 |
В Испании, от страха онемелой.
|
|
|
|
Однако, если копнуть еще глубже, то мы обнаружим, что непосредственное возникновение «черной легенды» относится к концу 1400-х, началу 1500-х годов, и авторами ее оказываются испанские марраны — то есть, крещеные иудеи.
Именно они впервые начинают процесс демонизации инквизиции, причем обоснование тому весьма прозаично, и может быть сформулировано всего двумя словами — «Караул, грабят!»
Отсюда, из марранских хроник и памфлетов, корнями произрастают выводы что Иосифа Григулевича, что Чарльза Генри Ли, что Хуана-Антонио Льоренте.
Попытаемся объяснить, в чем тут загвоздка.
История евреев Пиренейского полуострова уходит, пожалуй, в доримские времена. Их самоназвание «сефарды» (ивр. סְפָרַדִּים «сфарадим», происходит от топонима «Сфарад» (סְפָרַד), подразумевающего территории, которые впоследствии станут Испанией — это название встречается в Танахе (Ветхом Завете), в частности в книге пророка Авдии: «А переселенные [изгнанные] из Иерусалима, находящиеся в Сефараде, получат во владение города южные». (Авдия, 1:20).
В переводе книг пророков на арамейский язык, который сделал учитель Мишны Йонатан бен Узиэль (I век н.э.), слово Сефарад переведено как «Испамья». Поэтому иудеи и стали называть Испанию — Сефарад.
Если доверять серфардской легенде, часть колена Иудиного бежала из Иерусалима после 586 года до н.э., когда город был взят Навуходоносором и разрушен Первый Храм. В VI веке до Рождества средиземноморские морские трассы процветали и добраться с побережья Палестины до малонаселенного Пиренейского полуострова никакого труда не составляло, особенно с помощью дальних родственников семитского происхождения, первоклассных мореходов — потомков финикийцев, устроивших многочисленные колонии по всему Средиземному морю. Сефарды (хотя их ныне осталось очень мало) до сих пор свято уверены, что ведут свой род от Иерусалимской аристократии и династии царя Давида, причем опять же нет оснований им не верить.
|
|
|
Происхождение и столь ранее заселение Испании, — до Карфагена, до римлян, до варваров, и уж тем более до арабов! — дало сефардам весьма существенные преференции.
Во-первых, с них автоматически снималось обвинение в событиях, происшедших во времена правления одного скандально-знаменитого прокуратора Иудеи. К моменту распятия Христа испанские евреи отсутствовали в Палестине четыреста с лишним лет и сефарды физически не несли ответственности за приговор Иерусалимского синедриона и громкое «Распни его!».
Во-вторых, к своим новым владениям они отнеслись весьма по-хозяйски — за столько веков немудрено привыкнуть к новой родине, и считать Пиренейские земли исконно своими. В третьих, сефарды не прекращали богатейшую и древнюю традицию колена Иудиного: золотой и пурпурный кастильско-леонский геральдический львы ведут свой род от эмблемы царя Давида, хищник до сих пор красуется в Толедо, на синагоге, построенной Шмуэлем Ха-Леви Абулафией...
История испанских сефардов настолько обширна и насыщена событиями, что мы не станем углубляться в подробности. Скажем лишь, что сефарды достигли наивысшего расцвета во времена арабского завоевания, занимая высочайшие посты в иерархии испанских эмиратов эпохи Средневековья — вспомним хотя бы Шмуэля Ха-Нагида (993-1055 гг.), который становится великим визирем Гранады, а затем и величайшим полководцем Гранадского халифата, выигравшим минимум пять войн с Севильей, Малагой и другими соседями.
Согласимся, для еврейской внешней диаспоры это крайне необычное явление — невозможно представить себе какого-нибудь лавочника Моше-Рувима Зильберштейна из Нюрнберга, командующего армиями императора Конрада. Но сефарды — это не центральноевропейские ашкеназы, у них был совершенно иной менталитет, и даже другие галахические правила; например шокирующее разрешение на многоженство, действующее доселе...
|
|
|
Шли века, началась Реконкиста. Сефарды попадают в сферу влияния христианских королей, которые первоначально относятся к новым подданным без неприязни. В упомянутой толедской Sinagoga del Tránsito, (построенной вскоре после великой эпидемии чумы, в 1357 году) есть надпись на сефардском: «Король Кастилии [Педро I] возвеличил и превознес Шмуэля Ха-Леви; и поставил его выше всех своих принцев…», а это о многом говорит. Сефарды занимают при христианских королях лидирующее положение в науке, медицине и экономике.
Отдельно заметим, что инквизиционные Трибуналы в Испании того периода действовали как и везде в Европе, сиречь созывались по мере необходимости, однако на евреев (сефарды, разумеется, продолжали исповедовать иудаизм) святые отцы не обращали ни малейшего внимания — под юрисдикцию ранней версии Sanctum Officium иноверцы не попадали, инквизиция занималась исключительно ересями среди христиан. Испанский еврей мог привлечь к себе интерес Священного Трибунала только в одном случае: колдовство и проистекающий из такового «материальный вред».
Тучи начали сгущаться с окончанием Реконкисты. Богатство и влияние сефардской общины вызывало зависть у плебса, а монархи, не желая терять поддержку подданных, начали постепенно вводить сегрегационные законы — ношение отличительных знаков, запрет христианам пользоваться услугами врачей-сефардов (последний не исполнялся и при королевских дворах, поскольку других квалифицированных медиков не было), создание гетто, как отдельных районов проживания.
Наконец король Кастилии Энрике IV с неприличным прозвищем el Impotente (Бесслильный, в том самом смысле этого слова)в 1449 году издает указ Sentencia Estatuto, воспрещающий сефардам (включая крещеных) занимать официальные государственные посты — на фоне развивающегося экономического кризиса и разорительной войны короля со знатью (борьба с кортесами) это выглядело преступной бесхозяйственностью.
|
|
|
В народе все чаще становятся бунты против иудеев — Sentencia Estatuto был принят как раз после подобного мятежа в Толедо, имевшего именно что экономические, а не вульгарно-антисемитские причины: за долгие столетия в Испании к евреям настолько привыкли, что это было именно классовое, а не националистическое выступление; обездоленные бедные против зажравшихся богатых. Добавим, что у Энрике были и чисто политические соображения: многие сефарды поддерживали конфликтующее с королем дворянство — друзей, родственников и клиентов. В задачу монархии входило обрубить финансирование кортесов, что и было сделано столь неуклюжим образом. Следовало бы переманить влиятельных иудеев на свою сторону, но король этого сделать не смог или не захотел.
У сефардов был выход: отречься от иудаизма и принять крещение. Промеж собой иудеи таких называли «анусим» («принужденные»), у христиан прижился термин «марраны», от арабского «муррахам» («запрещенное») или «конверсос» («выкресты», «обращенные»). Кстати, все три слова не были оскорбительными или уничижительными — «конверсами», к примеру, обыденно называли послушников и послушниц монастырей, это был совершенно нейтральный термин, в отличие от иудейского משומד, мешумадим («погубленные») с безусловно отрицательно-негативной коннотацией.
Наступает эпоха Фердинанда и Изабеллы — королева Изабелла Кастильская чем-то напоминала Алиенор Аквитанскую, женщина столь же предприимчивая, работоспособная и упорная. Пиком ее деятельности становится 1492 год (мы же помним, что по одной из раннехристианских традиций на этот год назначался Конец Света, как на семитысячелетие от Сотворения Мира?), увенчанный эпохальными событиями — взятием Гранады, поставившем точку в продолжавшейся семь столетий испанской Реконкисте и открытие Колумбом Нового света, Вест-Индии.
Тогда же, 31 марта 1492 свет увидел так называемый «Альгамбрский экдикт», El Decreto de la Alhambra, текст которого с некоторыми сокращениями мы и приводим, для ясного понимания последовавших затем событий:
|
|
|
«...Короли Фернандо и Исабель, Божьей милостью короли Кастилии, Леона, Арагона и других владений короны...
<…>
Хорошо известно, что в Наших пределах живут некоторые плохие христиане, которые иудействовали и отрекались от Святой Католической Веры, что было вызвано, в основном, контактами между евреями и христианами. По этой причине в 1480 г. Мы приказали, чтобы евреи были отделены (от христиан) в городах и провинциях Наших владений и чтобы были выделены для них отдельные кварталы, в надежде, что вследствие этого разделения, ситуация исправится. Мы также приказали создать в этих районах инквизицию. За 12 лет существования инквизиции Мы выявили многих виновных. Инквизиторы и другие люди сообщали Нам о большом вреде, причиняемом общением евреев с христианами. Эти евреи пытаются любыми способами подорвать Святую Католическую Веру и создают препятствия на пути верующих христиан в приближении к ней. Эти евреи обучают этих христиан своим обрядам и наставляют их в своей вере, делают обрезание их детям, дают им книги для их молитв, объявляют им дни постов, собирают их, чтобы учить их своим законам, сообщают даты праздника Пасха и затем дают им хлеб без дрожжей и мясо, приготовленное церемониальным образом, и рассказывают им о продуктах, от которых им стоит воздерживаться в области питания, и иное, требуемое для соблюдения законов Моисея, убеждая их в том, что не существует никакого иного истинного закона, кроме этого. Основываясь на показаниях как этих евреев, так и тех, кого они совратили, можно понять, что Святой Католической Вере был причинен большой вред и ущерб.
Хотя Нам было известно истинное средство избавления от этих пагубных явлений и сложностей, а именно прервать всякое общение между вышеупомянутыми евреями и христианами и выслать их за пределы всех наших владений, Мы удовлетворились изгнанием вышеозначенных евреев из всех городов и деревень Андалусии, где они нанесли, по всей видимости, наибольший вред, веря в то, что этого будет достаточно, и в этих, и иных городах, городках и деревнях, находящихся под Нашей властью и в Наших владениях эти меры окажутся действенными, и эти явления прекратятся. Но Нам сообщают, что этого не произошло, и суды, произведенные над несколькими из вышеупомянутых евреев, которых нашли наиболее виновными в вышеуказанных преступлениях против Святой Католической Веры, не оказали должного воздействия, чтобы искоренить и эти преступления и правонарушения.
<...>
Касательно этого, Мы приказываем данным эдиктом, чтобы евреи и еврейки всех возрастов, находящиеся в Наших владениях и на Наших территориях, покинули их вместе с сыновьями и дочерьми, слугами и близкими и дальними родственниками всех возрастов в конце июля этого года и не смели возвращаться в наши земли, и не проходили через них, так что, если какой-либо еврей окажется на этих территориях, либо вернется в них, то будет казнен, а его имущество конфисковано.
|
|
|
<...>
И для того, чтобы евреи могли распоряжаться своими домами и всем своим имуществом, Мы берем их под свою охрану и опеку так, чтобы к концу июля они смогли продать или обменять свою собственность, мебель и любой иной предмет свободно по своему разумению. В этот промежуток времени никто не имеет права как-либо ущемлять их, оскорблять или относиться к этим людям несправедливо, или посягать на их имущество, а те, кто нарушит этот указ, подвергнутся каре за пренебрежение к Нашей королевской защите.
Мы даем право и разрешение вышеназванным евреям и еврейкам забрать с собой из Наших владений свое имущество и увезти его по морю или по суше, за исключением золота, серебра, чеканных монет, а также иных предметов запрещенных (к вывозу) законами королевства не включая разрешенные предметы и ценные бумаги.
<...>
Дано в Гранаде 31 марта 1492 года от рождества Христова. Подписано мной, Королем, и мной, Королевой, и Хуаном де Колома, секретарем Короля и Королевы, написавшим этот эдикт по приказу Их Величеств».
(Перевод с испанского Рафи Касимова).
В преамбуле ясно сказано — «в Наших пределах живут некоторые плохие христиане, которые иудействовали и отрекались от Святой Католической Веры», то есть основной причиной появления «Альгамбрского эдикта» являлся криптоиудаизм обращенных марранов: тайное исповедание иудаизма при демонстративном и публичном исповедании католической религии.
Даже с точки зрения современной размытой этики «тайное иудействование» выглядит не особенно красиво: показно креститься, чтобы получить преимущества в торговле или карьере, ходить на мессу, принимать причастие, но при этом дома, за закрытыми дверями, блюсти седер, субботу, обрезать детей и совершать прочие обряды иудаизма. Тут, что называется, встает известная дилемма — или трусы, или крестик.
До Фердинанда и Изабеллы криптоиудаизм в судебном порядке не наказывался, но, как утверждает в книге «Изабелла Католичка» французский историк и профессор университета Бордо Жозеф Перес, «не из-за терпимости или безразличия, а по причине недостатка юридических инструментов, способных описать этот вид преступлений».
И действительно, нигде более в Европе подобная ситуация не наблюдалась — иудеи-ашкеназы Германии, Польши или Италии в абсолютном большинстве придерживались своего обряда. Массовый криптоиудаизм оказался новшеством и вызовом христианскому единству Кастилии и Арагона.
Итак, перед католическими королями встает «проблема обращенных», причем оба монарха терпели «иудействовавших» марранов со второй половины 1470-х по 1492 годы, до изгнания евреев из Испании — судя по тексту эдикта, данная проблема и впрямь приняла серьезный размах. Мы помним, что в 1478 году папа Сикст IV даровал испанским монархам право на «собственную» национальную инквизицию — просьба была обусловлена не только государственными интересами, но и требованием создания соответствующей судебно-юридической базы для решения задачи принуждения марранов к исповеданию одной-единственной веры. Средневековый менталитет абсолютно не допускал двойственности: или ты католик, или иудей — криптоиудаизм вполне справедливо считался преступным лицемерием и осуждаемой ересью.
И вот тут-то в действие вступает государственная инквизиция Испании во главе с небезызвестными Томасом Торквемадой, коего «черная легенда» превратила в сущего монстра, бессердечное фанатичное чудовище. Вспомним строки американского пуританина Генри Лонгфелло:
В Испании, от страха онемелой,
Царили Фердинанд и Изабелла,
Но властвовал железною рукой
Великий инквизитор над страной...
Он был жесток, как повелитель ада,
Великий инквизитор Торквемада.
(перевод Б. Томашевского).
Но и тут есть нюанс — перевод стихов Лонгфелло от советского автора, литературоведа Б. Томашевского, куда более устрашающ, чем относительно нейтральный оригинал, что свидетельствует лишь о всеобщем представлении об инквизиции в СССР:
In the heroic days when Ferdinand
And Isabella ruled the Spanish land,
And Torquemada, with his subtle brain,
Ruled them, as Grand Inquisitor of Spain...
По современным данным, за время руководства инквизицией Томаса Торквемады с 1483 по 1498 годы к костру было приговорено 2200 человек, из них, скорее всего, реально сожжено около половины — на вторую половину приходятся соломенные чучела обвиненных заочно, умерших, или бежавших за границу еретиков. Это ориентировочно 75 человек в год, что тоже никак не назовешь глобальным террором...
Одиозный Хуан-Антонио Льоренте дает совсем другие цифры — Торквемада якобы виновен в том, что 10 220 человек погибли на костре, 6860 было сожжено заочно (то есть чучела или портреты), и 97 321 человек был подвергнуты конфискации имущества, тюремному заключению, изгнанию со службы и прочим репрессиям. Итого пострадали 124 401 человек в общей сложности. При этом Льоренте путается с датами, уверяя, что Торквемада был Великим инквизитором не 15, а 18 лет, и признается, что для подсчета «прибегает к методу приближения» — что это за метод такой, он объяснить не удосужился, и так сойдет.
Современный русский исследователь Сергей Нечаев в книге «Торквемада» вышедшей в серии «ЖЗЛ» в 2010 году отмечает:
«...Карл Йозеф фон Хефеле в своей книге о кардинале Хименесе по этому поводу рассуждает следующим образом: “Первые фундаментальные данные, из которых исходит Льоренте, — это цифра в две тысячи жертв, которые он называет, ссылаясь на авторитет Марианы, в качестве сожженных в Севилье в первый год работы инквизиции, то есть в 1481 году. К счастью, у нас тоже есть под рукой „История Испании“ этого знаменитого иезуита… Мариана говорит, что при Торквемаде было сожжено две тысячи человек. А в каком году, согласно Льоренте, Торквемада впервые начал исполнять обязанности великого инквизитора? В 1483-м. Понимается ли сейчас, что этот историк говорит о двух тысячах жертв лишь в 1481 году, тогда как Мариана называет эту цифру за весь период деятельности Торквемады, который в 1481 году еще не был инквизитором? Правда состоит в том — и Льоренте мог бы знать это… — что две тысячи смертных приговоров, о которых идет речь, распространяются на много лет и на все трибуналы инквизиции королевства при Торквемаде, то есть на пятнадцатилетний период”.
<...>
Цифру две тысячи называют немало авторов. Это и Августин Боннетти (Annales dephilisiphie chretienne, 1863), и Филарет Шаль (Voyages d'un critique atraversla vie et les livres, 1868), и Джеймс Крейги Робертсон (History of the Christian church, 1873), и Мэлаки Мартин (Jesus now, 1973), и Стив Лак (Philip's world history encyclopedia, 2000), и Тоби Грин (Inquisition: the reign of fear, 2009), и многие-многие другие.
Даже проеврейский историк Генрих Грец в своей “Истории евреев” соглашается с этим. Некоторые же утверждают, что две тысячи человек — это число сожженных еретиков в период с 1481 по 1504 год, то есть до смерти королевы Изабеллы, а это гораздо больший отрезок времени, чем тот, когда Томас де Торквемада возглавлял испанскую инквизицию».
Словом, продолжающиеся уже несколько столетий жуткие разговоры о тирании испанской инквизиции и сожжении оной всего и вся, «несколько преувеличены». Однако, разговор у нас идет не только и не столько о числе жертв Торквемады, а про возникновение «черной легенды» и ее основателях — марранах.
До изгнания сефардов из Испании в их руках было сосредоточено огромное количество собственности. Это не только земля, здания, предприятия или лавки — добавим сюда банки, ростовщические конторы, контроль за финансовыми потоками. И вот, Фердинанд с Изабеллой ставят сефардов перед выбором — или крестись, или уезжай, перед этим распродав имущество. Заметим, что через двадцать лет сефардов ровно по тем же обвинениям в криптоиудаизме изгнали из приютивших их Португалии и Наварры — кастильский урок усвоен не был.
Уехали очень многие — в отдельных европейских странах иудеев не преследовали и никакой принципиальной разницы между сефардами и ашкеназами не видели. Причем кое-где полностью «испанизированных» за многие столетия эмигрантов-сефардов принимали за этнических испанцев и очень удивлялись узнав, что они исповедуют иудаизм.
Тут поневоле попомнишь «советского Джеймса Бонда» Иосифа Григулевича и его марксистские выкладки о примате экономики — в целом, Григулевич был не так уж не прав. После 1492 года абсолютное большинство претензий изгнанных сефардов как к Испании, так и к инквизиции носят выраженный экономический характер. Финансовая тема всплывает постоянно, затмевая даже сообщения о физических репрессиях против оставшихся в Кастилии родственников.
Документов изгнанных сефардов (то есть поколения, еще жившего в Испании) сохранилось множество. Заново напомним термины — «анусим» (принужденные к крещению) и «конверсос» (выкресты или обращенные).
Авраам де Торутиэль извещает нас из глубины веков:
«...Cудьи короля начали вести розыск среди анусим и выяснили, что те остаются верными закону Бога Израилева, и осудили их на костер, а их богатства отошли королю. <...> Во главе отступников Израиля, еретиков и эпикурейцев, стоял проклятый Лаван-арамеянин, Леви бен Шем Ра, который грешил и заставлял Израиль грешить хуже Иеровоама. Он посоветовал королю завладеть синагогами и домами учения». [1]
Шмуэль Ушке в своем памфлете рисует совершенно апокалиптическую картину:
«Король и королева послали в Рим за диким монстром, такой странной формы и ужасной наружности, что вся Европа дрожит при одном упоминании его имени. <...> Монстр сжег множество детей моих [Израиля] огнем своих глаз и усыпал страну бесчисленными сиротами и вдовами. Своей пастью и мощными зубами он перемолол и проглотил все их мирские богатства и золото. Своими тяжелыми, полными яда лапами он растоптал их честь и величие, <...> обезобразил их лица и омрачил их сердца и души». [2]
У Йосефа га-Когена наблюдаем аналогичные ужасы:
«[В Португалии анусим] постоянно бесчестили, осмеивали и ежедневно возводили на них клевету, дабы уничтожить их и захватить их достояние и владения» [3]
(Все текущие и последующие до окончания раздела цитаты взяты из статьи к.н. Г. Зелениной “«Только чтобы отнять деньги и чтобы ограбить». Корыстолюбие инквизиции в разных дискурсах о ней»”. Источники —
1. Hashlamat Sefer ha-qabbalah le-rabbi Avraham mi-Torutiel // Shtey kronikot ivriyot mi-dor gerush Sfarad / Ed. A. David. Jerusalem, 1979. P. 36.
2. Samuel Usque. Consolaçam as tribulaçoens de Israel / Ed. J. Mendes dos Remédios. 3 vols. Coimbra, 1906-08. Vol. 3. P. 26.
3. Joseph Ha-Kohen. Sefer Emeq ha-Bakha / Ed., introduction and comments K. Almbladh. Uppsala, 1981. P. 65.)
И ведь действительно, обидно! Если принять, что сефарды и впрямь приехали на Пиренейский полуостров еще во времена Навуходоносора и прожили тут почти 2000 лет, преумножая богатство и влияние, пережили Карфаген, Римских цезарей, варварских риксов, арабских эмиров и халифов, то изгнание 1492 году поставило под удар целую субцивилизацию — не самую многочисленную, но старинную и уважаемую! Было от чего придти в отчаяние и ярость!
В то же время, инквизиция Торквемады и его последователей действовала совершенно законными методами с точки зрения что государственного, что церковного права. Вероотступничество после крещения и криптоиудаизм являются преступлением? Безусловно! Конфискация имущества после доказательства вины и вынесения приговора предусмотрена? Да, конечно! И эти законы общеизвестны.
Так в чем же претензии?!
В данном случае мы наблюдаем еще и последствия несовершенства человеческой природы — попомнишь тут слова о том, что «нет ни эллина ни иудея», как в грехе, так и в праведности. Смертный грех алчности был свойственен марранам в той же мере, что и всем прочим, а потому инквизиция неожиданно для себя становится инструментом обогащения для не самых чистоплотных конверсо — доносчику полагалась доля в конфискате. Таковых же было немало:
«...Число анусим намного увеличилось в Сефараде со времен фра Виченце. Они переженились с самыми аристократическими жителями страны и были очень уважаемы. […] Фердинанд и Изабелла назначили инквизиторов над анусим, дабы выяснить, следуют ли они предписаниям христианской религии. Они превратили имя евреев в страх, поговорку и насмешку. Многие из них были тогда сожжены. Бог не поднял руки своей, дабы предотвратить их уничтожение. Один доносил на другого, юноша — на старика, презираемый — на почтенного. А если женщина жаждала золотых и серебряных сосудов своей соседки или женщины, живущей в ее доме, а та не давала ей, то эта на нее доносила».
(Joseph Ha-Kohen. Sefer Emeq ha-Bakha. P. 60.)
«Вдобавок к врагам, были в то время и некоторые конверсос, которые предавали братьев своих во власть этого жестокого монстра. Бедность была толчком и причиной для большинства их злых поступков. Многие бедные конверсос приходили в дома своих богатых собратьев попросить взаймы 50 или 100 крусадо на свои нужды. Если кто-либо отказывал им, они потом обвиняли его в иудействовании вместе с собой».
(Samuel Usque. Consolaçam as tribulaçoens de Israel. P. 26.)
Картина, согласимся, донельзя неприглядная. Отвратительная картина. Слышим возражение: но ведь это все проистекло от действий инквизиции! Именно Sanctum Officium развязывает террор, провоцирующий доносы! Доля истины в этом есть, но будем объективны: не случись массовой проблемы «двоеверия» и фальшивого принятия католицизма с последующим тайным исповеданием старой веры, Фердинанд и Изабелла вряд ли решились бы на «Альгамбрский эдикт».
Абстрактным «антисемитизмом» появление указа не объяснишь — католические короли являлись государственными деятелями, взвешивающими все важные решения и вульгаризированным «давайте выгоним евреев только за то, что они евреи» события 1492 года никак не являются. В конце концов, особых претензий к сефардам у предшественников их католических величеств еще столетие назад не было.
Снова вспомним о средневековой ментальности и концепции «свой-чужой» по религиозному признаку — если фальшивые «свои», то есть конверсо, живут двойной жизнью, внешне принимая одно, но внутри оставаясь другими, то что можно ждать от них в дальнейшем? Одна измена и лицемерие подразумевают другие — завтра они поддержат врагов Кастилии, а послезавтра устроят мятеж, чтобы вернуть «старые порядки»? Нет, это решительно невозможно! Ересь двоемыслия следует искоренить, а особо упорных — истребить.
Торквемада, действуй! Именем короля и королевы, которым нужны преданные и прежде всего честные подданные!
* * *
Взглянем на вопрос с другой стороны, а именно — глазами центральноевропейских иудеев-ашкеназов, подвергавшихся в Германии страшным преследованиям в 1096 году, в начальный период Первого крестового похода.
В ашкеназской нарративной традиции это называется «События 4856 года» или же גזירות תתנ"ו, Gzerot Tatnu. До нас дошли три еврейские хроники Первого крестового похода, приписываемые бар Симсону, бар Натану и дополнительно «Анонимный Рассказ Старых Преследований или Анонимный Майнц» — все они повествуют о погромах еврейских общин в Шпейре, Вормсе, Кёльне и Майнце.
«События 4856 года» описывают сам ход преследований, смерть, самоубийства, столкновения с крестоносцами — упор делается на мученичество и страдания жертв стихийных банд. Акцент на материальную составляющую практически отсутствует — нет долгих и нудных описаний того, сколько золота было отобрано погромщиками, какое имущество пострадало или каков ущерб.
Ровно противоположное мы наблюдаем у сефардов в XVI веке. Практически все сочинения изгнанных из Испании евреев красочно и во всех подробностях повествуют о проблеме финансового ущерба — прежде всего упор делается на конфискациях по итогам инквизиционных процессов над криптоиудеями. Заметим, что тайное иудействование при надлежащем раскаянии первоначально Трибуналом прощалось — накладывалось не строгое наказание: покаяние, паломничество по святым местам, штраф. Но в случае рецидива, инквизиция бралась за виновного всерьез: повторное впадение в ересь считалось тяжелейшим грехом, который практически однозначно вел на костер со всеми вытекающими, включая полную конфискацию имущества.
«Anales de la Corona de Aragón», то есть официальные католические хроники королевства Арагон от 1610 года меланхолично докладывают нам, что именно конфискации являлись главным камнем преткновения для конверсо:
«Начали волноваться и возмущаться новообращенные из числа евреев и кроме них многие дворяне и знатные люди, заявляя, что [инквизиционная] процедура нарушает вольности королевства, ибо за это преступление у них конфисковали имущество и не сообщали имена свидетелей, дающих показания против обвиняемых, и такая процедура новая, раньше никогда не применявшаяся, и она приносит убыток королевству. И по этому поводу устраивали многочисленные собрания в домах людей еврейского происхождения <...> Понимая, что, если прекратятся конфискации, эта канцелярия долго не продержится, и, чтобы добиться этого, предложили большие суммы денег <...> и начали среди конверсо сбор большой суммы денег, дабы послать в Рим, а также ко двору короля, и все по поводу конфискаций...»
Сефарды, что и говорить, были людьми очень богатыми, а потому в ход пошли скрытые мощные рычаги, вызвавшие неимоверный скандал в самых высоких сферах. 18 апреля 1482 года (за 10 лет до изгнания сефардов, заметим, в разгар «кризиса двоеверия»!) папа Римский Сикст IV, тот самый, что пять лет назад даровал право королям Испании на организацию государственной инквизиции, внезапно издает буллу, гневно осуждающую злоупотребления Священного Трибунала в Арагоне и Валенсии — «...канцелярия по расследованию ереси движима не ревностью о вере и спасении душ, но страстью к богатству. Многие верные и преданные христиане по доносу <…> были без законных на то оснований брошены в светские тюрьмы, мучимы пытками, объявлены еретиками и повторно впавшими в ересь, лишены своего добра и имущества и переданы светской власти на казнь».
Одновременно папа Сикст аннулирует все полномочия государственных инквизиторов Кастилии и Арагона с требованием перевести Трибуналы под контроль местных епископов (то есть в прямую зависимость Риму), а не короля с королевой.
Оскорбленный Фердинанд не полез за словом в карман и сочинил ответное послание, в котором самым хамским образом заявил, что во-первых сомневается в подлинности этой странной буллы, во-вторых, уверен в подкупе папы со стороны конверсо (Сикст был печально славен сребролюбием), в весьма резких выражениях осадил понтифика, давшего отпущение грехов осужденным инквизицией еретикам и, наконец, прозрачно намекнул, что лучше бы его святейшеству доверить решение данного вопроса католическим королям и не совать нос не в свое дело. Мы тут в Кастилии сами разберемся.
Как и любой папа эпохи Ренессанса, Сикст был покровителем наук и искусств, а так же тратил уйму денег на строительство — ему мы должны быть благодарны за Сиксинскую капеллу в Ватикане. Стоили такие проекты очень дорого, золота вечно не хватало, а потому утверждение Фердинанда о взятке со стороны конверсо может рассматриваться вполне серьезно — король неплохо знал своих подданных и их потенциальные возможности. Сикст IV предпочел замять разгорающийся скандал и полностью капитулировал.
Есть и другие свидетельства о развернувшейся масштабной коррупционной деятельности — «Anales de la Corona de Aragón» с присущей исторической хронике бесстрастностью сообщает, что конверсо пытались дать взятки одновременно королю Арагона, верховному светскому суду и папе, лишь бы приостановить или вообще запретить работу Священных Трибуналов. Это говорит об одном: «проблема двоеверия» и, как следствие, преследований за криптоиудаизм со стороны инквизиции стояла необычайно остро, из чего у марранов вытекали колоссальные проблемы с гешефтом.
Оставшиеся в иудаизме сефарды и некоторые крещеные марраны, уехав из Испании, Португалии и Наварры создали две крупные диаспоры — западноевропейскую и османскую, причем у турок впоследствии они столь же необычайно преуспели, как и во времена Пиренейских эмиратов. Европейские сефарды селились в основном в Лондоне, Амстердаме, Гамбурге, Венеции. В европейских общинах начался процесс реиудаизации — ранее принявшие католицизм возвращались к вере Моисея. И, конечно же, у эмигрантов постоянно сохранялась озабоченность о своих деньгах и партнерских капиталах, оставшихся у крестившихся родственниках-конверсо в Испании — это были серьезнейшие финансовые риски, поскольку инквизиция не дремала и угроза конфискаций имущества у криптоиудеев никуда не исчезла...
В первой половине XVI века сефардские общины и создают образ инквизиции как олицетворения алчности — алчность, как главная движущая сила Священного Трибунала. Мотив мученической смерти за веру в распространяемых по Европе памфлетах поначалу отсутствует, зато в ход пускается множество самых неприглядных эпитетов. Вспомним недавно цитировавшегося Шмуэля Ушке — «дикий монстр из Рима ужасной наружности», «пастью и мощными зубами он перемолол и проглотил все их мирские богатства и золото», «тяжелые, полные яда лапы», «жестокий монстр» и так далее до бесконечности.
Ключевые слова тут — «богатства и золото».
Постепенно формируется массовое мнение о Габсбургской Испании — государство, основанное на алчности, всепоглощающем сребролюбии, демонической ненасытности. Оба испанских «национальных проекта», то есть инквизиция, и сразу за ней завоевание Вест-Индии, объясняются этой универсальной негативной характеристикой.
Законность требований инквизиции во внимание не принимается — хоть в Дании, хоть в Германии, Франции или Италии имущество еретика конфисковывалось, Испания не являлась каким-то выходящим из общего ряда исключением. Церковное право было обязательно для всех. Однако, сефарды громче остальных кричали о беспрецедентном грабеже и в этом деле изрядно преуспели.
Затем, в общий дискурс созданный марранами, протестанты добавляют жестокость (Новый свет, Нидерланды, Италия), мракобесие — то есть подавление инквизицией любой свободной мысли, интеллектуального и духовного прогресса, а так же тирания, идущая в паре с жестокостью — порабощение свободных голландцев и фландрийцев, вместе с обитателями Нового света.
Вот такая неприглядная триада родилась в итоге подавления марранского двоеверия и криптоиудаизма с последующим изгнанием сефардов с Пиренейского полуострова. Когда испанцы спохватились, было уже поздно — деточка выросла. «Черная легенда» прочно вошла в сознание соседей по материку и выкорчевать ее не было уже никакой возможности.
* * *
В позднейшие времена мы можем наблюдать лишь последовательное развитие «черной легенды» инквизиции, наибольший вклад в которую внесли не марраны, а протестанты, лишь подхватившие эстафету. Впрочем, примерно через столетие-полтора после изгнания, сефардский плач о потерянных деньгах (стало неактуально) начал замещаться на более возвышенные мотивы — теперь в марранских произведениях мы наблюдаем страдальцев за истинную и единственную веру Моисееву, коим противопоставляются наводящие жуть инквизиторы, самыми гнусными методами навязывающих язычество в виде христианства. Вот пример подобного творчества:
…Мученик самый редкостный,
Исповедник самый непорочный,
Свет самый яркий,
Самый божественный ум.
…Выхожу на смерть в огне
Во имя Г-спода.
…Эй, кощунственные антиохи,
Исполняйте декрет
Гнусной инквизиции,
Трибунала преисподней
…Горе тебе, народ без Б-га,
Который слепо поклоняется идолам
<...>ибо сам Б-г угрожает тебе!
(Antonio Enríquez Gómez. Marrano Poets of the 17th Century / Ed. and transl. by T. Oelman. London, 1982. Перевод Г. Зелениной)
Подведем итог.
Мы проследили за четырьмя эшелонами создания вокруг инквизиции «черной легенды». Фундамент заложили марраны, мощнейшее развитие тема получает при Реформации и силами протестантов Sanctum Officium окончательно демонизируется; третий этап взяли на себя англичане и голландцы в рамках пропагандистской борьбы с Испанией, а финальную точку ставят просветители-гуманисты XVIII века, для которых антиклерикализм являлся столь же естественным, как солнечный свет.
Последователи, наподобие Генри Чарльза Ли или Иосифа Григулевича, лишь основывались на данном материале, старательно наработанном более чем за четыре столетия.
Материале, в котором истина и вымысел сплетены настолько тесно, что различить их почти невозможно. Но мы можем четко разделить наше отношение к Испании до правления Фердинанда и Изабеллы (дружелюбно-нейтральное с романтикой Реконкисты) и после него — Пиренейская держава в лучшем случае внезапно превращается в холодно-чопорную страну, где благородные идальго в черных костюмах ищут несметных богатств, угнетают индейцев, разр
|
|
|
