Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Тайна часов с кукушкой

Роберт Лоуренс Стайн

Тайна часов с кукушкой

 

Ужастики – 28

 

«Р.Л. Стайн «Тайна часов с кукушкой»»: ООО «Росмэн‑Издат»; М.; 1999

Перевод с английского Т. Сафроновой

Оригинал: Robert Stine, “The Cuckoo Clock Of Doom”

 

Аннотация

 

Тара Ужасная… Так Майкл Вебстер называет свою младшую сестру-вредину. Она любит делать Майклу гадости, чтобы его жизнь стала невыносимой. Хуже некуда. Потом мистер Вебстер, их отец, купил антикварные часы. Старинные. Дорогие. И запретил детям даже дотрагиваться до них. Бедный Майкл! Он должен был послушаться своего отца. Потому что некто наложил на часы заклятие. Странное. Опасное. И теперь жизнь Майкла уже никогда не будет прежней…

 

Роберт Лоуренс Стайн

Тайна часов с кукушкой

 

—Майкл, у тебя шнурки развязаны!

Моя сестра Тара, ухмыляясь, сидела на крыльце. Очередная ее мерзкая шуточка.

Не такой я дурак, чтобы опустить глаза на ботинок. Если я это сделаю, она даст мне саечку или выкинет еще что-нибудь в этом роде.

—Я не куплюсь на такой старый розыгрыш, — сказал я.

Мама только что позвала меня и эту гадюку обедать. Час назад она выгнала нас, не выдержав нашей перебранки.

С Тарой было невозможно не ссориться.

Когда доходит до глупых розыгрышей, Тара не может остановиться.

—Я не шучу, — настаивала она. — Твои шнурки развязаны. И ты сейчас споткнешься.

—Отвяжись, Тара, — сказал я и начал подниматься по ступенькам.

Левый ботинок, казалось, прилип к бетону. Я рывком отцепил его.

—Фу, какая мерзость! — Я вляпался во что-то липкое.

Я поглядел на Тару. Тощая маленькая нахалка, с красным ртом от уха до уха, как у клоуна, и каштановыми длинными прямыми волосами, которые она завязывает в два хвоста.

Все находят, что мы похожи как две капли воды. Ненавижу, когда так говорят. У меня тоже каштановые волосы, но вовсе не такие патлы, а короткие и густые. И рот у меня нормального размера. Никто никогда и не считал, что я похож на клоуна.

Я не очень высок для своего возраста, но не худой.

И как Тара, я вовсе не выгляжу.

Она, хихикая, наблюдала за мной.

—Лучше б под ноги смотрел, — насмешливо пропела она.

Я поглядел на башмак. Шнурки, конечно же, оказались развязаны. И я только что наступил на огромный комок жвачки. Если бы я взглянул на шнурки, я бы его заметил.

Но Тара точно знала, что я ни за что не сделаю этого. Не стану следовать ее советам.

Опять попался на удочку Тары Ужасной.

—Ты еще получишь, Тара, — проворчал я. Я хотел схватить ее, но она увернулась и вбежала в дом.

Я погнался за ней. Добежав до кухни, она завизжала и спряталась за мамой.

—Мамочка, спрячь меня! Майкл сейчас меня убьет! — завопила она.

Как будто она меня боялась. Старая уловка!

—Майкл Вебстер! — отчитывала меня мама. — Прекрати преследовать свою маленькую сестру. — Взгляд ее упал на мои ноги, и она добавила: — Это что, жвачка на твоем ботинке? Ох, Майкл, ты разнесешь ее по всему дому!

—Это Тара заставила меня наступить на нее! — захныкал я.

Мама нахмурилась:

—И ты полагаешь, что я в это поверю? Майкл, опять ты все выдумываешь!

—Ничего подобного! — вскричал я.

Мама с возмущением покачала головой:

—Если уж ты врешь, Майкл, по крайней мере, делай это умело.

Тара высунула голову из-за мамы и вставила еще одну шпильку:

—Да уж постарайся, Майкл.

И засмеялась. Она обожала это.

Она все время меня подставляет. Мне всякий раз достается от родителей, хотя виновата она. А может ли наша Тара когда-нибудь сде­лать что-то дурное? О, нет, никогда! Она у нас просто ангел во плоти. Само совершенство.

Мне двенадцать. Таре семь. За последние семь лет она сделала мою жизнь невыносимой.

Жаль, что я плохо помню первые пять лет. Дотаровые годы. Они, должно быть, были восхитительными! Спокойными и мирными, пол­ными забав!

Я вышел на заднее крыльцо и соскреб жвачку. Раздался дверной звонок, и я услышал голос папы:

—Вот они! Я их достал!

Мы собрались перед входной дверью. Двое мужчин пытались затащить в дом что-то тяжелое. Что-то длинное и узкое, завернутое в се­рое покрывало.

—Осторожнее! — предостерегал папа. —Они очень старые. Несите их сюда.

Папа показывал грузчикам проход в кабинет. Они поставили предмет вертикально и стали разворачивать его. Он был шириной с меня и на полметра выше.

—Что это? — спросила Тара.

Папа ответил не сразу. Он потер руки в предвкушении удовольствия. Проскользнув в комнату, Бабба, наш кот, потерся о папины ноги.

Серое покрывало упало, и перед моим взором предстали причудливые старинные часы. Они были в основном черные, но с большим количеством позолоченных, серебряных и синих узоров, все в завитках, резьбе, набалдашниках и шишечках.

Циферблат был белым с золотыми стрелками и золотыми римскими цифрами. Я разглядел потайную дверцу, сливавшуюся с линиями рисунка, и большую дверь в центре часов.

Грузчики подобрали серое покрывало, папа дал им денег, и они ушли.

—Правда, великолепны? — с чувством произнес папа. — Это антикварные часы с кукушкой. Я их купил по дешевке. Знаете магазин напротив моей конторы? Антикварную лавку Энтони?

Мы все согласно закивали.

—Они стояли в лавке почти пятнадцать лет, — сообщил нам папа, поглаживая часы. —Всякий раз, проходя мимо, я останавливался, чтобы посмотреть на них. Мне они всегда нравились. И в конце концов Энтони выставил их на продажу.

—Здорово! — сказала Тара.

—Но ты с Энтони годами торговался, и он ни за что не хотел снижать цену, — заметила мама. — А сейчас что же?

Папино лицо просветлело.

—Ну, сегодня я зашел в лавку во время ленча, и Энтони мне сообщил, что обнаружил маленький изъян в часах. Что-то в них не так.

Я обследовал часы:

—Где?

—Он отказался сказать. Дети, вы замечаете что-нибудь?

Мы с Тарой стали искать какой-нибудь брак. Все цифры на циферблате были правильными, стрелки на месте. Я не обнаружил ни сколов, ни царапин.

—Я ничего такого не вижу, — объявила Тара.

—И я тоже, — добавил я.

—Ну и я тоже, — согласился с нами папа. —Не знаю, о чем толковал Энтони. Я ему сказал, что в любом случае куплю часы. Он начал было отговаривать меня, но я настоял. Если изъян такой незначительный, что мы не можем его найти, то какая разница? Мне на самом деле они очень нравятся.

Мама откашлялась:

—Не знаю, дорогой, ты действительно считаешь, что они хорошо смотрятся в кабинете?

По выражению ее лица я понял, что часы ей нравятся вовсе не до такой степени, как папе.

—А куда мы их еще можем поставить? —спросил папа.

—Ну, может быть, в гараж?

Папа рассмеялся:

—Хорошая шутка!

Мама покачала головой. Она не шутила. Но и не сказала ни слова больше.

—Мне кажется, дорогая, в кабинете этим часам самое место, — прибавил папа.

На правой боковине часов я обнаружил маленький циферблат. Поверхность у него была позолоченная, и выглядел он как циферблат миниатюрных часов. Но там была только одна стрелка.

Крохотные цифры, написанные черной краской, шли по кругу циферблата, начиная с 1800 и заканчиваясь на 2000. Тоненькая золо­тая стрелка указывала на 1995.

Стрелка не передвигалась. Пониже циферблата в дерево была утоплена золотая кнопочка.

Не трогай эту кнопку, Майкл, — преду­предил папа. — Этот циферблат показывает текущий год. Этой кнопкой передвигают стрелку к следующей цифре года.

Довольно глупо, — заметила мама. — Кто же это, интересно, забудет, в каком году он живет?

Папа не ответил ей.

—Понимаешь, часы были сделаны в тысяча восьмисотом году, с которого и начинается отсчет. Каждый год стрелка передвигается на одно деление к следующей цифре.

—А почему все заканчивается на двухтысячном году? — спросила Тара.

Папа пожал плечами:

—Не знаю. Думаю, что часовой мастер с трудом мог вообразить себе наступление двухтысячного года. А может быть, он решил, что часы не проживут дольше.

—Он, наверное, думал, что в тысяча девятьсот девяносто девятом году наступит конец света, — предположил я.

—Вполне возможно, — согласился папа. —В любом случае, пожалуйста, не трогайте эту стрелку. Впрочем, я бы не хотел, чтобы вы прикасались к этим часам вообще. Они совсем старые и очень-очень хрупкие. Договорились?

—Ладно, папа, — сказала Тара.

—Обещаю, — согласился я.

—Посмотрите, — сказала мама, показывая
на часы, — время — шесть. Обед почти...

Слова мамы потонули в громком звуке гонга. Маленькая дверка, расположенная прямо над циферблатом, распахнулась — и оттуда выскочила птица. У нее была самая отвратительная голова, которую я когда-либо видел у птиц, и она подпорхнула прямо к моему лицу.

Я вскрикнул:

—Она живая!

«Ку-ку! Ку-ку!»

Птица хлопала своими желтыми крыльями. Ее жуткие ярко-синие глаза уставились на меня. Она прокуковала шесть раз, а затем вле­тела обратно внутрь часов. Дверца захлопну­лась.

—Да она не живая, Майкл, — рассмеявшись, сказал папа. — Но и вправду выглядит как настоящая, да? Вот здорово!

—Дурак! — стала дразнить меня Тара. — Напугался! Испугался часов с кукушкой!

Она подскочила и ущипнула меня.

—Отцепись, — огрызнулся я, отпихнув ее.

—Майкл, не толкай сестру, — сделала мне замечание мама. — Ты не осознаешь, насколько ты сильней. Ты мог сделать ей больно.

—Да, Майкл, больно, — подтвердила Тара. Папа продолжал восхищаться часами. Он глаз не мог отвести от них.

—Ничего удивительного, что кукушка напугала тебя, — сказал он. — Эти часы особенные. Они из Черных лесов Германии. Предполагается, что они колдовские.

—Колдовские? — повторил я. — Ты имеешьв виду волшебные? Как это?

—Легенда гласит, что мастер, который их создал, обладал магической силой. Он сделал их волшебными. Говорят, что тот, кто знает секрет, может с их помощью путешествовать обратно во времени.

Мама насмешливо заметила:

—Это Энтони поведал тебе об этом? Замечательный способ продажи старых часов. Объявить об их магических свойствах!

Но папе невозможно было испортить настроение.

—Как знать, — ответил он, — может, этоправда. Почему бы и нет?

—Я считаю, это правда, — заявила Тара.

—Герман, я не хочу, чтобы дети слышали эти дикие вымыслы, — упрекнула мама папу. —Ничего хорошего это детям не даст. Это только воодушевит еще больше Майкла. Он и так вечно выдумывает, сочиняет и рассказывает всевозможные небылицы. Я полагаю, он от тебя поднабрался.

—Ничего я не выдумываю! — запротестовал я. — Я всегда говорю правду.

И как только мама может так думать обо мне?!

Считаю, детям не помешает время от времени напрячь свое воображение, — сказал папа.

—Воображение — это одно, — ответила мама, — а ложь и сочинительство — совсем другое.

Я кипел от возмущения. Мама так несправедлива ко мне! Добило меня победное выражение лица Тары.

Выставить меня дураком было делом всей ее жизни. А мне хотелось навсегда стереть эту ухмылку с ее лица.

—Обед почти готов, — объявила мама, выходя из кабинета. Кот последовал за ней. —Майкл, Тара, пойдите умойтесь!

—И помните, — предупредил снова папа, — часы не трогать!

—Хорошо, папа, — сказал я.

Вкусно пахло обедом. Я направился в ван­ную, чтобы умыться. Когда я проходил мимо Тары, она сильно отдавила мне ногу.

—Ой! — вскрикнул я.

—Майкл! — рявкнул папа. — От тебя столько шума!

—Но, пап, Тара отдавила мне ногу.

—Тебе не могло быть так больно, Майкл: она гораздо меньше тебя.

Ногу дергало. Я, прихрамывая, пошел в ван­ную. Тара шла следом.

—Ты как маленький, — поддразнивала она.

—Угомонись, Тара, — сказал я. И зачем Бог наградил меня такой сестрицей, худшей из худших?

На обед у нас были макароны с брокколи и томатным соусом. Мама была ярой противницей мяса и жиров. Мне было все равно. Тем более макароны лучше, чем то, что мы ели вчера, — суп из чечевицы.

—Мне кажется, дорогая, — пожаловался папа маме, — что иной раз гамбургер никому бы не повредил.

—Я так не считаю, — отрезала мама. Ей не нужно было что-либо добавлять. Она нам уже прочла не одну лекцию о вреде мясного, жиров и химикалий.

Папа положил на макароны толстый слой пармезанского сыра.

—Наверное, на некоторое время не стоит пользоваться кабинетом, — заметил папа. —Я и подумать не могу о том, как вы двое можете, играя там, разбить часы.

—Но, папа, я должен сегодня делать уроки в кабинете, — сказал я. — Мне нужно подготовить сообщение о транспортных средствах в разных странах. И мне нужна энциклопедия.

—А ты не можешь взять ее себе в комнату? —спросил папа.

—Всю энциклопедию?

Папа вздохнул:

—Да, конечно, не можешь. Ну, хорошо. Сегодня разрешаю позаниматься в кабинете.

—Мне тоже понадобится энциклопедия, —объявила Тара.

—Тебе она не нужна, — выпалил я. Она просто решила крутиться в кабинете, чтобы подсматривать за мной, только и всего.

—Нет, нужна: мне задали прочитать о золотой лихорадке.

—Ты все придумала. Во втором классе не проходят золотую лихорадку. Только в четвертом!

—Тебе-то откуда знать? Миссис Долин сейчас нам рассказывает про золотую лихорадку. Может быть, мой класс гораздо сильнее, чем был твой.

— Послушай, Майкл, если Тара говорит, что ей понадобится энциклопедия, почему нужно сразу вступать в перепалку? — сказала мама.

Я вздохнул и отправил вилку с макаронами в рот. Тара показала мне язык.

«Абсолютно бессмысленно что-нибудь обсуждать, — решил я. — Мне от этого только хуже».

После обеда я притащил свой рюкзак в кабинет. Пока не было никаких признаков присутствия Тары. Я надеялся, что мне удастся сде­лать хоть часть домашнего задания до того, как она появится и примется донимать меня.

Я выложил книжки на папин стол и скользнул глазами по часам. Они были далеко не красивыми — скорее, безобразными. Но все эти завитушки, резьба и шишечки притягивали взгляд. Было ощущение, что часы на самом деле могли быть волшебными.

Я стал размышлять о браке, о котором говорил папа. Я мучился в догадках, что это был за изъян. Какая-нибудь неровность? Зазубрина на шестеренке? Отбитая краска?

Я обернулся и посмотрел на дверь кабинета. В нее, мурлыкая, проскользнул Бабба. Я погладил его.

Родители все еще прибирались после обеда на кухне. Я решил, что ничего страшного не произойдет, если я немного погляжу на часы.

Стараясь не притрагиваться к шишечкам и кнопкам, я разглядывал циферблат, показывающий годы. Я провел пальцем по серебряной завитушке на краю часов и взглянул на окошечко над основным циферблатом. Я знал, что там, за дверцей, сидит кукушка и ждет своего часа, чтобы вовремя выскочить.

Мне не хотелось, чтобы птица опять меня напугала, и сверил время. Без пяти минут восемь.

Под циферблатом я увидел другую дверь. Большую. Я дотронулся до золотой круглой ручки.

