Глава 9. Что прячет в своей книге генеральный прокурор

Устинов скрывает немало. Но есть неправда как заблуждение, есть неправда во благо, а есть умышленное сокрытие истины, иначе — просто ложь.

Вернемся к поисковой операции. 13 августа в 15: 41 с «Михаила Рудницкого» было доложено, что аппарат АС-34 готов к спуску под воду. Причем еще до его погружения руководители поиска на 99 % были уверены, что на дне лежит именно «Курск». В 18: 15, согласно отчету о поисках, АС-34 обнаружил засветку на экране эхолокатора и через 17 минут после этого произвел аварийное всплытие. Аппарат ударился о стабилизатор подводной лодки — об плавник, вертикально возвышающийся над кормовой частью субмарины. При этом командир визуально наблюдал ее винты.

Таким образом, местонахождение АПРК «Курск» на грунте было подтверждено через 31 час после взрыва.

Точка с координатами 69 градусов 36 минут 59, 6 секунды северной широты и 37 градусов 34 минуты 28, 7 секунды восточной долготы навсегда останется местом безутешной скорби и покоя.

А были ли в это время живы члены экипажа «Курска», сумевшие перебраться после взрыва в 9-й отсек?

Генеральный прокурор Владимир Устинов во всеуслышание сообщил, что нет. 23 моряка якобы жили не более 8 часов. Первое подобное заявление он сделал по РТР 27 октября 2001 года, когда подлодка была поднята со дна Баренцева моря. Его комментарий непосредственно с поврежденной субмарины сопровождал подготовленный Генеральной прокуратурой видеоматериал, впервые позволивший телезрителям воочию убедиться в ужасающих масштабах разрушений на «Курске».

«У моряков не было ни малейшего шанса спастись. В этом аду уцелеть что бы то ни было не могло… Оставшийся в живых экипаж, который перебрался в 9-й отсек, жил всего 6–7 часов… Я категорически не согласен с мнением, что была возможность спасти моряков. Смерть моряков, тела которых мы сейчас достаем, наступила от удушья. Мы имеем подтверждение тому, что лодка была полностью залита водой за шесть, семь, ну самое большое эксперты дают нам до восьми часов. Спасательная экспедиция по всем нормативным нормам, к сожалению, была уже беспомощна что-либо сделать».

27 июля 2002 года, в преддверии Дня Военно-морского флота, Генпрокурор России Владимир Устинов на пресс-конференции, которая началась с минуты молчания в память о 118 погибших моряках-подводниках, сказал:

«Я только что был с более чем 100-страничным докладом у президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина. Подробно рассказал ему о ходе расследования и причинах гибели атомохода. Он все внимательно изучил. Теперь вот встречаюсь с вами… Согласно выводам экспертов, все находившиеся в 9-м отсеке 23 человека погибли не позднее чем через 8 часов после взрывов. К моменту обнаружения затонувшего крейсера спасти кого-либо из них было уже невозможно».

Открываем книгу Устинова «Правда о „Курске“».

«Согласно заключению экспертов, не позднее чем через 8 часов после взрывов, то есть еще до объявления крейсера аварийным, все находившиеся в 9-м отсеке подводники погибли от отравления угарным газом».

«Погибли наши моряки-подводники, и, конечно, страна сделала бы все, чтобы их спасти. Однако, по мнению квалифицированных экспертов, через 8 часов после трагедии искать живых было уже поздно, к сожалению».

«Должен сказать, что проведено было более 200 экспертиз, по самым разным техническим и хронологическим моментам. В результате было подтверждено: увы, уже через 8 часов никого из подводников, собравшихся в
9-м отсеке „Курска“, уже не было в живых».

К слову сказать, у меня нет претензий к экспертизам, о которых упоминает Устинов, но о том, что 23 моряка жили не более 8 часов, существует лишь одна экспертиза, проведенная с участием и под руководством главного судебно-медицинского эксперта Министерства обороны полковника Виктора Колкутина [41].

И далее у Устинова: «Личный состав 6-го, 7-го, 8-го и 9-го отсеков после второго взрыва перешел в 9-й отсек, где через 8 часов погиб в результате отравления угарным газом».

Дальше эти пресловутые 8 часов фактически превратились в аксиому. Эта цифра кочевала из одного официального документа в другой, и никто не ставил ее под сомнение. А зря. В те трагические августовские дни те же адмиралы и прокуроры думали и говорили иначе.

Средства массовой информации сообщали, что с «Курском» у отряда спасательных кораблей налажен акустический контакт. 14 августа в 18: 25 РИА «Новости» и Интерфакс одновременно распространили заявление командования Северного флота:

«Опасности для жизни членов экипажа атомной подводной лодки „Курск“, потерпевшей аварию в Баренцевом море, нет. С лодкой восстановлена связь… осуществляется подача топлива, кислорода и продув систем подводного крейсера».

Утром 1 5 августа информационные агентства и телеканалы цитировали представителя Главного штаба ВМФ Игоря Дыгало:

«Командование Северного флота принимает все меры по спасению АПЛ „Курск“… На лодке предположительно находятся до 130 человек. Экипаж жив, с подводниками поддерживается акустический контакт».

В 15: 30 того же дня министр обороны России Игорь Сергеев заявляет: «В Баренцевом море началась операция по эвакуации экипажа подводной лодки „Курск“».

16 августа в 16: 42 Интерфакс приводит слова главкома Куроедова: «Экипаж АПЛ „Курск“ жив и борется за живучесть корабля. Моряки знают, что помощь идет, и это удесятеряет их силы… Кислорода на борту корабля должно хватить до 25 августа».

17 августа пресс-служба ВМФ дает отпор западным инсинуациям вокруг «Курска». В 01: 43 РИА «Новости» распространяет официальное опровержение:

«Сообщение, основанное на данных Пентагона о том, что с подлодки „Курск“ после момента аварии не подавалось никаких условных сигналов, — полная дезинформация».

Сам Устинов, видимо по оплошности, приводит в книге сообщение службы Би-би-си из Лондона от 17 августа 2000 года, которое цитирует И. Клебанова:

«Клебанов сказал, что команда „Курска“ уже давно не подает акустических сигналов. Сколько отсеков залито водой, неизвестно. Система регенерации воздуха не работает, и количество оставшихся в живых моряков зависит от того, сколько кислорода осталось в лодке».

Уже давно экипаж не подает сигналов, утверждает Клебанов 17 августа, значит, такие сигналы экипаж «Курска» все же подавал. Почему же Устинов, не считая уже упомянутого прокола, ни разу, ни на одной из 314 страниц книги, больше не сказал про стуки? Почему ни разу не упомянул о позиции части родственников, чьи интересы я представляю? Не хочет «делать рекламу адвокату Кузнецову»? Но мне не претит опуститься до уровня Генерального прокурора Российской Федерации, если этого требует истина, если этого требуют интересы тех людей, которые мне доверили защищать свои права и интересы, среди которых — и конституционное право знать правду.

Конечно, большую часть экипажа спасти было невозможно — она погибла непосредственно от двух взрывов, произошедших с интервалом 135 секунд. Но 23 моряка они обязаны были вызволить из холодной западни. Жили они больше двух суток.

Чтобы это понять, я проанализировал записи трех журналов «Петра Великого»: вахтенного, навигационного и гидроакустического. Анализ записей позволяет последовательно описать характер стуков в месте гибели «Курска», их пеленги, местонахождение «Петра Великого» и его перемещения во времени и в пространстве [42].

Ночью 13 августа в 02: 22 гидроакустик крейсера «Петр Великий», который вел поиск «Курска», следуя по пеленгу, проложенному на зафиксированный взрыв, услышал серию однородных стуков. Флагман Северного флота находился в координатах 69 градусов 38, 3 минуты северной широты и 37 градусов 33 минуты восточной долготы. Звуки доносились по пеленгу 174 градуса и имели странный характер. О них было немедленно доложено на мостик. Дежурный офицер приказал классифицировать стуки и в случае повторения записать на магнитофон. Через три минуты стуки повторились. После посылки кодового сигнала опознавания выяснилось, что звуки имеют металлический тон. Штатное записывающее устройство на флагмане Северного флота оказалось сломанным, но, к счастью, у офицера акустической службы был собственный магнитофон. На него он и стал писать. Правда, не сразу, и не все.

Я привожу полную выписку стуков из гидроакустического журнала: