 |
Условия выбора языковых средств
|
|
|
|
В ПЕРЕВОДЕ
ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Всякое произведение оригинального творчества, выраженное в слове — в области художественной или научной литературы, публицистики, газетного текста — является плодом работы человека, свободно владеющего тем языком, на котором он пишет, во всяком случае не скованного каким-либо чужеязычным примером. У писателя это свободное владение средствами родного языка и стиля принимает самые разные формы — в зависимости от эпохи, от литературных принципов, от характера дарования. Иногда писатель в известных пределах сознательно отклоняется от того, что привычно или литературно узаконено в его родном языке, например, нарушает синтаксическое согласование, приближая язык к непринужденности разговорной речи или речи внутренней, что встречается у Льва Толстого, или вводит всякого рода неправильности в реплики действующих лиц, что мы часто видим, например, в ранних рассказах Чехова, в английской литературе — у Диккенса в «Записках Пиквикского клуба», в американской — в речи солдат в романе Дж. Джоунза «Отсюда в вечность», во французской — у Мопассана в рассказах из крестьянского быта, у Барбюса в разговорах солдат в романе «Огонь» и т. д. Сюда же относится использование диалектизмов, всякого рода специальных слов-профессионализмов, арготизмов (так, в повести Сэлинджера «Над пропастью во ржи» имитируется жаргон подростков), в известных случаях — архаизмов, т. е. элементов, отклоняющихся от современной литературной нормы. Но даже прибегая к подобного рода отклонениям, автор в целом ориентируется на норму языка, по контрасту с которой и на фоне которой они только и могут восприниматься.
|
|
|
Всякого рода попытки перевести дословно тот или иной текст или отрезок текста приводят если не к полной непонятности этого текста, то во всяком случае к тяжеловесности и к неясности. Это то, что может быть названо «переводческим стилем» (или, как иногда говорится, «переводческим языком»).
Часто низкий уровень языка в переводе оказывается прямым следствием неудовлетворительного, неясного понимания подлинника, результатом незнания иностранного языка или незнания тех вещей, о которых в подлиннике идет речь. Между пониманием действительности, нашедшей себе отражение в оригинале, знанием языка оригинала и характером активного применения того языка, на который делается перевод, существует теснейшая связь.
Степень соответствия языка перевода общеязыковой норме играет столь существенную роль еще и потому, что именно это соответствие обеспечивает возможность передать стилистические особенности подлинника. Существенным признаком стилистического явления служит степень привычности или непривычности отдельного элемента — слова, словосочетания, грамматической формы — или целого отрезка речи по отношению к определенному типу текстов или форм речи. Признак этот является результатом отбора определенных возможностей, существующих в языке или представляющих собой легкое отклонение от его нормы.
Язык, когда люди пользуются им, принимает конкретную форму одного из стилей речи данного языка (разговорного, письменно-бытового, канцелярского и т. п.) с известной индивидуальной окраской, вносимой в него тем или иным говорящим или пишущим, а в литературе — форму индивидуального стиля, свойственного творческой манере отдельного писателя и сочетающего в себе элементы различных стилей языка.
Именно поэтому так ощутим в составе оригинальных литературных произведений всякий переход от общелитературного языка авторского повествования и речей персонажей, например, к формам письменно-канцелярского стиля, содержащего зачастую архаически тяжеловесные обороты, специфически профессиональные выражения, или, наоборот, к элементам просторечия или диалекта. В силу подобного перехода возникает стилистический контраст, предпосылкой которого является соответствие языка произведения общей норме, осуществление ее и в речах действующих лиц. Не будь этого условия, был бы невозможен и контраст вроде того, какой, например, встречается у Пушкина в «Дубровском», когда на фоне литературного авторского повествования цитируется судебный акт с его архаизмами и тяжеловесными синтаксическими оборотами, или у Бальзака, нередко приводящего в своих произведениях различные юридические документы (например, брачный контракт Эжени и де Бонфона в романе «Евгения Гранде»).
|
|
|
Передача подобного контраста, предполагаемого обрисовкой стиля документа или речевой характеристикой действующего яйца, была бы в переводе невозможна вне той литературности языка, которая служит общим фоном. Соответствие языка норме является предпосылкой общего понятия полноценности перевода, как в том случае, когда оригинал не заключает в себе нарушений нормы и отступлений от нее, так и в том случае, когда они в нем есть и передача их возможна.
I. ОБЩЕЛЕКСИКОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ПЕРЕВОДА
ОСНОВНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ПЕРЕДАЧИ СЛОВА
КАК ЛЕКСИЧЕСКОЙ ЕДИНИЦЫ
Человек, выражающий свою мысль средствами языка, не создает, за весьма редкими исключениями, своих новых слов, а пользуется словами, уже существующими в языке, принадлежащими к его словарному составу. Если же говорящий или пишущий и создает отдельное новое слово, то он делает это, как правило, или на основе элементов существующих слов, или по аналогии с существующими словами. Так же поступает и переводчик, выбирая из словарного состава языка, на который он переводит, слова, наиболее соответствующие словам подлинника в их взаимосвязи, в их соответствии смыслу целого предложения и более широкого контекста. В тех редких случаях, когда он, например, для передачи термина или авторского неологизма прибегает к созданию нового слова, он делает это при помощи уже имеющихся лексических и морфологических элементов.
|
|
|
Как правило, словарные возможности переводчика, зависящие от словарного состава языка, на который он переводит, бывают достаточно широкими. Более того, даже если в данном языке нет слова, точно соответствующего слову другого языка, поскольку в материальной обстановке жизни данного народа нет обозначаемого словом предмета, возможности описательного выражения нужного понятия тем шире, чем вообще богаче словарь языка. Вот почему всегда легко осуществим перевод на русский язык с языков народов, живущих в совершенно иной материальной обстановке. И вот почему, напротив, так труден (но это не значит — невозможен) перевод с языков словарно богатых и связанных с более широким кругом человеческой деятельности, на языки народностей, где сфера производственной деятельности человека еще узка, ограничена. По мере экономического и культурного развития таких народностей, появления и обогащения их письменности, литературы соответственно облегчаются возможности перевода на их языки, как это мы могли наблюдать за последние шестьдесят лет у народов Северного Кавказа или у народов Дальнего Севера нашей страны.
Когда мы говорим о значении тех или иных слов в переводимом подлиннике и о передаче их определенными словами языка, на который делается перевод, мы, естественно, не можем отвлечься от того контекста, в каком они находятся в оригинале или должны находиться в переводе. Именно контекст — более узкий (т. е. одно определенное предложение, в котором найдут свое место слова, отражающие те или иные слова оригинала), и контекст более широкий (т. е. ближайшие соседние предложения, целый абзац, глава и т. д.) — играет решающую роль при передаче значения иноязычных слов, т. е. при выборе нужных слов родного языка, из которых сложится фраза.
При этом, однако, надо иметь в виду, что словарный состав языка представляет не просто совокупность слов, а систему, допускающую бесконечно разнообразные, но не любые сочетания слов в любом контексте: отдельные элементы словаря связаны друг с другом определенными смысловыми и стилистическими отношениями. Это обстоятельство дает себя знать при переводе и часто не позволяет использовать ближайшее словарное соответствие слову подлинника (подробнее об этом см. ниже).
|
|
|
При передаче значения слова в переводе обычно приходится произвести выбор между несколькими представляющимися возможностями перевода. Здесь следует выделить три наиболее характерных случая:
1) в языке перевода нет словарного соответствия тому или иному слову подлинника (вообще или в данном его значении);
2) соответствие является неполным, т. е. лишь частично покрывает значение иноязычного слова;
3) различным значениям многозначного слова подлинника соответствуют различные слова в языке перевода, в той или иной степени точно передающие их.
И только тот случай, когда совершенно однозначному слову подлинника находится твердое однозначное же (при разных контекстах) соответствие — относительно более редок; такая однозначность соответствия возможна в принципе по отношению к определенным слоям лексики — к терминам, к обозначениям календарных понятий (названия месяцев, дней недели), к некоторым именам родства (например, fils, son, Sohn — сын; fille, daughter, Tochter – дочь; neveu, nephew, Neffe — племянник), к некоторым названиям животных и общеупотребительных предметов, к личным местоимениям.
Во избежание неясностей или недоразумений надо четко оговорить, что даже знаменательное слово, не говоря уже о словах служебных, не является постоянной самостоятельной единицей перевода. Смысл слова не автономен, он зависит как в оригинале, так и в переводе от контекста, проясняется в контексте (иногда -достаточно широком), и это всегда учитывается сколько-нибудь опытным и внимательным переводчиком. И нередки случаи, когда одно слово оригинала передается на другом языке сочетанием двух или нескольких слов или когда сочетание двух или нескольких знаменательных слов передается одним словом, или когда слово подлинника (притом полнозначное — даже термин) в переводе опускается, будучи ясным из предыдущего текста, или передается местоимением или, наконец, когда местоимение передается полнозначным существительным.
Но постоянной самостоятельной единицей перевода не может быть признан и гораздо больший по объему и формально законченный отрезок текста, каким является предложение. Смысл предложения далеко не всегда абсолютно автономен, а часто зависит от содержания окружающих предложений, целого абзаца, а иногда и от соседних абзацев. Нередки случаи, когда одно предложение разбивается при переводе на несколько меньших или, наоборот, несколько предложений оригинального текста сливаются в одно большее в тексте перевода.
|
|
|
Строго говоря, не только слово, не только предложение, но порой и более крупный отрезок текста (цепь предложений или даже абзац) нельзя считать постоянной единицей перевода, ибо слишком переменный характер имеют смысловые отношения между всеми этими отрезками текста (и не только в произведении художественной литературы). Порою слова, повторяющиеся в подлиннике на значительном расстоянии друг от друга в различных контекстах, требуют воспроизведения одним и тем же словом в переводе, чему контекст может оказать и сопротивление, а это в свою очередь может вызвать необходимость для переводчика искать среди слов своего языка такое, которое одинаково подходило бы для разных контекстов.
Таким образом, каждое слово и даже каждое предложение как в оригинале, так и в переводе соотносятся с огромной массой других элементов текста, и поэтому, даже говоря о переводе отдельно взятого слова, всегда Приходится учитывать роль окружения, контекста, который в известных случаях может потребовать поисков нового варианта.
|
|
|
