Что сулит России «новая» атлантическая Европа?

Восточноевропейские государства попадают в НАТО по разным причинам. Замена тоталитаризма на демократию не могла привести к самостоятельности малых стран, которые на стратегическом стыке соперничающих геополитических систем не могут иметь независимой внешней политики. Либо Россия удерживает их в своей геополитической орбите, либо они неизбежно, как это и случилось сегодня, оказываются втянутыми в антироссийскую комбинацию.

Необходимо осознавать, что вступление в НАТО Венгрии, Польши и Чехии помимо резкого нарушения военно-стратегических симметрий сделало Североатлантический альянс более антироссийским. Причины этого имеют исторические корни. Став последней добычей религиозной экспансии католицизма на востоке Европы, эти нации были превращены в форпост латинства в славянском мире и на протяжении веков сами или в фарватере западных держав давили на Русь и православное славянство. При всех смутах России эти нации, так или иначе, участвовали во внешних акциях против России. Примеров тому достаточно от наполеоновского нашествия с участием польских легионов до интервенции в охваченную гражданской войной Россию, куда устремились и венгры, и чехи, и поляки. Вечная геополитическая реальность — историческая враждебность Польши к Руси-России - с неизменностью проявлялась во все века польского могущества и самостоятельности на Востоке Европы. После пяти веков (XIII-XVII вв.) ничем не спровоцированной экспансии на западнорусские православные земли это наивно объяснять “разделами Польши царизмом”.

Антикоммунизм деятелей ХХ века от Ю. Пилсудского до Л. Валенсы имел, прежде всего, антирусский характер. Спасенный от конницы Буденного лишь ударом Белой армии в тыл большевикам, Ю. Пилсудский отказал в аналогичной помощи Врангелю, откровенно заявив: «пусть Россия погниет под большевиками лет пятьдесят, а мы за это время подрастем и окрепнем».

Для сравнения – финны не проявляют враждебности к бывшей «метрополии» и, несмотря на печальный опыт советско-финской войны, Финляндия продолжает оставаться добрым соседом России. Что бы ни писали о «русском империализме», общим итогом десяти веков истории остается неоспоримый факт, что с ХII до ХХI столетия именно Запад с острием из латинизированных восточноевропейцев постоянно продвигался на Восток, а рубежи колыбели русской государственности едва удерживались с переменным успехом. Только Ялта и Потсдам сделали на пятьдесят лет сферой влияния СССР всю территорию Восточной Европы и, Запад, по честному признанию А. Тойнби, «впервые за тысячу лет ощутил на себе давление России, которое она испытывала все века от Запада». В этот период Венгрия, Польша, Чехословакия оказались куда менее надежными членами советского блока, чем побежденные и разделенные немцы. ЦРУ в своих оценках лояльности к СССР в годы холодной войны ставило на антирусские настроения именно в Польше и Венгрии. Если немцев М. Горбачев буквально вытолкал к их западным собратьям, то поляки, венгры и чехи не желали быть сателлитами СССР, и бунтовали против порядка, санкционированного не только Сталиным, но Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем, забыв о Судетах и Силезии – даре, оплаченном кровью русской армии.

Повторение из века в век антироссийской направленности ряда восточноевропейских народов нельзя не учитывать.

Однако не все восточноевропейские потенциальные члены атлантических и европейских механизмов имеют историческую неприязнь к России, что дает возможность гибкой и плодотворной восточноевропейской стратегии России. Для этого нужны знания исторического сознания и культурных особенностей каждого региона. Серьезного внимания заслуживает католическая Словакия и православная Болгария.

Во второй половине XIX века вовсе не русские славянофилы, а именно словацкие интеллектуалы П. Шафарик, Й. Коллар, Л. Штур выдвинули идею «славянской взаимности» и исторические концепции союза славянских народов под эгидой русского царя. Представители этого течения вплоть до Первой мировой войны ждали казацкую конницу и освобождения славянских народов, втянутых в ходе «Дранг нах Остен» в Германию и Австро-Венгрию. Именно из-за этих идей австро-венгерских славян Россию бешено обвиняли в пресловутом «панславизме», в чем особенно отличился Ф. Энгельс, заботой которого в этих вопросах был исключительно немецкий «гроссраум».

Однако и Словакия, и Болгария обречены проявлять солидарность с США, не говоря уже об искренне сервильной позиции Польши, Литвы, Венгрии и Чехии. Судьба Словакии весьма симптоматична. В начальный период своего становления Словакия стремилась избежать односторонней ориентации на евро-атлантические структуры и интенсивно развивала взаимоотношения с Россией, вызвав острое недовольство Вашингтона. В период с 1993 по 1995 год часть влиятельной словацкой интеллигенции даже проповедовала образ Словакии как „моста между Востоком и Западом” через нейтральную Австрию, и высказывала идеи некоего оборонительного союза Центральной Европы с гарантом-Россией и НАТО. В 1996 г. Бжезинский бесцеремонно пригрозил В. Мечьяру: «Если Словакия не станет членом НАТО, история вынесет ему строгий приговор, поскольку он пользовался полным доверием своих избирателей, что существенно облегчило бы интеграцию Словакии в НАТО... Это трагедия всего словацкого народа,... и вам еще предстоит горько пожалеть об этом». Мечьяр был смещен в результате длительной подрывной кампании против него, спонсированной с Запада, о чем откровенно писал лондонский «Спектэйтор».

Тем не менее, словацкому обществу свойствен традиционализм в культурно-мировоззренческом отношении. В сегодняшней Словакии даже можно встретить редкое в Европе славянофильское течение среди христианских интеллектуалов, которые проповедуют объединение католиков и православных в противостоянии дехристианизации западной цивилизации. В сознании словаков незаметно клише «варварской полуазиатской России» и «цивилизованной Европы», которое довлеет над В. Ландсбергисом и более респектабельным В. Гавелом. Во время своего государственного визита в Россию, словацкий президент Р. Шустер, несмотря на провозглашенную ориентацию на вступление в НАТО и ЕС, немало говорил о «славянской взаимности», близости культуры и языка, общности исторического наследия, произнося слова, давно вычеркнутые глобалистами из евро-атлантического и восточноевропейского лексикона.

Однако экономическая стагнация и неустойчивость власти вынуждает делать ставку на Запад и особенно США, заинтересованных в «новой Европе». Восточноевропейские страны с большей или меньшей искренностью готовы отдать свои стратегические плацдармы за финансовые кредиты, за участие в европейских экономических структурах. До недавнего момента, проявившего раскол между старой Европой и США, «новая» Европа полагала, что готовность послужить НАТО поможет им скорее быть принятыми в ЕС. Однако Ж. Ширак в его отповеди торопливого сервилизма со стороны Болгарии и Румынии постарался показать, что Европа и англо-американская эгида – это не одно и тоже.

НАТО рассматривается восточноевропейскими странами и как новая гарантия территориальной стабильности, подрываемой этнополитическими конфликтами, становящимися чертой глобализации, особенно, на фоне усиливающегося внимания к теме Судетов и Восточной Пруссии не только со стороны маловлиятельных неонацистов, но и лидера ХДС-ХСС Э. Штойбера, уже открыто оперирующего терминами Восточная Пруссия.

Многие из этих проблем были инспирированы далеко за их пределами, и «старая Европа» теперь, возможно, сожалеет о том, как она в пику СССР, провоцировала пересмотр ялтинско-потсдамского порядка. Иначе как провокационными нельзя назвать высказывания бывшего президента Франции Ф. Миттерана в ходе визита в Восточную Европу в 1990 году о несправедливости послевоенного мирного урегулирования, когда в 1945 г. «перерисовали карту, руководствуясь тем, кто победитель и кто побежденный», что могло вызвать беспокойство за Силезию, Судеты и румыно-венгерское размежевание.

Болгария – еще один пример раздвоения общественного сознания между прагматизмом либеральной элиты и традиционализмом масс. Демонстрируемое Болгарией желание вступить в НАТО, предоставление болгарского воздушного пространства для агрессии против Югославии, готовность услужить США в войне против Ирака могут повергнуть в изумление только тех, кто воспитан на тиражированном в советских учебниках клише о благодарности «братушек» за освобождение, но не знает о борьбе интересов за болгарскую ориентацию с конца ХIХ века.

Уже через 10 лет после освобождения Болгарии австрийская стратегия привела к переориентации Софии, которая в правление Фердинанда Кобургского была окончательно вовлечена в орбиту австро-германской политики. Болгария участвовала в Первой мировой войне на стороне Германии, а в 1941 г. присоединилась к Тройственному пакту Гитлера. За годы коммунизма болгарская народная память утратила православный стержень, атеизация ослабила ощущение общей культуры. Историческому сознанию нанесли удар затем либералы-западники. Однако любовь и интерес к России проявляется в Болгарии все еще заметно среди народа и политической и интеллектуальной элиты, не говоря уже о Болгарской Православной Церкви, которая является столпом православного единства.

Полное отсутствие внятной болгарской политики со стороны России не способствует созданию рычагов для сбалансирования вектора болгарской ориентации, которая в обозримый период будет официально западнической, хотя не антирусской в целом. Однако не стоит забывать, что вступление Болгарии и Румынии в евро-атлантические структуры, тем более в НАТО, на фоне проамериканского курса Грузии сделает Черное море практически вотчиной сил, которые в течение веков стремились оттеснить Россию на Северо-восток Евразии. Это изменение соотношения сил на Черном море – одна из предпосылок чеченской войны и возвращения Кавказа в орбиту мировой политики.