Золотое правило нравственности

А.А. Гусейнов

Вступление. Почему эта тема?
1. Генезис и первые свидетельства.
2. Чему учит золотое правило?
3. Критика Канта и современные дискуссии.
Заключение. Золотое правило и диалог культур.

 

Почему эта тема? Прежде всего потому, что она переплелась с моей научной биографией. Впервые я узнал о золотом правиле в 1970 году, работая с библиографией во время научной стажировки в Берлинском университете им. Гумбольтов, хотя к тому времени уже был кандидатом, доцентом, имел пять лет преподавательского стажа в МГУ им. Ломоносова. Этот факт свидетельствует, что тема золотого правила отсутствовала в советских этических исследованиях и общественном сознании того времени. Показательно, что в издании сочинений Гоббса 1965 года то место «Левиафана», где формулируется II-ой естественный закон, совпадающий по содержанию с золотым правилом, хотя и не обозначаемый этим термином, сопровождалось такого рода комментарием: «Подобный всеобщий нравственный закон оказывается далеким от реальной действительности, объективно означающим закрепление воли господствующего класса» (1). Я заинтересовался тогда этой темой и по возвращении в Москву подготовил статью для «Вестника Московского университета» (2). Она была написана, в основном, на основе немецкоязычной литературы. Затем я нашел отражение этой темы в более привычных и авторитетных для советского общественного мнения источниках (у русских дореволюционных авторов таких как Д.И. Фонвизин, П.А. Кропоткин, одну ссылку у К. Маркса и др.), провел сопоставительный анализ золотого правила с нормами талиона, дополнил другими материалами из истории нравов и издал популярную, написанную в форме диалога работу, которая так и называлась «Золотое правило нравственности». Она вышла в 1979 году в издательстве «Молодая гвардия» и затем дважды в 1982 и 1988 годах переиздавалась большими тиражами; её затем перевели на ряд языков. Импульс, данный этими публикациями, был подхвачен коллегами, средствами массовой информации. Так, в целом легко и незаметно, тема золотого правила нравственности вошла в нашей стране в научный оборот, а само это понятие закрепилось в общегуманитарной лексике.

Золотое правило, с моей точки зрения, есть формула поведения, которая наиболее полно воплощает своеобразие нравственности. В этом аспекте оно вновь заинтересовало меня в последние годы в связи с обоснованием особой роли сослагательной модальности и негативных поступков в нравственном поведении (3).

Помимо личных исследовательских пристрастий в выборе темы важную роль сыграла также её необычайная актуальность. Она актуальна не только той актуальностью, которая свойственна всякой вечной проблеме. Есть еще особая причина, которая связана с резким и крайне опасным обострением в современном мире конфликтов, обусловленных цивилизационными, религиозно-национальными различиями. Золотое правило, поскольку оно укоренено во всех конфликтующих культурах, может сыграть исключительную роль в налаживании диалога между ними.

1. Самым древним упоминанием золотого правила считается «Поучения писца Ахикара». Ахикар, служивший при ассирийском царе Синахвриба (705-681 до н. э.), наставляя своего усыновленного племянника, говорит: «Сын, что тебе кажется плохим, ты не должен делать также товарищам». По-видимому, к тому же источнику восходит то место в ветхозаветной «Книге Товита», где Товит, дядя Ахикара, поучает своего сына Товия: «… будь благоразумен во всем поведении твоем. Что ненавистно тебе самому, того не делай никому» (Тов 4, 15).

В сочинении Конфуция (552-479 до н.э.) «Лунь Юй» (XV, 24) мы читаем: «Цзы Гун спросил: существует ли одно такое слово, которым можно руководствоваться всю жизнь? Учитель ответил: Это слово – снисхождение (в других переводах – «взаимность», «забота о людях», «великодушие», «сострадание»). Не делай другим того, чего не пожелаешь себе».

В знаменитом памятнике древнеиндийской культуры «Махабхарата» (V в. до н.э.) легендарный носитель мудрости Бхишма перед смертью наставляет: «Те поступки других, которые человек для себя не желает, что самому неприятно, пусть не делает другим людям» (Кн. XII, гл. 260). Одно из изречений Будды (VI-V вв. до н. э.) гласит: «Как он поучает другого, так пусть поступает и сам» (Дхаммапада, XII, 159).

Древнеиудейские тексты содержат рассказ о нетерпеливом юноше, который готов был принять веру при условии, что ему изложит содержание Торы столь компактно, чтобы он мог прослушать его, стоя на одной ноге. Когда он пришел с этим к Хилелу, тот ответил: «Не делай никому того, что ты не хочешь, чтобы было сделано тебе. Это – вся Тора. Остальное – комментарии» (Schab 31 А).

Один из хадисов пророка Мухаммеда (тринадцатый в собрании аль-Бухари) гласит: «Не уверует никто из вас до тех пор, пока не станет желать своему брату (в исламе) того же, чего желает самому себе» (перевод В.М. Нирша). «Не уверует», согласно общепринятому, идущему от Ибн Хаджар аль-Аскалани комментарию, означает, что вера не будет совершенной. Следовательно, поведение в логике золотого правила рассматривается как один из признаков совершенного мусульманина. Этот хадис является несомненным в своей подлинности (он есть в собрании Муслима под 45-м номером и у других авторов). Он не повторяется (существует только в одной редакции). Однако имеются комментарии, которые позволяют заключить, что данное правило рассматривалось в духе заповеди любви. Задаваемая им взаимность отношений понималась не как уравнивание, а как признание за другими такого же человеческого достоинства. Следующие примеры (4) подтверждают это. Следует ли придерживаться нормы, согласно которому кому-то из наследников можно завещать до одной трети наследства, в тех случаях, когда следование ей из-за незначительности наследство обречет на бедность других наследников, на долю которых останутся две трети? Ответ: не следует, ибо сказано… Если человек в хозяйственных делах вступает, сам того не зная, в отношения с кем-то, кто является банкротом, и тебе данный факт стал известным, то должен ли ты предупредить его об этом? Ответ: должен точно так же, как тебя бы предупредил человек, если бы ты сам того не зная, отправился в путешествие с путником, намеревающимся задушить тебя, ибо сказано… Следует ли учителю относиться к ученику терпеливо, заботливо, как он относился бы к сыну? Ответ: следует, ибо сказано… Во всех этих случаях в качестве общего нравственного основания правильных решений идет ссылка на упомянутый хадис.

Золотое правило представлено также в ранних памятниках европейской культуры. Оно восходит к двум из Семи мудрецов (VII-VI в. до н.э.) – Питтаку («Что возмущает тебя в ближнем, того не делай сам») (5) и Фалесу (на вопрос: «Какая жизнь самая лучшая и справедливая? Он ответил: «Когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других») (6). В «Истории» (III, 142) Геродота (V в. до н.э.) Меандрий, правивший Сомосом по воле тирана Поликрата, после смерти последнего решил передать власть народу, руководствуясь следующим аргументом: «Я сам ни за что не стану делать того, что порицаю в моем ближнем. Я ведь не одобрял владычества Поликрата над людьми, равными ему…». В античной философско-моралистической литературе золотое правило считается естественной и самоочевидной установкой этического благоразумия и в этом качестве его упоминают Аристотель («Риторика», II, 6), Сенека («Нравственные письма к Люцилию», 94, 43) и др. авторы.

Самую развернутую его формулировку мы находим в Евангелиях от Матфея и Луки: «Итак, во всем как хотите, чтобы с Вами поступали люди, так поступайте и Вы с ними, ибо в этом закон и пророки (Мф 7, 2); «И как хотите, чтобы с Вами поступали люди, так и Вы поступайте с ними» (Лк 6, 31). Эти формулировки, резюмировавшие основной смысл этического учения Иисуса, изложенную в Нагорной проповеди, предопределили важное место золотого правила в истории европейской философии и культуры. Оно прочно вошло в общественное сознание, став своего рода общим местом, почти синонимом нравственности. Оно стало также одной из заметных тем этики, в особенности средневековой и Нового времени. В средневековой этике (Августин, Фома Аквинский и др.) оно рассматривалось в контексте заповеди любви в качестве посредствующего звена между христианским моральным учением и естественной нравственностью. В Новое время (Гоббс, Лейбниц и др.) философы видели в нем главным образом принцип естественного права.

При рассмотрении генезиса и первых свидетельств о золотом правиле нравственности три вещи вызывают удивление. Во-первых, разными, не ведавшими друг о друге мыслителями, оно формулируется схожим, практически одинаковым образом. Во-вторых, возникшее на заре цивилизации, в середине первого тысячелетия до нашей эры, оно характеризуется широким общечеловеческим кругозором, некой, можно сказать, гуманистической завершенностью, к которой нечего прибавить даже в нашу глобализирующуюся эпоху. В-третьих, оно возникает приблизительно в одно и то же время в разных культурах, связь между которыми на том этапе маловероятна и во всяком случае надежно не удостоверена. Как объяснить эти странности?

Совпадение формулировок, на наш взгляд, связано с элементарностью золотого правила. Оно элементарно не только в смысле простоты, очевидности, но и в том значении, в каком об элементах (стихиях) говорили ранние философы, понимая под ними первоосновы бытия. Золотое правило – первооснова духовно-практической жизни и в этом качестве оно представляет собой истину, которая как бы светится изнутри и дается в готовом виде. Совпадение формулировок в данном случае должно нас удивлять также мало, как и тот факт, например, что 2 x 2 всегда, везде и кто бы это ни делал, дает один и тот же результат.

Что касается гуманистической завершенности золотого правила, то здесь можно предложить следующее объяснение. Общественные идеалы и гуманитарные стратегии конструируются по преимуществу и как правило от противного. Их историческая устойчивость, вдохновляющая сила и ценность определяются не тем, что они глубоко проникают в будущее и воспроизводят его адекватную картину (как раз в этом отношении, в своих позитивных программах, они оказываются безжизненными утопиями), а тем, что они порывают с прошлым, точно обозначая линии разрыва с ним. Их сила не в прозорливости, а в революционности. Они задают общую критическую диспозицию по отношению к реальности. Золотое правило в свернутом виде содержит этическую стратегию поведения, сформулированную по контрасту и в противовес нравственным устоям первобытного, доцивилизационного (родоплеменного, кланового) строя жизни, который держался на двух фундаментальных принципах: а) изначальном, безусловном разделении людей на «своих» и «чужих»; б) коллективной ответственности индивидов в пределах родовой общности. Золотое правило задает нравственную перспективу, в которой радикальным образом снимается оба этих принципа. По контрасту с ними а) формулируется равенство людей независимо от какой бы то ни было их групповой принадлежности и б) утверждается принцип индивидуальной ответственности поведения.

Одновременное появление золотого правила в разных культурах объясняется типологическим сходством эпох, которые переживали эти культуры. Это было так называемое «осевое время» (К. Ясперс), когда происходит гуманистический прорыв истории и формируются общечеловеческие нормы культуры. Суть происшедшего в то время духовного переворота кратко можно обозначить как открытие человека. Открытие человека, если сформулировать его предельно кратко, заключается в установлении того, что наряду с первой его физической природой существует еще вторая – социо-культурная – природа. Они принципиально отличаются друг от друга: первая природа человека не зависит от него, а вторая природа – зависит. Вторая природа человека – мир его обычаев, законов, нравов – зависит от того, как люди строят отношения между собой в той части, в какой эти решения зависят от них самих, от их сознательной воли.

Открытие второй неприродной природы, которая закрепляется в культуре и определяется характером его отношений с другими людьми, стало для человека колоссальным вызовом. Оно означало, что человек – не факт, а проблема. И именно этим он отличается от природных вещей. И вопрос о том, что есть человек и каково его место в мире, трансформировался, оказался увязан и даже подчинен вопросу о том, что он должен делать с собой и миром. Если все зависит от отношений между людьми в том смысле, что они (эти отношения) являются определяющей основой и основным предметом сознательной активности индивидов в их общественном поведении, то как взять их под ответственный контроль, придать им совершенный вид, – вот вопрос, который определил одно из основных направлений философско-гуманитарных размышлений и духовных поисков европейской культуры. В этих рамках одним из ключевых стал вопрос о нравственном качестве межчеловеческих отношений. Ответ, который был найден и который по сути дела стал лишь формулировкой той фундаментальной истины, что определяющей основой мира культуры являются отношения людей друг к другу, заключался в том, что эти отношения должны характеризоваться взаимностью. Краткой формулой взаимности отношений людей друг к другу, их общественных отношений, человечности этих отношений и стало золотое правило нравственности. Оно расшифровывает взаимность как такое отношение человека к другим людям, когда он поступает по отношению к ним так, как хотел бы, чтобы они поступали по отношению к нему.

В заключение краткого анализа генезиса золотого правила нравственности и обзора первых его исторических свидетельств следует заметить, что сам термин «золотое правило» возникает сравнительно поздно, в XVI веке, а за данным конкретным правилом закрепляется к концу XVIII века в англоязычной и немецкоязычной литературе. До этого рассматриваемое нами моральное правило именовалось по-разному: «краткое изречение», «заповедь», «основной принцип», «поговорка» и т.д.

2. Чему учит золотое правило? Прежде, чем пытаться ответить на этот вопрос, зафиксируем три разных формулировки золотого правила, в которых выделены его основные смысловые акценты (их разграничение и дифференцированный анализ был осуществлен немецким профессором Г. Райнером):

1. Чего себе не желаешь, не делай того другим.

2. Сам не делай того, что осуждаешь в других.

3. Как ты хочешь, чтобы с тобой поступали люди, так и ты поступай с ними.

Золотое правило выносит за скобку, отвлекается от всех характеристик индивида за исключением одной – способности быть причиной своих собственных действий. Оно имеет дело с человеком в качестве субъекта, ответственного за то, что он делает. Вообще следует заметить: область индивидуально-ответственных действий и есть пространство морали (нравственности). Мораль расчленяет бытие человека на две части: то, что не зависит от него, определяется внешней необходимостью, и то, что зависит от него, его сознательных решений. Она имеет дело только со второй частью человеческого бытия, исследует вопрос о том, как должен поступать человек, на что ориентировать свой сознательный выбор, чтобы его жизнь в той части, в какой она зависит от него самого, во-первых, была устроена наилучшим, совершенным образом и, во-вторых, имела для него решающее значение, превалировала над той частью жизни, которая от него не зависит, над тем, что обычно именуется превратностями судьбы. Так вот, золотое правило рассматривает человека как имеющего власть над своими желаниями (поступками), обязывает его действовать в качестве автономного субъекта.

Если говорить более конкретно, оно обязывает индивида испытать свои желания прежде, чем они воплотятся в поступки, и для того, чтобы они могли воплотиться в них, на предмет того, является ли они а) свободными и б) наилучшими. Для этого необходимо выяснить были ли бы соответствующие желания приемлемыми для любого другого индивида, действующего в качестве автономного субъекта. Люди равны, поскольку они обладают автономией воли, что собственно вытекает из самого понятия автономии воли. Поэтому, чтобы решить могут ли те или иные конкретные желания индивида рассматриваться как акт свободного выбора, выражения автономии его воли, надо выяснить, получили ли бы они, эти желания, санкцию других индивидов.

Согласно логике золотого правила человек действует нравственно тогда, когда он действует в соответствии с такими своими желаниями, которые могли бы быть и желаниями других. Но как узнать, могут ли те или иные желания индивида быть желаниями также для других, для тех, на кого направлены воплощающие их поступки? Золотое правило предлагает для этого достаточно четкий механизм. В случае негативной формулировки этот механизм является строгим и прозрачным. Золотое правило запрещает человеку делать по отношению к другим то, чего он не желает себе. Оно также запрещает человеку самому делать то, что он осуждает (порицает) в других. Такой двойной запрет позволяет индивиду без затруднений осуществлять нравственную селекцию своих поступков. Если бы даже можно было бы аргументировать против золотого правила в его негативной формулировке ссылкой на антропологические деформации типа мазохистских или садистских практик, что само по себе совсем не очевидно, то это не опровергало бы действенности правила подобно тому, например, как появление двухголовых и одноногих мутаций не опровергает истину, согласно которой человек в норме имеет одну голову и две ноги. Сложней обстоит дело тогда, когда речь идет о позитивной формулировке и в качестве исходной основы принятие решения постулируются не собственное желание и оценки, а поведенческие установки других. В этом случае предлагается механизм взаимоуподобления, суть которого состоит в том, чтобы взглянуть на ситуацию глазами других, тех, кого касается предстоящий поступок, получить их одобрение на него.

Различие между негативной и позитивной формулировками золотого правила не является существенным. Они вполне конвертируемы, без труда переводятся друг в друга. И в том и в другом случае мерой является действующий индивид в качестве субъекта, который сам задает себе закон поведения. В случае негативной формулировки это более очевидно, ибо здесь сам действующий индивид возвышается до всеобщего нравственного субъекта: он свои желания и оценочные каноны распространяет на других. В случае позитивной формулировки это менее очевидно, ибо здесь всеобщий нравственный субъект низводится до уровня действующего индивида: желания и оценочные каноны других он примеряет на себя, чтобы выяснить, могут ли они стать его собственными желаниями и оценочными канонами.

Таким образом, золотое правило есть правило взаимности. Это значит: а) отношения между людьми являются нравственными тогда, когда они взаимозаменяемы в качестве субъектов индивидуально-ответственного поведения; б) культура нравственного выбора заключается в способности ставить себя на место другого; в) должно совершать такие поступки, которые могут получить одобрение тех, на кого они направлены.

3. Развитие современной европейской этики – этика XIX и XX веков – шло главным образом под знаком Канта (и в плане апологии, конкретизации кантианской этики, и в плане её критики, отрицания). Исследования по золотому правилу нравственности не стали исключением. Здесь исходным пунктом стало получившее широкую известность примечание в «Основах метафизики нравственности», где он подчеркивает неправомерность отождествления сформулированного им самим нравственного закона (категорического императива) с золотым правилом нравственности, показывает, в чем, с его точки зрения состоит несовершенство последнего. Кант в связи с анализом второй формулировки категорического императива говорит: «Не следует однако думать, что здесь может служить путеводной нитью или принципом тривиальное: quod tibi non vis... etc. (что ты не хочешь для себя... и т.д.). Ведь это положение, хотя и с различными ограничениями, только выводится из вышеуказанного принципа: оно не может быть всеобщим законом, так как не содержит в себе ни основания обязанностей относительно самого себя, ни обязанностей любви к другим (ведь некоторые охотно согласились бы, чтобы другие им не благодетельствовали, лишь бы только они сами могли избавиться от оказывания благодеяний), ни, наконец, основания повинных обязанностей по отношению друг другу; так как преступник, опираясь на это положение, стал бы аргументировать против карающих его судей и т.д.» (7). Возражения Канта можно свести к трем пунктам: золотое правило 1) не говорит, почему человек должен быть нравственным применительно к себе и в особенности применительно к другим; 2) не гарантирует взаимности отношений в случаях повинных обязанностей типа: преступник – судья; 3) не может тем самым быть всеобщим законом.

По поводу первого возражения следует заметить, что золотое правило действительно не отвечает на вопрос, почему человек должен быть нравственным. Но оно и не претендует на это. Оно отвечает только на вопрос, как быть нравственным. Оно, подобно любому другому нравственному правилу, не может и не ставит своей целью превратить порочного индивида в добродетельного. Его претензия иного рода: помочь добродетельному индивиду найти адекватное нравственное решение. Оно имеет дело с индивидами, желающими быть нравственными, и озабоченными только тем, чтобы найти для этого правильный путь. Здесь уместно аналогия с тем, что для верующих людей означают священные книги. Вторая сура Корана открывается словами: «Эта книга – нет сомнения в том – руководство для богобоязненных» (перевод И.Ю. Крачковского); «Писание это, в [Божественном ниспослании] которого нет сомнения, – руководство для благочестивых» (перевод М-Н.О. Османова). Никакая книга не может сделать человека религиозно верующим. Она указывает только путь и порядок такой веры. Точно также нравственные правила не делают человека нравственным, а помогают ему быть таковым. И это относится, разумеется, к его отношениям с другими людьми. И прежде всего к ним. Золотое правило не учреждает эти отношения. Оно говорит о том, в чем состоит и как удостоверить нравственное качество этих отношений. Что же касается кантовского вопроса «почему», вопроса оснований нравственного долга, то он относится к области метафизических размышлений. Он касается условий морального поведения, но не самого морального поведения, не его правил. У человека нет алиби в бытии, писал М.М. Бахтин. Человек не может не совершать поступки, не может не входить в отношения с другими, и соответственно правила могут касаться только того, как делать то и другое наилучшим образом.

2. Упрек, будто золотое правило не обеспечивает взаимности отношений, исходит из того, что оно предписывает индивиду ставить себя на место другого и тем самым якобы возводит в масштаб оценки эгоизм собственных желаний. На это последовало обоснованное возражение (M. R. Hare; H. U. Hoche), что в золотом правиле речь идет об идеальном решении конфликта в ходе мысленного эксперимента, предполагающего свободную смену ролей. В рамках такой мысленной игры поставить себя на место другого означает не просто переместить себя на место другого, как ты есть на другое место, а войти в роль другого, вообразить себя другим человеком с другими желаниями и интересами. Данное, несомненно, правильное рассуждение надо, на мой взгляд, расширить. Золотое правило в своей третьей (евангельской) формулировке предписывает не только себя ставить на место другого, но и другого ставить на свое место, т.е. осуществить обмен диспозициями. Применительно к примеру Канта это означало бы, что преступник должен не только помыслить себя судьей, но и судью помыслить преступником. При этом преступник должен поставить себя на место судьи не в качестве преступника со всеми обусловленными его положением чувствами и представлениями, а должен попытаться войти в роль судьи – не просто переместить себя на его место, продолжая оставаться преступником, а войти, что называется, в шкуру судьи, попытаться мыслить и действовать в логике судьи. Точно такую же процедуру он должен осуществить применительно к судье, превратив его чудесным образом в преступника. Это необходимо для того, чтобы преступник, поставивший себя на место судьи, всерьез понимал и принимал, что он в качестве судьи судит не себя, а другого, ибо теперь (в этой предписываемой золотым правилом игре) преступником является другой, а не он. В этой новой идеально сконструированной ситуации преступник, рассуждая последовательно и оставаясь в поле справедливости, уже не может аргументировать против судьи.

3. Кант, как уже говорилось, предупреждал против отождествления сформулированного им нравственного закона категорического императива с золотым правилом. Однако не все согласились с ним. Например, по мнению А. Шопенгауэра и Ф. Ницше, категорический императив не содержит в себе ничего сверх того, что заключено в золотом правиле. Они «принижали» категорический императив до тривиальности золотого правила. Исследователи, которые более уважительно отнеслись к предупреждению Канта, как и к его этике в целом, направили свои усилия на то, чтобы дать такое толкование золотому правилу и найти такую его формулировку, которые «подняли» бы его до уровня категорического императива. Уточнения идут по двум линиям. Во-первых, предлагается не ограничиваться в моральном рассуждении желаниями, так как они могут быть настолько различными, когда оказывается невозможной их взаимность, а исходить из правил, принципов поведения (M. G. Singer). И тогда вместо: «Do unto others what [whatever in particular] you would have them do unto you» («Делай другим то, что [о чем бы в частности речь не шла] ты хотел бы, чтобы другие делали по отношению к тебе») правило будет звучать так: «Do unto others as [on the same principle or s tandard as] you would have them do unto you» («Поступай по отношению к другим так, как [в соответствии с теми принципами или стандартами] ты хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе» (8). Здесь «что» заменяется на «как», конкретные материальные желания на общие формальные правила. Во-вторых, предлагается ситуацию взаимности универсализовать (разумеется, идеально) до такой предельной степени, когда под другим, с ориентацией на которого строится поведение, подразумевается любой человек. В одном из таких вариантов золотое правило получает такую формулировку: «Wenn ich will, daβ niemand in einer Sitnation von der und der Art soundso handelt, dann bin ich moralisch verpflichtet, in einer Situation von der und der Art nicht soundso zu handeln» (9) («Если я не хочу, чтобы в такой-то ситуации кто-либо действовал таким-то образом, то я также морально обязан не действовать в такой-то ситуации таким-то образом»). В результате предлагаемых интерпретаций золотого правила оно действительно оказывается вариацией категорического императива, во всяком случае может претендовать на такую же степень универсализуемости. Но не теряет ли оно тем самым тот живой колорит, благодаря которому оно только и обладает действенность? Выражаясь иначе, став приемлемым для моралистов кантианской школы, не стало ли оно чужеродным для обычных людей?

Кант искал абсолютный закон поведения, справедливо полагая, что только он может считаться нравственным. Сформулировав его, он обнаружил, что нравственный закон остается в пределах доброй воли и не означает ничего более конкретного, кроме решимости разумного существа следовать ему вопреки всем возможным искушениям и противодействиям склонностей, т.е. поступать по мотиву долга. И он же трезво констатировал невозможность таких поступков, добавив, что отсутствие каких-либо примеров ради долга ничуть не ставит под сомнение сам мотив долга – напротив, лишь подчеркивает его чистоту и автономность. Кант в сущности методически более строго разработал и сформулировал старую стоическую идею, согласно которой добродетель заключается не в том, что мы конкретно делаем и чего достигаем, а в том, как мы относимся к тому, что делаем и чего достигаем. Для стоика, например, этически значимо не то, спасает он жизнь друга или нет, а только его собственные усилия, направленные на это. Разве не то же самое для Канта, если иметь в виду его скандальный пример из трактата «О мнимом праве лгать из человеколюбия»?! Кант ищет и находит универсальную формулу, которая является этическим базисом правовой регуляцией отношений между людьми и, как было замечено (в отечественной литературе такое понимание развернуто обосновано у Э.Ю. Соловьева), действительный смысл категорического императива нравственности заключается в том, что он переходит в категорический императив права, и которую каждый индивид может выставить как обоснование и оправдание своего поведения. Золотое правило отвечает на другие вопросы и решает другие задачи, чем категорический императив, и в этом смысле Кант был прав, когда просил не путать одно с другим. Оно отвечает не на вопрос о том, как возможны моральные поступки в чистоте и абсолютности, а как оставаться нравственным в рамках тех конкретных («грязных» и относительных) поступков, которые приходится индивиду совершать. И оно имеет дело не с моралистом, обеспокоенным нравственным состоянием человечества, а с индивидом, которого интересует лишь нравственное качество своих собственных поступков.

Золотое правило, как уже подчеркивалось, отвлекается от всех конкретных характеристик человека и рассматривает его только в качестве нравственного субъекта, обладающего автономией воли, исходит из презумпции, что в этом качестве все люди равны между собой, взаимозаменяемы. Тем не менее оно не игнорирует конкретные характеристики человека и сопряженные с ними желания. Оно учитывает их и учитывает во всех индивидуальных и ситуативных различиях. В противном случае требование поставить себя на место другого лишалось бы смысла. Более того, золотое правило фиксирует, что люди тождественны в различиях и через различия: они равны в нравственном достоинстве, праве самим строить свою жизнь, но они различны в своем эмпирическом существовании, в том, как они ее реально построили. Оно рассматривает сами различия как результат автономии воли, полагая, что какими бы сильными они ни были, они не могут поставить под сомнение, а тем более отменить необходимость нравственного мотивирования взаимоуважительности отношений между людьми.

Относительно аргумента, что желания индивидов могут быть различными до такой степени, которая исключает для них возможность поставить себя на место другого, следует признать: он не является надуманным. Принцу, наверное, трудно представить себя в роли нищего, как той царствующей особе, которая не могла взять в толк, почему горожане бунтуют из-за того, что нет хлеба, а не едят печенье. И нищий не очень может понять принца, который убивает время на скучных церемониях, когда он может валяться в теплой постели. На это следует заметить, что золотое правило предполагает не любых индивидов, обладающих разумной и ответственной волей, а только таких, которые находятся в деятельном отношении друг к другу, в зоне практической (реализуемой в поступках) досягаемости друг для друга. А люди, связанные поступками, способны войти в положение друг друга, по крайней мере, в пределах своей связанности. Более того, деятельное взаимодействие предполагает и формирует такую способность. Принц, которому не понять нищего, вполне может понять своего камердинера и хотеть быть понятым им. Нищий, которому не понять принца, способен понять и деятельно взаимодействовать с околоточным, который находится на службе у принца.

Вообще индивид теряет власть над поступком после того, как он совершен. Как говорится, камень, выпущенный из руки, принадлежит дьяволу. Кант был безусловно прав, когда он полагал, что добром без ограничения может быть только добрая воля и что, следовательно, абсолютная власть человека ограничивается областью его мотивов. Поэтому в полном и строгом смысле критерию автономии воли соответствует только негативная формулировка золотого правила, которая говорит о том, чего не надо делать. Что касается позитивной формулировки, говорящей о том, как надо поступать, то она оставляет в стороне те уходящие в неопределенность следствия поступка, которые невозможно удержать в зоне ответственного контроля действующего индивида и обязывает рассматривать только его человеческие следствия – исследовать поступок с точки зрения возможных прямых и осознанных реакций на него со стороны тех, на кого он направлен и кого он затрагивает. Золотое правило обязывает взвешивать поступки с точки зрения критерия взаимности – того, не ведут ли они к разрывам, подрывающим доверительные, солидарные отношения с теми, кто вовлечён в ситуацию поступка.

Золотое правило не ориентирует индивида на поиск всеобщих нравственных формул. Оно нацелено не на выработку нравственно адекватных требований, которые индивид может предъявлять другим и выставлять в качестве критерия оценки их поступков. Его нацеленность совсем иная. Оно призвано помочь индивидам найти правила поведения, которые они могут предъявить самим себе. Оно предлагает человеку механизм взаимности, который можно считать неким механизмом ограниченной универсализуемости, выявления потенциальной всеобщности максим своих поступков, для того, чтобы он мог удостовериться в их нравственном качестве. Словом, это – не формула, по которой индивид оценивает поведение других, это – формула, которой он руководствуется для того, чтобы найти для самого себя нравственно правильное решение в затруднительных случаях. Золотое правило отвечает не на вопрос, что делать другим или людям вообще, оно отвечает на вопрос, что делать, как поступать мне самому. И только в этой связи и с этой целью оно обязывает взглянуть на ситуацию глазами других.

Золотое правило (и это специфично для нравственности в целом) представляет собой единственное в своем роде сопряжение повелительной и сослагательной модальностей, что лингвистически зафиксировано в его формуле. С одной стороны, оно содержит категорическое и безусловное «Поступайте!», которое адресовано тому, кто действует. С другой стороны, мы в нем слышим условное, сугубо сослагательное «как вы хотите (хотели бы)», предметом которого является желательное, мыслимое поведение других. Поведение других, которое в рамках данного правила символизирует взаимность (всеобщность) нормы, включается в его формулировку через сослагательную модальность в качестве гипотетического условия, необходимого для того, чтобы решить, как поступить самому. Решение же о том, что делать ему самому, формулируется в однозначно-повелительном виде. Здесь конъюнктив переходит в императив.

Для того чтобы индивид мог выразить свое отношение к нравственному качеству поведения других, золотое правило предлагает сослагательную модальность. Для того, чтобы индивид мог выразить отношение к нравственному качеству своих собственных действий, оно предлагает повелительную модальность. Что касается нравственного смысла поведения других, мы можем только мысленно предполагать, хотеть, желать, ибо это – вне нашей власти. Что касается нравственного смысла своих собственных действий, то он полностью зависит от нас, и здесь вполне уместна категоричность. От себя мы можем и должны безусловно требовать. От других требовать (речь идет, разумеется, о нравственных требованиях) мы не можем и не должны. Единственное серьезное и ответственное нравственное требование, которое мы можем и должны предъявлять другим – это наши поступки. И ничего более.

Такова основная логика, которая заключена в золотом правиле. Золотое правило говорит о нравственно выверенном отношении человека к другим людям и в этом смысле есть конкретизация заповеди любви. Конкретизация состоит в том, что а) подчеркивается нравственно обязывающий смысл заповеди любви; предполагается: человек принимает эту заповедь не тогда, когда он прокламирует её, клянется в верности ей, выставляет в качестве всеобщего канона, а тогда, когда он руководствуется ею в своих собственных действиях; и б) предлагается механизм, позволяющий индивиду установить, в какой мере его действия соответствуют данной заповеди.

Суть золотого правила хорошо и выпукло обнажается в его сопоста

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: