Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Проекты Фостера: теория и практика.

Введение.

На сегодняшний день имя Нормана Фостера является одним из самых известных в области архитектуры. Для этого существует много предпосылок – во-первых, Фостера можно назвать едва ли не самым продуктивным из действующих в данный момент архитекторов, сотни проектов реализованы по всему миру его бюро «Foster + Partners» начиная с 1960-х годов. Во-вторых, дизайнерские решения Фостера всегда оригинальны и не могут вызывать единой реакции у всех, его проекты всегда поднимали большую волну споров и обсуждений в массах. И, в-третьих, Нормана Фостера можно назвать одним из основоположников стиля «хай-тек». Одним из первых он начал задумываться и реально решать в своих проектах вопросы рационализации и модернизации строительных конструкций. Для реализации многих из них потребовалась разработка новых инженерных систем, многие из которых теперь используются повсеместно. С этой точки зрения Фостер является знаковой фигурой для всех, кто изучает строительство и архитектуру сегодня.

Биография.

Норман Фостер родился в пригороде Манчестера (крупный промышленный центр Великобритании), в семье рабочего в 1935 г. Он был замкнутым, угрюмым ребенком, но зато отлично учился. Еще с детства он интересовался техникой: самолетами и паровозами. В награду за хорошую учебу родители дарят ему книгу Фредерика Гибберта, посвященную работам таких архитекторов, как Фрэнк Ллойд Райт и Ле Корбюзье. Это предопределило развитие Нормана – он всерьез начинает интересоваться архитектурой.

В 16 лет Фостер заканчивает школу и устраивается на работу в Манчестерское городское казначейство, в свободные часы, на живом примере здания казначейства, построенном в стиле викторианской псевдоготики, и других зданий исторического центра он продолжает знакомство с архитектурой. В 17 лет Фостер был призван в армию, по возвращении из которой он устраивается работать в манчестерское архитектурное бюро Джона Бердшоу. Попадая в профессиональную среду, он понимает необходимость получения высшего образования. В 1956 г. Он поступает на платное отделение Школы архитектуры при Манчестерском университете. Благодаря успехам в учебе и многочисленным призам за свои проекты Фостер награждается стипендией, которая позволяет ему путешествовать и практиковаться за рубежом.

После окончания университета в 1961 г. Фостер полуил возможность продолжить обучение на архитектурном факультете Йельского университета, где он получает степень магистра, а также знакомится со своим будущим партнером Ричардом Роджерсом. Фостер в своих интервью говорит о том, насколько большое влияние на него оказали преподаватели этого университета: «…для меня это была комбинация – деятельность и активность Пола Рудольфа, что было очень действенным, потому что я верю в то, что архитектуру нужно реализовывать, исследовательская работа Сержа Чермяева и историческая проницательность Винсента Скалли…», «…Йельский университет стал моделью, на которой основан наш офис…».

По возвращении из США в 1962 г. Фостер открывает совместно с Роджерсом компанию «Team 4», которая просуществовала до 1967 г. и специализировалась на промышленном дизайне в стиле хай-тек. После распада «Team 4», Норман Фостер организует собственное бюро «Foster Associates».

В 1968 г. в его жизни происходит еще одна знаковая встреча – с первым в мире «зеленым» архитектором – Бакминстером Фуллером. Однажды, во времена их совместной работы, Фостер пригласил Фуллера в центр визуальных искусств в Сэентсбери, построенный по проекту Нормана (рис. 1). После прогулки по центру Фуллер спросил: «Господин Фостер, сколько весит ваше здание?», на что Фостер не смог ответить. Он взялся за подсчеты и обнаружил, что гигантское сооружение над землей весила лишь малую часть от массивного фундамента. Это сопоставление заставило Фостера размышлять о более эффективных, лекгких строительных конструкциях. Еще одно направление, о котором задумался Фостер после встречи с Фуллером – это бережное отношение к окружающей среде и природным ресурсам. Традиционно, в своих проектах Фостер делает упор на естественные освещение и вентиляцию, а также рациональное потребление электроэнергии. Первым значимым проектом Фостера была построенная в 1975 году штаб-квартира Willis Faber & Dumas в Ипсвиче (рис.2): стены этого здания были выполнены из черного стекла, а крыша была покрыта зеленой лужайкой.

В 1990 г. «Foster Associates» была переименована в «Foster + Partners». В числе работ компании реконструкция Рейхстага в Берлине (1999 г.), центрального вокзала в Дрездене (2006 г.), стадиона Уэмбли в Лондоне (2007 г). Фостер был проектировщиком вантового виадука Мийо во Франции (2004 г.) и лондонского небоскреба Мэри-Экс (2004 г.), который часто назывлся самым экологичным небоскребом. Фостер также стал автором проекта терминалов аэропортов в Гонконге (1998 г.) и Пекине (2008 г.), причем последний считается самым большим в мире. Фостер был разработчиком проекта экологически чистого города будущего Масдар-сити в Абу-Даби.

Фостер был разработчиком многих архитектурных проектов для СНГ. В Астане был построен монумент со смотровой площадкой «Байтерек» (тополь) — сооружение высотой 105 метров в виде 300 тонного шара из стекла «хамелеон», меняющего цвет в зависимости от времени суток, находящееся на пятистах стальных сваях; предполагалось, что оно станет символом столицы и страны. В России Фостер известен как автор проектов реконструкции гостиничного комплекса «Россия» и Пушкинского музея.

Фостер является лауреатом сотен призов и премий. В 1999 году он был удостоен самой престижной премии в области архитектуры – Притцкеровской премии. Кроме того, он дважды получал приз Стирлинга (в 1998 и 2004 гг.), был награжден Королевской золотой медалью и Золотой медалью Французской архитектурной академии, был удостоен архитектурной премии Ага Хана в 2007 гг. Помимо этого, он является членом профессионального сообщества дизайнеров Chartered Society of Designers, лауреатом ее Серебряной медали. Фостер с 1991 года является членом британской Королевской академии художеств. В 1990 гг Фостер был возведен королевой Елизаветой II в рыцарское звание, а в 1997 г. – награжден орденом «За заслуги». Его пэрский титул звучит так — Лорд берега Темзы (Lord Foster of Thames Bank, Reddish).

Фостер был женат три раза. Его первая жена и партнер по бизнесу Венди Чизман скончалась от рака в 1989 г.. Его второй женой стала Сабиа Румани Малик, творческий директор Foster + Partners, однако их брак распался в 1995 г. В 1996 году Фостер женился на журналисте и ученой Елене Очоа. У Фостера пятеро сыновей и дочь. Фостер работает в Лондоне, проживает во Франции и Швейцарии на виллах, которые спроектировал сам. Фостер имеет лицензию пилота, самостоятельно летает на личном реактивном самолете.

Истоки, предшественники.

Чтобы приблизиться к пониманию стиля хай-тек и творчества Нормана Фостера вцелом, стоит обратиться к работам его предшественников и вдохновителей – Б. Фуллера (1895-1983 гг.) и русского инжинера Владимира Шухова (1853-1939 гг.).

Шухов первым в мире применил для строительства башен и зданий стальные сетчатые оболочки, а также ввел в архитектуру форму однополостного гиперболоида вращения, создав первые в мире гиперболоидные конструкции. Яркими примерами его работ могут служить проект Шаболовской телебашни (рис. 3), павильон, построенный к Всероссийской промышленной выставке в Нижнем Новгороде 1896 г (рис. 4), крытая стеклянная галерея ГУМа (рис. 5).

Основной принцип стальных сетчатых конструкций заключается в том, что они состоят из отдельных стержней, образующих пространственную сетку. Это было большим приемушеством шуховских конструкций, так как криволинейные поверхности башен и покрытий образовывались из прямолинейных стержней. Важнейшим достоинтсвом этих конструкий была их масса: в среднем они были в два раза легче соответствующих конструкций дпугих систем. Жесткость гиперболоидным башням придают не только специальные кольца жесткости, но и пересечения стержней между собой. При увеличении высоты башни, чтобы сохранить ритм пересечений приходится увеличивать количество стержней. Другой выход, которым пользовался Шухов – поставить один гиперболоид на другой. Этот способ был применен при сооружении знаменитой Шаболовской башни в Москве. По первоначальному проекту радиовышка была девяти ярусная, общей высотой 350м. Технически эта задача была выполнима, но материальные возможности Советского Союза не позволили осуществить замысел Шухова. Проект был переработан, башня была сооружена из шести гиперболоидов, общей высотой 152 м. Башня возводилась «телескопически», то есть без использования лесов и подъемных кранов. Каждый из последующих гиперболоидов собирался на земле, внутри башни и поднимался наверх с помощью тросов.

Второй тип сетчатых конструкций Шухова – это металлические висячие покрытия, которые были продемонстрированы на Нижегородской выставке. Вместо привычных металлических ферм посетители увидели у себя над головой как бы парящие в воздухе, зрительно почти невесомые ажурные сетки. Например, овальный павильон, при длине 73м и ширине 51,5 м, имел всего две мощные опоры в центре.

Третий тип шуховских конструкций – это арочно-сводчатые покрытия. Наибольший интерес здесь представляют покрытия двоякой кривизны одного из цехов завода в Выксе (рис. 6), осуществлённые в 1897-1898 гг. На этом проекте впервые в мире наглядно продемонстрирована возможность возведения сводчатых пространственных систем, прямоугольных в плане, из однотипных стержневых элементов. Три этих типа конструкций в конце XIX в. не имели аналогов в других странах и явились подлинными инженерными открытиями.

Другой «учитель» Фостера – Ричард Бакминстер Фуллер в течение жизни задавался вопросом относительно того, есть ли у человечества шанс на долгосрочное и успешное выживание на планете Земля и если да, то каким образом. Наиболее известным из его изобретений в сфере архитектуры является «геодезический купол» (рис. 7, 8) – сферическое архитектурное сооружение, собранное из стержней, образующих геодезическую структуру, благодаря которой сооружение в целом обладает хорошими несущими качествами. Форма купола образуется благодаря особому соединению балок — в каждом узле сходятся ребра слегка различной длины, которые в целом образуют многогранник, близкий по форме к сегменту сферы. Геодезические сферы становятся все более крепкими с увеличением размера, так как они перераспределяют напряжение по всей поверхности. Простые сооружения создаются очень быстро из достаточно лёгких элементов силами небольшой строительной группы: структуры до 50 метров собираются даже без строительного крана. Купола также обладают идеальной аэродинамической формой, благодаря чему их можно возводить в ветреных и ураганных районах.

Фуллер считал, что единственная возможность для человека противостоять этому готовому еще до его рождения диктату условий и обстоятельств — это частная инициатива, усилие индивидуума, способного преодолеть в себе страх перед навязываемой моделью мира и посвятить себя улучшению условий человеческой жизни. Для этого надо боготворить идею, а не пасовать перед возможностью ее осуществления. Неважно, насколько реальным, технически реалистичным выглядит в глазах современников ваш замысел. Важнее, чтобы сама идея была красивой, и тогда потомки наверняка приложат массу усилий для ее осуществления. Он верил, что человеческие общества вскоре будут полагаться в основном на возобновляемые источники энергии, такие как электричество из солнечного света и энергии ветра. Он надеялся на наступление эры «всеуспешного образования и обеспеченности человечества».

Фуллер стал одним из основных наставников Фостера: по его совету начинающий архитектор начал при проектировании уделять внимание сохранению окружающей среды.

Проекты Фостера: теория и практика.

Как уже говорилось, в своей работе Фостер руководствуется двумя господствующими идеями: красота и эффективность несущих систем и бережное отношение к окружающей среде. Это можно проследить даже в ранних проектах архитектора, относящихся к тому времени, когда его взгляды только начинали формироваться. Например, проект частично врытой в склон дачи Кокпит, 1964 г. (рис. 9, 10) или того же назначения Крик-Вин-Хауса со сплошь озелененной кровлей, 1967 г. (рис. 11). Наблюдаются в этих проектах и отдельные «вкрапления» предвещающие будущую сверхтехнологичную архитектуру Фостера.

Первой работой бюро «Фостер и партнеры» стал операционный центр и пассажирский вокзал в лондонских доках Фред Олсен-центр (1967) с его впервые примененными нерасчлененными поверхностями рефлектирующего стекла в сверхтонких алюминиевых обрамлениях, в которых отражался окружающий мир порта.

Фред Олсен-центр (рис. 12) считается одной из отправныхточек нынешнего архитектурного хай-те-ка, во всяком случае — одной из его ветвей. Был дан толчок развитию стеклянных боксов, на первых порах связанных с нуждами компьютерного производства. В них металлические обрамления стекла неуклонно минимизировались. Итогом и апогеем «стеклянной серии» стало здание страховой компании «Виллис Фабер и Дюма» (рис. 13, 14). Оно стало одним из тех характерных для Фостера вызовов, которые концентрируют энергию, чтобы извлечь преимущества из неблагоприятных обстоятельств, используя для этого технологии, в том числе самые изощренные.

Выпуклое в плане здание повторяет по форме участок застройки. Центральная часть здания образована сеткой бетонных колонн по 14 м. высотой, поддерживающие консольные плиты перекрытий. Снаружи здание облицовано матовой стеклянной диафрагмой. Центральный эскалатор ведет на крышу, где располагается ресторан в окружении надземного сада. Здесь также предполагалось размещение бассейна, но сейчас это помещение перекрыто и используется под дополнительные офисы.

Сложным оказалось само решение заказчика расстаться по экономическим причинам с Лондоном и перевести офис в малопримечательный городок в Саффолке. Сотрудники компании, привыкшие к многообразию и высокому уровню сервиса столичной жизни, без энтузиазма ожидали переезда.

Фостер ставит целью переубедить скептиков самим своим зданием, которым можно было бы гордиться, с собственным бассейном, садом на крыше — о подобной роскоши в офисах того времени просто не мечтали. По мнению Фостера, большинство деловых зданий проектируется, чтобы, прежде всего, поразить посетителя, и поэтому значительная часть бюджета уходит на отделку входного холла. В Ипсвиче применен обратный ход — главное внимание уделено совершенствованию условий для работы. Все хотят трудиться, имея привлекательный вид из окна и загорая на лужайке в обеденный перерыв, справедливо полагал Фостер.

Возражения местной администрации против вторжения крупного здания в деликатную историческую среду центра города удалось нейтрализовать предложением «стратегии отражения и прозрачности». При свете дня здание зрительно исчезало, растворяясь в отражениях окружающей застройки. А вечером освещенный интерьер «распахивался» в городскую среду. Несло в себе новое здание и экологический эффект: глубокий план и соответственно значительная масса воздуха сама по себе блокировала перегревы и переохлаждения, способствуя экономии энергии.

Следующим крупным проектом, который нельзя обойти вниманием стал знаменитый Сейнсбери-центр в Норвиче 1977 г. (рис. 15, 16). Здание неоднократно отмечено наградами, в том числе Королевского института британских архитекторов (1978), Американского института архитекторов (1979). Огромная, открыто демонстрируемая пространственная конструкция в форме распластанной буквы «П» объединяет воедино многие функции, среди которых главная — экспозиция уникальной художественной коллекции примитивного и современного искусства. Впечатляет размер портала — высота 7,5 м, пролет 35 м, без промежуточных опор. Между поясами ферм и хрупкими раскосами размещены коммуникации, рабочие помещения. Остекленное с торцов огромное здание просматривается насквозь и как бы сливается с природой. С других точек зрения лаконичный абрис противостоит ей.

Сейнсбери-центр считается классикой архитектуры хай-тек и наряду с парижским Центром Помпиду, введенном в эксплуатацию в том же 1977 году, — истоком этого направления. Но в отличие от Центра Помпиду это исток более спокойной, реалистической ветви хай-тека — без нарочитой экзальтированности форм. Хотя в некоторых аспектах Сейнсбери-центр — здание «низкой технологии» (отсутствие кондиционирования, как и в Виллис Фабер, защита от перегрева и переохлаждения за счет самой по себе огромной массы воздуха внутри, преимущественное использование прямого естественного освещения и т. д.), его по праву называют храмом хай-тека. Но это хай-тек особого рода – здесь практически ничего нет от самоценного любования техникой. Алюминий, сталь, стекло, неопрен — новейшие материалы воскрешают, казалось бы, навек ушедшие традиции ремесленной обработки поверхности, лепки деталей. Светочувствительная электроника регулирует положение внешних жалюзи. На рассвете, когда все они неожиданно поворачиваются, все огромное здание вздрагивает, как живое.

При всех своих огромных размерах и метрике, казалось бы, бесконечного повтора элементов, это необычайно завершенное в композиционном отношении здание. Когда встал вопрос о расширении экспозиционных площадей, Фостер категорически отказался от варианта механического линейного продолжения (удлинения) здания, хотя физически это самое простое решение. Расширение было проведено под землей, используя уклон участка, чтобы выглянуть на озеро «изогнутой стеклянной бровью», — так родился уже в начале 1990-х годов подземный комплекс Крисчент Винг площадью в 3 тыс. квадратных метров.

Рено-центр близ Суиндона (рис. 17, 18) — по меркам сдержанного Фостера, в высшей степени экспрессивное здание. Крупные фирмы осознанно стремятся к яркой образности своих зданий, убедившись, что дополнительные затраты на это окупаются с лихвой. Если Сейнсбери-центр воплощает в творчестве Фостера классические начала, то в Рено-центре отчетливо просвечивают вычурные барочные тенденции. Общий объем предавляет собой единый корпус, поддерживаемый 16-метровыми колоннами, которые держат с помощью натянутых тросов модули перекрытия с вырезанными в них «окнами» верхнего света (рис. 19). Сетка таких модулей покрывает прямоугольный, с одним срезанным углом участок.

Выкрашенные в ярко-желтый (фирменный для Рено) цвет, элементы акцентированной несущей структуры — мачты, тросы, контурные балки-фермы и т. д. — позволяют оставить практически «никакими» стены и крышу здания — они предельно нейтральные, тускло-серые — из алюминия. Образ в целом оказался столь выразительным, что сразу же стал использоваться в рекламе фирмы.

Фостер всегда выступал против однозначного уравнивания его творчества с эстетикой хай-тек: «Если хай-тек вы понимаете как неразборчивую погоню за передовой и изощренной технологией ради нее самой, я буду тогда категорически отрицать, что мы архитекторы хай-тека». Фостер всегда настаивает на соответствующей (уместной) технологии, не признает стан-дартов, штампов: «Соответствие — философия проектного подхода — и оно должно найти выражение в процессе разрешения и интеграции всех точек зрения и полярностей, которые иначе могут оказаться в состоянии конфликта...»

К концу 1970-х Фостер был готов к одному из самых важных в его карьере «вызовов» — проектированию и строительству «монумента хай-тек» в Юго-Восточной Азии — Банка Гонконга и Шанхая (рис. 20-21).

Этот гигантский небоскреб (применетельно к тому времени) в нарочито подчеркнутой эстетике хай-тек был первым в творчестве Фостера сооружением выше трех этажей. Заказчики хотели получить самое впечатляющее и прекрасное здание в мире (так прямо и формулировалось), которое стало бы убеждающим символом эффективности банка, его мощи и всех прочих позитивных черт, столь важных ввиду предстоящего завершения британского управления Гонконгом. В задании на проектирование акцентировалась «единственность в своем роде», «небывалость до сих пор». Естественно, требовалась максимальная экономичность, возможность расширения в будущем, оптимальная гибкость на каждом этапе существования, освещение солнечным светом основных помещений, развитые общественные зоны и беспрепятственный доступ к ним и т. д.

Необходимость организации более девяноста тысяч квадратных метров и ограничением возможности размещения их в горизонтали привело к выбору подвесной конструкции, базирующейся на парных стальных мачтах (рис. 22) Силуэт здание сформирован ступенчатым профилем из трех отдельных башен в 29, 36 и 44 этажа соответственно. Само устройство мачт стало еще одним образовывающим фактором – организация технических каналов в специальных шахтах на восточной и западной сторонах здания, где сконцентрирована вся система обслуживания позволила освободить площадь для создания десятиэтажного атриума. Крутые эскалаторы поднимают с уровня плазы в пространство атриума — прием, знакомый еще по Виллис Фабер, но укрупненный на несколько порядков. На самом верху — площадка для вертолетов. Облицовка — навесные панели из стекла, светло-серого алюминия и специально посеребренного металла. Внутри, вокруг неохватной воздушной массы атриума, на подвесных этажах располагаются рабочие помещения. Для всех 3,5 тыс. служащих банка раскрываются с рабочих мест прекрасные виды — на горы, в сторону бухты с гаванью и отдаленным берегом материкового Китая. Особое значение придавалось его естественному освещению — специальная система управляемых компьютером рефлекторов и зеркал решает эту задачу. Очень высока степень гибкости размещения рабочих мест, но при любых вариантах исключены непосредственные контакты служащих с подавляюще гигантскими элементами несущей структуры.

К моменту завершения в 1985 г. 180-метровое здание считалось самым эффектным и самым дорогостоящим высотным сооружением в мире. Поразившее мир здание банка имело особое значение и в творческой эволюции самого Фостера. Оно явилось пиком, и в некотором смысле, финалом романтизирующего техницизма, когда нарочито подчеркиваются, зачастую вопреки функциональной и конструктивной логике выводятся на передний план восприятия и гипертрофируются внешне броские (или нарочито сделанные внешне броскими) технологические элементы.

Со второй половины 1980-х Фостер отходит от агрессивного хай-тека как такового. Больше не появляется специально нарисованных «технологических» форм, изысканных и тщательно отделанных. Смещается вектор интереса. Все больше внимания обращается на фактические возможности высоких технологий самолетостроения, астронавтики, а не на их имидж – Фостер экспериментирует с неприменявшимися в строительстве материалами и конструктивными системами, специфическими устройствами и способами сбережения энергии.

Начатую Фостером в Гонконге «высотную линию» увенчал проект Миллениум-тауэр для Токио 1989 г. (рис. 23). Башня Фостера насчитывает 170 этажей общей высотой 840 м. Резко вытянутый конус, по поверхности которого вьются спирально пересекающиеся элементы несущей конструкции (наружный каркас) с бесконечным напластованием внутри горизонталей этажей. Башня должна быть расположена в Токийском заливе, вокруг нее — по кольцу причалы.

Еще одним примечатльным башенным объектом является телевизионная башня Торре де Кольсерола (рис. 24). Построенная в 1992 г. году к Олимпиаде в Барселоне, в холмах над городом. Мэр города не хотел обычной башни. Поэтому в 1988 году был объявлен конкурс на "монументальный технологический элемент» для Барселоны. Норман Фостер конкурс выиграл и построил необычной, асимметричной композиции сооружение высотой 228 м с видовой платформой на высоте 135 м. Диаметр ствола благодаря трем парам растяжек всего 4,5 м (при обычной конструкции он был бы в шесть раз больше — порядка 25 м).

В 1991 был введен в строй лондонский аэропорт Стенстед (рис. 25, 26). Здесь Фостер развил принцип покрытия, использованный им в свое время в Рено-центре в Суиндоне. На небольшой высоте всего 15 м (по сравнению со многими другими современными аэропортами) устроено легкое покрытие, каждый второй модуль которого поддерживается «древовидной» структурой из металла, ее трубчатые элементы содержат инженерные коммуникации. В центре каждого модуля — световые люки. По выражению Фостера, если для того, чтобы спокойно рассмотреть собственный билет днем нужны искусственные светильники, это уже не архитектура.

Он сознательно вернулся к простой схеме аэропортов первой половины XX столетия — где все пассажирские проблемы решаются в едином уровне входа. Кроме минималистской элегантной архитектуры аэропорт обращает на себя внимание щедрым озеленением, которое подходит буквально к обрезу здания — было высажено четыре гектара травы и 250 тыс. деревьев, устроены пруды.

Для гонконгского аэропорта Чек Лап Кок, 1998 г. пришлось создать искусственный остров, на котором смогли бы разместиться вместе такие аэропорты, как лондонский Хитроу и нью-йоркский им. Джона Кеннеди. Огромный сверкающий комплекс (рис. 27 - 30) различим из космоса. Уже теперь Чек Лап Кок обслуживает более 40 млн. пассажиров в год, а к 2040 году будет обслуживать до 87 миллионов. В этом аэропорте Фостер углубил минималистскую эстетику высоких технологий. Основной и, по сути дела, единственный композиционный мотив развитого в пространстве комплекса — повтор огромных, скупых по очертаниям, сплошь застекленных снаружи вспарушеных модулей-оболочек, три ряда которых составлены под углом друг к другу.

 
 

       
   

Говоря об инженерных сооружениях, тему мостов, весьма актуальную для Фостера, представлю выдающимся объектом — лондонским Миллениум-бридж, 1996-2000 гг (рис. 31). Его уникальность начинается с внешних обстоятельств — он посвящен новому тысячелетию, он единственный исключительно пешеходный мост через Темзу, он вообще первый за истекшие сто с лишним лет — после сооружения в 1894 году Тауэр-бридж.

Устроенный по оси собора Св. Павла, а на противоположном берегу — с выходом к новой Тейт-гэлери, мост обогатил пространственные связи города. С устоявшейся схемой подвесных мостов он имеет мало общего. Берега связывает полоса пешеходного полотна с едва заметным выгибом. Несущие тросы по бокам — ниже уровня глаз и лишь у опор поднимаются до двух метров — это примерно одна десятая высоты, принятой в подвесных мостах. Естественно, резко улучшаются условия окрестного обзора, равнокак и самого моста с набережных. Типично по Фостеру: уникальность конструкции обеспечила максимально возможный пролет с минимальным расходом материалов. На весь 320-метровый мост устроено всего две мощных опоры в форме широко растопыренных пальцев. Они поддерживают в натяжении по четыре стальных троса с каждой стороны. Само полотно опирается на стальные поперечины, идущие с интервалом в восемь метров и одновременно жестко фиксирующие с обеих сторон положение тросов.

Особое место в творчестве Фостера занимает реконструкция здания Рейхстага в Берлине, 1999 г (рис. 32). После гонконгского банка Норман Фостер прочно вошел в международную обойму звезд. После Берлина — стал признанным мастером экстракласса. Эта работа имела огромный международный резонанс прежде всего в силу своего особого культурно-исторического и актуально-политического значения, так как фиксировала преодоление последствий Второй мировой войны в Европе, послевоенного раздела Германии, символический переезд правительства из Бонна в историческую столицу. На конкурс было подано 800 работ из 54 стран. Было три первых премии, их получили Фостер, Калатрава, де Бруин. Окончательный выбор был сделан в пользу Фостера.

По его словам, исторический Рейхстаг — символ трагического прошлого Германии нужно было преобразовать в новый символ устойчиво демократической страны. Проект претерпел существенные изменения – изначально купол вообще не предусматривался, на 25 тонких опорах предполагалось подвесить огромный балдахин, вдвое больший по площади, чем Рейхстаг, а само здание — поднять на высокий подиум. Но Фостер считал, депутаты представляют волю народа, и если они хотят купол, они его получат, — это и есть демократия. От старого здания были оставлены лишь несущие стены. Фостер полагал, что нужно оставить и следы пожара 1930-х, повреждения оставленные войной, надписи советских солдат 1945 года — все это история! Однако большая часть следов войны была ливидирована в процессе реконструкции.

Было сделано 50 вариантов купола. Окончательный далеко отошел от прототипа — над залом пленарных заседаний было предложено сплошь стеклянное 23-метровое параболическое покрытие с идущей внутри спиральной рампой для подъема на обзорную площадку (рис. 33). По вертикальной оси купола устроен специально разработанный световой «кегель-элемент» (рис. 34), обеспечивающий зал дневным светом и воздухом в дневное время и становящийся своеобразным «маяком» в ночное. Сияющий светом стеклянный купол должен был выражать дух «прозрачности» сегодняшней германской демократии. Через световой элемент просматривается отчасти и пленарный зал. Проектом предусмотрена система аккумулирования избыточного тепла в подземных хранилищах в виде горячей воды для использования в холодное время. Так как энергетические потребности здания относительно малы, и которое производит энергии больше, чем потребляет, оно может быть использована как небольшая электростанция в данном квартале.

Одной из примечательных работ, завершенных на рубеже нового столетия, стала реконструкция Британского музея. Построенное сэром Робертом Смирком к середине XIX века (рис. 35), здание музея имело своим центром Большой двор размером 96x72 метров — место отдыха и встреч посетителей уникальных коллекций в окружающих корпусах. Но уже в 1857 году во дворе была возведена ротонда, которая постепенно обрастала пристройками для новых поступлений. В итоге двор был утрачен. Перевод книжного собрания в Сент-Панкрас позволил наметить программу реновации. По проекту Фостера двор вокруг ротонды расчищается и перекрывается специально разработанным легким световым покрытием (рис. 36).

Ротонду охватывают с двух сторон пологие лестницы, выводящие на террасу с кафе и входом на верхний уровень музейных корпусов. В подземных уровнях разместилась этнографическая коллекция, обслуживающие помещения. Восстанавливается, таким образом, изначальная идея представительного центрального двора. В соответствии с генпланом упорядочения центра Лондона, разработанным Фостером, реорганизуется и пространство перед музеем, превратившееся было в стоянку автомобилей. Просторный перекрытыйдвор с величественной ротондой открыт для горожан.

Следует выделить проект Большой лондонской ратуши, 1998-2002 гг (рис. 37, 38). Удвивительно формы здание — этакое смятое и косо приплюснутое стеклянное яйцо огромного размера, десять уровней-этажей, главное пространство — зал ассамблей раскрыт стеклом на север, через Темзу на Тауэр. Развита идея берлинской (Рейхстаг) спиральной рампы — по пути на смотровую площадку раскрываются ракурсы интерьера, меняющаяся красота города. Место ратуши исключительное, на берегу реки, рядом с Тауэр-бридж, напротив исторического центра. Наряду с социальной символикой воплощены и популярные идеи экологической чистоты. Здание не имеет привычных фасадов. Его сплошь, но в различной степени округлая форма получена средствами компьютерного моделирования геометрической сферы, поверхность которой на 25 % меньше куба того же объема. Это принципиально важно, когда речь идет об экологической эффективности, экономии энергии.

Анализ в течение года позволил создать термическую карту поверхности, которая и определила характер трансформации исходного сферического объема — южная сторона ратуши от уровня к уровню как бы отступает от солнечных лучей, давая своими нависаниями все больше затененности естественно вентилируемым этажам. Противоположная, северная сторона своей мягкой стеклянной скругленностью как бы подставляется небу. Сбалансированная энергосистема практически исключила расход энергии на охлаждение здания летом и почти в такой же мере — на отопление зимой. Ратуша потребляет энергии на четверть меньше, чем обычные офисные здания. Это и есть экологическая архитектура высоких технологий в интерпретации Фостера.

Небоскреб Свис-Рэ (Мэри Экс, рис. 39-41) выстроен на месте, где когда-то ирландские

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...