 |
Сцена 2. О пользе высшего образования.
|
|
|
|
Мартин Борман и доктор Рунге сидят в тарантасе и медленно едут по дороге из города. Борман лениво нахлестывает лошадей. Кругом мокро после дождя. Изредка попадаются прохожие-индейцы, идущие в город.
Рунге: Куда это они все?
Борман: Воскресенье, базарный день...
Некоторое время молчат.
Рунге: Куда мы едем?
Борман: В гости, к корешу моему.
Рунге: К тому, с кем вы Европу завоевали?
Борман: Ага.
Рунге: А разве он не застрелился?
Борман: Хрен на блюде застрелился!.. Он у нас всегда был и будет живее всех живых.
Рунге: Как это понимать?
Борман: Как хотите...
Смеется.
Рунге: Все-таки я не понимаю! Ведь и страны-то вашей давно уже нет, то есть не такая она теперь, как при вас.
Борман: Ну да! Страны нет, а мы-то есть! Вы что думали, это вам все просто так? Не-ет! Просто вы совершенно не знаете Адика. Вы, как и многие другие, отравлены популярными изданиями. Интеллигенция... Адик - это что-то! Правда, натура беспокойная и нервная, но ведь и государство вести - это вам не одним делом трясти, так ведь? Пока он не свихнулся, с ним можно было хорошо поговорить о жизни. Это очень быстро понял один из его адьютантов и даже книжку написал, хронику его застольных разговоров. Правда, они там все больше бредовые. В тюряге я ее читал. Верно, там Адик уже совсем не тот, не тот... Помню, больше всего он любил рисовать и слушать музыку. Из всех стилей он предпочитал индастриэл и гот-рок. Ну, еще иногда наряжался в косуху с цепями, делал на голове кок или ирокез - это в зависимости от настроения - и шлялся по городу со всякими неформалами. Там он под видом общности интересов сколачивал партию. Выходило неплохо, несмотря даже на то, что скинхэдов тогда еще не было... Помню, Геринга он сманил из какой-то группы, кажется, кадетского корпуса, играли они что-то вроде готического сайкобилли. Геринг там был басистом. Там же нашли придурка Гиммлера, он был солистом, хотя все больше уважал спид-треш, чтоб петь про гробы, кресты и чертей. Если кто-то начинал по пьяни петь про ромашки и любовь, он плевался и эдак высокомерно говорил, что попсу не слушает. Но вокальных данных не хватало и он куковал среди них...
|
|
|
Борман достает сигарету и закуривает. Делает затяжку и продолжает:
- Совершенно особый случай был с Геббельсом. Он, кстати, был одним из двух человек в нашей верхушке, который имел высшее образование. Или не имел? Черт его сейчас разберет! Второго образованного, Яли Шахта, папенькиного сынка и министра финансов, Адик забил ногами от ярости...
Рунге: Чего это так?
Борман: Не выдержал. Государство трещит по швам, с Запада прут, с Востока давят, а тут в Ставку заявляется этот поц и пьяным голосом говорит, что он в преферанс продулся. Адик сразу же поинтересовался, почем вист. Оказалось, по тысяче марок! Так, неслабо, не по-дурацки, правда? Геринг спрашивает, сколько играли. Оказалось, тоже тысячу. Начали считать. Посчитали - прослезились, как говориться... На те бабки можно было полный полк выставить с танками и авиацией, плюс артиллерия. Ну, Адик и психанул... Потом, правда, написали, что он Шахта в концлагерь загнал, но это неправда... Кстати, доктор, у вас ведь тоже есть высшее образование?
Рунге: Ну да.
Борман: Завидую! Да, так о Геббельсе! Послушайте, может вам не интересно?
Рунге: Что вы! Столько нового узнаешь!
Борман: Это точно. Да, так Геббельс был конферансье в каком-то занюханном клубе. Это до вступления в партию. Видать, более толкового применения своему докторскому званию так и не нашел. Зато девчонкам говорил, что он "врач философских наук", им жутко нравилось. Врач - это же... В общем, сами понимаете... В том клубе играли какую-то сопливую музычку, не поддающуюся классификации, иногда джаз. А Геббельс объявлял выступающих и иногда рассказывал идиотские анекдоты. Надо сказать, что чувство юмора у него отсутствовало напрочь.
|
|
|
Ну, мы тоже заходили туда иногда, пиво там было дешевое. Когда он перед выступлением любимой группы императора рассказал анекдот про панков, все эти буржуа, уже изрядно уквашенные, решили его побить. А нам анекдот понравился. В общем, не дали. Мы их отлупили. Геббельсу перевязали рожу, а потом позвали всю панковскую тусовку Нюрнберга послушать "Westerwaldlied" в нашем исполнении вместе с группой императора. Они как привалили!
Геринг вечно таскал с собой бас-гитару в чехле, у меня была флейта, ребята еще инструментов принесли... Да еще плюс эта группа. Получилась знатная спевка! Адик решил петь, насвистел мотив и мы начали. Круто, забойно начали! Всех буржуа как ветром сдуло. С тех пор тот день называется Днем партии. Оно и понятно - в клубе не осталось ни единого целого стекла. Какая-то шкура вызвала полицейских и началась драка. Наши выворотили шуцманов наизнанку. Пришлось звать войска и спецподразделения.
Когда Геринга сажали в машину, он рассадил свою басуху об голову какому-то шуцу, Адик искусал четверых, Гиммлер, пока его ловили, расколотил цепью стекла во всех лавках на улице. Геббельс же залез на крышу и, под впечатлением от происходящего, начал в рупор, свернутый из кровельного листа, излагать программу партии. По-моему, он ее выдумал на ходу, потому, что у нас самих ничего подобного никогда не было. Излагал очень сумбурно и пересыпал ее всякими гадостями в адрес полицейских. Императора не трогал, понял, что чревато. Четверо здоровенных панков были с ним на крыше и хлопали крышками люков по головам полицейских, которые тоже пытались вылезти на крышу. И, что интересно, народ слушал! Как говорится, слово было сказано и семя проросло... Уже позже, cидя в Лансдорфе, Адик окончательно оформил эту программу в виде "Майн кампф". Они, кстати, сидели в соседних камерах и, если Адику было что-то неясно, то они с Геббельсом перестукивались через стенку, обсуждали, то есть...
Рунге: Смотрите! Что это?
Оба встают и вглядываются вдаль. Тарантас подъезжает ближе. Рядом с дорогой стоит мазаный домик, из окна которого торчит пулемет MG-42. Дорогу перегораживает шлагбаум. Надписи на щите рядом с ним гласят:
|
|
|
Полицайревир
КПП
ТАМОЖНЯ
НАЛОГОВАЯ ИНСПЕКЦИЯ
ЛЕСНИЧИЙ
На самом шлагбауме надпись:
WEERWOLFSCHANZE * RAUSCHEN VERBOTEN
(Вервольфшанце * Не курить!)
Чуть ниже на веревочках болтается табличка:
WHITE ONLY
За домиком стоит старый "оппель-кадетт". Кругом ни души.
Рунге глупо улыбается и спрашивает:
- Так мы уже у ворот?
Борман (мягко): Нет, доктор, это шлагбаум... Узнаю брата Адика. Неисправимый мизантроп!
Рунге: А почему нет никого?
Борман: Сейчас узнаем... Тпру!
Они вылезают из тарантаса и идут к домику. Борман толкает дверь, но она не открывается.
Борман (задумчиво): Гм... А, наверное, в другую сторону!
Дергает дверь и они заходят в дом.
Внутри жуткий беспорядок. На стенах висят автоматы, двустволка, православные иконы, портреты Гитлера и Сталина. На столе стоит полевой телефон и пустая двухлитровая бутылка из-под кактусовой водки. В углах свалены вещи совершенно невообразимого наз-начения, на подоконнике стоит приемник-передатчик "Сименс". Тихо играет композиция Дюка Элингтона "Хлопчатобумажный хвостик".
На раскладушке сидит небритый мужик в куртке полицейского, из-под которой видно толстую тельняшку. На ногах у него кальсоны и вьетнамки. Обхватив голову руками, он раскачивается взад-вперед и мычит. Увидев вошедших, он вяло хватает со стены двустволку. Борман молниеносно вскидывает руку с "узи" из-под балахона. Полицейский равнодушно бросает ружье в угол.
Рунге: Нам бы таможню пройти...
Полицейский: Идите на хрен!
Рунге: Что с вами случилось, уважаемый?
Полицейский недоверчиво смотрит на него: А вы кто?
Борман: Он врач!
Полицейский: Боже, счастье-то какое! Доктор! Посмотрите, будьте человеком! Зубы! Извелся весь... Со вчерашнего вечера. Хоть в петлю лезь! Смена у меня через день, чувствую, что не доживу!..
Рунге подсаживается ближе и достает из саквояжа инструменты.
|
|
|
Полицейский (бормочет): С вечера... извелся весь... тебя налево...
Рунге копается у него во рту. Борман внимательно осматривает помещение.
Рунге: М-да, неслабо! Мартин, посмотрите, какие зубы!
Борман: Угу, гвозди вынимать можно!
Рунге: Но кариес, кариес! Про "Дирол" с ксилитом и карбамидом здесь наверняка даже и не слышали.
Полицейский: Что вы, доктор! У нас и телевизоров-то нет.
Рунге: Ясно! Вам, милейший, нужно три зуба удалить!
Полицейский: Так дерите, доктор, хрен с ними!
Рунге: Оно-то так, конечно! Но корни очень глубокие, будет больно... Очень больно! Вам раньше рвали зубы?
Полицейский: Нет, ни разу.
Рунге: Вы счастливый человек! Были, я хотел сказать... До вчерашнего дня.
Рунге подходит к бутылке из-под водки, нюхает: У вас этого больше нет?
Полицейский: Нету, доктор. Что же делать?
Борман подзывает к себе Рунге. Некоторое время они тихо беседуют, полицейский на раскладушке мычит. Рунге выбегает на улицу.
Борман расхаживает по комнате.
Борман: Вы коммунист?
Полицейский: А шо, если коммунист, так и не человек?
Борман: Нет, мне просто интересно...
Вбегает Рунге с чемоданом. Вдвоем они роются в нем, периодически доставая оттуда разные флакончики и ампулы. Рунге внимательно их рассматривает и качает головой. В конце концов, он выбирает один из флаконов и набирает из него в шприц. Подходит к полицейскому.
Рунге: Откройте рот!
Полицейский: Это оно?
Рунге: Да, да!
Полицейский открывает рот и Рунге загоняет иглу ему в десну.
Полицейский: ААААААААААА!!!
Рунге: Тихо, сейчас будет легче...
Борман в это время ополаскивает в спирте инструменты, сливая спирт через воронку в другую банку. Рунге привязывает полицейского к стулу и делает свое дело. Затем вытирает руки и бросает вырванные зубы на стол.
Рассматривая их, он говорит: У меня была клиника когда-то... Я бы сделал ему шикарные протезы. Такие зубы, такие зубы!
Затем укладывает полицейского на раскладушку и говорит:
- Полежите немного.
Полицейский смотрит на него непонимающими блаженными глазами и что-то мелодично бормочет. Борман что-то пишет в записной книжке.
Борман: А когда он снова включится?
Рунге: Понятия не имею, уж больно много мы ему вкатили... Думаю, подождем. Я проголодался.
Борман: Там, в тарантасе, есть вещмешок, тех... прежних хозяев. Оттуда пахло довольно вкусно. Сейчас принесу!
Борман приносит мешок, они раскладывают на столе еду.
Борман: Колбаса-то, небось, кошерная! Ээ-хх!
Оба начинают резво жевать.
Рунге: Откуда у вас все эти лекарства и анестетики?
Борман: В Марселе одни молодые придурки бомбонули аптекаря. Ну, я и купил. Откуда можно знать, где что пригодится?..
|
|
|
Они выпивают по рюмке медицинского спирта из банки доктора и со вкусом закусывают колбасой с хлебом и фруктами. Полицейский спит. По радио начинается "Времена года" Антонио Вивальди. Некоторое время оба сидят, закрыв глаза, и с удовольствием слушают. Заканчивается адажио "Лета" и Борман резко встает.
Борман: Ладно, поехали. Он тут сам разберется. Еду ему оставим, а вы ему записочку черканите, типа там, два часа не есть и все такое...
Неожиданно поворачивается к Рунге:
- Чего бы стоило ваше высшее образование без моего обезбаливающего!
Рунге смеется. Выходя, Борман пробегает глазами записку доктора Рунге и кладет на нее сотенную купюру.
Борман: Это таможенная пошлина.
Рунге понимающе кивает.
|
|
|
