По докладу об отношении пролетариата к мелкобуржуазной демократии 6 глава

Ренегат в политике, он в теории не умеет далее поставить вопроса об объективных предпосылках революционной тактики.

И здесь мы подошли ко второму пункту.

Во-2-х. Расчет на европейскую революцию обязателен для марксиста, если есть на­лицо революционная ситуация. Это — азбучная истина марксизма, что тактика социа­листического пролетариата не может быть одинакова тогда, когда есть налицо револю­ционная ситуация, и тогда, когда ее нет.

Если бы Каутский поставил этот, обязательный для марксиста вопрос, он увидел бы, что ответ получается безусловно против него. Задолго до войны все марксисты, все со­циалисты были согласны в том, что европейская война создаст революционную ситуа­цию. Когда Каутский еще не был ренегатом, он ясно и определенно признавал это — и в 1902 году («Социальная революция») и в 1909 году («Путь к власти»). Базельский ма­нифест от имени всего II Интернационала признал это: недаром социал-шовинисты и каутскианцы («центровики», люди, колеблющиеся между революционерами и оппор­тунистами) всех стран, как огня, боятся соответствующих заявлений Базельского ма­нифеста!

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ 301

Следовательно, ожидание революционной ситуации в Европе было не увлечением большевиков, а общим мнением всех марксистов. Если Каутский отделывается от этой бесспорной истины такими фразами, что-де большевики «всегда верили в всемогуще­ство насилия и воли», то это именно пустозвонная фраза, прикрывающая бегство — и позорное бегство — Каутского от постановки вопроса о революционной ситуации.

Далее. Наступила революционная ситуация на деле или нет? И этого вопроса Каут­ский не сумел поставить. На него отвечают экономические факты: голод и разорение, созданные войной повсюду, означают революционную ситуацию. На данный вопрос отвечают также политические факты: уже с 1915 года ясно обнаружился во всех стра­нах процесс раскола старых, сгнивших, социалистических партий, процесс отхода масс пролетариата от социал-шовинистских вождей налево, к революционным идеям и на­строениям, к революционным вождям.

5-го августа 1918 года, когда писал свою брошюру Каутский, не видеть этих фактов мог лишь человек, боящийся революции, изменяющий ей. А теперь, в конце октября 1918 года, революция в ряде стран Европы растет на глазах у всех и весьма быстро. «Революционер» Каутский, который желает, чтобы его считали по-прежнему марксис­том, оказался таким близоруким филистером, который — подобно филистерам 1847 года, осмеянным Марксом, — не видел приближающейся революции!!

Мы подошли к третьему пункту.

В-З-х. Каковы особенности революционной тактики при условии, что есть налицо европейская революционная ситуация? Каутский, став ренегатом, побоялся поставить этот, обязательный для марксиста вопрос. Каутский рассуждает, как типичный фили­стер-мещанин или темный крестьянин: наступила «всеобщая европейская революция» или нет? Если наступила, тогда и он готов стать революционером! Но тогда — заметим мы — всякая сволочь (вроде тех негодяев, которые иногда

302__________________________ В. И. ЛЕНИН

примазываются теперь к победившим большевикам) станет объявлять себя революцио­нером!

Если нет, тогда Каутский отворачивается от революции! У Каутского нет и тени по­нимания той истины, что революционера-марксиста отличает от обывателя и мещанина уменье проповедовать темным массам необходимость назревающей революции, дока­зывать ее неизбежность, разъяснять ее пользу для народа, готовить к ней пролетари­ат и все трудящиеся и эксплуатируемые массы.

Каутский приписал большевикам бессмыслицу, будто они ставили все на одну кар­ту, рассчитывая, что европейская революция наступит в определенный срок. Эта бес­смыслица обратилась против Каутского, ибо у него как раз вышло: тактика большеви­ков была бы правильна, если бы европейская революция наступила к 5 августа 1918 го­да! Именно это число упоминает Каутский, как время писания его брошюры. И когда через несколько недель после этого 5 августа стало ясным, что революция в ряде евро­пейских стран наступает, то все ренегатство Каутского, вся его фальсификация мар­ксизма, все его неуменье рассуждать революционно и даже ставить вопросы революци­онно обнаружились во всей своей прелести!

Когда пролетариев Европы обвиняют в измене, — пишет Каутский, — то это обви­нение против неизвестных.

Ошибаетесь, господин Каутский! Посмотрите в зеркало, и вы увидите тех «неиз­вестных», против коих это обвинение направлено. Каутский прикидывается наивным, он делает вид, что не понимает, кто такое обвинение направлял и какой смысл оно имеет. На самом же деле Каутский прекрасно знает, что обвинение это выставляли и выставляют немецкие «левые», спартаковцы, Либкнехт и его друзья. Обвинение это выражает ясное сознание того, что немецкий пролетариат совершал предательство рус­ской (и международной) революции, когда душил Финляндию, Украину, Латвию, Эст-ляндию. Обвинение это направляется прежде всего и больше всего не против массы, которая всегда забита, а против

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ 303

тех вождей, которые, подобно Шейдеманам и Каутским, не исполняли своего долга ре­волюционной агитации, революционной пропаганды, революционной работы в массах против их косности, которые действовали фактически наперерез революционным ин­стинктам и стремлениям, всегда тлеющим в глубине массы угнетенного класса. Шей-деманы прямо, грубо, цинично, большей частью корыстно предавали пролетариат и пе­реходили на сторону буржуазии. Каутскианцы и лонгетисты делали то же самое, ко­леблясь, шатаясь, трусливо озираясь на тех, кто силен в данную минуту. Каутский все­ми своими писаниями во время войны угашал революционный дух вместо того, чтобы поддерживать, развивать его.

Это останется прямо-таки историческим памятником мещанского отупения «средне­го» вождя немецкой официальной социал-демократии, что Каутский даже не понимает, какое гигантское теоретическое значение, какое еще большее агитационное и пропа­гандистское значение имеет «обвинение» пролетариев Европы в том, что они предали русскую революцию! Каутский не понимает, что это «обвинение» есть — при цензур­ных условиях германской «империи» — едва ли не единственная форма, в которой не предавшие социализма немецкие социалисты, Либкнехт и его друзья, выражают свой призыв к немецким рабочим сбросить Шейдеманов и Каутских, оттолкнуть таких «вож­дей», освободиться от их отупляющей и опошляющей проповеди, подняться вопреки им, мимо них, через них, к революции, на революцию!

Каутский не понимает этого. Где же ему понять тактику большевиков? Можно ли ожидать от человека, который отрекается от революции вообще, чтобы он взвесил и оценил условия развития революции в одном из наиболее «трудных» случаев?

Тактика большевиков была правильной, была единственно интернационалистской тактикой, ибо она базировалась не на трусливой боязни мировой революции, не на ме­щанском «неверии» в нее, не на узконационалистическом желании отстоять «свое» отечество (отечество

304__________________________ В. И. ЛЕНИН

своей буржуазии), а на все остальное «наплевать», — она была основана на правильном (до войны, до ренегатства социал-шовинистов и социал-пацифистов общепризнанном) учете европейской революционной ситуации. Эта тактика была единственно интерна­ционалистской, ибо проводила максимум осуществимого в одной стране для развития, поддержки, пробуждения революции во всех странах. Эта тактика оправдалась гро­мадным успехом, ибо большевизм (вовсе не в силу заслуг русских большевиков, а в си­лу глубочайшего сочувствия масс повсюду тактике, революционной на деле) стал ми­ровым большевизмом, дал идею, теорию, программу, тактику, отличающуюся конкрет­но, практически, от социал-шовинизма и социал-пацифизма. Большевизм добил старый, гнилой Интернационал Шейдеманов и Каутских, Реноделей и Лонге, Гендерсонов и Макдональдов, которые будут теперь путаться в ногах друг у друга, мечтая о «единст­ве» и воскрешая труп. Большевизм создал идейные и тактические основы III Интерна­ционала, действительно пролетарского и коммунистического, учитывающего и завое­вания мирной эпохи и опыт начавшейся эпохи революций.

Большевизм популяризовал на весь мир идею «диктатуры пролетариата», перевел эти слова с латинского сначала на русский, а потом на все языки мира, показав на при­мере Советской власти, что рабочие и беднейшие крестьяне даже отсталой страны, даже наименее опытные, образованные, привычные к организации, в состоянии были целый год, среди гигантских трудностей, в борьбе с эксплуататорами (коих поддержи­вала буржуазия всего мира), сохранить власть трудящихся, создать демократию, не­измеримо более высокую и широкую, чем все прежние демократии мира, начать твор­чество десятков миллионов рабочих и крестьян по практическому осуществлению со­циализма.

Большевизм помог на деле развитию пролетарской революции в Европе и в Америке так сильно, как ни одной партии ни в одной стране не удавалось до сих

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ 305

пор помогать. В то время, как рабочим всего мира с каждым днем становится яснее, что тактика Шейдеманов и Каутских не избавляла от империалистской войны и от наемно­го рабства у империалистской буржуазии, что эта тактика не годится в образец для всех стран, — в это время массам пролетариев всех стран с каждым днем становится яснее, что большевизм указал верный путь к спасению от ужасов войны и империализма, что большевизм годится как образец тактики для всех.

Не только общеевропейская, но мировая пролетарская революция зреет у всех на глазах, и ей помогла, ее ускорила, ее поддержала победа пролетариата в России. Этого всего мало для полной победы социализма? Конечно, мало. Одной стране большего сделать нельзя. Но эта одна страна, благодаря Советской власти, сделала все же столь­ко, что даже если бы русскую Советскую власть завтра раздавил мировой империализм, допустим, путем соглашения германского империализма с англо-французским, даже в этом, худшем из худых случаев, большевистская тактика оказалась бы принесшей гро­мадную пользу социализму и поддержавшей рост непобедимой мировой революции.

ПРИСЛУЖНИЧЕСТВО БУРЖУАЗИИ ПОД ВИДОМ «ЭКОНОМИЧЕСКОГО АНАЛИЗА»

Как уже было сказано, книге Каутского следовало бы называться — если бы загла­вие правильно передавало содержание — не «Диктатура пролетариата», а «Перепев буржуазных нападок на большевиков».

Старые «теории» меньшевиков о буржуазном характере русской революции, т. е. старое искажение марксизма меньшевиками (в 1905 году отвергнутое Каутским!), те­перь вновь подогреты нашим теоретиком. Придется остановиться на этом вопросе, как ни скучен он для русских марксистов.

Русская революция буржуазная — говорили все марксисты России перед 1905 го­дом. Меньшевики, подменяя марксизм либерализмом, выводили отсюда: следова-

306__________________________ В. И. ЛЕНИН

тельно, пролетариат не должен идти дальше того, что приемлемо для буржуазии, он должен вести политику соглашения с ней. Большевики говорили, что это — либераль­но-буржуазная теория. Буржуазия стремится совершить преобразование государства по-буржуазному, реформистски, а не революционно, сохраняя по возможности и мо­нархию и помещичье землевладение и т. п. Пролетариат должен вести буржуазно-демократическую революцию до ее конца, не давая себя «связать» реформизмом бур­жуазии. Классовое соотношение сил при буржуазной революции большевики форму­лировали так: пролетариат, присоединяя к себе крестьянство, нейтрализует либераль­ную буржуазию и разрушает до конца монархию, средневековье, помещичье землевла­дение.

В союзе пролетариата с крестьянством вообще и обнаруживается буржуазный харак­тер революции, ибо крестьянство вообще есть мелкие производители, стоящие на почве товарного производства. Далее, добавляли тогда же большевики, пролетариат, присое­диняя к себе весь полупролетариат (всех эксплуатируемых и трудящихся), нейтрали­зует среднее крестьянство и ниспровергает буржуазию: в этом состоит социалистиче­ская революция в отличие от буржуазно-демократической. (См. мою брошюру 1905 го­да: «Две тактики», перепечатанную в сборнике: «За 12 лет», Петербург, 1907 года.)

