 |
Ты сменил на яркие броские вывески.
|
|
|
|
Ну же! Сделай что-нибудь! Что угодно!
Выплюнь злость вместе с громкими словами!
Но ты стоишь в той самой толпе народа
И на меня смотришь удивлёнными глазами.
Ну же, сделай хоть что-нибудь…
***
Череп лисицы, череп куницы,
Череп ежа.
Стёртые лица, вырваны спицы
И за душой ни гроша.
Без права на пищу, без права на крышу,
Бродит бездомный Маг.
В нём чудо старинное трепетно дышит,
А сам он вздохнёт кое-как.
И с тихой надеждой под старой одеждой
Чужие трепещут мечты.
И в воздухе снежном, и в море безбрежном
Маг прочные сводит мосты.
А люди смеются, а люди хохочут:
«Какой ты, старик, чудак!»
И в море пророчеств, и в тёмные ночи
Уходит непонятый Маг.
Средь глупостей сует, средь ломаных судеб
Он тихий ищет приют.
Где солнышко будит, где горько не судят,
Где тихие песни поют.
Где каждое утро в преддверие чуда
Сходит ночная тень.
Где небо раскинется – синее блюдо.
Где светится тёплый день.
Но, своё получив, люди сразу же гонят
Подальше его от себя.
Мечты светлый мир ими так и не понят…
Такая вот «сказка», друзья…
***
Уставшие тонкие стены.
Гул холодильных сверчков.
Сквозь кожу синеют вены,
Зажатые грудой оков.
Расплавлены полосы света
За шторой, в оконном стекле.
Сны разлетелись где-то
В некрашеной тишине.
ФонАрь бесполезным светом
Рыдает на серый мир.
Я дрЕмлю под замёрзшим пледом.
И бумагу жуёт копир.
Мы с ним, кажется, не об этом,
Но не важно, о чём мы.
В полосах помутневшего света
Разлетелись чужие сны.
***
За счастьем очередь у третьей кассы.
Кричат плакаты: «Безразличье в массы!»
Всем «счастья» выписать по десять капсул!
Кричат зеваки «Безразличье в массы!»
|
|
|
На пачках «счастья» заблестели стразы.
Шумят машины: «Вводим моду в массы!»
Скользят по венам куски пластмассы,
Гудят машины у третьей кассы.
А мимо окон проплывают расы.
Мелькают руки, профили, анфасы.
Глотают капсулы, проглатывают стразы.
Приливы счастья всех находят сразу.
Гудит притворно музыка у кассы.
Ей вторят лампы бесполезной массой.
Их тошнотворно отражают стразы.
Притворный блеск так неприятен глазу.
Идёт прохожий и роняет фразы.
Их птицы собирают в странные рассказы.
Их ветер поднимает и уносит сразу.
Растаял мир и расслоился в классы.
В одно сливается сознанье массы.
Рябит притворство в воздухе у кассы.
Скользят упрямо по ветру рассказы.
Их рвут машины у третьей кассы.
Всем счастья пишут по двенадцать капсул.
Крошат машины сознанье массы.
Разбросан мусор у третьей кассы.
Блестят в грязи поломанные стразы.
Всем мало счастья по семнадцать капсул.
Растёт упорно недовольство в массах.
Кипят в мозгах куски пластмассы.
Все рвутся к ограждению у третьей кассы.
Мелькают стразы…
Фразы…
Массы…
Расы…
Рассказы…
Классы…
Разбиты окна у третьей кассы.
Проникло ловко безразличье в массы.
Все пьют «веселье» по десять капсул.
***
Глупый серый берег,
Серый мутный снег.
В красоту не верит
Грубый человек.
Он спешит куда-то,
Поднимает пыль.
Он опять поддатый,
Сочиняет быль.
И не плачет птица,
И не гонит сон.
Он опять напился
И нашёл свой дом.
Скрипнут половицы,
Скрипнут две петли.
Разлетелись птицы.
Всё давно в пыли.
И в пустой квартире,
Напуская дым,
Веря своей были,
Он совсем один.
И не шепчут стены,
Заперто окно,
На ладонях вены,
Вздыбились давно.
Дым от сигареты
Красит потолок.
Здесь давно нет света.
В газете некролог.
И растаял берег,
Вод весенний бег.
Но в красоту не верил
Грубый человек.
|
|
|
***
Рыдают капли на стекле,
И чай, забытый на столе,
Давно остыл…
Жизнь всё мелькает, как в игре,
И звук винилом на игле
Опять застыл.
Не умолкает граммофон,
И жизнь, похожая на сон
Несётся прочь.
Запутан в шарф негромкий стон,
Безумец гонит мысли вон.
Сбегает в ночь.
В густой прозрачной черноте
Все капли встречные не те
Средь бурь и гроз.
Рыдают тучи в высоте
По лицам в полной темноте
Ожоги слёз.
Бредёт безумец, как хмельной,
Ему из-за угла «Постой!»
Шепнул фонарь.
И замер наш беглец немой,
Глаза забились темнотой,
Расплавив даль.
Сергей Романчуков
Родился в __________ в ______ году. Окончил ____________. Аспирант НИ ТПУ, программист. Участник семинаров «Томский класс». Публиковался в литературном журнале Томска «Начало века».
Я
Я сын офицера. И с детства меня учили
Прежде всего – подлеца называть подлецом,
И сердце, и честь, и душу беречь от гнили,
А обвинения прямо бросать лицо.
Я колючий и злой, я таскаю на поясе нож
И по-братски привык обращаться к степному ветру,
С каждым годом сильней и сильней презираю ложь,
И все резче поют под ногами дорог километры.
Я честно и страстно тоскую по тем временам,
Когда за слова отвечали клинком и кровью,
А с тем относились серьезней к своим словам,
И враг был врагом, друг - другом, любовь - любовью.
Я молод и резок, но это проходит просто,
И я успокоюсь, когда подойдет мой срок,
Но жаль, что из века репоста в эпоху рипоста*
Нельзя перейти по тропинке из рваных строк...
*рипост – фехтовальный термин, ответный удар или укол после взятой защиты
ИСКРЫ
Как стала жизнь презрительно быстра...
В бездонном небе холод и вода,
В него сорвавшись искрами костра,
Бездумно, безнадёжно... Навсегда
Мы молча и бесследно исчезаем.
Костёр пылает, искры рвутся вверх,
Меняя жизнь на краткий миг полёта
От судороги пламенных утех,
Как будто метром выше есть хоть что-то,
Что всё без оговорок оправдает.
И каждой искре ведома "наука":
За взлётом - тишина, за ней - покой...
Но, приложив к груди ладонью руку,
Я чувствую удары под рукой
И ничего другого не желаю.
Зола. В чужих стихах черпая ложь,
Я запираю в ночь стальные двери:
|
|
|
Кто отгорел, того не подожжёшь,
Кто падал - небесам уже не верит...
Я буду тлеть, как искры не сгорая.
***
Как, наверное, это бы было быстрей и проще:
Носить ошейник, не думать, ходить строем,
Верить, что плеть минует тех, кто не ропщет,
Что лучше синица в руках, чем кайло в забое.
Верить, что рай - это там, где теплей одеяло,
Вдоволь свежей еды и хозяин смотрит добрее,
Знать, что всё в мире счастье вот в этом малом,
И не мечтать о большем, чем шаг без цепей...
Было хотя бы честнее. Сидим в актовом зале,
Хлопаем вялому лектору - пузу от партии власти.
Рабов хотя бы кормили... С другой стороны медали
Свобода - лишь право сдохнуть в бесплодных поисках счастья.
***
Вы видели Смерть? У Смерти сержантские лычки,
Прямая спина - но усталый взгляд исподлобья.
Смерть курит только в ладонь по старой привычке,
Хрипло ругается матом и пахнет засохшей кровью.
Вы видели Боль? В изорванном белом платье,
Синяки на ногах, разведённых ударом приклада,
Под гогот смертей, её называвших бл***ю,
Сорвавшую голос в истошном крике "не надо!"
Я вижу холёную мразь в костюме от Гуччи,
Вальяжную подпись, плодящую смерть и боль,
Глухие банкнотные бельма в глазах паучьих...
Скажите, Вы правда счастливы, мой король?
ОСТРОГ
Над рекой гора, над горой острога
Древянные стены сжимают плечи,
Хоть молись, хоть пей, далеко до Бога,
До царя же и пуще того далече.
Велика страна, а порядка нету,
И счастливых дней не видал народ...
Не тужи, казак, не считай монеты,
В кабаке забудься - и всё пройдёт.
Пробегут года над стеной острога -
Не задержишь шашкою быстрый бег – саблею?
Далеко до царя, только шаг - до Бога,
И потом воздастся за цельный век.
Над рекой гора, над горой острога,
Древяные стены сжимают плечи,
Не тужи, казак, погоди немного -
Как ударят пушки, так будет легче.
|
|
|