«Что там за дверью? — раздумывал я. — Наверное, механизм или маятник».

Я бросил взгляд через плечо. Никто меня не видит. Ничего не случится, если я только загляну за эту большую дверь в часах.

Я дернул за золотой набалдашник. Дверь не поддавалась. Я потянул сильнее.

Дверь нараспашку открылась.

Я не мог сдержать крика, когда из часов вы­валился отвратительный зеленый монстр. Он схватил меня и прижал к полу.

—Мама! Папа! На помощь! — визжал я.

Монстр занес надо мной свои длинные ког­ти. Я закрыл лицо руками, ожидая, что меня сейчас раздерут на куски.

—Обманули дурака на четыре кулака! — захихикал монстр и пощекотал меня когтями.

Я открыл глаза. Тара! Тара в своем старом хэллоуинском костюме!

Она каталась по полу, заходясь от смеха.

—Тебя так легко напугать! — прокричала она. — Видел бы ты свое лицо, когда я выпрыгнула из часов!

—Вовсе не смешно! — воскликнул я. —Это...

Гонг.

«Ку-ку!.. Ку-ку!.. Ку-ку!.. Ку-ку!..» Птица высунулась из часов и стала куковать. Ладно, признаю, она снова меня напугала. Но неужели Таре непременно нужно живот надрывать от смеха?!

Что здесь происходит? — Появившийся в дверях папа смотрел на нас сверху вниз. Он показал на часы. — Почему это дверь открыта? Майкл, я же тебе говорил: близко не подходи кчасам!

—При чем здесь я? — кричал я.

—Он хотел поймать кукушку, — соврала Тара.

—Я так и думал, — сказал папа.

—Папа, это неправда! Это Тара...

—Довольно, Майкл. Я сыт по горло: всякий раз, когда ты совершаешь проступок, ты обвиняешь Тару. Наверное, твоя мама права. Я, должно быть, и впрямь дал пищу твоему воображению.

—Это несправедливо! — завопил я. — Нет у меня никакого воображения! Ничего я не выдумываю никогда.

—Папа, он врет, — сказала Тара. — Я вошла сюда, а он играл с часами. Я пыталась остановить его.

Папа кивал, переваривая каждое слово, изрекаемое его бесценной Тарой.

Я ничего не мог сделать. Как ураган, я пронесся в свою комнату и хлопнул дверью.

С Тарой — одно мучение! Другой такой на всем белом свете не сыскать, но ее никогда ни за что не ругают. Она даже день рождения умуд­рилась мне испортить.

Три дня назад мне исполнилось двенадцать. Обычно все любят дни рождения. Ведь пред­полагается, что это радостный день.

Но оказалось, что не для меня. Тара постаралась превратить его в худший день моей жизни. Или, по крайней мере, в один из худших.

Для начала она испортила мой подарок.

Замечу, что родители были в сильном возбуждении по поводу этого подарка. Мама прыгала вокруг меня, как цыпленок, приговаривая:

—Только не ходи в гараж, Майкл! Делай все, что хочешь, только не ходи в гараж!

Я, конечно, знал, что она спрятала подарок в гараже. Но просто чтобы помучить ее, я спросил:

—А почему? Почему мне нельзя зайти в гараж? У меня сломан замок в комнате, мне надо взять папины инструменты...

—Нет, нет! — воскликнула мама. — Попроси папу починить замок. Он сам принесет инструменты. Тебе не надо туда ходить, потому что... ну... там большая куча мусора. И она омерзительно пахнет. Запах такой, что тебя стошнит!

Грустно, правда? И она еще полагает, что все мои «выдумки» исходят от папы!

—Ладно, мам, — пообещал я. — Я не буду заходить в гараж.

И не стал, хотя замок в моей комнате был действительно сломан. Я не хотел испортить их сюрприз.

По случаю моего дня рождения вечером они устраивали большой праздник. Ко мне должны были прийти друзья из школы. Мама испекла торт и приготовила бутерброды. Папа носился по дому, расставляя стулья и разве­шивая украшения из полос гофрированной бумаги.

—Папа, ты не починишь мне замок? —спросил я.

Это была моя собственная комната, где я мог остаться наедине с собой, и замок мне был нужен. Тара сломала его неделю назад. Она пы­талась вышибить дверь.

—Конечно, Майкл, — согласился папа. —Все, о чем ни попросишь. В конце концов, ты же сегодня новорожденный.

—Спасибо.

Папа взял коробку с инструментами наверх и стал чинить замок. Тара болталась в столовой, желая чем-нибудь досадить.

Как только папа вышел, она потянула вниз ленты гофрированной бумаги и оставила их на полу.

Починив замок, папа отнес инструменты в гараж. Проходя по столовой, он заметил упавшие ленты.

—Господи, ну почему эта бумага не хочет висеть? — пробормотал он. Он снова приладил украшения. Через несколько минут Тара опять сорвала их.

—Я знаю, это твои проделки, Тара, — сообщил я ей. — Прекрати портить мой день рождения.

—А мне и не нужно его портить, — ответила она. — Он и сам по себе отвратительный: просто потому, что ты родился в этот день.

Она изобразила, что трясется от ужаса. Я не стал обращать на нее внимание. «У меня — день рождения. И ничто не помешает мне насладиться им, даже Тара».

Так я полагал.

Приблизительно за полчаса до начала торжества родители позвали меня в гараж.

Я притворился, что верю в глупые байки, рассказанные мамой:

—Но там же отвратительная куча мусора!

—А, это, — закудахтала мама, — я все выдумала.

—Да что ты? — изобразил я удивление. —А я-то поверил!

—Если ты поверил, значит, ты идиот, — сказала Тара.

Папа распахнул двери гаража, и я вошел внутрь.

Там стоял новехонький 21-скоростной вело­сипед. Велосипед, о котором я давно мечтал.

Самый классный велик, которые я когда-либо видел!

—Тебе нравится? — спросила мама.

—Очень! — закричал я в восторге. — Это просто чудо! Спасибо!

—Классный велосипед, Майкл, — сказала Тара. — Мам, я тоже такой хочу на свой день рождения.

И прежде чем я мог остановить ее, она вска­рабкалась на седло моего нового велосипеда.

—Тара, слезь сейчас же! — завопил я.

Но она не слушала. Она попыталась достать до педалей, но ее ноги были слишком коротки. Велосипед грохнулся.

—Тара! — закричала мама, подбегая к этой маленькой дряни. — Ты не ушиблась?

Тара встала и отряхнулась:

—Нет, все нормально, впрочем, я немного рассадила коленку.

Я поднял велосипед и обследовал его. Он уже был не таким черным и не так первоклассно блестел. На руле была огромная белая царапи­на. Фактически, он был испорчен.

—Тара, ты разбила мой велосипед!

—Не преувеличивай, Майкл, — сказал папа. — Это всего лишь царапина.

—Неужели тебя не волнует, что случилось с твоей сестрой? — спросила мама. — Она ведь могла расшибиться!

—Сама виновата! Она вообще не должна была прикасаться к моему велосипеду!

—Майкл, тебе нужно учиться быть хорошим братом, — изрек папа.

Иногда они доводят меня до бешенства!

—Пойдемте в дом, — предложила мама. —Скоро придут твои друзья.

Празднество. Я подумал, что вечеринка взбодрит меня. В конце концов, будет торт, подарки, мои лучшие друзья. Что может еще произойти?

Сначала все шло хорошо. Один за другим приезжали друзья, все с подарками. Я пригласил пятерых мальчишек — Дэвида, Джоша, Майкла Б., Генри и Ларса, и трех девочек — Сиси, Рози и Мону.

К Сиси и Рози я был равнодушен, но мне очень нравилась Мона. У нее были длинные блестящие каштановые волосы и симпатичный вздернутый носик. Она высокая и хорошо играет в баскетбол. В ней было нечто, что волновало меня.

Сиси и Рози — ее закадычные подружки. Мне пришлось их позвать, так как я приглашал Мону. Они неразлучны. Сиси, Рози и Мона при­ехали вместе. Они сняли свои жакеты. На Моне был розовый комбинезон поверх белой водолазки. Выглядела она потрясающе! Как были оде­ты остальные девочки, я не заметил.

—С днем рождения, Майкл! — поздравили они с порога.

—Спасибо, — поблагодарил я.

Каждая вручила мне подарок. Подарок Моны был маленький и плоский, завернутый в серебряную бумагу.

«Наверное, компакт-диск, — вычислил я. — Но какой? Что может выбрать такая девочка, как Мона, в подарок такому мальчику, как я?»

Я положил подарки на стопку других в гос­тиной.

—Слушай, Майкл, что подарили тебе родители? — спросил Дэвид.

—Да так, велосипед, — стараясь не выдать волнения, ответил я. — На двадцати одной передаче.

Я включил компакт-диск. Мама с Тарой внесли тарелки с бутербродами. Мама вернулась на кухню, но Тара осталась.

—У тебя такая милая сестра, — сказала Мона.

—Тебе так не покажется, когда ты ее поближе узнаешь, — промямлил я.

—Майкл, нехорошо так говорить, — сказала Мона.

—У меня ужасный старший братец, — сообщила ей Тара. — Он все время на меня кричит.

—Ничего подобного! Сгинь, Тара!

—И не подумаю! — Она показала мне язык.

—Майкл, позволь ей остаться, — заступилась за нее Мона. — Она никому не мешает.

—Эй, Мона, — прочирикала Тара. — Знаешь, а ты Майклу нравишься!

Глаза Моны расширились:

—Нравлюсь?

Я стоял красный как рак. Я бросил свирепый взгляд на Тару. Я хотел удавить ее — прямо здесь, прямо сейчас, но не мог: слишком много было бы свидетелей.

Мона засмеялась. Сиси и Рози тоже смеялись. К счастью, мальчишки этого не слышали. Они сгрудились вокруг бумбокса и переска­кивали с одной дорожки на другую.

Что я мог сказать? Мне действительно нравилась Мона. Я не мог этого отрицать: это задело бы ее. Но признаться в этом тоже не мог.

Мне хотелось умереть. Провалиться сквозь землю и умереть.

—Майкл, ты покраснел! — воскликнула Мона.

Ларе услышал ее слова и сказал:

—А что Вебстер натворил?

Некоторые ребята зовут меня по фами­лии.

Я схватил Тару и выволок ее на кухню; в ушах звенел смех Моны.

—Огромное спасибо, Тара, — прошипел я. —Зачем тебе понадобилось сообщать Моне, что она мне нравится?

—Но ведь это правда? — произнесла моя сестрица. — Я всегда говорю правду.

—Ну, конечно!

—Майкл, — вмешалась мама. — Ты опять обижаешь Тару?

Я вылетел из кухни, не ответив ей.

—Эй, Вебстер, — позвал меня Джош, когда я вернулся в гостиную. — Давай пойдем посмотрим твой велосипед.

«Как кстати, — подумал я, — сбежать от девочек».

Я повел их к гаражу. Они все глядели на ве­лосипед, обмениваясь кивками. Кажется, он их впечатлил. Генри взялся за руль.

—Эй, а что это за здоровенная царапина? —спросил он.

—Да я знаю, — принялся я объяснять, — моя сестра... — И умолк, покачав головой. Что толку плакаться? — Давайте пойдем и посмотрим подарки, — предложил я.

Мы гурьбой вернулись в гостиную.

«В конце концов, я смогу насладиться но­выми подарками, — решил я. — Их-то Тара не сможет испортить».

Но Тара всегда умела изощряться.

Когда я вошел в гостиную, Тара восседала в куче сорванной оберточной бумаги. Рози,

Мона и Сиси наблюдали, расположившись вокруг нее.

Тара постаралась для меня: она открыла все подарки.

«Премного благодарен, Тара».

Она распаковывала последний подарок — от Моны.

—Посмотри, что Мона тебе подарила, Майкл! — прокричала Тара.

Это действительно был компакт-диск.

—Я слышала, что на нем записаны классные песни про любовь, — поддразнила Тара.

Все засмеялись. Они все находили Тару не обыкновенно остроумной.

Позже мы все расселись в столовой в ожидании торта и мороженого. Я сам нес торт. Мама шла следом — с тарелками, свечками и спичками.

Это был мой любимый торт — весь из шоколада.

Осторожно держа блюдо с тортом, я мино­вал дверной проход из кухни и вошел в столовую.

Тару, вжавшуюся в стену, я не заметил. Я не видел, как она вытянула в проход свою маленькую детскую ножку.

Я споткнулся. Торт вылетел у меня из рук.

Я приземлился прямо на торт. Лицом вниз. Как и было задумано.

Некоторые из ребят ахнули, другие пытались подавить смех.

Я сел, стирая с глаз коричневую глазурь. Первое, что я увидел, была Мона. Она сотрясалась от хохота.

Мама наклонилась и стала бранить меня:

—Весь торт всмятку! Майкл, ну почему ты не смотришь себе под ноги?

Я слушал смех, глядя на мой испорченный торт. Теперь не во что было втыкать свечи. Но для меня это не имело значения: я все равно решил загадать желание.

Я пожелал вернуться к началу своего дня рождения.

Я поднялся весь липкий от шоколадного торта. Мои друзья завывали.

—Вот увалень-то!— прокричала Рози.

И все еще громче засмеялись.

Все они получили огромное удовольствие от моей вечеринки. Абсолютно все.

Кроме меня.

Это был ужасный день рождения, просто отвратительный. Но Тара в своих пакостях была способна и не на такое.

Это случилось за неделю до моего дня рож­дения. Должны были прийти Мона, Сиси и Рози. У нас у всех были роли в школьной по­становке, и мы хотели порепетировать у меня дома.

Это была новая версия сказки «Королевич-лягушка».

Мона играла принцессу, а Сиси и Рози ее глупых сестер.

«Первоклассный подбор актеров», — считал я.

Я играл лягушонка — до поцелуя принцессы, который превращал лягушку в принца. По­чему-то наша школьная учительница, которая руководила театром, не хотела, чтобы я играл принца. Эту роль получил Джош.

Я, впрочем, полагал, что роль лягушонка лучше, потому что Мона, принцесса, целует лягушонка, а не королевича.

Девочки должны были появиться с минуты на минуту.

Тара сидела на ковре в кабинете, мучая нашего кота, Баббу. Бабба ненавидел Тару почти так же сильно, как я.

Тара поднимала Баббу за задние лапы, пытаясь заставить его сделать стойку на передних. Кот выл, извивался и, наконец, вырвался. Но

Тара снова поймала его и заставила стоять на передних лапах опять.

—Прекрати, Тара! — приказал я.

—Почему? — спросила она. — Это забавно.

—Ты делаешь коту больно.

—Ничего подобного. Ему это нравится. Видишь? Он улыбается.

Она отпустила его задние лапы и подхвати­ла одной рукой под передними. Другой рукой она растянула его рот в жалостную улыбку.

Бабба попытался укусить ее, но ему это не удалось.

—Тара, — сказал я, — отпусти кота и уходи: сейчас сюда придут мои друзья.

—Не хочу! — Теперь Тара заставляла Бабу ходить на передних лапах. Он упал и стукнулся носом.

—Тара, прекрати сейчас же! — закричал я.

В тот момент, когда я пытался освободить Баббу, она разжала руки. Бабба мяукнул и оцарапал меня.

—Ой! — Я уронил Баббу, и он сбежал.

—Майкл, что ты делал с котом? — В дверях стояла мама. Бабба проскользнул мимо нее в коридор.

—Ничего! Он поцарапал меня!

—Перестань мучить его, и он не будет царапаться, — выговорила мне мама. Она вышла, бросив через плечо: — Я поднимусь наверх и прилягу: у меня болит голова.

Зазвенел звонок.

—Мы откроем, мам! — отозвался я.

Я знал, что это девочки. Я планировал встретить их в своем лягушачьем костюме, но не успел облачиться.

—Открой дверь, Тара, — сказал я своей сестрице. — Попроси Мону и всех остальных подождать меня в кабинете. Я — мигом.

—Ладно, — согласилась Тара и затрусила к передней двери. А я побежал наверх переодеваться.

Я достал костюм из кладовки, снял штаны и рубашку и попытался расстегнуть молнию на костюме. Она заела.

