Публикации на русском языке

Свобода

Одним из центральных понятий для всей философии Сартра является понятие свободы. У Сартра свобода представлялась как нечто абсолютное, раз и навсегда данное («человек осужден быть свободным»). Она предшествует сущности человека. Сартр понимает свободу не как свободу духа, ведущую к бездействию, а как свободу выбора, которую никто не может отнять у человека: узник свободен принять решение — смириться или бороться за свое освобождение, а что будет дальше — зависит от обстоятельств, находящихся вне компетенции философа.

Концепция свободы воли развертывается у Сартра в теории «проекта», согласно которой индивид не задан самому себе, а проектирует, «собирает» себя в качестве такового. Тем самым, он полностью отвечает за себя и за свои поступки. Для характеристики позиции Сартра подходит им самим приведенная в статье «Экзистенциализм — это гуманизм» цитата Понжа: «Человек — это будущее человека».

«Экзистенция» и есть постоянно живой момент деятельности, взятый субъективно. Этим понятием обозначается не устойчивая субстанция, а постоянная потеря равновесия. В «Тошноте» Сартр показывает, что мир не имеет смысла, «Я» не имеет цели. Через акт сознания и выбора «Я» придает миру значение и ценность.

Именно человеческая деятельность придает смысл окружающему миру. Предметы — это знаки индивидуальных человеческих значений. Вне этого они — просто данность, пассивные и инертные обстоятельства. Придавая им то или иное индивидуально-человеческое значение, смысл, человек формирует себя в качестве так или иначе очерченной индивидуальности.

Отчуждение

С понятием свободы связывается понятие «отчуждение». Современного индивида Сартр понимает как отчуждённое существо: его индивидуальность стандартизована (как стандартизован официант с профессиональной улыбкой и точно рассчитанными движениями); подчинена различным социальным институтам, которые как бы «стоят» над человеком, а не происходят от него (например, государство, которое представляет отчуждённый феномен — отчуждение у индивида способности принимать участие в совместном управлении делами), а следовательно, лишена самого важного — способности творить свою историю.

Отчуждённый от себя человек имеет проблемы с материальными предметами — они давят на него своим навязчивым существованием, своим вязким и солидно-неподвижным присутствием, вызывая «тошноту» (тошнота Антуана Рокантена в одноименном произведении). В противовес этому Сартр утверждает особые, непосредственные, цельные человеческие отношения.

Диалектика

Суть диалектики заключается в синтетическом объединении в целостность («тотализация»), поскольку лишь внутри целостности имеют смысл диалектические законы. Индивид «тотализирует» материальные обстоятельства и отношения с другими людьми и сам творит историю — в той же мере, в какой она — его. Объективные экономические и социальные структуры выступают в целом как отчужденная надстройка над внутренне-индивидуальными элементами «проекта». Требование тотализации предполагает, что человек раскрывается во всех своих проявлениях целиком.

Тотализация расширяет пространство человеческой свободы, так как индивид осознает, что история создается им самим.

Сартр настаивает на том, что диалектика исходит именно от индивидуума, потому что отсюда вытекает её принципиальная познаваемость, «прозрачность» и «рациональность», как результат непосредственного совпадения человеческой деятельности и познания этой деятельности (совершая какой-либо поступок, человек думает, что знает, для чего он его совершает). Поскольку же в природе ничего этого нет, Сартр выступает с отрицанием диалектики природы, выдвигая против неё целый ряд аргументов.

Сочинения

Художественные произведения

· Тошнота (фр. La Nausée, 1938)

· Слова (Les Mots, 1964)

· Фрейд. Киносценарий

· Грязными руками (Les Mains sales, 1948).

· Дороги свободы (Незавершённая тетралогия) (Les chemins de la liberté, 3 vols, 1945—1949)

· «Возраст зрелости»

· «Отсрочка»

· «Смерть в душе»

· «Странная дружба»

· Пьесы

· Мухи

· За закрытыми дверями («За запертой дверью», «Взаперти», «Нет выхода») («Huis clos», 1943)

· Мёртвые без погребения (Morts sans sépulture, 1946)

· Почтительная потаскушка (La Putain respectueuse, 1946)

· Дьявол и господь бог

· Только правда (Некрасов).

· Затворники Альтоны (Les Séquestrés d’Altona, 1960)

· Сборник новелл «Герострат» (1939)

· Стена

· Комната

· Герострат

· Интим

· Детство хозяина

· Троянки (Les Troyannes, 1968), по мотивам трагедии Еврипида

Литературная критика

· В семье не без урода. Густав Флобер (1821—1857)

· Объяснение «Постороннего»

· Аминадав, или О фантастике, рассматриваемой как особый язык

· Миф и реальность театра

· К театру ситуаций

Философские и теоретические работы

· Что такое литература

· Бытие и ничто (L'Être et le néant, 1943)

· Основная идея феноменологии Гуссерля: интенциональность

· Проблемы метода (фрагменты)

· Воображение

· Трансцендентность эго. Набросок феноменологического описания

· Экзистенциализм — это гуманизм

· Картезианская свобода

· Первичное отношение к другому. Любовь, язык, мазохизм

Политические работы

· Размышления о еврейском вопросе (1944)

· О геноциде. Из речи на Расселовском трибунале по военным преступлениям. 1968 год

· Почему я отказался от премии

· Эпоха лишенная морали. Из интервью 1975 года

· Попутчик коммунистической партии (интервью, данное Виктору П. в ноябре 1972)

· Левый радикализм и нелегальность (беседа Филлипа Гави, Виктора Пьера и Ж.-П. Сартра)

· Медленная смерть Андреаса Баадера.

· Маоисты во Франции

· Восстание в Венгрии: Призрак Сталина (La révolte de la Hongrie: Le fantôme de Staline, 1956)

· «Бунт — дело правое» (On a raison de se révolter, 1974)

Книги на русском языке

· Сартр Ж.-П. Экзистенциализм — это гуманизм / Пер. с фр. М. Грецкого. М.: Изд-во иностр. лит., 1953.

· Сартр Ж.-П. Стена. Избранные произведения. Москва Издательство политической литературы 1992.

· Сартр Ж.-П. Герострат / Пер. с фр. Д. Гамкрелидзе, Л. Григорьяна. М.: Республика, 1992.

· Сартр Ж.-П. Тошнота: Избранные произведения / Пер. с фр. В. П. Гайдамака; вступ. ст. С. Н. Зенкина. М.: Республика, 1994.

· Сартр Ж.-П. Проблемы метода / Пер. с фр.; примеч. В. П. Гайдамаки. М.: Прогресс, 1994.

· Сартр Ж.-П. Ситуации / Сост. и предисл. С. Великовского. М.: Ладомир, 1997.

· Сартр Ж.-П. Идиот в семье: Г. Флобер от 1821 до 1857 / Пер. Е. Плеханова. СПб.: Алетейя, 1998.

· Сартр Ж. П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / Пер. с фр., предисл., примеч. В. И. Колядко. — М.: Республика, 2000. — 638 с ISBN 5-250-02729-6

· Сартр Ж.-П. Что такое литература? / Пер. с фр. Н. И. Полторацкой. СПб.: Алетейа: CEU, 2000.

· Сартр Ж.-П. Портрет антисемита. СПб.: Европейский дом, 2000.

· Сартр Ж.-П. Воображаемое. Феноменологическая психология воображения / Пер. с фр. М. Бекетовой. СПб.: Наука, 2001.

· Сартр Ж.-П. Дневники странной войны, сентябрь 1939 — март 1940 / Предисл. и примеч. А. Э. Сартр; пер. с фр. О. Волчек и С. Фокина. СПб.: Владимир Даль, 2002.

· Сартр Ж.-П. Слова. Затворники Альтоны / Пер. с фр. Л.Киркач. М.: ООО «Издательство АСТ», 2002.

· Сартр Ж.-П. Бодлер / Пер. с фр. Г. К. Косикова. М.: УРСС, 2004.

· Сартр Ж.-П. Трансценденция эго: Набросок феноменологического описания./Пер.с фр. Д.Кралечкина. М.:Модерн, 2012

Сартр Ж.-П. Портрет антисемита [: новелла «Детство вождя» / «Стена», 1939 и эссе «Размышления о еврейском вопросе», 1944, 1946 ] / Пер. с фр. Г. Ноткина. СПб.:Азбука, 2006. — 256 с. — ISBN 5-352-01194-1 («Азбука-классика» pocket-book)

· Сартр Ж.-П. Пьесы. М.: Флюид, 2008.

· Мухи / Пер. с фр. Л. Зониной

· Мертвые без погребения / Пер. с фр. Е. Якушкиной

· Почтительная потаскушка (Лиззи Мак-Кей) / Пер. с фр. Л. Большинцовой

· Дьявол и Господь Бог / Пер. с фр. Е. Пучковой

· Затворники Альтоны / Пер. с фр. Л. Большинцовой

· Сартр Ж.-П. Человек в осаде / Сост., вступ. ст., примеч. Л. Н. Токарева. М.: Вагриус, 2006.

· Слова / Пер. с фр. Ю. Я. Яхниной и Л. А. Зониной

· Дневники «странной войны». Сентябрь 1939 — март 1940 (фрагменты книги) / Пер. с фр. О. Е. Волчек и С. Л. Фокина

· Экзистенциализм — это гуманизм / Пер. с фр. М. Н. Грецкого

· Почему я отказался от Нобелевской премии

· Беседы Жана Поля Сартра с Симоной де Бовуар в августе-сентябре 1974 / Пер. с фр. Л. Н. Токарева

Публикации на русском языке

· Сартр Ж.-П. Очерк теории эмоций / Пер. с фр. Е. Е. Насиновской и А. А. Пузырея, в книге «Психология эмоций», сост. В. К. Вилюнас. СПб.: Питер, 2008.

Публикации о Ж.-П. Сартре

· Великовский С. Путь Сартра-драматурга 1967

· Киссель М. А. Философская эволюция Ж.-П.Сартра Лениздат, 1976

· Грецкий М. Н. Марксистская философская мысль во Франции. М.: Изд-во Московского ун-та, 1977.

· Долгов К. М. Эстетика Жана-Поля Сартра. М.: Знание, 1990.

· Андреев Л. Г. Жан-Поль Сартр: свободное сознание и XX век. М.: Geleos, 2004.

· Альсберг К. Больное место. Еврейство, желание и язык у Сартра // Ж.-П. Сартр в настоящем времени: Автобиографизм в литературе, философии и политике. СПб.: СПбГУ, 2006. С. 169—186.

· Бердяев Н. Сартр и судьба экзистенциализма

· Юровская Э. П. Жан-Поль Сартр. Жизнь — философия — творчество. СПб.: Петрополис, 2006.

· Дунаевская, Рая. Философия и революция: от Гегеля до Сартра и от Маркса до Мао, 1973.

· Долгов К. М. О встрече с Жан-Поль Сартром и Симоной де Бовуар // Вопросы философии.2007. № 2. С. 151—160.

· Кузнецов, Виталий Николаевич. Жан-Поль Сартр и экзистенциализм. М.: Изд-во Московского ун-та, 1969.

· Леденева Е. В. Ничто у Сартра и Гегеля. Credo new. 2013, № 2.

· Мердок А. Сартр — романтический рационалист. 1953.

 

 

«Тошнота» (фр. La Nausée, первое название «Меланхолия») — роман французского философа, писателя и эссеиста Жан-Поля Сартра, самое известное из его художественных произведений, написан в 1938 году, во время пребывания Сартра в Гавре. Некоторые критики называют «Тошноту» самым удачным романом писателя.

Доминирующие темы

Атеистическо-экзистенциальный взгляд Сартра, если можно так сказать, начинает здесь свой путь. Темы, которые поднимает автор, типичны для философии существования — человеческая судьба, хаос и абсурд человеческой жизни, чувства страха, отчаяния, безысходности. Сартр подчёркивает значение свободы, трудности, которые она привносит в существование, и шансы, позволяющие их преодолеть. Протагонист романа пытается найти Истину, он хочет понять окружающий его мир. Абсурд, прежде всего, понимается как осознание бессмысленности и иррациональности жизни[1]. М. А. Киссель в работе «Философская эволюция Ж.-П.Сартра» описывал завязку романа так: «Герою романа неожиданно открывается омерзительная картина обнажённого бытия, лишённого покровов, которыми обычно скрыты воспринимаемые вещи. Потрясённый герой внезапно осознаёт, что чистое бытие — это не абстракция мышления, а нечто вроде клейкой пасты, заполонившей собой всё пространство, только что наполненное светом и красками и вдруг представшее в совсем ином виде…»[2].

Тошнота

«Тошнота» предстаёт перед читателем в виде дневника некого Антуана Рокантена. Впрочем, мы видим всего лишь несколько дней из жизни героя. Цель дневника — «докопаться до сути». Антуана гложет какая-то перемена, приключившаяся с ним, в ней он и хочет разобраться. Периодически на героя находит тошнота, или, точнее, Тошнота. «Так вот что такое Тошнота, значит, она и есть эта бьющая в глаза очевидность? А я-то ломал себе голову! И писал о ней невесть что! Теперь я знаю: я существую, мир существует, и я знаю, что мир существует. Вот и всё. Но мне это безразлично. Странно, что всё мне настолько безразлично, меня это пугает. А пошло это с того злополучного дня, когда я хотел бросить в воду гальку. Я уже собрался швырнуть камень, поглядел на него, и тут-то всё и началось: я почувствовал, что он существует. После этого Тошнота повторилась ещё несколько раз: время от времени предметы начинают существовать в твоей руке»[3]. Тошнота — это слишком сильное обострение ощущений Антуана, сопровождающее внезапное осознание мира. На него вдруг наваливается окружение — образы разлагающихся, по его мнению, людей, тяжелеющий воздух, цвет стены — всё, что угодно. «Раз открыв этот „безумный, безумный мир“, Рокантен уже не может нигде и ни в чём найти точку опоры: всё поплыло перед его эмоционально преображённым взором, всё потеряло привычные очертания и обнаружило новое измерение, не поддающееся освоению и усмирению обычными человеческими средствами… Подоплёкой такого чувства является, конечно, эстетическая чуткость к безобразному — оборотная сторона влечения к прекрасному. Да и просматривая роман, всё больше убеждаешься в том, что рокантеновский „опыт тошноты“, прояснивший ему всю мерзость грубого существования, есть результат эстетической оценки тусклого буржуазного быта»[2], — пишет М. А. Киссель. В статье о «Тошноте» Джона Рота можно прочитать следующее: «Со временем Рокантен понял, что тошноту вызывает по большей части чувство свободы»[4].

Одиночество

По сюжету, герой романа обитает в вымышленном французском городе Бувиль (его прообразом послужил Сартру Гавр, где писатель преподавал философию в лицее в начале тридцатых годов). Имя города можно перевести как Грязь-город. Протагонист часто внимательно наблюдает за людьми, за толпой, но эти наблюдения можно сравнить с наблюдениями за животными — Антуан как будто бы даже не считает себя человеком, и уж точно не частью толпы. Людей он видит в далеко не самом лучшем свете. На их существование он тоже смотрит с жалостью, оно для него такое же пустое, как и его собственная жизнь.

Герой практически не общается с людьми и сильно страдает от этого, от невозможности высказаться хоть кому-нибудь. От этого его жизнь становится ещё сложнее и ещё запутаннее. Но при этом Антуан не ищет человеческого общества, наоборот, он намеренно избегает его, можно сказать, храня своё одиночество, упиваясь им. В этом можно увидеть один из парадоксов романа: герой страдает от одиночества, но он не хочет его нарушать. Иногда он видит в толпе таких же, как он, «понимающих», однако, «помочь мы ничем друг другу не можем. Люди семейные сидят по домам среди своих воспоминаний. А мы, два беспамятных обломка, — здесь»[3].

Иногда в жизни Рокантена наступают светлые периоды, иногда он даже чувствует себя счастливым. Но моменты эти редки, и их закономерность очень сложно понять — следовательно, счастья очень сложно достичь. Герой счастлив, когда жизнь наполняется смыслом — музыкой, приключением, Событием. Сартр даёт своему герою попробовать вкусить радость творчества, и то, совсем немножко.

«Тошнота Рокантена, которая сопровождает его на поверхности одиночества и напоминает ему о самом себе и окружающем мире — это тоже предвестие погружения во мрак одиночества, в его глубину, в ничто. Скорее, это призыв к погружению, к пути в „потаённое“, непознанное и к уходу от себя видимого, материального… Таким образом, одиночество Рокантена, его бездна, его Ничто вселяет надежду на возможность возрождения Рокантена и становится точкой отсчёта на пути возрождения в нём Истины»[5]. — пишет Т. В. Власова в работе «Одиночество как залог возрождения».

 

Одиночество и свобода, которые выбирает герой, также становится его мучителем. Когда Антуан наблюдает за людьми, гуляющими по площади в воскресный день, он знает, что завтра они пойдут на работу, по своим делам. У Антуана же нет графика или расписания. «Человек обречён на свободу»[6] — считает Сартр-философ. Можно спорить о том, как его герой смотрит на толпу — с завистью, или с жалостью. У них нет времени думать о том, о чём думает Антуан, они скорее думают о работе. Свободное — творческое — существование Антуана «обрекает» его на свободу, которая воспринимается героем как тяжкое бремя. Отдыхающую толпу он называет «трагической», поэтому можно сделать вывод, что Антуан всё-таки ставит себя выше остальных людей. Автор отмечает то, что Антуан высок, на целую голову возвышается над толпой, смотрит поверх голов.

Приведём цитату, в которой мы увидим и отношение Антуана к обычным, «семейным» людям (это опять-таки доказывает, что протагонист романа со снисхождением относится к ним), и в какой-то мере дерзкое замечание насчёт того, что мы привыкли называть человеческим опытом, которым так гордятся люди «семейные»: «Да они всю жизнь прозябали в отупелом полусне, от нетерпения женились с бухты-барахты, наудачу мастерили детей. В кафе, на свадьбах, на похоронах встречались с другими людьми. Время от времени, попав в какой-нибудь водоворот, барахтались и отбивались, не понимая, что с ними происходит. Всё, что совершалось вокруг, начиналось и кончалось вне поля их зрения: смутные продолговатые формы, события, нагрянувшие издали, мимоходом задели их, а когда они хотели разглядеть, что же это такое, — всё уже было кончено. И вот к сорока годам они нарекают опытом свои мелкие пристрастия и небольшой набор пословиц и начинают действовать, как торговые автоматы: сунешь монетку в левую щёлку — вот тебе два-три примера из жизни в упаковке из серебряной фольги, сунешь монетку в правую щёлку — получай ценные советы, вязнущие в зубах, как ириски… к сорока годам их распирает опыт, который они не могут сбыть на сторону. По счастью, они наплодили детей, их-то они и заставляют потреблять этот опыт, не сходя с места. Они хотели бы внушить нам, что их прошлое не пропало даром, что их воспоминания потихоньку сгустились, обратившись в Мудрость»[3]. Антуан и сам мог бы стать замечательным рассказчиком, ведь он на самом деле повидал мир, однако такие разговоры уже давно набили ему оскомину, к тому же, они в любом случае бесполезны. Антуан Рокантен жаждет настоящей, полной Событиями и Приключениями жизни, но понимает, что приключения — это миф. Приключения живут лишь тогда, когда их рассказывают. «Чтобы самое тривиальное событие стало приключением, всё, что вы должны сделать, — это начать рассказывать о нём… Но вы должны выбирать: жить или рассказывать… Когда вы живёте ничего не происходит»[3] — так пишет герой романа.

По Кисселю, герои Сартра «отвергают всякое готовое решение, всякий автоматизм поступков, санкционированных извне, установленных господствующим кодексом социальной морали. Они ненавидят тупую, самодовольную буржуазность, которой никогда и в голову-то не приходило сомневаться в своём праве копить деньгу, растить брюхо и увековечивать лоснящиеся свои физиономии в назидание потомству»[2].

Время

Герой постоянно думает об абсурдности своего существования, так как его не принимает (или он не принимает) не только настоящее, но и прошлое. Память Антуана богата на воспоминания, в поисках материала для своей книги о маркизе де Рольбоне (который, впрочем, уже успел ему смертельно надоесть) он объездил много стран, но «Мои воспоминания — словно золотые в кошельке, подаренном дьяволом: откроешь его, а там сухие листья»[3]. Прошлое умирает и разрушается, когда этот человек обращается к нему. Тема времени вообще интересно рассматривается Сартром. Его герой «видит будущее», однако он не видит никакого прока в его воплощении в жизнь. Отношения Антуана со временем особые, он убеждён, что видит его «в наготе», что он видит, как время медленно осуществляется, как оно наступает, и от этого становится тошно. Иногда время скользит, задевая Антуана. Иногда он практически физически чувствует его. Однажды Антуан делает такую запись в своём дневнике: «Я в тоске огляделся вокруг: настоящее, ничего, кроме сиюминутного настоящего… Мне приоткрывалась истинная природа настоящего: оно — это то, что существует, а то, чего в настоящем нет, не существует. Прошлое не существует. Его нет. Совсем. Ни в вещах, ни даже в моих мыслях. Конечно, то, что я утратил своё прошлое, я понял давно. Но до сих пор я полагал, что оно просто оказалось вне поля моего зрения… Но теперь я знал: всё на свете является только тем, чем оно кажется, а ЗА НИМ… ничего». Джон Рот пишет: «Фиксируя старания Рокантена написать биографию, Сартр изображает борьбу каждого человека, пытающегося справиться с существованием»[4].

Природа

Виктор Ерофеев так пишет о природе в прозе французского мыслителя в своей работе «Проза Сартра»: «У Сартра природа вездесуща, омерзительна и агрессивна (и потому отнюдь не абсурдна — враждебность уже есть осмысленность). В „Тошноте“ материальный мир состоит не столько из вещей, сколько из веществ — из аморфных, болотно-зыбких, прилипчиво-клейких субстанций. Герой романа воспринимает их засилье панически, как „страшную угрозу“: на улицы приморского города наползает плотный, вязкий туман, под прикрытием которого вот-вот произойдёт что-то ужасное, колышущаяся поверхность воды скрывает от глаз какое-то гнусное чудовище, копошащееся в тине, даже мягкое сиденье в трамвае внушает отвращение, словно вздутое брюхо дохлого животного… Природа у Сартра — не творящая, а поглощающая, она обволакивает человека влажной, грязной поверхностью предметов, не оставляет ему ни малейшего просвета, норовит без остатка растворить в своей холодной, безразмерной утробе. От её агрессии не защищает мягко-податливая, тоже природная оболочка человеческого тела. Тело предательски открыто, проницаемо для природных обменных процессов; об этом говорят навязчивые, демонстративно неблагоприличные мотивы потения, телесных запахов, испражнения, наконец, пресловутой тошноты…».[7] Море Антуаном, например, видится так: «НА САМОМ ДЕЛЕ море — холодное, чёрное, оно кишит животными; оно извивается под тоненькой зелёной плёнкой, созданной, чтобы обманывать людей»[3], парк — «Дерево скребёт землю под моими ногами чёрным когтем… вокруг меня была только жёлтая земля, из которой во все стороны торчали мёртвые, сухие ветви».

Размышления о самоубийстве

Размышляя, Антуан приходит к выводу, что его существование не просто бесполезно, а что он — «лишний». Этот страшный вывод герой делает, когда думает, что на самом деле все окружающие его предметы связывает только одно — бесполезность, что они все — лишние. Эта мысль приводит героя к идее самоубийства. Впрочем, он находит «спасительную лазейку», как пишет Виктор Ерофеев в «Прозе Сартра», «в которую устремляется с проворностью ящерицы». «Я смутно мечтал о своём уничтожении, чтобы ликвидировать по крайней мере одну из излишних экзистенций. Но моя смерть была бы также излишней. Излишним был бы мой труп, излишней — моя кровь на этих камнях, среди этих растений… я был лишним для вечности»[3] — записывает Антуан в свой дневник.

Другие персонажи

Помимо Антуана, мы можем назвать ещё двух важных персонажей романа, это Анни и Самоучка.

Самоучка

Самоучка однажды зашёл в библиотеку, посмотрел на многочисленные полки с томами, подошёл к букве «А», и начал чтение книг подряд. Семь лет ему понадобилось, чтобы дойти до буквы «L». Ещё шесть лет, считает он, и завершится его самообразование. Тогда он мечтает отправиться на Дальний Восток, в поисках приключений. Самоучка практически боготворит Антуана, внимает каждому слову, всегда радуется их общению — которого сам Антуан старается избегать. Антуана даже посещает шальная мысль об убийстве Самоучки. Останавливало его прежде всего то же самое, что удерживало от самоубийства — идея о том, что всё это будет лишним. «…крик, который испустит Самоучка, будет лишним — и кровь, которая польётся у него по щеке, и суета людей — тоже лишними. И так существует достаточное количество вещей».[7] Самоучка всегда обращается к нему уважительно «мсье», хотя Антуан "никак"вежливо-корректен. В этом можно увидеть один из парадоксов романа. Герой страдает от одиночества, но он не хочет его нарушать. Самоучка же, наоборот, гуманист. Однажды он разоткровенничается, и поведает Антуану о своей любви к людям, на что тот жёстко ответит: «…людей так же невозможно ненавидеть, как невозможно их любить». Герой Сартра тогда называет себя если не антигуманистом, то просто НЕ гуманистом. Виктор Ерофеев считает, что Самоучка "похож на склад отброшенных Сартром «иллюзий». Его тезис предельно прост: в жизни есть смысл, потому что «ведь есть люди». Человек для Самоучки — ценность аксиомная, не допускающая сомнений. Ради служения этой ценности Самоучка записался в социалистическую партию, после чего его жизнь стала праздником: он живёт для других. Опровержение этого тезиса в романе идёт за счёт иронического отношения к идеальной модели человека — ценности, которой противопоставляется реальный, «каждодневный человек».[7]

Очень важен диалог в среду с Самоучкой, именно тогда Рокантен произносит свои крылатые фразы: «Просто я думаю, (Рокантен по тексту) говорю я ему смеясь, — что все мы, какие мы ни на есть, едим и пьём, чтобы сохранить своё драгоценное существование, а между тем в существовании нет никакого, ну ни малейшего смысла.» «На мой взгляд, — говорю я Самоучке (Рокантен по тексту), — людей так же невозможно ненавидеть, как невозможно их любить.» С другой стороны Самоучка спрашивает Рокантена: «Неужели вы стали бы писать на необитаемом острове? Разве люди пишут не для того, чтобы их прочли?»

Строго говоря, этими фразами Сартр нарисовал черты героев, создав одновременно парадоксальной развязку романа.

Анни

Ещё один немаловажный персонаж, о существовании которого мы узнаём в начале книги, это Анни. Мысли об Анни, с которой Антуан расстался несколько лет назад, начинают посещать его всё чаще с тех пор, как с ним произошла перемена, с тех пор, как он заболел Тошнотой. А записка, которую она присылает, пробуждает в нём воспоминания о ней, и герой уже не может не думать об Анни. Когда они всё-таки встречаются, это событие наводит на Антуана ностальгию по старым временам, которые, впрочем, всё равно не вернуть, что очень удручает героя. Мы видим, что Антуан и Анни чем-то похожи. "Духовная жизнь, или, вернее, духовное небытие, Рокантена и Анни имеет много общих черт. Можно было бы даже сказать, что Анни — двойник Рокантена в женском обличий, если бы из их разговора не выяснилось, что скорее Рокантен следовал за Анни по пути постижения «истины», нежели наоборот. Анни живёт, окружённая умершими страстями. Приехавшему «спасаться» Рокантену, оказывается, нужно «спасать» самому, но — «что я могу ей сказать? Разве я знаю причины, побуждающие жить? В отличие от неё, я не впадаю в отчаяние, потому что я ничего особенного не ждал. Я скорее… удивлённо стою перед жизнью, которая дана мне ни для чего». Встреча с Анни только усугубляет тяжёлое положение протагониста. По возвращении в Бувиль он страдает от одиночества ещё сильней. Антуан говорит о себе: «Одинокий и свободный. Но эта свобода несколько смахивает на смерть»[3].

Конец романа

Ближе к концу романа Рокантен, кажется, нащупывает решение. Сам он, видимо, не может быть таким же прекрасным и гармоничным, как песня Негритянки, но он может создать что-то, что таким будет. Герой, когда его фантазия начинала работать особенно бурно, несколько раз приходил к мысли, что о маркизе де Рольбоне лучше писать роман. И этот роман, его произведение, гармоничностью и красотой обладать может. Если биография маркиза никому не нужна, то он напишет историю, которая «должна быть прекрасной и твёрдой как сталь, такой, чтобы люди устыдились своего существования»[3].

Тем самым можно спастись от повседневности, стать чем-то в глазах людей. Как следует расценивать такое решение? Счастливый ли это конец? Возможно. В последней записи герой с надеждой пишет «Конечно, вначале работа будет скучная, изнурительная, она не избавит меня ни от существования, ни от сознания того, что я существую. Но наступит минута, когда книга будет написана, она окажется позади, и тогда, я надеюсь, моё прошлое чуть-чуть просветлеет»[3]. Но есть мнение, что это спасение — мнимое, всего лишь бегство от реальности от недостатка мужества, и это, скорее всего, страх перед Истиной. «…он захотел несбыточного: перенестись в иной мир, по ту сторону тошнотворного болота повседневности. Но „очищающая рефлексия“ неумолимо требует от человека стать человеком, именно стать, ибо Бог (если бы он существовал) может „быть“, как каменное изваяние египетской пустыни, неподвижный тысячелетний свидетель работы космических сил и муравьиных стараний людей, а человек может только „становиться“, непрерывным напряжением воли и разума осуществляя „проект свободы“ в этом — единственно существующем — мире. Истина требует от человека действия во имя свободы — таков был философский вывод, навеянный романом»[2] — таким видит финал романа М. А. Киссель.

«Слова» — автобиографическая повесть французского писателя и философа Жана-Поля Сартра (1964).

Повесть посвящена раннему детству писателя, в котором он рассказывает о своем первом знакомстве с книгами, о формировании желания стать писателем. Эти две большие темы делят повесть на две части «Читать» и «Писать». В произведении Сартр иронично и в то же время безжалостно описывает Францию «между первой русской революцией и мировой войной», модных тогда писателей, своих родных и знакомых; не делает исключения и для себя самого — повесть прямо и часто жестоко раскрывает заблуждения маленького Жана-Поля, иллюзии и фантазии, которые отразились и на его взрослой жизни.

«Му́хи» (фр. Les Mouches) — пьеса Жана-Поля Сартра, написанная в 1943 году.

Сюжет

В основе пьесы лежит сюжет об Оресте. Орест возвращается в Аргос, где правит убийца его отца Эгисф и мать Клитемнестра. Сестра Ореста Электра находится у них в услужении. В городе царит уныние, люди испытывают раскаяние за свои грехи и грехи Эгисфа. Юпитер насылает на город мух-Эриний, которые не дают людям прекратить терзаться. Орест убивает Эгисфа и Клитемнестру, за ним охотятся Эринии, но Орест как флейтист уводит Эриний из города, спасая тем самым его.

Возраст разума (фр. L'âge de raison), более известен в России как «Возраст зрелости» — роман Жан-Поля Сартра, первая часть недописанной тетралогии Les chemins de la liberté ("Дороги к свободе" или "Дороги свободы"). Действие романа происходит в Париже конца 1930-х, повествование сосредотачивается на трёх днях из жизни 34-х летнего преподавателя философии по имени Матье. Любовница героя, Марсель, объявляет ему, что беременна, и они договариваются, что она сделает аборт. Причины такого решения со стороны Матье — страх «богемного» Матье за то, что в случае появления ребёнка ему придется вступить в «буржуазный» брак; к тому же у него брезжит роман со студенткой Ивиш -- сестрой Бориса, бывшего ученика Матье, сына белых эмигрантов из России.

Матье ищет деньги, чтобы заплатить за аборт (являющийся незаконным в тогдашней Франции). Его знакомый, Даниель, а также брат Матье, Жак, небедный юрист, по очереди отказывают герою в деньгах и советуют оставить ребёнка и жениться. В конце концов Матье крадет нужную сумму в 5000 франков у Лолы, любовницы Бориса. Однако когда Матье приносит Марсель деньги, то у них происходит разрыв.

В завершение Матье навещает Даниель и приносит назад 4000 франков. Даниель также сообщает Матье неожиданные для того вещи — он, Даниель, гомосексуал, и что он готов жениться на Марсель и скоро брак, и что они оставят себе ребёнка от Матье.

Матье приходит выводу, что поведение Даниеля, спонтанное и до конца не понятное самому Даниелю, и есть поведение свободного человека, в отличие от самого Матье, который всегда только «реагирует», а не «действует». Матье мучительно постигает, на протяжении романа, что всегда искал быть "свободным от всего", в то время как свобода возможна исключительно как свобода "от... для...".

L'âge de raison — художественное исследование Сартром своей концепции о том, что свобода, как бы неприятна она ни была — изначально присуща человеку, и что осознанное овладевание ею -- единственная и окончательная цель человеческого существования. Роман — иллюстрация понимания Сартром абсолютной свободы через представление подробного отчета о психологии характеров, находящихся в поисках "подлинно свободных" решений и не готовых признать, что они уже свободны.

Книга во многом биографична: Матье — отчасти сам Сартр; Борис — Жак-Лоран Бо (или Бост, ученик Сартра); Ивиш — Ольга Козакевич (en:Olga Kosakiewicz); Марсель — образ, подсказанный Симоной де Бовуар.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: