моисей приобрел великую власть над Семитами, которых он крепко держал в своей железной руке. И тем не менее новые возмущения, сопровождаемые новыми карами, возникали от времени до времени при бесконечных переходах по пути в Ханаан.

Подобно Магомету, Моисей должен был проявить одновременно и гений пророка, и даровании воина и общественного организатора. Он должен был бороться и против общего изнеможения, и против клевет, и против заговоров.

Вслед за народным восстанием, ему предстояло поразить гордость священников-левитов, которые желали сравняться с ним и выдавали себя за непосредственно вдохновляемых Богом; а позднее ему приходилось бороться с опасными заговорами честолюбивых начальников, вроде Корея, Датана и Абирама, которые разжигали народные восстания, чтобы низвергнуть пророка и провозгласить царскую власть, как это и осуществилось позднее с Саулом, несмотря на противодействие пророка Самуила.

В этой борьбе Моисей переходил от негодования к состраданию, от отеческой нежности к страшному гневу против своего народа, который бился в крепких тисках его неукротимого духа и поневоле покорялся ему. Отголосок этой борьбы мы находим в беседе, которую библейский рассказ приписывает Моисею и Богу, и которая раскрывает все, что творилось в глубине души пророка.

В Пятикнижии Моисей побеждает все препятствия невероятными чудесами. Иегова, понимаемый как личный Бог, всегда к его услугам. Он появляется над священной скишей в виде светлого облака, названного славой Господней. Один Моисей может приблизиться к Нему; все остальные, приближаясь, падают мертвыми.

Скиния Завита, заключавшая в себе священный ковчег, играет в библейском рассказе роль гигантской электрической батареи, заряженной огнем Иеговы, который поражал на смерть целые толпы людей. Сыновья Аарона, двести пятьдесят единомышленников Корея и Датана и наконец четырнадцать тысяч из народа (!) были убиты этим огнем.

Более того, Моисей вызывает в определенный час землетрясение, которое и поглощает трех возмутившихся начальников с их палатками и их семьями. Этот последний рассказ проникнут устрашающей поэзией, но в то же время он носит характер такого преувеличения и такой явной легендарности, что говорить о его реальности не приходится.

Что в особенности придает оттенок наносный всем этим рассказам, это роль — разгневанного и непостоянного Бога, которую в них играет Иегова. Он постоянно готов грозить, распаляться гневом и разрушать, в то время как сам Моисей являет собою и милосердие, и мудрость. Представление о Боге столь младенческое и столь противоречащее божественный свойствам, должно быть не менее чуждо для посвященного Озириса, чем для самого Иисуса Христа.

И тем не менее, эти колоссальные преувеличения произошли — по видимому — под влиянием действительных необычайных явлений, вызванных магическими силами Моисея, силами, о которых постоянно упоминается в преданиях древних храмов.

Здесь уместно будет сказать несколько слов о так называемых чудесах Моисея, освещая их светом теософии и её оккультной науки. Вызывание электрических феноменов разнообразного вида могучей волей посвященных относилось в древности не к одному только Моисею.

Халдейское продаже приписывало то же самое своим магам, греческая и латинская традиция — известным жрецам Юпитера и Апполона.26 Во всех подобных случаях феномены принадлежат к области электричества.

Но при этом самое электричество приводится в действие силою, гораздо более тонкой, разлитой во всей вселенной, которую великие Адепты умели привлекать, сосредоточивать и направлять. Эта сила носит название Акаша у брахманов, огненное начало у магов халдейских, великая магическая сила у каббалистов средних веков.

С точки зрения современной науки ее можно назвать эфирной силой. Можно привлекать эту силу или непосредственно, или вызывать ее при помощи невидимых посредников, сознательных или полусознательных, которыми кишит земная атмосфера, и которых воля магов умеет подчинять себе.

Эта теория не заключает в себе ничего противоречащего разумному представлению о вселенной и она даже необходима для объяснения множества феноменов, которые иначе оставались бы непонятными. Следует только прибавить к этому, что все подобные феномены управляются неизменными законами, и размер их соответствует всегда умственным, нравственным и магнетическим силам Адепта.

Было бы противно разуму приписывать такие явления тому, что человек приводит в действие Первопричину, самого Бога, что привело бы к отождествлена смертного с Богом. Человек поднимается к Богу лишь посредственно, путем мысли или молитвы, путем действия или экстаза. И Бог не проявляется в мире непосредственно, а лишь путем всемирных и незыблемых законов, которые служат выражением Его мысли, осуществляемой человечеством, которое является представителем Его во времени и пространстве.

Утвердив эту точку зрения, мы считаем вполне возможным что Моисей, поддержанный духовными силами, которые ему покровительствовали, и владея эфирной силой с полным сознанием, мог пользоваться Ковчегом как своего рода приемником для производства электрических феноменов угрожающего характера.

Он изолировал себя, своих священников и доверенных лиц льняными одеждами и курениями, защищавшими его от ударов эфирного огня; но подобные феномены вызывались лишь в редких случаях; священническая легенда преувеличила их. Моисею было достаточно поразить несколько мятежных начальников или непослушных левитов подобным способом, чтобы устрашить весь народ и овладеть им.

 

Глава VI. Смерть Моисея

 

Когда Моисей привел свой народ до входа в Ханаан, он почувствовал, что дело его завершилось.

