Несколько слов в защиту прогрессоров.

Психотроника

 

(часть 1)

ВНИМАНИЕ! Данная книга является незавершенной.

 

Эта версия книги является бесплатной и предназначена для личного использования. Разрешается копирование и другое воспроизведение книги с условием сохранения целостности и неизменности текста, а также с указанием автора и источника (Б.М. Моносов).

 

Любое коммерческое использование этого текста запрещено.

 

После окончания работы над книгой, она будет снабжена дополнительными материалами, издана в печатном виде и доступна через магазин Школы и Института Магии Атлантида.

2008

1. Предисловие.

Эта книга посвящена идее вертикальной (ускоренной) эволюции сознания личности. Такую эволюцию древние китайцы называли "путь левой руки", в отличие от общепринятого пути, проповедуемого религиями, который составлял в этой традиции "путь правой руки". Однако в европейской (западной) традиции этот путь на протяжении веков был известен как "Магия". Существует множество путей ("школ"), описывающих различные варианты течений, составляющих Магию. В этой книге автор попытался описать вообще все это направление (вертикальную эволюцию), используя эзотерическую (внутреннюю) или оккультную (тайную) традиции. Эта книга входит в задуманный автором цикл книг "Идеальный мир".

1.1. Цикл книг "Идеальный мир".

В связи с некоторыми обстоятельствами, изложенными ниже, автор считается специалистом (внутри довольно узкого круга людей, которые знают автора) в области "древней", или "допотопной" (существовавшей до потопа), цивилизации. В связи с этим мне довольно часто задают вопросы о социальном устройстве того древнего общества, одним из немногих представителей которого (так уж вышло) я сегодня являюсь. Задуманный мной цикл книг "идеальный мир" описывает модель социального устройства того мира, который существовал тогда, и мне кажется, может возникнуть вновь на следующем этапе технологического развития. Эта социальная модель кажется мне сегодня идеальной, хотя в период ее реализации она считалась приемлемой, но не совершенной. Описывая эту модель, я осознанно кидаю в мир некую информационную гранату, которая может взорваться и произвести сенсацию, а может и остаться совершенно без внимания в наше время избыточной информации, когда человек просто не успевает охватить сознанием весь мутный поток появляющейся в мире литературы. Однако опыт Вивальди и Леонардо да Винчи показывает, что даже пролежавшие столетия в столе рукописи когда-нибудь выплывают на свет, и тогда оказывают воздействие на социум.

Социум 7 тысячелетия.

Существовавший когда-то и погибший при потопе социум был высокотехнологичен. Он являлся продуктом цивилизации, развивавшейся к моменту своей гибели не менее 20 тыс. лет и построенной на базе достижений еще более древней высокотехнологичной цивилизации. Сложно сравнивать уровни развития двух весьма разных цивилизаций, но по моим (субъективным и весьма приблизительным) оценкам разница в уровнях развития с современной цивилизацией составляет около 5 тыс. лет развития. Таким образом, описывая тот социум, я говорю о социальной системе, которая могла бы возникнуть в этом мире примерно в 7-м тысячелетии (в нашем летоисчислении).

Несколько слов в защиту прогрессоров.

Когда погибла древняя цивилизация (около 67 тыс. лет назад), то небольшая группа ученых (около 100.000 человек) сумела избежать гибели (в смысле гибели сознания личности). В отличие от большинства своих сограждан, погибших в катастрофе, эти ученые при каждом своем повторном рождении (инкарнации) восстанавливали полностью свое сознание (большинство обычных людей почти ничего не помнят) и таким образом сохранили древние знания. На протяжении последующих после катастрофы веков они воздействовали на социум, ускоряя его развитие. Такое воздействие можно назвать прогрессорством (термин Стругацких). Постепенно эти люди (древние ученые) ушли из этого мира (куда и зачем – описано ниже), и я остаюсь одним из весьма немногих существующих ныне прогрессоров. Каждый из уцелевших ученых имел свою специализацию, и я в том числе. Область моих профессиональных познаний связана с многомерностью пространства и переходами между параллельными мирами. Кроме того, я специалист в гиперпространственных перемещениях и создании соответствующей аппаратуры. Однако подобно героям Жюля Верна, оказавшихся на необитаемом острове, прогрессорам пришлось осваивать широкий спектр дисциплин и многому учиться. Создавая этот цикл книг, я осуществляю некоторую прогрессорскую акцию и, естественно, рассчитываю на некоторые отдаленные последствия своего действия. Существует несколько мотивов написания книг помимо элементарной графомании (весьма распространенное у современников заболевание), к которым я бы отнес следующие: а.) жажда славы (здесь же известность); б.) жажда денег; в.) а+б, ну и еще, скажем, мотивация; ц.) посмотрим, что вырастет из моей книжки со временем (смотри вариант в). Мою мотивацию можно, наверное, описать как категорию ц (вариант в.) обычно при жизни у меня не получается), однако каждое действие прогрессоров немного меняет мир, и в нем становится чуточку комфортнее жить (в последующих воплощениях).

В пещере без Платона.

Местные ученые были маститы и выглядели очень внушительно. У каждого из них была куча регалий (состоявшая, в основном, из черепов, съеденных в научных спорах оппонентов), а также и символы их научного достоинства: здоровенные дубинки с шипами и по паре широких каменных ножей, видимо, служащих для снятия и дубления шкур соискателей научных лавров. Пещера освещалась чадящими факелами, и каждый из восьми академиков отбрасывал на стену жуткую тень. Мелкая научная шушера укрылась в глубине пещеры и была почти неразличима. В качестве почетного председателя местной академии наук восседал главный шаман данной местности в шкуре, скроенной на женский фасон – с выточками, и с венком цветов в качестве головного убора на обширной лысине. Высокая комиссия (расположенная именно на возвышении) с интересом посматривала на меня, и я сразу же понял, по хмурому выражению лиц ученых, что им не показался. Моя хилая фигура не обещала густого навара, а прожженный во многих местах летный комбинезон не шел ни в какое сравнение со шкурой пещерного льва или горного барса. Единственное, что привлекло всеобщее благосклонное внимание почтенной аудитории, было парой добротных пластиковых сапог с толстой рубчатой подошвой, и я понял, что из-за моей обуви выйдет крупный научный спор.

– Откуда ты, чужестранец? – спросил первый академик, имя которого мой транслятор перевел как Обжора.

Я указал пальцем вверх и попытался жестами показать снижение аварийной спасательной капсулы. Проклятый транслятор никак не мог подобрать какие-нибудь адекватные слова в местном языке, и пока что приходилось пользоваться жестами.

– Не научно, – облизнувшись, сказал Второй академик с именем Прихлоп и положил руку на дубинку. – Общеизвестно, – сказал он, посмотрев на закивавших коллег, – что небо твердое и спускаться сверху, как утверждает наш малоизвестный оппонент, невозможно.

– Это общеизвестно, – подхватила околонаучная шушера на галерке, в глубине пещеры.

Я попытался кратко, насколько позволяла мне лингвистическая программа, объяснить местным ученым начала космогонии, но был встречен шквалом негодования.

– Существует только то, что существует, – обвиняюще сказал Третий, имя которого перевелось как Повар. – Вот тебя можно потрогать, – сказал он и ткнул мне в живот шипастой дубиной. – Это факт. А твои рассказы о том, что мы никогда не видели и проверить не можем, факт не есть.

– Почему это не есть? – обижено заявил Пятый, по имени Лакомка, просыпаясь и спросонья решив, что уже пора.

– Да я не о том, – отмахнулся Третий.

– А я о том, – сверкнув зубами, сказал Пятый. – Три часа этот жулик нам рассказывает небылицы о том, как он к нам прилетел с другой планеты на ракете. Все это не научно от первого до последнего слова. А время, между прочим, обеденное.

– У вас время всегда обеденное, – недовольно сказал Третий по имени Повар, глядя на мои ботинки. – Надо же разобраться во всем, а пообедать мы всегда успеем – чего тут есть-то, – и он указал обсидиановым тесаком в мою сторону.

Тогда я попробовал начать с азов. Однако атомистическое представление о мире вызвало в среде ученых еще больше недоверия.

– Эти ваши атомы, они какого размера? – спросил Первый.

Я начал описывать систему масштабов и попытался объяснить через метод аналогий.

Третий снял с себя вошь, поднес к моему лицу и спросил: – Твои атомы еще меньше?

– Гораздо меньше, – признался я.

Третий бережно посадил вошь обратно и призывно захохотал. Галерка дружно его поддержала.

– Это невозможно! – радостно рассмеялись остальные академики. – Их было бы абсолютно не видно. Таким образом, ты уличен во лжи.

Я попытался рассказать про оптику и про микроскопы. В итоге за полчаса я описал этим ученым устройство оптического микроскопа, заинтересовавшее их гораздо меньше, чем описанные мной для примера очки.

– И тогда эти атомы будет видно? – спросил злой от голода Шестой.

– Нет, – честно признался я. – Но вот если построить электронный микроскоп… – начал я.

– Да он издевается! – заорал кто-то на галерке.

– Видите ли, уважаемый, – начал заключительную речь от лица действительных членов академии Первый. – Все, что вы нам здесь рассказывали, – он пристально посмотрел на мои ботинки, – весьма интересно как гипотеза, но совершенно не выдерживает научной критики. – Тут он приподнял с пола свою увесистую дубинку.

– К тому же, все, что вы тут говорили о Космосе, совершенно противоречит нашим религиозным убеждениям, – сказал главный шаман и, сотворив пальцами святой треугольник, взялся за копье.

– Увы, мой друг, – мягко сказал Пятый, – несмотря на многообещающие перспективы вашей теории множественности обитаемых миров, ваша аргументация весьма слаба и не убедительна, – он вздохнул и положил палицу на плечо. – Ведь нужно же какое-нибудь доказательство, – сказал Третий, поднимая пару широких обсидиановых ножей.

– Такое доказательство у меня есть, – заявил я научному сообществу, взволнованному приближением обеда. – И оно сейчас будет вам предъявлено, – сказал я, отступая и расстегивая на ходу кобуру скрочера, висящую подмышкой. – Я правильно вас понял, господа ученые, что в ремонте ракеты вы мне помочь не сможете? – спросил я.

Извлеченный из кобуры скрочер привлек внимание академиков, но терять больше времени на переговоры с дискредитировавшими себя представителями науки было уже бессмысленно, и я выпустил на волю наработанные рефлексы. Первый же мой выстрел поставил совершенно неожиданную академиками жирную точку материализма в нашем научном споре.

– Я узнал его! – закричал из-под каменного стола сиганувший в убежище шаман. – Это злой дух Махмура.

Однако после шестого прицельного выстрела скрочера, сократившего местную академию наук до двух действительных членов, мнение местного духовенства резко изменилось.

– Это не Махмура! – заорал шаман, все время вертящийся под столом, чтобы затруднить мне процесс прицеливания. – Это великий Хамура! Я узнал его, – закричал хитрый шаман, вылезая из-под стола с высоко поднятыми руками. – Эгей! – закричал он, увидев, что я снова занялся наукой и беру на прицел отползающего к попрятавшейся в конце пещеры широкой научной общественности Пятого. – Эгей-го! – радостно завопил шаман, проследив траекторию полета моих пуль. – Слава великому Хамуре...

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: