Женни фон вестфален - Карлу Марксу

ЖЕННИ ФОН ВЕСТФАЛЕН - КАРЛУ МАРКСУ

В БОНН «*

[Трир, около 10 августа 1841 г. ]

Чернышок! Как я счастлива, что ты весел, что мое письмо воодушевляет тебя, что ты тоскуешь обо мне, что ты живешь в оклеенных обоями комнатах, что ты пил шампанское в Кёльне, что там существуют гегельянские клубы, что ты мечтал — короче, что ты мой любимый, мой чернышок. Одного мне все же не хватает: ты мог бы немного похвалить меня за мой греческий и посвятить моей учености небольшую, хвалебную статью. Но вы, господа гегелинги ²⁰⁸, не признаете ничего, даже самого превосходного, если оно не в вашем духе, и посему мне остается скромно почивать на собственных лаврах. Да, милый, к сожале­нию, я все еще вынуждена почивать и притом на перине и подушках и даже это небольшое послание написано в постели.

В воскресенье я осмелилась сделать отважную вылазку в передние комнаты, это, однако, пошло мне во вред, и теперь приходится искупать свое прегрешение. Шлейхер только что сказал мне, что он получил письмо от одного молодого револю­ционера, который жестоко ошибся в оценке своих соотечествен­ников. Он не рассчитывает, что ему удастся приобрести акции или что-либо иное. Ах, милый, милый! Ну, вот теперь ты впутываешься еще и в политику. Это опаснее всего. Карлхен, помни всегда об одном: дома у тебя есть любимая, которая надеется и тоскует и полностью зависит от твоей судьбы. Милый, сердце мое, как бы я хотела повидать тебя!

К несчастью, я еще не могу точно назвать день. Пока я совсем не поправлюсь, я не получу разрешения на поездку. Но еще неделю я задержусь, не больше. Иначе наш дорогой синоптик * в конце концов уедет, и я так и не повидаю сего достопочтенного мужа. Сегодня рано утром я уже проштудиро­вала в аугсбургской газете ** три статьи о Гегеле и сообщение о выходе в свет книги Бруно ²⁰⁹.

Собственно, милый, я уже теперь должна была бы сказать тебе свое vale faveque ***, так как ты хотел получить от меня лишь две строки, а лист уже исписан почти до конца. Но сегодня мне не хочется столь строго придерживаться буквы закона, и я думаю растянуть запрошенные строки на такое же количество

* — Бруно Бауэр. Ред. " — «Allgemeine Zeitung». Ред. ••• — будь здоров и оставайся верен мне, Ред,

ПРИЛОЖЕНИЯ

страниц. И не правда ли, сердце мое, ты не в обиде за это на свою ЭДеннихен, а что до самого содержания, то не забывай, что только плут дает больше, чем он имеет. Сегодня в голове у меня до обидного пусто, шумит так, словно там нет ничего, кроме громыхающих мельничных жерновов. Мысли все исчезли, зато сердце так полно, так переполнено любовью, тоской и горячим томлением по тебе, бесконечно любимому.

Разве ты не получил за это время через Вобана написанного карандашом послания? Оказывается, посредник больше не годится, и впредь мне придется направлять послания непосред­ственно своему господину и повелителю.

Как раз в этот момент проезжает коммодор Напир в белом доломане. При таком зрелище голова идет кругом. У меня такое чувство, словно передо мной волчье ущелье в «Волшебном стрелке» ²¹⁰, когда мимо вдруг проносятся стаи зверей и причуд­ливые фантастические фигуры. Только при этом на нашей жалкой маленькой сцене всегда видны канаты, которыми привязаны орлы, совы и крокодилы, — здесь же механизм несколько иного рода.

Папочка * завтра первый раз подымется с постели и немного посидит. Он слегка пал духом из-за очень медленного выздо­ровления, но это не мешает ему беспрестанно командовать, так что не успеем мы оглянуться, как он получит большой крест ордена командоров.

Не будь я самым жалким образом прикована к постели, я уже скоро собралась бы в путь. Все готово. Платья, воротнички, чепчики в полном порядке, — не хватает только той, которая должна их носить. Ах, милый, сколько я думаю бессонными ночами о тебе и твоей любви, как часто я молилась за тебя, благословляла тебя и призывала благословения на твою голову и как сладко я потом грезила о прошлом и будущем блажен­стве. — Нынче вечером в Бонне играет Хайцингер. Ты пойдешь в театр? Я видела ее в роли донны Дианы.

Карлхен, я охотно написала бы тебе еще много, еще обо всем, но мама ** больше не позволяет, — она отбирает у меня перо, и я даже не могу послать тебе самый горячий сердечный привет. Шлю тебе воздушные поцелуи. Летите, летите к моему Карлу и прильните к его губам столь же жарко, сколь горячо и искренне вы ему посланы, а потом перестаньте быть немыми посланцами любви и шепните ему все те милые, ласковые слова, которые подскажет вам любовь. Расскажите ему все, — но нет, оставьте что-нибудь для вашей хозяйки.

* — Людвиг фон Вестфален. Ред. ** — Каролина фон Вестфален. Ред.

ЖЕННИ ФОН ВЕСТФАЛЕН = КАРЛУ МАРКСУ, [НАЧАЛО МАРТА 1843 Г. ] 657

Будь здоров, дорогой, единственный!

Больше писать не могу, иначе у меня закружится голова... * и т. п. Ты знаешь, quadrupedante putrem sonitu ** и т. д. и т. п. Adieu ***, дорогой человеке железной дороги. Adieu, дорогой человечек. — Неужто я вправду могу выйти за тебя замуж?

Прощай, прощай, мой любимый.

Впервые опубликовано в                                      Печатается по рукописи

Marx/ Engels ^Vertte
Ergä nzungsband. Erster                                            Перевод с немецкого

Teil. Berlin, 1968                                 ц_а ру_ССК0М языке публикуется впервые

ЖЕННИ ФОН ВЕСТФАЛЕН — КАРЛУ МАРКСУ В КЁЛЬН ²"

[Крейцнах, начало марта 1843 г. ]

Хотя на последней конференции обе великие державы по известному пункту не приняли решения и не заключили ника­кого договора об обязанности начать переписку и, значит, не было никакого внешнего повода, заставляющего сделать это, все же маленькая корреспондентка с прекрасными локонами чувствует внутреннюю потребность положить начало переписке выражением чувства глубокой, искренней любви и благодар­ности тебе, мой любимый, хороший, дорогой и единственный. Ты никогда еще не был так мил и дорог моему сердцу, и все же я каждый раз была в восторге, когда ты прощался со мной, мне снова хотелось вернуть тебя, чтобы еще раз сказать тебе, как люблю, как горячо я люблю тебя. Но последний раз ты ушел победителем. _Л Я не могу выразить, как ты мне дорог, как глубоко запал в мое сердце, когда я не вижу тебя и передо мной стоит, как живой, только твой образ, такой преданный, такой ангельски кроткий и добрый, во всем величии любви и блеске ума. Если бы ты теперь мог быть здесь, мой любимый Карлхен, сколько желания счастья нашел бы ты в своей слав­ной резвушке! А если ты еще раз проявишь плохие намерения, злой умысел, то я не приму никаких реакционных мер; я покорно склоню свою голову, отдавая ее во власть злого мальчишки.

* Далее следуют три неправильно написанные латинских слова, не имеюпще смысла. Рев.

** — «Топотом громких копыт,,, » (Вергилий, «Энеида», книга восьмая, стих 696). Ред.

•** -^ До свидания, Ред,

⇐ Предыдущая171172173174175176177178179180Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: