 |
Рождения, смерти и женитьбы 25 глава
|
|
|
|
Шедуэлл хотел призвать на помощь тварей, но не успел он крикнуть, как Карга уже добралась до него. Она швырнула его о стену, вцепившись когтями в грудь, и он задохнулся.
Ублюдки не собирались стоять и смотреть, как убивают их благодетеля. Они набросились на Каргу раньше, чем она успела разодрать когтями его пиджак, и с воплями оттащили ее от хозяина. Она была повитухой, она принимала этих тварей, встречала их на пороге мира безумия и темноты. Может быть, именно поэтому они не имели к ней снисхождения. Ублюдки разодрали Каргу на куски, не останавливаясь и ни слова не говоря.
— Останови их! — закричала Иммаколата.
Коммивояжер осматривал порванный Каргой пиджак. Еще миг, и когти вцепились бы ему в сердце.
— Отзови их, Шедуэлл! Прошу тебя!
— Она уже мертва, — ответил он. — Пусть детки поиграют!
Иммаколата попыталась помочь сестре, но, когда она двинулась к Карге, ублюдок с крошечными белесыми глазками глубоководной рыбы и ртом, похожим на рану, преградил ей путь. Она выплюнула сгусток менструума в его вздымавшуюся грудь, но он не обратил внимания на боль и продолжил наступать на Иммаколату.
Шедуэлл видел, как эти твари убивают друг друга ради развлечения. Он знал, что их не останавливают даже самые чудовищные раны. Например, вот этот, по кличке Бутыль, мог получить сотню подобных повреждений и не утратить бодрости. К тому же он был не глуп. Он хорошо усвоил все уроки, какие получил за свою жизнь. И вот теперь Бутыль прыгнул на инкантатрикс, вцепившись руками ей в шею, а ногами обхватив ее бедра.
Шедуэлл знал, что такая телесная близость отвлекает внимание Иммаколаты. И в самом деле, когда тварь придвинула к ней свою физиономию и поцеловала ее, насколько позволяла уродливая анатомия, Иммаколата закричала, совершенно утратив самообладание. Менструум хлынул из нее во все стороны, растрачивая драгоценную энергию на стены и потолок. Те капли, что доставались ее врагу, только сильнее распаляли его. Он не обладал никакими половыми признаками, но Шедуэлл обучил его основным движениям. И теперь ублюдок дергался над Иммаколатой, как кобель, завывая ей в лицо.
|
|
|
Однако он напрасно разевал рот, потому что частицы менструума затекли ему в глотку и взорвали его изнутри. Шея его разлетелась на клочки, голова запрокинулась назад, держась на последних жирных ошметках плоти.
Но он по-прежнему наседал на Иммаколату, его тело конвульсивно дергалось. Однако хватка заметно ослабела, и Иммаколата сумела освободиться, хотя и вышла из поединка окровавленной с головы до ног.
Шедуэлл созвал оставшихся ублюдков, оторвав их от злобного игрища. Они подвинулись к нему. То, что осталось от Карги, напоминало требуху на разделочной доске рыботорговца.
При виде этих останков Иммаколата, чье лицо превратилось в бессмысленную маску идиотизма, испустила утробный стон.
— Уберите ее отсюда, — приказал Шедуэлл. — Не желаю видеть эту грязную рожу. Отнесите ее в холмы. И бросьте там.
Двое ублюдков подошли к инкантатрикс и подхватили ее. Ни искры не промелькнуло в ее глазах, она и пальцем не шевельнула в знак протеста. Она как будто не видела никого и ничего. То ли из-за убийства сестры, то ли из-за собственного поражения, то ли сразу по двум причинам, но что-то в ней надломилось. Она вдруг лишилась всей своей силы, не могла больше ни очаровывать, ни пугать. Превратилась в мешок костей, который выродки протащили в дверь и спустили с лестницы. И за все это время она ни разу не взглянула на Шедуэлла.
Он прислушивался, как затихают на лестнице шаги тварей, почти уверенный, что Иммаколата сейчас вернется и набросится на него, даст ему последний бой. Но нет. Все кончилось.
|
|
|
Он подошел к куче грязи, оставшейся от Карги. От нее несло гнилью.
— Забирайте, — сказал он ублюдкам, и они тотчас набросились на падаль, отпихивая друг друга.
Передернувшись от отвращения, Шедуэлл отвернулся к Вихрю.
Совсем скоро на Фугу падет ночь, опускающая занавес над событиями очередного хлопотного дня. А завтра начнется новая пьеса.
Где-то там, за облаком, на которое он смотрел, пряталось знание. Оно изменит его.
И тогда ночь не настанет, если он того пожелает. Без его разрешения не будет и зари нового дня.
VII
Открытая книга
Закон пришел в Идеал.
Он явился, чтобы искоренить беспорядки, и не обнаружил таковых. Он пришел с дубинками, заградительными щитами и пулями, готовый отразить вооруженное сопротивление, — и не нашел даже намека на него. Закон обнаружил лишь лабиринт темных улиц, в основном пустых, и нескольких прохожих, опустивших головы при виде людей в форме.
Хобарт немедленно приказал провести повальные обыски в домах. Его подчиненных встречали угрюмыми взглядами, но не более того. Инспектор был разочарован: он был бы рад найти что-то такое, из-за чего можно применить силу. Все это, решил он, призвано усыпить его бдительность ложным ощущением безопасности, особенно теперь, когда никаких столкновений так и не произошло. Бдительность должна теперь стать основой всего. Постоянная бдительность.
Поэтому Хобарт занял дом, с верхнего этажа которого открывался хороший обзор. Здесь он мог спокойно расположиться на ночь. Завтра предстоит большой марш-бросок к Вихрю, что, без сомнения, вызовет сопротивление местных. Правда, с этим народом нельзя быть ни в чем уверенным. Они покорны, как животные: бегут, едва завидев надвигающуюся силу.
Дом, выбранный Хобартом для своего штаба, ничем не отличался от остальных, кроме одного: оттуда открывался хороший обзор. Лабиринт комнат, коллекции выцветших фресок, которые он не удосужился рассмотреть, разрозненная скрипучая мебель. Житейские неудобства его не волновали, ему нравился спартанский образ жизни. Зато волновала здешняя атмосфера — ощущение, что изгнанные обитатели дома еще здесь, невидимо присутствуют. Если бы Хобарт верил в призраков, он сказал бы, что это дом с привидениями. Но в призраков он не верил и держал свои страхи при себе, а они благополучно множились.
|
|
|
Наступил вечер, улицы погрузились в темноту. Теперь из высокого окна почти ничего не было видно, однако Хобарт слышал доносившийся снизу смех. В этот вечер он отпустил своих людей поразвлечься, напомнив им, чтобы они ни на миг не забывали: город является вражеской территорией. Смех превратился в хохот, потом затих в дальнем конце улицы. Пусть повеселятся, подумал Хобарт. Завтра судьба поведет их в поход на земли, священные для местных жителей. Если его отряд ожидает сопротивление, то именно там. Хобарт наблюдал, как это происходит во всем мире: человек и пальцем не шевельнет, когда сжигают его собственный дом, но стоит кому-то тронуть сущую ерунду, которую этот человек считает святыней, как он впадает в ярость. Завтрашний день обещает быть жарким и кровопролитным.
Ричардсон не воспользовался предоставленной возможностью скоротать вечер в городе. Он решил остаться и составить рапорт о последних событиях для собственного реестра, куда записывал мелким убористым почерком каждый свой шаг. Сейчас он трудился над этим, пока Хобарт прислушивался к удалявшемуся смеху.
Наконец Ричардсон отложил ручку.
— Сэр?
— Что, Ричардсон?
— Эти люди, сэр. Мне кажется… — Полицейский замялся, не зная, как лучше сформулировать. Этот вопрос мучил его с тех пор, как они прибыли сюда. — Мне кажется, они выглядят не совсем по-человечески.
Хобарт внимательно посмотрел на него. Волосы тщательно подстрижены, щеки тщательно выбриты, форма тщательно отутюжена.
— Возможно, ты прав, — сказал инспектор.
Тень потрясения пробежала по лицу Ричардсона.
— Я не понимаю… сэр.
— Не верь ничему, что здесь видишь.
— Ничему, сэр?
— Абсолютно, — кивнул Хобарт. Он дотронулся до оконного стекла. Стекло было холодным, и горячие пальцы оставили на нем отпечатки в туманных ореолах. — Все это место — наваждение. Уловки и обманы. Ничему нельзя верить.
— Так оно нереальное? — уточнил Ричардсон.
|
|
|
Хобарт вглядывался поверх крыш этого маленького «нигде», размышляя над вопросом. Раньше он не задумывался над словом «реальное». Реальным было то, что заставляло мир вертеться, что было прочным и настоящим. А нереально то, о чем в четыре утра орал из камеры какой-нибудь псих. Нереальное — это мечты о власти, не имеющие основания и веса.
Однако его точка зрения несколько изменилась после встречи с Сюзанной. Он отчаянно хотел поймать ее, погоня вела его от одного странного места к другому, он вымотался так, что с трудом отличал правое от левого. Это реально? Было ли это реальным? Может быть (такая мысль не пришла бы ему в голову до встречи с Сюзанной), реально лишь то, что он сам признает реальным. Но он был генералом, и его солдат сейчас нуждался в ответе ради спасения своего разума. Простом ответе, который поможет ему спокойно спать ночью.
И Хобарт дал такой ответ.
— Здесь реален только закон, — сказал он. — Мы должны руководствоваться этим. Все мы. Ты меня понимаешь?
Ричардсон кивнул:
— Да, сэр.
Последовала долгая пауза. Кто-то за окном принялся улюлюкать, словно пьяный чероки. Ричардсон закрыл свою тетрадь и подошел ко второму окну.
— А может быть… — произнес он.
— Да?
— Может быть, мне стоит выйти. Пройтись немного. Чтобы встретиться с этими наваждениями лицом к лицу.
— Может быть.
— Теперь, когда я знаю, что все это ложь, — продолжал он, — я в безопасности, верно?
— В полной, как никогда раньше, — заверил Хобарт.
— Тогда, если вы не возражаете…
— Ступай. Посмотри на все сам.
Ричардсон тут же вышел и двинулся вниз по лестнице. Через мгновение Хобарт увидел его темный силуэт на улице.
Инспектор потянулся. Он устал как собака. В соседней комнате был матрас, но он не собирался туда идти. Стоит положить голову на подушку, и тотчас станешь легкой добычей для местного морока.
Поэтому Хобарт сел в одно из кресел и вынул из кармана книгу сказок. Он носил ее с собой с того момента, как отнял у Сюзанны, и сбился со счету, сколько раз перелистывал ее страницы. Теперь он снова открыл книгу. Но строчки текста расплывались перед глазами, и, хотя Хобарт старался встряхнуться, веки его делались все тяжелее.
Задолго до того, как Ричардсон отыскал свою собственную иллюзию, закон, явившийся в Идеал, погрузился в сон.
Возвращаясь в город, Сюзанна выяснила, что избегнуть встречи с людьми Хобарта совсем не сложно. Переулки кишели ими, но тени здесь так сгущались, что она могла спрятаться в нескольких шагах от врага. Однако добраться до самого Хобарта оказалось не так просто. Сюзанна хотела покончить с делом как можно скорее, однако не было смысла рисковать и нарываться на арест. Она дважды спаслась от заключения в камеру, в третий раз может не повезти. Несмотря на нетерпение, она решила выждать, пока стемнеет. Дни стояли короткие, солнце уже садилось.
|
|
|
Она высмотрела заброшенный дом, подкрепилась какой-то незатейливой едой, оставленной хозяевами, и бродила по гулким комнатам, пока на улицы не опустились сумерки. Мысли ее снова и снова обращались к Джерико и обстоятельствам его смерти. Она старалась вспомнить, как он выглядел, и ей удалось представить его глаза и руки, однако увидеть лицо целиком не получалось. Неудача расстроила Сюзанну. Как быстро он покинул ее!
Она как раз решила, что стемнело достаточно и можно рискнуть и выйти, когда до нее донеслись голоса. Сюзанна подошла к лестнице и присмотрелась. На пороге вырисовывались два силуэта.
— Не здесь… — услышала она женский шепот.
— Почему бы нет? — невнятно пробубнил спутник женщины. Без сомнения, один из подчиненных Хобарта. — Почему не здесь? Здесь нисколько не хуже, чем где-то еще.
— Здесь уже кто-то есть, — ответила девушка, всматриваясь в глубину таинственного дома.
Мужчина засмеялся.
— Грязные сластолюбцы! — выкрикнул он. Затем грубо подхватил девушку под руку. — Тогда поищем другое место.
И они вышли обратно на улицу.
Сюзанна удивилась: неужели Хобарт позволяет подобные контакты? Невероятно, что он пошел на такое.
Настало время положить конец воображаемым стычкам. Пора отыскать его и разобраться раз и навсегда. Сюзанна посмотрела в окно на улицу и вышла в ночь.
Воздух был упоительный. Огней в домах горело совсем мало, да и те только от свечей, поэтому небо казалось светлым, а звезды покоились на нем, словно капли росы на бархате. Сюзанна некоторое время шла, задрав голову к небу, завороженная этим зрелищем. Однако не настолько, чтобы не ощущать близости Хобарта. Он где-то рядом. Но где именно? Она не может тратить драгоценные часы, бродя от дома к дому и выискивая его.
Если не знаешь чего-то, спроси полицейского. Это была присказка ее матери, и она вспомнилась весьма кстати: в нескольких метрах от Сюзанны стоял один из подчиненных Хобарта. Он мочился на стену и распевал под аккомпанемент журчания мочи.
Сюзанна понадеялась, что в таком состоянии он не узнает ее, и спросила, где можно найти Хобарта.
— Тебе нужен не он, — заверил ее певец. — Идем со мной. У нас сегодня вечеринка.
— Может быть, приду позже. Мне необходимо увидеть инспектора.
— Ну, если надо… — протянул полицейский. — Инспектор в большом доме с белыми стенами. — Он указал в ту сторону, откуда она пришла, заодно облив себе ботинок. — Там, справа.
Указания, несмотря на состояние полицейского, оказались верными. Справа тянулась улица с притихшими домами, и на следующем перекрестке стоял большой дом, чьи стены казались белыми в лунном свете. Часового на входе не было, охрана, должно быть, отправилась на поиски удовольствий, какие мог предложить Идеал. Сюзанна толкнула дверь и вошла в дом. Никто ее не остановил.
К стене прихожей были привалены заградительные щиты, однако ей уже не требовалось подтверждения, что это тот самый дом. Сюзанна нутром чуяла, что Хобарт в одной из комнат последнего этажа.
Она начала подниматься по лестнице, не вполне понимая, что будет делать, когда отыщет его. Он превратил ее жизнь в кошмар, и она хотела заставить его об этом пожалеть. Но убивать Хобарта Сюзанна не собиралась. Ей было достаточно тяжело после уничтожения Магдалены, а убийство человека сильно превышает то, что сможет вынести ее совесть. Лучше просто забрать у него книгу и уйти.
На верхней площадке начинался коридор, и в конце его виднелась приоткрытая дверь. Сюзанна подошла и распахнула ее. Он был здесь, ее враг: один, обмякший в кресле, с закрытыми глазами. У него на коленях лежала книга сказок. От одного ее вида Сюзанна затрепетала. Она не стала мешкать в дверях, а сразу пошла по голым половицам к спящему Хобарту.
Во сне он плыл в каком-то тумане. Бабочки кружились у него над головой, хлопали покрытыми пыльцой крыльями по глазам, а он никак не мог поднять руку, чтобы прогнать их. Где-то рядом он чувствовал опасность, но с какой стороны она придет?
Туман сдвинулся влево, затем вправо.
— Кто?.. — пробормотал он.
От этого слова Сюзанна застыла на месте. Она была в ярде от кресла, не дальше. Хобарт добавил что-то еще, слов она не разобрала. Однако он не просыпался.
Ему снилось, что в тумане мелькает чей-то неуловимый силуэт. Он боролся, стараясь освободиться от летаргии, придавившей его к земле, силился проснуться, чтобы защитить себя.
Сюзанна приблизилась к нему еще на один шаг.
Хобарт снова застонал.
Она протянула дрожащую руку к книге. Когда она дотронулась до страницы, Хобарт вдруг открыл глаза. Сюзанна не успела забрать книгу, потому он крепко сжал ее в пальцах и поднялся.
— Нет! — выкрикнул он.
Потрясенная его внезапным пробуждением, Сюзанна едва не выпустила книгу. Но она не собиралась сдаваться без боя: эта вещь по праву принадлежит ей! Завязалась борьба за право обладания томом.
А затем, без всякого предупреждения, завеса тьмы поднялась от их рук. Точнее, от книги, которую они тянули в разные стороны.
Сюзанна посмотрела Хобарту в глаза. Он был не меньше ее потрясен силой, внезапно слетевшей с их сплетенных пальцев. Тьма поднималась между ними облаком дыма, расплываясь под потолком и снова опускаясь, погружая их в ночь среди ночи.
Хобарт испуганно вскрикнул. В следующий миг из книги стали выплывать слова, белые контуры на фоне дыма. Пока они поднимались, Сюзанна и Хобарт превращались в то, что означали эти слова. Или наоборот — Сюзанна и Хобарт падали, становились символами, а книга раскрылась, чтобы вобрать их в себя. Так или иначе, все кончилось очень быстро.
Поднялись они или упали, обратились в символы или воплотились, они попали внутрь сказки.
VIII
Дракон
В том месте, куда они попали, было темно. Темно и тревожно. Сюзанна ничего не видела впереди, даже собственных пальцев, однако слышала мягкий шепот. Его приносил теплый ветер, наполненный ароматом сосен. Они оба касались ее лица, шепот и ветер, оба волновали ее. Сказочные существа из книги Мими знали о присутствии Сюзанны, потому что они с Хобартом очутились именно там, внутри книги.
Каким-то непостижимым образом во время борьбы они трансформировались — или трансформировались их мысли. И вошли в жизнь слов.
Сюзанна стояла в темноте и слушала окружавший ее со всех сторон шепот. Она решила, что все это не так уж сложно для понимания. В конце концов, автор книги обратил свои мысли в слова и при этом знал, что читатель расшифрует их и снова обратит в мысли. Даже более того: читатель воссоздаст воображаемую жизнь. Ведь Сюзанна сейчас здесь, живет этой жизнью. Потерялась среди «Geschichten der Geheimen Orte» или обрела себя в сказке.
Через некоторое время она осознала, что со всех сторон мелькают слабые огоньки. Или это она движется, бежит или летит? Здесь возможно все, это же сказочная земля. Сюзанна сосредоточилась и постаралась уяснить, что означают эти вспышки света и темнота. Она тут же поняла, что несется на большой скорости по аллее неведомых деревьев, громадных первобытных деревьев, а свет между стволами разгорается все ярче.
Где-то впереди ее поджидал Хобарт. Или он ждал не ее, а то существо, в которое она превратилась на страницах книги.
Потому что она была уже не Сюзанной; вернее, не только Сюзанной. Она не могла оставаться здесь просто Сюзанной, точно так же, как Хобарт не мог оставаться просто Хобартом. Они сделались сказочными персонажами девственного леса. Они притягивали к себе мечты, расцветавшие в этом месте, желания и верования, которые наполняли детские сказки и таким образом порождали новые желания и верования.
Можно было выбрать для себя персонаж из бесчисленного множества героев, скитавшихся по дремучему лесу. Ведь в каждой сказке происходят подобные сцены: в чаще бросают бедных сироток — на погибель или для того, чтобы они обрели себя; туда забредают невинные девы, преследуемые волками, и гонимые влюбленные. Здесь птицы умеют говорить, а лягушки становятся принцессами, в каждой рощице есть озеро или колодец, а в каждом дупле дерева — дверь в Нижний мир.
Кем же из этого множества образов является Сюзанна? Ну конечно, она дева. С самого детства она выбирала именно этот персонаж. Она ощутила, как в дремучем лесу сделалось светлее от этой мысли, как будто она воспламенила ею воздух.
— Я дева… — пробормотала она. — А Хобарт — дракон.
Да. Вот оно, именно так.
Скорость полета увеличилась, страницы все перелистывались. И вот она увидела впереди металлический блеск между деревьями: там ждал большой змей. Он обернулся сверкающими кольцами вокруг дерева, из которого Ной строил ковчег. Огромная плоская морда покоилась на ковре из кроваво-красных маков. Он был ужасно старый.
Однако каким бы совершенным до самой последней крошечной детали ни казался змей, Сюзанна видела в нем Хобарта. Инспектор был частью узора, сотканного из света и тьмы, и там же — это самое странное — было и слово «дракон». У Сюзанны в голове все три составляющих сливались в единую форму: оживший текст из человека, слова и чудовища.
Змей Хобарт открыл зрячий глаз. Из второго торчал обломок стрелы — наверное, дело рук какого-то героя, прошедшего осиянный славой путь в надежде расправиться с чудовищем. Но уничтожить его оказалось не так просто. Дракон все еще жил, тело его не сделалось менее громадным от тех шрамов, что покрывали его, блеск его чешуи не померк. А его здоровый глаз? В нем светилось столько злости, что ее хватило бы на целое семейство драконов.
Он увидел деву и приподнял голову. Капля ядовитой слюны стекла с его губы на землю, уничтожив маки.
Полет Сюзанны оборвался. Она почувствовала, как взгляд чудовища пригвоздил ее к месту, и задрожала всем телом. Дева стала опускаться вниз, к темной земле, словно покалеченная бабочка. Почва вздымалась от слов или это обломки костей? Что бы там ни было, она упала между ними, и осколки полетели в стороны.
Сюзанна поднялась на ноги и огляделась. Вокруг было совершенно пусто: ни героя, которого можно попросить о помощи, ни мамы, которая может утешить. Она осталась один на один со змеем.
Дракон поднял голову выше, и один незаметный жест привел в движение всю гору сверкающих колец.
Без сомнения, он был прекрасен. Переливающаяся всеми цветами радуги чешуя сверкала: великолепие воплощенного зла завораживало. Глядя на него, Сюзанна испытала восторг пополам с ужасом, и это ощущение она хорошо помнила с самого детства. Словно в ответ на ее чувства, дракон заревел. Его рев был страстным и низким; казалось, звук рождается в кишках и проходит по всему телу, прежде чем вырваться из леса бесчисленных острых зубов обещанием того, что скоро будет еще жарче.
Свет между деревьями погас. Ни одна птица не верещала и не пела, замолчали и звери, если кто-то из них вообще жил рядом с драконом или осмеливался сунуться в его владения. Даже кости-слова и алые маки исчезли, оставив двух героев, деву и змея, разыгрывать свою историю.
— Все закончится здесь, — произнес Хобарт грохочущим драконьим голосом.
Каждое его слово полыхало огнем, поджигая пылинки, пролетавшие у нее над головой. Однако Сюзанна совершенно не испугалась, наоборот, пришла в полный восторг. Она столько раз наблюдала этот ритуал со стороны и вот наконец сама стала действующим лицом.
— Что, неужели тебе нечего мне сказать? — спросил дракон, выталкивая слова между стиснутыми зубами. — Ни благословения? Ни объяснения?
— Ничего, — решительно ответила она.
Какой толк в разговорах, если они видят друг друга насквозь? Они-то знают друг друга, верно? Знают, кто они друг для друга. Перед последней битвой в любой серьезной сказке герои много болтают. Когда сказать больше нечего, остается только действие: смертоубийство или женитьба.
— Что ж, хорошо, — сказал дракон и двинулся к ней, волоча свою коротконогую тушу через разделявший их пустырь.
«Он собирается убить меня, — подумала Сюзанна. — Нужно действовать быстро».
Что делала дева в подобных обстоятельствах, чтобы защитить себя? Она спасалась бегством или пела, чтобы усыпить змея.
Дракон уже возвышался над ней, но не нападал. Вместо этого он закинул назад голову, открывая светлую нежную кожу на горле.
— Не мешкай, пожалуйста, — прорычал он.
Сюзанна была сбита с толку.
— Не мешкать? — переспросила она.
— Убей меня, и дело с концом, — сказал он.
Разум ее не вполне осознал, к чему такой поворот, но телу, в котором она пребывала сейчас, все было ясно. Она ощутила, как это тело изменяется в ответ на подобное приглашение, в нем рождалась новая зрелость. Выжить в этом мире, будучи невинной девой, не получилось. Она теперь взрослая женщина, она сильно изменилась за последние месяцы, сбросила с себя годы мертвящего сна, нашла магию внутри себя, много выстрадала. Роль девы — сплошная патока и нежные вздохи — не для нее.
Хобарт знал это лучше самой Сюзанны. Он явился на эти страницы не маленьким мальчиком, он пришел как взрослый мужчина и нашел для себя роль, отвечающую его самым тайным и запретным мечтам. Здесь нет места притворству. Сюзанна не была наивной девственницей, он не был злобным драконом. В самом сокровенном уголке души он был обессиленным и соблазненным; его самым мучительным образом приносили в жертву. Вот почему дракон открыл перед девой белое горло.
— Убей меня, и дело с концом, — сказал он, немного наклонив голову, чтобы видеть ее.
В его уцелевшем глазу Сюзанна впервые увидела, как Хобарт уязвлен собственной одержимостью. Ведь он превратился в ее раба, он вынюхивал ее, как потерявшаяся собака, и с каждым прошедшим днем все сильнее ненавидел ее за ту власть, какую она имела над ним.
В иной реальности, откуда они пришли, в той комнате посреди большого Королевства (мир внутри мира), Хобарт был бы с ней жесток. При случае он даже убил бы ее из страха перед правдой, в которой сознавался себе только в священной роще своих мечтаний. Но здесь ему нечего было сказать, кроме правды. Вот потому он и подставлял пульсирующее горло, и тяжелое веко над глазом трепетало. Это он был девой, напуганной, одинокой, готовой скорее умереть, чем пожертвовать своей вечной непорочностью.
Во что же тогда должна превратиться Сюзанна? В чудовище, разумеется. Это она чудовище.
Не успела она подумать, как уже почувствовала.
Она почувствовала, что ее тело разрастается, становится все больше и больше. В жилах струилась холодная кровь, как у акулы. Жар разливался по утробе.
А Хобарт перед ней съежился. Драконья кожа сошла с него шелковистым полотнищем, и он стоял разоблаченный, нагой и белый мужчина, покрытый ранами. Непорочный рыцарь в конце утомительного пути, лишенный сил и уверенности.
Теперь сброшенная им кожа покрыла Сюзанну. Прочная чешуя сверкала. Размеры нового тела радовали, его хозяйка пришла в восторг от ощущения угрозы, которая от нее исходит, и невероятности происходящего. Именно такой она мечтала увидеть себя на самом деле, вот это настоящая Сюзанна. Она была драконом.
Теперь, когда урок усвоен, что она должна сделать? Завершить историю так, как того хотел стоявший перед ней мужчина? Испепелить его? Проглотить?
Глядя вниз на этого бесцветного человечка с высоты своего роста, вдыхая исходящий от него запах грязи и пота, она поняла, что сумеет поступить так, как положено дракону, и сожрать его. Это совсем не сложно.
Сюзанна двинулась на Хобарта, заслоняя его своей тенью. Он рыдал и благодарно улыбался, подняв к ней лицо. Она разинула громадную пасть. От ее дыхания всколыхнулись волосы у него на голове. Она могла бы схватить и проглотить его одним быстрым движением, но замешкалась. Ее отвлек чей-то голос неподалеку. Неужели в роще есть кто-то еще? Голоса, совершенно точно, раздавались с тех страниц. Они не походили на человеческие, хотя какие-то слова пытались прорваться через гавканье и ворчание. Собака, свинья, человек, сочетание всех троих, и все трое в панике.
Рыцарь Хобарт открыл глаза, и в них появилось кое-что новое помимо слез и усталости. Он тоже услышал голоса и слушал их до тех пор, пока они не напомнили ему о мире за пределами Дремучего Леса.
Миг возможного торжества дракона остался в прошлом. Сюзанна взревела от возмущения, но было слишком поздно. Она чувствовала, как теряет чешую и возвращается от мифического к обыденному, а покрытое шрамами тело Хобарта тем временем затрепетало, как пламя свечи на ветру, и исчезло.
То мгновение промедления, без сомнения, дорого ей обойдется. Она не сумела завершить историю, не удовлетворила желание жертвы принять смерть, а лишь дала лишний повод ненавидеть себя. Какие перемены должны были произойти в Хобарте, чтобы он захотел быть сожранным? Возмечтал укрыться в утробе дракона, пока не родится заново для этого мира?
Слишком поздно, черт побери, слишком поздно. Страницы больше не вмещали их. Оставив противостояние незавершенным, они вывалились в мир россыпью знаков препинания. Однако звериные крики не смолкли у них за спиной, а становились все громче по мере того, как рассеивалась тьма Дремучего Леса.
Единственная мысль Сюзанны была о книге. Томик сказок снова оказался у нее в руках, и она еще сильнее вцепилась в него. Но и Хобарт думал о том же. Когда комната вокруг них проявилась во всей осязаемости, Сюзанна почувствовала, что Хобарт готов содрать кожу с ее пальцев в яростном желании заполучить награду.
— Тебе нужно было убить меня, — услышала она его бормотание.
Сюзанна посмотрела ему в лицо. Он казался еще более измотанным, чем рыцарь перед драконом. Пот катился по его впалым щекам, в глазах застыло отчаяние. Через мгновение он осознал это, и взгляд его сделался арктически ледяным.
Кто-то колотил в дверь с другой стороны, откуда и доносилась болезненная какофония звериных криков.
— Подождите! — крикнул Хобарт гостям, кто бы они ни были. При этом он оторвал одну руку от книги, вытащил из кармана пистолет и наставил дуло в живот Сюзанне. — Отпусти книгу, не то я застрелю тебя.
У нее не было иного выхода, кроме как подчиниться. Менструум недостаточно скор, чтобы обогнать пулю.
Однако когда ее руки выпустили том, дверь широко распахнулась, и все мысли о книге улетучились при виде того, что появилось на пороге.
Некогда эта четверка была гордостью отряда Хобарта: самые умные, самые жестокие. Однако нынешняя ночь, до краев полная алкоголя и соблазнов, не только расстегнула на них штаны. Ночь вывела из-под контроля их разум Словно то свечение, которое Сюзанна когда-то видела на Лорд-стрит над головами людей и ясновидцев, каким-то образом забралось внутрь этих четверых. Расцарапанная кожа на их лицах и конечностях вздулась и сочилась кровью, темные пузыри шевелились под кожей, как крысы под одеялом.
|
|
|