Чем являлся Иегова-Элоим для ясновидца Синая? Божественным порядком, проявленным сверху до низу, на протяжении всех сфер вселенной и осуществленным на видимой земле по образу небесных иерархий. Он не вотще созерцал лик Вечного, который отражался во всех мирах. Его книга Бытия была заключена в Ковчег, Ковчег охранялся сильным народом, живым храмом Господа.

Основание культа единому Богу совершилось на земле; имя Иеговы сияло пламенными буквами в сознании Израиля; отныне века могут катить свои волны над изменчивой душой человеческой, они уже не в силах будут стереть с неё имя Вечного.

Убедившись в этом, Моисей стал призывать Ангела смерти. Он благословил своего преемника Иисуса Навина перед Ковчегом Завета, чтобы Дух Божий сошел на него, он благословил все человечество в лице двенадцати племен Израиля и поднялся на гору Нево, сопровождаемый Иисусом и двумя левитами.

Аарон в это время был уже отозван к праотцам и пророчица Мария последовала за ним. Настала очередь и Моисея. Каковы были мысли столетнего пророка, когда из глаз его исчезал лагерь Израиля, и когда он поднимался в великое одиночество Элоима? Что испытывал он, окидывая глазами обетованную землю, от Галаада до Иерихона, оттененного пальмами?

Истинный поэт,27 рисуя рукой мастера состояние его души, влагает в уста Моисея такое восклицание:

 

О Господи! Я жил могучим и одиноким,

Дай же мне уснуть сном всей земли.

 

Эти стихи говорят о душе Моисея более чем комментарии сотни теологов. Эта душа похожа на великую пирамиду Гизы, массивную, обнаженную и замкнутую извне, но содержащую в своих недрах великие тайны и хранящую в своем центре саркофаг Воскресения из Мертвых. Оттуда через проход, пробитый вкось, можно было видеть полярную звезду. Подобным же образом и непроницаемый дух Моисея взирал из своего центра на конечную цель всех вещей.

Да, все могучие души познали одиночество, которое создается истинным величием; но Моисей был особенно одинок, потому что его руководящее начало было наиболее абсолютным и трансцедентным. Его Бог был по преимуществу олицетворением мужского начала, олицетворением чистого духа.

Чтобы внедрить Его в человечество, он должен был объявить войну началу женскому, богине Природе, Еве, Вечной Женщине, которая живет в душе земли и в сердце человека; он должен был бороться с ней беспощадно, не для того, чтобы уничтожить ее, но чтобы подчинить и овладеть ею.

Что же удивительного, если природа и женщина, между которыми существует таинственный союз, дрожали перед ним? Что удивительного, если они радовались его уходу и желая снова поднять головы, ожидали, чтобы тень Моисея перестала бросать на них предвиденье смерти.

Таковы были, вероятно, мысли ясновидца, когда он поднимался на пустынную гору Нево. Люди не могли любить его, ибо сам он любил только Бога. Но дело его — будет ли оно жить вечно? Его народ останется ли верным его миссии? О, роковое ясновидение умирающих, трагический дар пророков, который срывает все покровы в последний час!

По мере того, как дух Моисея освобождался от земного праха, он провидел будущее: он видел измены Израиля; анархии, поднимающую голову; царства, сменяющие Судей; преступления царей, пятнающие храм Господа; его Книгу искаженную и непонятую, его идею искалеченную и униженную невежественными священниками или лицемерами; отступничество царей; греховную связь иудейского племени с идолопоклонниками; чистое предание и священное учение, потерявшее свою чистоту; и владеющих живым глаголом пророков, преследуемых и изгоняемых в глубину пустыни.

Во время своего пребывания в пещере горы Нево, Моисей созерцал все эти образы внутри своей души. Но приближавшаяся смерть уже развернула над ним свое темное крыло и прикоснулась холодной рукой к его сердцу. И тогда это львиное сердце вспыхнуло еще раз великой яростью; разгневанный на свой народ, Моисей призвал на него возмездие Элоима.

Он поднял свою отяжелевшую руку. И Иисус Навин, и левиты, окружавшие его, услыхали с ужасом следующие слова, исходившие из уст умиравшего пророка: "Израиль предал своего Бога, да будет он рассеян по всем четырем концам света!"

Между тем левиты и Иисус смотрели с трепетом на своего господина, который не подавал более признаков жизни. Последним его словом было проклятие. Испустил ли он и дух свой вместе с ним? Но Моисей открыл глаза в последний раз и сказал:

 

"Вернитесь к Израилю. Когда настанут времена, Господь воздвигнет пророка из среды братьев ваших, такого как я, и вложит в уста его, и он будет говорить им все, что Господь повелит ему. А кто не послушает слов его, которые пророк тот будет говорить именем Божием, с того Господь взыщет"

(Второзаконие XVIII, 18, 19).

 

После этих пророческих слов, Моисей испустил дух.

Ангел света с пылающим мечом, который являлся ему на вершине Синая, увлек его в глубокие недры небесной Изиды, в блистающие волны ее света. Вдали от земных пространств, они проносились мимо легионов душ все увеличивающейся славы до тех пор, пока Ангел света не показал ему Духа с печатью чудной красоты и небесной кротости, и такого великого сияния и такой сверкающей ясности, что его собственный свет показался ему тенью рядом с ним. Он нес не меч возмездия, а пальму жертвы и победы. Моисей понял, что именно Он закончит его дело и приведет людей к Отцу силою Вечной Женственности, Благодатью Бога и совершенством Любви.

И Законодатель простерся перед Искупителем, Моисей поклонился Иисусу Христу.

 

 

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: