* Шиллер- «кубок». Р»в. Ф. Энгельс. Корреспонденции из времена

* Шиллер- «Кубок». Р»в.

m

Ф. ЭНГЕЛЬС

«Но страшно в подземной таинственной мгле». Вдоль всей средней палубы расставлен ряд коек; вплотную друг к другу и даже одна над другой. В помещении, где мужчины, женщины и дети лежат вповалку, как камни мостовой, больные рядом со здоровыми, стоит спертый, тяжелый воздух. На каждом шагу спотыкаешься о груды одежды, домашнего скарба и т. п.; здесь плачут маленькие дети, там с койки приподнимается чья-то голова. Печальное зрелище! И что же тут должно тво­риться, когда продолжительный шторм швыряет и опрокиды­вает все, а волны перекатываются через верхнюю палубу, так что нельзя даже открыть люк, через который только и прони­кает свежий воздух! При этом на бременских судах все устроено еще более или менее по-человечески. Известно, каково при­ходится большинству, которое отправляется через Гавр. Вслед затем мы посетили другое, американское судно. Там как раз варили обед, и одна немецкая женщина, которая стояла около, при виде скверных продуктов и еще более скверного их приго­товления, сказала сквозь горькие слезы, что если бы только она знала это, то лучше осталась бы дома.

Мы вернулись в гостиницу. В углу сидела примадонна нашего театра со своим супругом, ultimo uomo * этого же театра, и с некоторыми другими артистами; остальное общество не представляло собой ничего примечательного, и я начал про­сматривать произведения печати, лежавшие на столе, из кото­рых самым интересным был бременский годовой торговый отчет. Я взял его и прочел следующие места:

«Спрос на кофе был летом и осенью, вплоть до того, когда зимою на­ступили более вялые настроения рынка. Сахар пользовался устойчивым сбытом, но настоящая идея по этому поводу появилась лишь с прибытием более крупных партий».

Что должен сказать на это бедный литератор, когда он видит, что стиль маклеров пронизывается литературными оборотами не только из современной беллетристики, но и из философии! Настроения и идеи в торговом отчете — кто бы мог этого ожи­дать! Я перевернул страницу и нашел такое обозначение:

«Высокосортный среднего качества обыкновенный настоящий доми­никанский кофе».

Я спросил у находившегося здесь приказчика одного из крупнейших бременских судовладельцев, что означает это высокосортное обозначение. Он ответил: «Взгляните на этот образец, который я только что взял из прибывшей для нас

* — последним человеком. Рев.

КОРРЕСПОНДЕНЦИИ ИЗ ВРЕМЕНА

партии. К нему, примерно, подойдет это название». Тут-то я установил, что высокосортный среднего качества обыкновен­ный настоящий доминиканский кофе — это кофе с острова Гаити, бледного серо-зеленого цвета, на один фунт которого прихо­дится пятнадцать лотов хороших зерен, десять лотов черных зерен и семь лотов пыли, камешков и прочего сора. Так я был посвящен еще во многие другие тайны Гермеса и в этом занятии провел время до самого обеда, который оказался очень посред­ственным, после чего колокол призвал нас возвратиться на пароход. Дождь, наконец, прекратился, и едва только судно «легло на курс» из Гееста, как тучи рассеялись и засверкали яркие лучи солнца, согревая нашу все еще сырую одежду. Но к всеобщему удивлению пароход пошел не вверх по реке, а вниз, к рейду, где только что бросил якорь гордый трехмачто­вый корабль. Едва только мы достигли середины реки, волны стали выше, и началась заметная качка. Кто, когда-либо побы­вавший на море, не почувствует, как усиленно бьется его сердце при этих nepFbix признаках близости моря! На минуту кажется, что вновь выходишь в открытое шумящее море, в глубоко прозрачную зелень волн, в этот чудесный свет, излучаемый одновременно солнцем, синевой неба и морем; невольно начи­наешь вновь раскачиваться в такт движению судна. Но дамы придерживались другого мнения, они испуганно смотрели друг на друга и бледнели, в то время как пароход «in a gallant style» *, как говорят-англичане, описал полукруг около вновь прибыв­шего судна и принял на борт его капитана. В тот самый момент, когда капитан поднимался по трапу парохода, помощник стра­хового агента разъяснял нескольким пассажирам, которые тщетно пытались разглядеть на носу название судна, что по­следнее, согласно номеру флага, есть судно «Мария», капитан Рюйтер, а согласно реестру Ллойда такого-то числа вышло из Тринидада на Кубе. Наш помощник страхового агента выступил навстречу капитану, с покровительственным видом пожал ему руку, осведомился о его плавании, о грузе и вообще завел с ним длинный разговор на нижненемецком наречии, в то время как я прислушивался к комплиментам, которые книготорговец расточал полунаивным, полукокетливым портновским дочкам. Закат солнца был полон величия. Как раскаленный шар, висело оно в сетке из тонких облаков, нити которой, казалось, начали уже загораться, так что каждую минуту можно было ожидать: вот-вот сетка прогорит и солнце с шипением упадет в воду! Но оно спокойно опустилось за группой деревьев,