Стоя в одних трусах, я боролся с молнией, когда, щелкнув, открылась дверь.

—А вот и он, девочки, — услышал я голос Тары. — Он попросил меня привести вас в его комнату.

«Нет! — пронеслось у меня в голове. — Пожалуйста, только не это!»

Я боялся поднять глаза. Я знал, какую картину увижу.

Дверь, раскрытая настежь, и я в нижнем белье перед Моной, Сиси, Рози и Тарой!

Я заставил себя посмотреть на них. Картина оказалась еще хуже, чем я себе представлял.

Они стояли в дверях, глядели на меня и смеялись!

Тара заливалась громче всех. Она хохотала, как испорченная маленькая гиена.

Ну, как вам это? Ужас! Подождите, я еще не все рассказал.

За два дня до этого позорного случая я остался в школе после уроков, чтобы поиграть в баскетбол с Джошем, Генри и другими ребята­ми, включая Кевина Флауэрса.

Кевин сильный игрок, огромный и плотный. Он раза в два выше меня. Он увлекается баскетболом. «Синие дьяволы» — его любимая команда среди школьных команд. Он даже в школу ходит в их фирменной кепке.

Пока мы кидали мяч в корзину, я отслеживал Тару, слоняющуюся за боковыми линиями, где около стены мы все побросали свои куртки и рюкзаки.

У меня было дурное предчувствие. Оно всегда у меня возникает, когда Тара поблизости.

«Чем это она там занимается? — пытался догадаться я. — Может быть, учительница задержала ее после уроков и теперь она дожидается меня, чтобы пойти домой? Она просто хочет сбить меня с толку, — сказал я себе. — Не надо поддаваться на ее провокации. Не думай о ней. Сконцентрируйся на игре».

Я был в форме. До конца игры я забросил в корзину несколько мячей. Моя команда победила. Мы выиграли и потому, что на нашей сто­роне играл Кевин Флауэрс.

После игры все заспешили к стене за рюкзаками. Тары не было.

«Забавно, — подумал я. — Наверное, пошла домой без меня».

Я перекинул рюкзак через плечо и попрощался:

— До завтра, ребята.

По залу вдруг разнесся голос Кевина:

—Не двигаться! Все оцепенели.

—Где моя кепка? — вопрошал он. — У меня пропала кепка «Синих дьяволов»!

Я пожал плечами. Откуда я мог знать, куда запропастилась его дурацкая кепка?

—Кто-то ее стащил, — настаивал Кевин. —Никто не уйдет, пока кепка не найдется!

Он схватил рюкзак Генри и стал рыться в нем.

Все знали, что Генри очень нравилась эта кепка.

Вдруг Джош указал на меня.

—Эй, что это там торчит у Вебстера из рюкзака? — спросил он.

—Из моего рюкзака? — закричал я. Я посмотрел через плечо: из кармашка на молнии торчали синие наклейки.

У меня скрутило живот. Кевин приблизился ко мне размашистым шагом и вырвал кепку из рюкзака.

—Я понятия не имею, как она попала туда, Кевин, — оправдывался я. — Клянусь...

Но Кевин не собирался выслушивать мои извинения. Он был не очень-то хорошим слушателем.

Я избавлю вас от описания кровавой бойни. Скажу только, что после того, как Кевин чуть ли не разорвал меня на куски, одежда на мне не очень-то хорошо сидела.

Джош и Генри помогли мне добраться до дома. Мама меня не узнала. Все лицо у меня было перекошено.

Пока я приводил себя в божеский вид в ванной, я поймал в зеркале отражение Тары. Мерзкая ухмылка на ее лице подтвердила все мои подозрения.

—Ты! — вскричал я. — Это ты подсунула кепку Кевина мне в рюкзак! Признавайся!

Тара только усмехнулась в ответ. «Ну да, верно, это ее рук дело».

—Зачем? — спрашивал я. — Зачем ты это сделала, Тара?

Тара пожала плечами и напустила на себя невинный вид.

—А это разве кепка Кевина? — спросила она. — А я думала, что твоя.

—Ты врешь! — вскричал я. — Я никогда не носил кепку «Дьяволов», и ты прекрасно знаешь об этом! Ты все подстроила нарочно!

Я был в такой ярости, что не мог видеть ее. Я захлопнул дверь прямо перед ее носом.

И конечно, мне тут же досталось за хлопанье дверью.

Теперь-то вы понимаете, с кем мне приходилось жить.

Теперь вы поймете, почему я решился на ужасный поступок.

Любой бы на моем месте сделал то же самое.

 

Тем вечером в своей комнате я напряженно думал о том, как подставить Тару.

Но ничего не мог придумать. По крайней мере, ничего стоящего.

Потом привезли часы. А через несколько дней Тара сама натолкнула меня на мысль.

Тара не отходила от часов с кукушкой. Однажды папа застал Тару, забавляющуюся с часами. Конечно, ей не влетело как следует: взбучка — это не для нашей сладенькой малышки Тары. Но папа все-таки сказал:

— Теперь я буду посматривать за вами, юная леди. Никаких больше игр с часами.

«Наконец-то, — подумал я, — наконец-то папа понял, что Тара отнюдь не ангел. И наконец-то я придумал способ по-настоящему под­ставить ее».

Теперь если что-нибудь случится с часами, все шишки посыплются на Тару.

И я решил что-нибудь на самом деле испортить в часах.

Тара заслуживала хорошего нагоняя за свои бес­численные кошмарные издевательства надо мной.

«Ну и что будет, если наконец ее обвинят в том, чего она не совершала? — подумал я. — Это немножко сравняет счет».

Ночью, когда все уже улеглись, я украдкой спустился в кабинет.

Было около полуночи. Я подкрался к часам и застыл в ожидании. Осталась одна минута. Полминуты. Десять секунд. Шесть, пять, че­тыре, три, две, одна...

Часы забили:

«Ку-ку! Ку-ку!»

Выпрыгнула желтая птица. Я схватил ее, когда она откуковала половину. Она издала короткие сдавленные звуки.

Я скрутил ее голову назад так, что она стала смотреть себе на спину. Вид у нее был очень смешной. Она откуковала до конца с повернутой головой.

Я смеялся про себя. Когда папа увидит ее, он будет похож на реактивную ракету.

С повернутой шеей кукушка спряталась в свое маленькое окошко.

«Папа будет взбешен при виде ее! — злорадно подумал я. — И вся его ярость обрушится на Тару. Он взорвется, как вулкан. Наконец-то Тара на своей шкуре узнает, что значит, когда тебя обвиняют в том, чего ты не совершал».

Я прокрался обратно наверх. Ни звука. Ни­кто меня не видел.

Я заснул совершенно счастливым. Нет ни­чего сладостнее мести!

Я встал поздно. Утром мне не терпелось увидеть, как Таре достанется от папы. Хорошо бы не пропустить этот миг.

Я заспешил вниз и заглянул в кабинет.

Дверь была открыта.

Внутри — никого. Никаких намеков, что все открылось.

«Хорошо, — подумал я. — Я ничего не прозевал».

Проголодавшийся, я пошел на кухню. Мама, папа и Тара сидели вокруг стола, заставленного пустой посудой.

Как только они увидели меня, их лица просветлели.

—С днем рождения! — воскликнули они хором.

—Очень смешно, — отрезал я и открыл буфет. — Остались какие-нибудь хлопья?

—Хлопья! — возмутилась мама. — Разве ты не хочешь чего-нибудь особенного, например оладьев?

Я почесал голову:

—Конечно, оладышки — это замечательно!

Это было немного странно. Обычно, если я вставал поздно, мама говорила, чтобы я сам себе готовил завтрак. Да и с какой стати мне предлагают что-то специальное? Мама замесила новую порцию теста.

—И не ходи в гараж, Майкл! Что бы ты ни делал, только не ходи в гараж!

Она подпрыгивала от возбуждения. Как будто снова наступил мой день рождения. Чудно.

—Там куча мусора, — говорила она. — И она дурно пахнет. Так отвратительно, что тебя может стошнить!

—Мам, ну что за история с мусором? —спросил я. — Я и первый раз в нее не поверил.

—Только не ходи в гараж, — повторила она.

Почему она мне это говорила? Почему так странно себя вела?

Папа поднялся из-за стола.

—Мне еще нужно кое-что важное сделать по дому. — Его извинения прозвучали странновато весело.

Я пожал плечами и попытался спокойно позавтракать. После завтрака я прошел через столовую. Кто-то украсил ее бумажными лен­тами. Одна полоса была сорвана.

Странно. Чрезвычайно странно.

Папа вошел в комнату, держа коробку с ин­струментами. Он поднял оборванную ленту и начал прилаживать ее снова.

—И почему эта бумага не держится? — спросил он.

—Папа, — сказал я, — зачем ты украшаешь столовую гофрированной бумагой?

Папа заулыбался:

—Конечно, потому, что сегодня твой день рождения! В такой праздник всегда вешают бумажные украшения. Ну, могу поспорить, тебе не терпится взглянуть на подарок, правда?

Я уставился на него.

«Что происходит?» — гадал я.

Родители повели меня в гараж. Тара следо­вала по пятам. Они все вели себя так, как буд­то и впрямь собирались вручить мне подарок.

Папа открыл дверь гаража.

Там стоял он. Велосипед.

«Это, наверное, сюрприз, — пришло мне в голову. — Они как-то исхитрились замазать царапину. Или купили мне другой велосипед!»

—Тебе нравится? — спросила мама.

—Это просто чудо! — ответил я.

Тара сказала:

—Классный велосипед, Майкл. Мам, я тоже такой хочу на свой день рождения.

Потом она вскочила на седло. Велосипед свалился на нее. Мама закричала:

—Тара! Ты не ушиблась?

Я глазам своим не верил. Какой-то ночной кошмар!

Все происходило заново. Точно так, как было в мой день рождения.

«Ну, что дальше?»

—Что случилось, Майкл? — обратился ко мне папа. — Тебе не нравится твой велосипед?

Что я на это мог сказать? Я чувствовал себя разбитым и подавленным.

И тут меня осенило.

«Сбылось мое желание, — подумал я. — Мое желание в день рождения».

После того как Тара подставила мне подножку и я грохнулся на торт, я захотел очутиться в прошлом и прожить свой день рождения снова.

Каким-то образом мое желание исполнилось.

«Ох! — подумал я. — Это что-то запредельное».

— Пойдемте в дом, — предложила мама. — Скоро придут твои друзья на торжество.

Вечеринка?

Только не это!

Пожалуйста, не надо!

Неужели мне действительно придется прой­ти через весь этот ужас снова?

 

Да.

Да, мне пришлось пережить весь этот кошмар заново.

Мои друзья прибывали, как и в тот раз.

Я слышал, как Тара произнесла свои ужасные слова: «Эй, Мона, знаешь, а ты нравишься Майклу!»

Мона ответила:

—Правда?

«Ты об этом уже знала, Мона, — подумал я. — Тара сообщила тебе четыре дня назад. Ты стояла на этом самом месте в этом самом розовом комбинезоне».

Мона, Сиси и Рози зашлись от хохота.

Меня охватила паника.

«Это не может так продолжаться», — поду­мал я.

Вошла мама, неся поднос с содовой. Я схватил ее за руку.

—Мама, — взмолился я, — пожалуйста, забери Тару отсюда. Запри ее в комнате или еще где-нибудь.

—Но почему, Майкл? Твоя сестра тоже хочет повеселиться.

—Мамочка, пожалуйста!

—Майкл, но это же глупо. Ты должен по-доброму относиться к Таре. Она не будет вам мешать. Она просто маленькая девочка.

Мама вышла из комнаты, бросив меня на произвол судьбы с Тарой и моими друзьями.

Она не могла спасти меня.

Никто не мог.

Я показал ребятам велосипед. Генри спросил:

—Что это за огромная царапина?

В столовой, куда мы вернулись, все подарки были вскрыты Тарой.

—Смотри, что подарила тебе Мона, Майкл! — прокричала Тара.

Да знаю, знаю. Компакт-диск. С классными песнями о любви.

—Я слышала, что на нем записаны классные песни про любовь, — повторила Тара.

Все засмеялись. Все было так же скверно, как и раньше.

Да нет, хуже. Потому что я знал, что после­дует дальше. И не мог предотвратить этого.

Как бы я смог?

—Майкл, — позвала мама, — пожалуйста, иди на кухню. Пора нести праздничный торт!

«Сейчас проверю, — подумал я, плетясь на кухню. — Я понесу торт, но на этот раз не споткнусь».

Я знаю, Тара попытается подставить мне подножку. А я ей не дамся.

На сей раз ей не удастся выставить меня таким дураком.

Никто меня не обязывает, ничто не заставляет меня воспроизводить все свои действия.

 

Я стоял посреди кухни, разглядывая торт. Я слышал, как в столовой смеялись и разгова­ривали мои друзья. И Тара тоже.

Я знал, что она в ожидании притаилась за дверью в столовую.

В ожидании момента, когда нужно выставить ногу и подставить мне подножку, чтобы я упал лицом в торт. В ожидании моего очеред­ного унижения.

В этот раз ничего не выйдет.

Я осторожно поднял торт обеими руками и направился в столовую.

Мама следовала за мной, как и в тот раз.

Я остановился перед входом и посмотрел вниз. Тариной ноги не было видно.

Осторожно, ко всему приглядываясь, я ступил в дверной проем. Один шаг.

Пока все хорошо.

Другой шаг. Я вошел в столовую.

Пронесло! Все, теперь нужно только подой­ти к столу, который был шагах в пяти, — и я спасен!

Я сделал еще один шаг вперед. Другой.

А затем почувствовал, что мою ногу куда-то тянут.

Тара высунулась из-под стола.

Так вот где она пряталась. Теперь я понял. Но было слишком поздно. Все перемещалось замедленно, как во сне.

Я услышал злорадное хихиканье.

Она схватила меня за ногу.

«Нет!» — пронеслось у меня в голове. Но случилось худшее.

Я потерял равновесие.

Падая, я обернулся и взглянул назад.

Тара, ухмыляясь, сидела под столом.

Я хотел убить ее.

Но сначала мне суждено было упасть лицом в торт.

Торт выскользнул у меня из рук, а я повернул голову вниз.

Плюх!

Все покатились со смеху. Я сел и стал вытирать с глаз глазурь.

Мона даже оперлась о стол от смеха. Она заливалась пуще всех.

Второй раз был еще унизительней, чем первый.

Сидя на полу, перемазанный тортом, я размышлял, как же я мог быть таким глупым?

Зачем я только загадал желание?

Никогда не буду ничего желать.

Я умылся и умудрился дожить до конца вечеринки. Когда вечером я ложился в постель, я подумал о том, что, по крайней мере, день рождения закончился.

Я погасил свет и залез с головой под одеяло.

«Все позади, — повторил я себе. — Сейчас я засну, а завтра все встанет на свои места».

Я закрыл глаза и уснул. Но всю ночь напролет мне снились сцены этого безумного дня рождения. Ужасный праздник обернулся и впрямь ночным кошмаром.

Мне снилась Тара, сообщающая Моне о моих чувствах. Непрерывно смеющееся лицо Моны принимало угрожающие размеры. Сиси, Рози и мальчики хохотали мне в лицо.

Я неоднократно спотыкался и падал, уткнувшись в торт лицом.

Всю ночь я метался и ворочался. Каждый отрывок сновидений был еще хуже, чем предыдущий. Вскоре все мои друзья выглядели как монстры, а Тара отвратительнее всех. Ее лицо расплывалось в неясное пятно, а она смеялась и смеялась надо мной.

«Проснись, — приказал я себе. — Проснись!»

Я с трудом отогнал от себя ночной кошмар. В холодном поту я сел на кровати.

В комнате все еще было темно. Я посмотрел на часы.

Три часа утра.

«Я не смогу заснуть. — Я чувствовал себя несчастным. — Я не могу успокоиться. Мне нужно обо всем рассказать родителям. Может быть, они смогут помочь. Мне, наверное, станет легче».

Я выбрался из постели и побежал по темному коридору к их комнате. Дверь была чуть приоткрыта.

Я распахнул ее.

—Мама! Папа! Вы не спите?

Папа перевернулся и проворчал:

—Э-э?

Я потряс маму за плечо:

—Мам!

Мама пошевелилась.

—Что случилось, Майкл? — прошептала она.

Она села и взяла будильник. В дымчатом отблеске его подсветки я видел, как она пыта­ется разобрать, который час.

—Три часа утра! — воскликнула она.

Папа, всхрапнув, неожиданно сел:

—Хм! Что?

—Мама, выслушай меня, пожалуйста, — зашептал я. — Сегодня случилось что-то жуткое. Ты ничего не заметила?

—Майкл, о чем ты говоришь?

—Про свой день рождения, — принялся я объяснять. — Тара испортила мой день рождения, и я захотел заново его прожить. Я хотел, чтобы он был лучше. Но я не думал, что мое желание может исполниться! А сегодня во второй раз наступил мой день рождения! И все в точности повторилось. Это было ужасно!

Папа протер глаза:

—А, это ты, Майкл?

Мама погладила его:

—Досыпай, милый. Майклу просто при­снился скверный сон.

—Да нет же, мама! — закричал я. — Это был не сон. Это было на самом деле. Мой день рождения наступал два раза! И ты была там — оба раза! Как ты не можешь понять?

—Послушай, Майкл, — начала мама. Я услышал нетерпение в ее голосе. — Я знаю, что ты возбужден по поводу своего дня рождения, но он будет только через два дня. Всего лишь два дня — и наконец наступит твой день рождения! Понятно? А теперь иди ложись и досыпай.

Она поцеловала меня, пожелала спокойной ночи и сказала:

—Всего лишь два дня до твоего дня рождения. Приятных сновидений!

Я, шатаясь, добрел до постели, мысли путались в голове.

Два дня до моего дня рождения?

Разве я его уже не прожил — дважды?

Я включил ночник и уставился на число на моих часах. Часы показывали третье февраля.

Мой день рождения был пятого февраля. Через два дня.

Как это произошло? Неужели время повернуло вспять?

«Нет, такого не может быть, — решил я. — Я схожу с ума».

Я замотал головой, несколько раз похлопал по себе. «Путешествие назад во времени». Я рассмеялся при этой мысли.

«Это невозможно, — подумал я. — Возьми себя в руки, Майкл!»

Все, что я пожелал — это прожить свой день рождения еще раз — один раз.

Мне вовсе не хотелось отмечать свой двена­дцатый день рождения всю оставшуюся жизнь!

Но если именно это и происходит, почему же время сдвинулось на два дня назад? Почему не на канун дня рождения?

«А может быть, время действительно пошло назад? — подумал я. — Возможно, это никак не связано с моим желанием! Но тогда почему это происходит со мной?»

Я напряг мозги.

Часы. Папины часы с кукушкой.

Я повернул голову кукушки назад... пошел спать... а когда проснулся, время пошло вспять.

Может быть, так все и произошло? Значит, я все это сотворил? Неужели папины часы и вправду волшебные?

«Наверное, мне не следовало свертывать шею этой птице», — решил я. Все сходится: я захотел подставить Тару, а в результате сам попал в жуткую передрягу.

Ну, если это так, то все легко исправить. Сейчас я пойду и поверну голову кукушки обратно.

На цыпочках я вышел из комнаты и спустился вниз. Наверняка мои родители уже заснули, но я не хотел испытывать судьбу.

Определенно мне не хотелось, чтобы папа застал меня болтающимся возле его драгоценных часов.

Ноги ощущали холодный непокрытый пол прихожей. Я прокрался в кабинет, включил свет и огляделся вокруг.

Часы с кукушкой исчезли!

—Нет! — вскричал я.

«Неужели часы украли? А без часов как же я могу все исправить? Как же я поверну птице голову, чтобы моя жизнь опять текла вперед?»

Я взлетел по ступенькам наверх. Теперь меня не волновало, разбужу ли я кого-нибудь.

—Мама! Папа! — завопил я. Я ворвался к ним в комнату и затряс маму, чтобы она проснулась.

—Майкл, что стряслось? — В голосе послышалось негодование. — Середина ночи. Мы все-таки хотим поспать.

«Пусть себе сердятся, — подумал я. — Есть проблемы посущественнее».

Часы с кукушкой! Они исчезли! Папа перевернулся:

—Что? Э-э?

—Майкл, тебе снова приснилось что-то страшное, — попыталась убедить меня мама.

—Это не ночной кошмар, мама, это — правда! Спустись вниз и увидишь сама! В кабинете больше нет часов с кукушкой!

—Майкл, послушай меня, это был сон, —сказала мама твердо. — У нас нет часов с кукушкой. И никогда не было.

Я отшатнулся.

—Это просто сон. Плохой сон, — сказала она.

—Но папа купил их...

Я замолчал. Я понял.

Ведь было третье февраля. Все происходило за два дня до моего дня рождения. И за пять дней до того, как папа купил часы с кукушкой.

Мы путешествовали назад во времени. И папа еще не купил эти часы.

Мне стало дурно.

Мама спросила:

—Майкл, с тобой все в порядке?

Она выбралась из кровати и пощупала мой лоб.

—Лоб у тебя немного горячий, — сказала она гораздо мягче, потому что решила, что я заболел. — Идем, сейчас мы уложим тебя в кровать. Думаю, что ты простудился, поэтому тебе и снятся кошмары.

Папа снова невнятно пробормотал:

—Что? Заболел?

—Я сама этим займусь, Герман, — прошептала мама. — Спи.

Она довела меня до постели. Решила, что я заболел. Но я-то знал, что произошло.

Я заставил время двигаться назад. И часы исчезли. Как же я теперь все исправлю?

 

Когда на следующее утро я вошел на кухню, мама, папа и Тара уже позавтракали.

—Поторапливайся, Майкл, — сказал папа, — а то опоздаешь.

Но никакая школа меня сейчас не волно­вала.

—Папа, пожалуйста, сядь на минутку, — попросил я. — Всего на минутку. Это важно.

Папа нетерпеливо присел на край стула:

—Ну, что у тебя стряслось, Майкл?

Мам, ты слушаешь? — спросил я.

—Конечно, дорогой, — ответила мама. Она поставила молоко в холодильник и суетливо вытирала стойку.

—Это прозвучит странно, — начал я, — но я не шучу.

Я сделал паузу. Папа сидел в ожидании. Я видел по его напряженному лицу, что он предполагает, что я выдумаю что-нибудь совер­шенно несуразное.

И я не разочаровал его.

—Папа, время повернулось вспять. Каждый день я просыпаюсь и обнаруживаю, что это предшествующий день!

Папа потупил голову:

—Майкл, у тебя прекрасно развито воображение, но я действительно опаздываю. Давай обсудим это позже, когда я вернусь с работы. Или почему бы тебе не написать об этом? Ты же знаешь, я обожаю читать сказки.

—Но, пап...

Вмешалась мама:

—Кто-нибудь накормил кота?

—Я накормила его, — заявила Тара. — Хотя и предполагается, что это обязанность Майкла.

—Спасибо, Тара, — сказала мама. — Давайте все будем поступать правильно.

Я только и успел схватить оладышек, как мама вытолкнула нас за дверь.

«Они сейчас слишком заняты, чтобы понять, — уверял я себя по дороге в школу. — Вечером, за обедом, когда у меня будет больше времени, чтобы объяснить...»

У меня была масса времени в школе, чтобы все обдумать. Я этот день уже однажды прожил. Я уже выполнял всю работу, слушал все объяснения, ел отвратительный ленч.

Когда наш учитель по математике, мистер Паркер, повернулся спиной к классу, я знал, что произойдет. Я предсказывал с точностью до секунды. Кевин Флауэрс кинул ластик и попал прямо по его заднице в черных штанах.

«Сейчас мистер Паркер повернется...» — комментировал я про себя, наблюдая за мистером Паркером.

Он повернулся, «...и накричит на Кевина...»

Мистер Паркер крикнул:

—Кевин Флауэрс, к директору, немедленно!

«...теперь Кевин начнет надрывать горло...»

—С чего вы взяли, что это я? — вопил Кевин. — Вы не видели, что я это сделал!

Дальше действие развивалось так, как я вспоминал. Мистер Паркер слегка съежился (Кевин был все-таки довольно массивный), но вновь приказал Кевину отправляться к дирек­тору. Кевин отшвырнул ногой пустой стул, кинул учебники через весь класс.

Все это было так утомительно.

После школы я застал Тару в кабинете, мучающей Баббу. Она подняла его за задние лапы, заставляя ходить на передних.

—Тара, прекрати! — прокричал я и попытался отнять Баббу. Она разжала руки. Баба мяукнул и царапнул меня по руке.

—Ой! — Я выронил Баббу, и он сбежал.

Все было знакомо до боли.

—Майкл, что ты делаешь с котом? — потребовала объяснений мама.

—Ничего! Он оцарапал меня!

—Прекрати мучать кота, и он не будет тебя царапать, — отчитывала меня мама.

Раздался дверной звонок.

О, нет!

Мона, Сиси и Рози. «Королевич-лягушка». В исподнем.

Я не должен допустить повторения этого.

Но ноги уже несли меня наверх. Как робот, я шел к себе в комнату.

«Почему я это делаю?» — спрашивал я сам себя.

Сейчас я достану свой костюм лягушонка. Молния заест.

Тара откроет дверь, а я буду стоять в одних трусах.

Мона зайдется от смеха. Мне захочется про­валиться сквозь землю.

Я знаю, что все это случится.

Так почему я делаю это?

Могу ли я себя остановить?

«Не ходи наверх, — уговаривал я себя. — Не ходи к себе в комнату».

Ты не обязан делать это.

Должен же быть способ предотвратить, проконтролировать развитие событий.

Я заставил себя повернуться и спустился по лестнице, усевшись на третьей ступеньке.

Тара открыла дверь, и вскоре девочки стояли передо мной в прихожей.

«Хорошо, — подумал я. — Я контролирую ситуацию. События уже начали развиваться по-другому».

—Майкл, где твой костюм? — спросила Мона. — Я хочу увидеть, как он выглядит.

—Э-э, не стоит, — уклончиво сказал я. — Он до того страшен, что я не стану пугать девочек...

—Не будь врединой, Майкл, — сказала
Сиси. — Почему это нас должен испугать какой-то лягушачий костюм?

—Да и в любом случае мне надо отрепетировать с тобой в костюме, — добавила Мона. —Я не собираюсь ждать до спектакля. Я должна к нему привыкнуть. Попробовать играть с лягушкой: с тобой в костюме.

—Давай, Майкл, — вставила Тара. — Покажи им костюм. Я тоже хочу его увидеть.

Я метнул на нее недобрый взгляд. Я знал, что у нее на уме.

—Нет, — гнул я свое. — Я не могу.

—Но почему? — требовательно спросила Мона.

—Просто не могу.

—Какой застенчивый! — воскликнула Рози.

Он стесняется! — добавила Тара.

—Да не в этом дело, — сказал я. — В нем... в этом костюме страшно жарко и...

Мона наклонилась ко мне. Я почувствовал сладкий запах, как пахнет клубника. Навер­ное, это запах шампуня, которым она пользовалась.

—Давай, Майкл, — сказала она. — Для меня!

—Нет.

Она топнула ножкой:

—Я не буду репетировать, пока ты не наденешь костюм.

Я вздохнул. У меня не оставалось другого выхода. Мона от меня не отстанет, пока я не надену этот лягушачий костюм. Я сдался:

—Ладно.

—Ура! — закричала Тара.

Я опять кинул на нее угрожающий взгляд.

«Ну, хорошо, — решил я. — Я могу надеть костюм. Но это не означает, что девочки должны увидеть меня в нижнем белье».

Я все еще могу это предотвратить.

Я поплелся к себе в комнату. Но на сей раз я запер дверь.

«Ну, теперь попробуй-ка смутить меня, Тара, — подумал я. — Ты не сможешь переплюнуть Майкла Вебстера. Никоим образом».

Дверь была на замке. Я чувствовал себя в безопасности.

Я стянул джинсы и рубашку и вытащил из кладовки лягушачий костюм.

Я потянул за молнию. Ее заело. Так же, как прошлый раз.

«Но на этот раз все будет в порядке, — подбодрил я себя. — Я смог уединиться, а дверь заперта».

А затем дверь распахнулась.

Беспомощный, я стоял в одних трусах, а Мона, Рози и Сиси глазели на меня. Потом они взвизгнули и стали смеяться.

—Тара! — завопил я. — Дверь была заперта!

—Нет, не заперта, — ответила она. — Ты забыл, замок ведь сломан!

—Нет, — закричал я. — Папа починил его... починил его...

Я попытался вспомнить, когда папа чинил замок в моей спальне. А, конечно. Это было после сегодняшнего позора. В мой день рождения.

Таким образом, это еще не произошло.

Как я могу все упомнить?

«О, нет, — пронеслось у меня в голове, — я обречен».

Все время перемешалось. И я никак не могу остановить этот кошмар.

Меня стало трясти. Происходящее было устрашающе.

Когда это кончится? Я не знал. И с каждой минутой мне становилось все более жутко.

Я с трудом мог заставить себя есть за обедом тем вечером. Я его уже ел прежде, и он мне не понравился. Горох, морковь и грибы. Вместе с бурым рисом.

Я выбирал рис и морковь. Я терпеть не могу горох. Когда родители отворачивались, я отправлял его на салфетку.

Я смотрел, как мама, папа и Тара поглощали обед, как будто ничего странного не произошло. Они спокойно сидели вокруг стола, ведя тот же разговор, что уже был прежде.

«Но должны же родители заметить, что что-то не так, — думал я. — Должны. Но тогда по­чему они ничего не говорят об этом?»

Я дождался, когда папа расскажет о своем рабочем дне, и снова вернулся к утреннему раз­говору. Но решил начать издалека.

—Мама! Папа! Вам не кажется, что мы как будто уже ели такой обед?

—Я бы сказал, что он напоминает мне ленч в вегетарианском ресторане, в котором мы были в прошлом месяце. Угу.

Мама посмотрела на него, потом перевела взгляд на меня.

—Что ты этим хочешь сказать, Майкл? —спросила она ледяным тоном. — Ты устал от здоровой пищи?

—Я — да, — сказал папа.

—И я тоже, — встряла Тара.

—Да нет, — продолжал я, — я совсем о другом. Ты не поняла. Я не имел в виду, что мы ели что-то похожее. Я хотел сказать, что мы уже ели раньше эту самую еду. Мы едим ее во второй раз.

Папа нахмурился:

—Пожалуйста, никаких чудных теорий за обедом, Майкл.

Они не понимали. Я решил попытаться объяснить:

—Это касается не только обеда, а всего дня. Разве вы не замечаете? Мы проделываем все снова! Время идет назад!

—Заткнись, Майкл, — сказала Тара. — Это утомительно. Может, мы поговорим еще о чем-либо?

—Тара, — назидательно сказала мама, — не говори «заткнись». — Она повернулась ко мне: — Ты опять начитался комиксов?

Я был опустошен.

—Вы не слушаете меня! — вскричал я. —Завтра наступит вчера, а послезавтра — позавчера! Все идет назад!

Мама и папа переглянулись. Как будто у них был общий секрет.

«Они наверняка знали о чем-то, — подумал я в возбуждении. — Им известно что-то такое, о чем они боятся мне рассказать».

Мама посмотрела на меня очень серьезно:

—Ну, хорошо, Майкл, мы можем и тебе это сказать, мы все во власти времени, и с этим ничего не поделаешь.

Мама отодвинула стул от стола и попятилась к плите. Она перекладывала рис из своей тарелки в кастрюльку на плите.

—Йогород, асир еще? — обратилась она к папе.

—Обисапс, ад, э-э?— ответил папа.

—Ежот енм, — сказала Тара. Она выплюнула рис на вилку и сбросила его обратно в тарелку. Она ела в обратном порядке!

Папа встал и попятился к маме. Потом Тара запрыгала вокруг стола задом наперед.

Все они говорили и действовали наоборот.

Мы действительно были во власти времени.

—Эй! — крикнул я. — Это правда!

А почему же я тоже не говорил в обратном порядке?

Поделиться:





Читайте также:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...