Каутский принял косвенное участие в этом споре в 1905 году¹⁴², высказавшись, по запросу тогдашнего меньшевика Плеханова, по существу дела, против Плеханова, что вызвало тогда особые насмешки большевистской печати. Теперь Каутский ни словеч­ком не вспоминает тогдашних споров (боится разоблачения его его же заявлениями!) и тем лишает немецкого читателя всякой возможности понять суть дела. Господин Каут­ский не мог рассказать немецким рабочим в 1918 году о том, как в 1905 году он был за союз рабочих с крестьянами, а не с либеральной буржуазией, и на каких

* См. Сочинения, 5 изд., том 11, стр. 1—131. Ред.

ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ 307

условиях он защищал этот союз, какую программу проектировал для этого союза.

Попятившись назад, Каутский под видом «экономического анализа», с горделивыми фразами об «историческом материализме», защищает теперь подчинение рабочих бур­жуазии, разжевывая, при помощи цитат из меньшевика Маслова, старые либеральные взгляды меньшевиков; при этом цитатами доказывается новая мысль об отсталости России, а вывод из этой новой мысли делается старый, в том духе, что-де при буржуаз­ной революции не идти дальше буржуазии! И это — вопреки всему тому, что говорили Маркс и Энгельс, сравнивая буржуазную революцию 1789—1793 годов во Франции с буржуазной революцией в Германии в 1848 году!

Прежде чем переходить к главному «доводу» и главному содержанию «экономиче­ского анализа» у Каутского, отметим, что первые же фразы обнаруживают курьезную путаницу мыслей или непродуманность мыслей автора:

«Экономической основой России, — вещает наш «теоретик», — является доныне сельское хозяйство, и притом именно мелкое крестьянское производство. Им живет около /5, может быть, даже U населения» (стр. 45). Во-первых, любезный теоретик, подумали ли вы, сколько может быть эксплуататоров среди этой массы мелких произ­водителей? Конечно, не более ¹/ю всего их числа, а в городах еще меньше, ибо там крупное производство более развито. Возьмите даже невероятно высокую цифру, до­пустите, что V5 мелких производителей — эксплуататоры, теряющие избирательное право. И тогда вы получите, что 66% большевиков на V съезде Советов представляли большинство населения. А к этому надо еще добавить, что среди левых эсеров всегда была внушительная часть за Советскую власть, т. е. принципиально все левые эсеры были за Советскую власть, а когда часть левых эсеров пошла на восстание-авантюру в июле 1918 года, то от них отделились из их бывшей партии две новые партии, «народ­ников-коммунистов» и «революционных

308__________________________ В. И. ЛЕНИН

144 /

коммунистов» (из видных левых эсеров, коих еще старая партия выдвигала на важ­нейшие государственные посты; к первой принадлежит, например, Закс, ко второй Ко-легаев). Следовательно, Каутский сам опроверг — нечаянно! — смехотворную сказку, будто за большевиками стоит меньшинство населения.

Во-вторых, любезный теоретик, подумали ли вы о том, что мелкий крестьянский
производитель неизбежно колеблется между пролетариатом и буржуазией? Эту мар­
ксистскую истину, подтвержденную всей новейшей историей Европы, Каутский «за­
был» очень кстати, ибо она разбивает в пух и прах всю меньшевистскую «теорию», им
повторяемую! Если бы Каутский не «забыл» этого, он не мог бы отрицать необходи­
мость пролетарской диктатуры в стране с преобладанием мелких крестьянских произ­
водителей. --------

Рассмотрим главное содержание «экономического анализа» нашего теоретика.

Что Советская власть есть диктатура, это бесспорно, говорит Каутский. «Но есть ли это диктатура пролетариата?» (стр. 34).

«Крестьяне составляют, по Советской конституции, большинство населения, имеющего право участ­вовать в законодательстве и управлении. То, что нам выставляют как диктатуру пролетариата, оказа­лось бы, если бы это было проведено последовательно и если бы один класс, вообще говоря, мог непо­средственно осуществлять диктатуру, что осуществимо лишь для партии, — это оказалось бы диктату­рой крестьянства» (стр. 35).

И, чрезвычайно довольный столь глубокомысленным и остроумным рассуждением, добрый Каутский пытается острить: «Выходит как будто бы, что наиболее безболез­ненное осуществление социализма обеспечено тогда, когда оно отдастся в руки кресть­ян» (стр. 35).