♦ ■ »- «в галантном стиле», Ред,

Ф. ЭНГЕЛЬС

напоминавших неопалимую купину Моисея ¹⁰³. Поистине, здесь, как и там, слышен громкий глас божий! Но. хриплое карканье оппозиционно настроенного бременца пыталось заглушить его; сей мудрый муж выбивался из сил, доказывая своему соседу, что было бы гораздо благоразумнее вместо того, чтобы строить Бремерхафен, углубить русло Везера, дабы в него могли вхо­дить и большие суда. К сожалению, оппозиция здесь слишком часто возникает скорее из зависти к власти патрициев, чем из сознания, что аристократия препятствует созданию разумного государства; при этом она настолько ограниченна, что с ней столь же трудно говорить о бременских делах, как и с самыми строгими приверженцами сената. — Обе партии все более убеждают, что такие малые государства, как Бремен, пережили себя и что они, даже входя в состав могущественного государ­ственного союза, вынуждены нести внешне зависимый, а внут­ренне флегматический, старчески-вялый образ жизни. — Но вот мы уже у самого Бремена. Высокая башня церкви святого Ансгария, с которой связаны наши «церковные смуты», подни­мается над болотами и лугами, и вскоре мы подошли к высоким товарным складам, которые тянутся по правому берегу Везера.

Написано Ф. Энгельсом в июле 1840 г.

Напечатано без подписи в газете «Morgenblatt fü r gebildete Leser» Л^Г°Л° 19в, 197, 108, 199 и 200; 17 — 21 августа 1841 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

[ 101

[ДВЕ ПРОПОВЕДИ Ф. В. КРУММАХЕРА]

Перед нами лежат две проповеди, которые побудили обычно столь набожных бременцев запретить эльберфельдскому ревни­телю веры Ф. В. Круммахеру выступать в дальнейшем в церкви св. Ансгария ¹⁰⁴. Если в рядовых проповедях, где бог назы­вается лишь отцом вселенной или высшим существом, часто можно найти очень много воды, то текст вышеупомянутых речей Круммахера содержит щелочь и квасцы и даже азотную кислоту. Эти речи прочтут с интересом уже ради той ориги­нальности, в " силу которой проповедник обращается с кафедры к пастве, как это имеет место в данном случае; они доказы­вают, что Круммахер весьма остроумный, одаренный изобрета­тельностью и фантазией фанатик. Вызваны ли его грозные речи настоящей твердокаменной верой в христианство — подлежит сомнению. Мы полагаем, что Круммахер не лицемер и прибег­нул к этой манере проповедовать только ради вкуса и никак не может отказаться от нее, поскольку привычный тон сюсю­кающих о любви евангельских пастырей и дамских проповед­ников просто пошл. Ясно одно — Круммахер извращает зна­чение кафедры проповедника, если он превращает ее в кресло инквизитора. Что может вынести его паства из такой проповеди? Ничего, кроме духовного высокомерия, которое так противно в пиетизме ^в. Кто требует от членов своей общины только веры, определяя эту непреложную заповедь лишь синонимами, а осталь­ную часть проповеди использует для полемики по злободнев­ным вопросам, тот распространяет самомнение, высокомерие, ортодоксальную закоснелость и в очень малой степени пропо­ведует христианство. Создается впечатление, что Круммахер

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: