Определение понятия вероятностного прогнозирования

Одним из главных личностных новообразований в младшем школьном возрасте является становление ребенка в качестве субъекта учебной деятельности. Стать субъектом учебной деятельности – значит «стать личностью, которая может и хочет осознавать цели своих учебных действий, в определенной мере самостоятельно их определять, преднамеренно искать и находить нужные средства, способы их достижения, предвидеть результаты своей деятельности, непосредственно осуществлять действия, преодолевая при этом встречающиеся трудности» [10, с. 54]. Решению данной задачи может способствовать включение школьников в антиципирующую деятельность.

В переводе с латинского «антиципация» (anticipatio) означает предопределение, предвосхищение, предугадывание событий; заранее составленное представление о чем-либо. Термин «антиципация» был введен в психологию немецким ученым Вильгельмом Вундтом в 1880 г. Вундт под антиципацией понимал способность человека представить себе возможный результат действия до его осуществления [14, с. 23].

В XX в. в связи с исследованиями физиологии поведения животных и человека, познавательных процессов, творческой деятельности для обозначения эффектов антиципации появились термины «предупредительная деятельность» (И.П. Павлов), «опережающее отражение» (П.К. Анохин), «модель потребного будущего» (Н.А. Бернштейн), «интерполяция» (Ф. Бартлетт), «экстраполяция» (Л.В. Крушинский), «вероятностное прогнозирование» (И.М. Фейгенберг), «прогностическая способность» (Л.А. Регуш) и др. В фундаментальной работе Б.Ф. Ломова и Е.Н. Суркова обобщены и систематизированы данные, относящиеся к проблеме антиципации, дано определение, ставшее классическим для отечественной психологии: «Антиципация – это способность (в самом широком смысле) действовать и принимать те или иные решения с определенным временно-пространственным упреждением в отношении ожидаемых, будущих событий» [7, с. 5].

Сущность антиципации сводится к тому, что с ее помощью осуществляется такое отражение действительности, в результате которого в мозгу человека не только фиксируются и средствами речи оформляются состояние окружающей среды, значения тех или иных воздействий в момент непосредственного восприятия, но и просматриваются их динамика, тенденции развития, вероятные связи и отношения в предстоящем будущем [2, с. 74]. Таким образом, антиципация представляет собой «универсальный механизм психической организации человека» [17, с. 3], позволяющий в ответ на стимулы, действующие в настоящем, предугадывать или предвосхищать еще не наступившие события, используя накопленный в прошлом опыт.

В феномене антиципации связываются воедино сохранение прошлого, отражение настоящего и представление будущего. В этом смысле антиципация имеет универсальное значение для всех форм человеческой деятельности. Соответственно антиципирование распространяется на разные стороны жизнедеятельности субъекта.

Системный подход к определению антиципации позволил выделить ее основные функции: регулятивную, когнитивную, коммуникативную.

В приведенном выше определении Б.Ф. Ломова и Е.Н. Суркова на первый план выступает регулятивная функция антиципации, которая проявляется в ограничении степеней свободы живой системы в соответствии с пространственно-временной структурой среды. В связи с прогнозируемыми изменениями условий внешней среды осуществляется опережающая подготовка, прогноз результатов действия и построение его программы. Все это определяет направление и характер поведения в сложившейся ситуации. Антиципационным процессам принадлежит ведущая роль в регуляции деятельности человека. Именно антиципация обеспечивает формирование субъектом цели, планирование и программирование деятельности, принятие решения, осуществление контроля.

Когнитивная функция антиципации связана с осуществлением различных познавательных процессов. В восприятии, которое производится в настоящем времени, всегда есть момент антиципации, т.е. отнесенность к будущему [8, с. 73]. По мнению У. Найссера, исследовательская активность субъекта направляется предвосхищающими схемами, которые являются планами перцептивных действий [11, с. 42]. В результате взаимодействия схем с наличной средой полученная информация модифицирует исходную предвосхищающую схему. Измененная схема направляет дальнейшее восприятие.

Процессы антиципации участвуют в воображении. Согласно гипотезе У. Найссера, образы воображения представляют собой планы сбора информации из потенциально доступного окружения, являются реалистическим предвосхищением будущего [11, с. 145].

Антиципация влияет на мнемические процессы. Прогнозирование является существенным компонентом запоминания, сохранения и воспроизведения информации. Как показывают исследования Б. Ф. Ломова, ведущая роль в процессе селекции информации для запоминания принадлежит тем предсказаниям и планам, которые человек строит в процессе поведения. Информация, заложенная в память, при сохранении видоизменяется, реорганизуется и в измененном виде включается в новый процесс антиципации. Селекция информации из памяти в процессе воспроизведения тоже зависит от содержания антиципируемого будущего [8, с. 81].

С процессами антиципации тесно связано мышление. Мыслительный процесс, как отмечает А. В. Брушлинский, «есть искание и открытие существенно нового» [3, с. 16], которое осуществляется в форме прогнозирования. Прогноз искомого при этом рассматривается как детерминанта, определяющая направление поиска неизвестного. На этом основании Б.Ф. Ломов и Е.Н. Сурков считают возможным говорить о единстве мышления и прогнозирования. По их мнению, мышление – это прежде всего предвидение [7, с. 11]. Таким образом, антиципация, базирующаяся на «забегающей» вперед функции работе мозга, представляет собой проявление познавательной активности субъекта.

Любое общение, взаимодействие между людьми, способность узнавать эмоциональные состояния других людей – все это проявления коммуникативной функции антиципации. Процесс прогнозирования имеет место, как во время восприятия чужой речи, так и при осуществлении субъектом собственного высказывания. Слушая или читая, человек прогнозирует некоторые события, стоящие за устным или письменным текстом; предопределяет лексику, как средство описания этого события, прогнозирует грамматические формы лексических единиц и целостные структуры.

Исследования Г.Г. Граник и А.Н. Самсоновой показали, что чтение текста сопровождается прогностической активностью читателя, которая, соединяясь с его личным опытом, приводит к созданию в воображении целостной картины, собственной фабулы произведения. Возникшая установка управляет дальнейшим восприятием текста. В случае выдвижения читателем всех вариантов прогнозов, которые позволяет совершить текст, возникает верная (гибкая) установка, которая предвосхищает содержание текста, направляет восприятие в нужное русло. Отсутствие вариантов прогнозов делает установку негибкой, что может привести к неприятию текста [4]. А.Н. Самсоновой экспериментально доказана возможность формирования у читателя гибкой установки посредством работы над названием произведения, извлечения смысла из всех единиц смыслового восприятия – от отдельного слова до целого текста, внимания к незнакомым словам, поиска в тексте скрытых вопросов и др. [15, с. 147].

Несмотря на существование большой литературы, посвященной этой интересной и важной теме, в методической литературе нет однозначного понимания ни самого понятия «догадка», ни объема явлений составляющих это понятие, ни психолингвистических механизмов, лежащих в основе реализации догадки в процессе чтения текста на иностранном языке. Особого внимания заслуживает проблема, которую условно можно назвать «догадка и разные стратегии чтения».

Как правило, в современной отечественной методической литературе выделяются два вида догадки: языковая и контекстуальная (И.М. Берман, К.И. Крупник, А.С. Михайлин, Н.Н. Петрушевская и др.). Некоторые исследователи выделяют языковую и смысловую догадку (А.С. Левашов, С.А. Жукова), что на наш взгляд не представляется убедительным, поскольку любая догадка, и языковая в том числе, связана с пониманием незнакомого слова, словосочетания и предложения, что характеризует ее как догадку смысловую. М.И. Маркина предлагает кроме языковой и контекстуальной догадки выделять смешанный вид догадки. Несколько иную, более дробную, классификацию видов догадки находим в зарубежной методической литературе (см. например, П. Хэгболдт).

Обычно исследователи, говоря о догадке как речевом умении, необходимом при формировании навыков чтения, имеют ввиду процесс угадывания отдельной лексической единицы. Но в процессе чтения на иностранном языке учащемуся приходится строить прогнозы относительно значения не только отдельного, слова, но и целого предложения, а также связного текста.

Если предположить, что механизм вероятного прогнозирования, который лежит в основе осуществления догадки, реализуется на трех уровнях: на уровне отдельной лексической единицы (на уровне слова), на уровне предложения и на уровне текста, то можно предложить иную, несколько отличную от традиционной, классификацию видов догадки: догадку языковую, догадку контекстуально-языковую и контекстуально-дискурсную.

Главной особенностью письменного текста является отсутствие партнера в акте коммуникации и вся информация, заложенная в тексте, передается языковыми средствами: лексическими и грамматическими единицами. Поэтому «только при условии сформированности в сознании обучаемого языковой системы мы можем говорить, что читающий овладел орудием познания ценной и важной информации» [4, с 35] и может, если это необходимо воссоздать сформулированную в тексте мысль. В основе языковой и контекстуально-языковой догадки лежит навык читающего переносить знания и умения, полученные в результате лингвистического опыта, в новые обстоятельства. Этот перенос может быть осуществлен при поддержке контекста или с опорой на контекст (контекстуально-языковая догадка) или без участия контекста (языковая догадка).

Чисто языковая догадка реализуется на отрезке, равному отдельному слову. Языковая догадка реализуется в умении использовать внутренние опоры проблемного слова – известные корни, знакомые словообразовательные элементы, принципы словообразования, межъязыковые параллели и т.д. Обучение языковой догадке, таким образом, предполагает развитие навыка решения языковых, прежде всего словообразовательных, задач.

Контекстуально-языковая догадка – это опознавание лексических и лексико-грамматических явлений на отрезке отдельного предложения или ряда предложений при поддержке контекста или опоре на него.

Как известно, из всех уровней языка приоритетную роль в процессе коммуникации занимает синтаксис, все другие уровни языка принимают участие в коммуникации только с его помощью. Незнание синтаксических закономерностей, неумение производить определенные операции с синтаксическими структурами затрудняет процесс чтения. Обучение догадке на уровне предложения предполагает развитие таких операций как трансформацию, преобразование синтаксических структур, их свертывание или развертывание, восстановление пропущенных элементов структуры по определенным ориентирам и т.п. Только на уровне предложения можно развить у учащегося умение за линейным набором отдельных слов увидеть взаимосвязь и взаимозависимость этих слов, умение разглядеть под многообразием поверхностной структуры ее глубинное содержание; умение спрогнозировать содержание отдельного предложения, исходя из языкового опыта.

Контекстуально-языковая догадка не ограничивается только синтаксическими построениями. При участии контекста возможно прояснение значения отдельного «проблемного» слова. Как известно, лексика и морфология оцениваются как значимые только при включении слова в состав предложения. Поскольку каждая лексическая единица имеет определенное морфологическое оформление и, включенная в состав предложения, определенные связи с другими словами, угадывание отдельных слов в составе предложения с помощью контекста более точно назвать контекстуально-языковой догадкой, а не просто догадкой контекстуальной, как это принято в методической литературе.

В процессе понимания «проблемных» слов в предложении могут выступать различного рода ориентиры: определения, указания на функции незнакомого слова, отнесенность слова к определенному понятийному ряду, контрастные отношения незнакомого слова с другими словами и т.п. Формирование навыка догадываться о значении слова по его внутренним (языковым) и внешним (контекстуальным) опорам играет ведущую роль в создании потенциального словаря учащегося.

Таким образом, отличительной чертой контекстуально-языковой догадки является учет как языковых, так и контекстуальных факторов, необходимых для понимания отдельного слова или определенного языкового явления.

И, наконец, под контекстуально-дискурсной догадкой мы понимаем догадку, которая осуществляется на материале текста и не связана с узнаванием отдельного слова или отдельной синтаксической структуры. В основе контекстуально-дискурсной догадки лежат смысловые ориентиры, связанные с пониманием текста. Прогнозирование на уровне текста позволяет учащемуся выдвигать гипотезы относительно продолжения текста. Эти гипотезы могут иметь неоднозначный характер, что стимулирует процесс чтения. Таким образом, вероятностное прогнозирование на уровне текста позволяет осуществить активный поиск и предугадать вероятное развитие текста, т.е. облегчает и ускоряет процессы восприятия и понимания [8, с 78].