Подробнейшим образом, с рядом чрезвычайно ученых цитат из полулиберального Маслова, наш теоретик доказывает новую мысль о заинтересованности крестьян в вы­соких ценах на хлеб, в низкой заработной плате городским рабочим и т. д., и т. п. Эти новые мысли, кстати сказать, тем скучнее изложены, чем меньше обращено внимания на действительно новые явления

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ 309

послевоенного времени, например, на то, что крестьяне требуют за хлеб не денег, а то­варов, что у крестьян не хватает орудий, которых нельзя достать в необходимом числе ни за какие деньги. Об этом еще особо ниже.

Итак, Каутский обвиняет большевиков, партию пролетариата, в том, что она отдала диктатуру, отдала дело проведения социализма, в руки мелкобуржуазного крестьянст­ва. Прекрасно, господин Каутский! Каковы же должны были бы быть, по вашему про­свещенному мнению, отношения пролетарской партии к мелкобуржуазному крестьян­ству?

Об этом наш теоретик предпочел помолчать, — должно быть, вспомнив пословицу: «слово — серебро, молчание — золото». Но Каутский выдал себя следующим рассуж­дением:

«В начале Советской республики крестьянские Советы представляли из себя организации крестьян­ства вообще. Теперь республика эта провозглашает, что Советы представляют организации пролетариев и бедных крестьян. Зажиточные теряют избирательное право в Советы. Бедный крестьянин признается здесь постоянным и массовым продуктом социалистической аграрной реформы при «диктатуре пролета­риата»» (стр. 48).

Какая убийственная ирония! Ее можно услыхать в России от любого буржуа: они все злорадствуют и смеются, что Советская республика открыто признается в существова­нии беднейших крестьян. Они смеются над социализмом. Это их право. Но «социа­лист», который смеется над тем, что после разорительнейшей четырехлетней войны у нас остаются — и надолго останутся — беднейшие крестьяне, такой «социалист» мог родиться только в обстановке массового ренегатства.

Слушайте дальше:

«... Советская республика вмешивается в отношения между богатыми и бедными крестьянами, но не посредством нового распределения земли. Чтобы устранить нужду горожан в хлебе, в деревни посыла­ются отряды вооруженных рабочих, которые отнимают у богатых крестьян излишки хлеба. Часть этого хлеба отдается городскому населению, другая — беднейшим крестьянам» (стр. 48).

Разумеется, социалист и марксист Каутский глубоко возмущен мыслью о том, что такая мера могла бы распро-

310__________________________ В. И. ЛЕНИН

страняться дальше, чем на окрестности больших городов (а она у нас распространяется на всю страну). Социалист и марксист Каутский наставительно замечает, с бесподоб­ным, несравненным, восхитительным хладнокровием (или тупоумием) филистера: «... Они (экспроприации зажиточных крестьян) вносят новый элемент беспокойства и гражданской войны в процесс производства...» (гражданская война, вносимая в «про­цесс производства», это уже нечто сверхъестественное!) «... который для своего оздо­ровления настоятельно нуждается в спокойствии и безопасности» (49).

Да, да, насчет спокойствия и безопасности для эксплуататоров и спекулянтов хле­бом, которые прячут его излишки, срывают закон о хлебной монополии, доводят до го­лода население городов, — насчет этого марксисту и социалисту Каутскому, конечно, следует вздохнуть и пролить слезу. Мы все социалисты и марксисты и интернациона­листы — кричат хором господа Каутские, Гейнрихи Веберы (Вена), Лонге (Париж), Макдональды (Лондон) и т. п. — мы все за революцию рабочего класса, только... толь­ко так, чтобы не нарушать спокойствия и безопасности спекулянтов хлебом! И это грязное прислужничество капиталистам мы прикрываем «марксистской» ссылкой на «процесс производства»... Если это марксизм, то что же называется лакейством перед буржуазией?

Посмотрите, что получилось у нашего теоретика. Он обвиняет большевиков в том, что они выдают диктатуру крестьянства за диктатуру пролетариата. И в то же время он обвиняет нас в том, что мы вносим гражданскую войну в деревню (мы это считаем сво­ей заслугой), что мы посылаем в деревни отряды вооруженных рабочих, которые от­крыто провозглашают, что осуществляют «диктатуру пролетариата и беднейшего кре­стьянства», помогают этому последнему, экспроприируют у спекулянтов, богатых кре­стьян, излишки хлеба, укрываемые ими в нарушение закона о хлебной монополии.

С одной стороны, наш марксист-теоретик стоит за чистую демократию, за подчине­ние революционного класса, вождя трудящихся и эксплуатируемых, боль-

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ ЗЦ

шинству населения (включая, следовательно, и эксплуататоров). С другой стороны, он против нас разъясняет неизбежность буржуазного характера революции, буржуазного потому, что крестьянство в целом стоит на почве буржуазных общественных отноше­ний, и в то же время претендует на отстаиванье им пролетарской, классовой, марксист­ской точки зрения!

Вместо «экономического анализа» это — каша и путаница первого сорта. Вместо марксизма это — обрывки либеральных учений и проповедь лакейства перед буржуа­зией и перед кулаками.

Запутанный Каутским вопрос большевики уже в 1905 году разъяснили полностью. Да, революция наша буржуазная, пока мы идем вместе с крестьянством, как целым. Это мы яснее ясного сознавали, сотни и тысячи раз с 1905 года говорили, никогда этой необходимой ступени исторического процесса ни перепрыгнуть, ни декретами отме­нить не пробовали. Потуги Каутского «изобличать» нас по этому пункту изобличают только путаницу его взглядов и боязнь его вспомнить то, что он писал в 1905 году, ко­гда он не был еще ренегатом.

Но в 1917 году, с апреля месяца, задолго до Октябрьской революции, до взятия вла­сти нами, мы говорили открыто и разъясняли народу: остановиться на этом революция теперь не сможет, ибо ушла вперед страна, шагнул вперед капитализм, дошло до неви­данных размеров разорение, которое потребует (хочет ли этого кто-нибудь или нет), потребует шагов вперед, к социализму. Ибо иначе идти вперед, иначе спасать страну, истерзанную войной, иначе облегчать муки трудящихся и эксплуатируемых нельзя.

Вышло именно так, как мы говорили. Ход революции подтвердил правильность на­шего рассуждения. Сначала вместе со «всем» крестьянством против монархии, против помещиков, против средневековья (и постольку революция остается буржуазной, бур­жуазно-демократической). Затем, вместе с беднейшим крестьянством, вместе с полу­пролетариатом, вместе со всеми эксплуатируемыми, против капитализма, в том числе против деревенских богатеев, кулаков, спекулянтов, и постольку

312__________________________ В. И. ЛЕНИН

революция становится социалистическою. Пытаться поставить искусственную, китай­скую, стену между той и другой, отделить их друг от друга чем-либо иным, кроме сте­пени подготовки пролетариата и степени объединения его с деревенской беднотой, есть величайшее извращение марксизма, опошление его, замена либерализмом. Это значило бы посредством квазиученых ссылок на прогрессивность буржуазии по отношению к средневековью протаскивать реакционную защиту буржуазии по отношению к социа­листическому пролетариату.

Советы, между прочим, потому именно представляют из себя неизмеримо более вы­сокую форму и тип демократизма, что, объединяя и втягивая в политику массу рабочих и крестьян, они дают самый близкий к «народу» (в том смысле, в котором Маркс гово­рил в 1871 году о действительно народной революции)¹⁴⁵, самый чуткий барометр раз­вития и роста политической, классовой зрелости масс. Советская конституция не писа­лась по какому-нибудь «плану», не составлялась в кабинетах, не навязывалась трудя­щимся юристами из буржуазии. Нет, эта Конституция вырастала из хода развития классовой борьбы, по мере созревания классовых противоречий. Именно те факты, ко­торые вынужден признать Каутский, доказывают это.

Сначала Советы объединяли крестьянство в целом. Неразвитость, отсталость, темно­та именно беднейших крестьян отдавала руководство в руки кулаков, богатеньких, ка­питалистов, мелкобуржуазных интеллигентов. Это была пора господства мелкой бур­жуазии, меньшевиков и социалистов-революционеров (считать тех и других социали­стами могут только глупцы или ренегаты вроде Каутского). Мелкая буржуазия неми­нуемо, неизбежно колебалась между диктатурой буржуазии (Керенский, Корнилов, Са­винков) и диктатурой пролетариата, ибо ни на что самостоятельное мелкая буржуазия неспособна, по коренным свойствам ее экономического положения. К слову сказать, Каутский полностью отрекается от марксизма, отделываясь при анализе русской рево­люции юридическим, формаль-

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ 313

ным, служащим буржуазии для прикрытия ее господства и для обмана масс, понятием «демократия» и забывая о том, что «демократия» выражает на деле иногда диктатуру буржуазии, иногда бессильный реформизм мещанства, подчиняющегося этой диктату­ре, и т. д. У Каутского выходит, что в капиталистической стране были буржуазные пар­тии, была пролетарская, ведущая за собой большинство пролетариата, его массу (боль­шевики), но не было мелкобуржуазных партий! Не было классовых корней, мелкобур­жуазных корней у меньшевиков и эсеров!

Колебания мелкой буржуазии, меньшевиков и эсеров, просветили массы и оттолкну­ли громадное большинство их, все «низы», всех пролетариев и полупролетариев, от та­ких «вождей». В Советах получили преобладание (в Питере и Москве к октябрю 1917 года) большевики, среди эсеров и меньшевиков усилился раскол.

Победившая большевистская революция означала конец колебаний, означала полное разрушение монархии и помещичьего землевладения (до Октябрьской революции оно не было разрушено). Буржуазная революция была нами доведена до конца. Крестьян­ство шло за нами в целом. Его антагонизм к социалистическому пролетариату не мог обнаружиться в один момент. Советы объединяли крестьянство вообще. Классовое де­ление внутри крестьянства еще не назрело, еще не вылилось наружу.

Этот процесс развился летом и осенью 1918 года. Чехословацкое контрреволюци­онное восстание разбудило кулаков. По России прошла волна кулацких восстаний. Беднейшее крестьянство не из книг, не из газет, а из жизни училось непримиримости своих интересов с интересами кулаков, богатеев, деревенской буржуазии. «Левые эсе­ры», как всякая мелкобуржуазная партия, отражали колебания масс, и именно летом 1918 года они раскололись: часть пошла вместе с чехословаками (восстание в Москве, когда Прошьян, захватив телеграф — на час! — оповещал Россию о свержении боль­шевиков, затем измена главнокомандующего

314__________________________ В. И. ЛЕНИН

армией против чехословаков, Муравьева¹⁴⁶, и т. д.); часть, названная выше, осталась с большевиками.

Обострение продовольственной нужды в городах ставило все резче вопрос о хлеб­ной монополии (про которую «забыл» теоретик Каутский в своем экономическом ана­лизе, повторяющем зады, вычитанные десять лет назад у Маслова!).

Старое, помещичье и буржуазное, даже демократически-республиканское, государ­ство посылало в деревню вооруженные отряды, находившиеся фактически в распоря­жении буржуазии. Этого господин Каутский не знает! В этом он не видит «диктатуры буржуазии», боже упаси! Это — «чистая демократия», особенно, если это одобрялось бы буржуазным парламентом! О том, как Авксентьев и С. Маслов, в компании Керен­ских, Церетели и т. п. публики эсеров и меньшевиков, арестовывали летом и осенью 1917 года членов земельных комитетов, об этом Каутский «не слыхал», об этом он молчит!

Все дело в том, что государство буржуазное, осуществляющее диктатуру буржуазии чрез посредство демократической республики, не может признаться перед народом в том, что оно служит буржуазии, не может сказать правды, вынуждено лицемерить.

А государство типа Коммуны, государство Советское, открыто и прямо говорит на­роду правду, заявляя, что оно есть диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства, привлекая к себе именно этой правдой десятки и десятки миллионов новых граждан, забитых при любой демократической республике, втягиваемых в политику, в демокра­тию, в управление государством, Советами. Советская республика посылает в деревни отряды вооруженных рабочих, в первую голову более передовых, из столиц. Эти рабо­чие несут социализм в деревню, привлекают на свою сторону бедноту, организуют и просвещают ее, помогают ей подавить сопротивление буржуазии.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: