Тибет как спорная территория между Китаем и Индией

 

Тибетский аспект отношений между Британской Индией и Китаем имеет свою длительную историю. В июле 1947 года правительство Великобритании и временное правительство Индии в совместном заявлении объявили тибетским властям, что после провозглашения независимости Индии все права и привилегии, которыми располагало английское правительство в Тибете, переходят к правительству Индии, и что Лондон, как и прежде, заинтересован в сохранении права Тибета на автономию. По мере продвижения НОЛК к границам Тибета и в связи с заявлениями Пекина о намерении освободить всю территорию Китая, включая Тибет, Сикан, острова Хайнань и Тайвань, в Дели широко обсуждался вопрос о том, как должна реагировать Индия на возможные изменения геополитической ситуации на ее гималайских границах

Решающую роль в выработке главных направлений внешнеполитического курса независимой Индии играл ее первый премьер министр и министр иностранных дел Джавахарлал Неру, который исходил из необходимости для Индии оставаться в стороне от возможных военных конфликтов, которые отвлекали бы страну от решения сложнейших экономических и политических задач Ситуация, которая могла возникнуть вдоль гималайской границы, являлась предметом его серьезной озабоченности, учитывая активное продвижение китайской армии в сторону Гималаев. В то же время индийский лидер осознавал жизненную необходимость поддерживать с могущественным соседом нормальные добрососедские отношения.

После провозглашения КНР 1 октября 1949 года перед индийским руководством встал вопрос об официальном признании нового государства Принятие такого решения было тесно связано с выработкой позиции по крайней мере по еще двум вопросам: намерением Китая присоединить Тибет и проблемой представительства КНР в ООН. Сам Дж Неру продолжал убеждать общественное мнение страны, своих иностранных собеседников в том, что «ситуация в Китае не представляет реальной угрозы Индии» и что Индия в состоянии ей противостоять. Правда, его беспокоила перспектива воздействия победы коммунистического режима в соседнем Китае на деятельность индийских коммунистов: ведь успех их идеологических союзников в соседней стране мог укрепить надежду левых сил на возможность успеха и в самой Индии. Между тем, он не расценивал это обстоятельство как серьезную угрозу безопасности страны.

Однако в руководстве Индии существовала иная точка зрения, представленная коллегой и давним оппонентом Дж. Неру, заместителем главы правительства Валлабхаи Пателем. Его анализ ситуации в самой Индии, а также событий в других странах, в том числе в Китае, отличался от оценок Дж. Неру; соответственно и политика Индии в отношении северного соседа представлялось ему несколько иной, чем видел ее премьер-министр. В письме на имя Дж. Неру от 3 ноября 1949 года В. Патель писал, что успешные действия коммунистов в Китае могут иметь далеко идущие последствия для других стран, в первую очередь, для его соседей. Он считал, что руководство Индии должно уделять особое внимание ситуации на восточной и северо-восточной границе и предпринять специальные меры для ее укрепления. Продвижение китайской армии на юг, по мнению Пателя, будет провоцировать действия антиправительственных подпольных группировок в пограничных районах соседних с Китаем стран, в первую очередь, в Бирме и Индии. Как считал В. Патель, другим источником беспокойства для Индии может стать Тибет. По его глубокому убеждению, Китай никогда не откажется от права сюзеренитета над Тибетом, и после того, как коммунисты окончательно сломят сопротивление националистических сил, они «обратят свой взгляд в сторону Тибета и попытаются установить там режим или коммунистический или сочувствующий коммунистам». Поэтому, заключал В. Патель, ситуация может стать для Индии угрожающей, с точки зрения обеспечения безопасности ее границ.

Тем не менее, 12 ноября 1949 года Дж. Неру официально заявил, что Индия всегда признавала суверенитет китайского правительства над Тибетом, но Тибет рассматривался как автономная единица.

6 декабря 1949 г. В. Патель вновь обратился к Дж. Неру с посланием, в котором, в частности, касался проблемы официального придания КНР. По его мнению, Индия не должна была спешить с заявлением о признании и, будучи членом Британского Содружества и ООН, не действовать в одиночку, а предпринять эту акцию совместно с другими странами – членами этих организаций.

В тот же день, отвечая на письмо, Дж. Неру писал В Пателю, что ООН пока не рассматривает вопроса об официальном признании КНР в качестве полноправного члена этой организации, а страны Британского Содружества намерены признать КНР не ранее, чем во время рождественских каникул Премьер-министр сообщил, что в Лондоне он вел специальные переговоры по этому вопросу, и коллеги по Содружеству с пониманием отнеслись к желанию Индии выступить с официальным заявлением ранее других государств. Дж Неру высказал мнение, что если Индия признает КНР позже других стран-членов Содружества, то это будет расценено как отсутствие у Индии своей собственной политики и принятие ею решений «под диктатом других стран».

В конечном итоге точка зрения Дж. Неру возобладала, и 30 декабря 1949 года правительство Индии официально объявило о признании КНР. Выступая в парламенте Индии 17 марта 1950 года, Дж. Неру отметил, что индийское правительство не может не считаться с происшедшими в Китае важнейшими революционными изменениями. Он подчеркнул необходимость объективной оценки сложившегося положения и мирного сотрудничества с новым китайским правительством, обладающим властью практически над всем Китаем.

Тем временем опасения В. Пателя в связи с ситуацией вокруг Тибета постепенно оправдывались: китайские войска шаг за шагом вступали на его территорию. Летом 1950 года индийская печать широко комментировала эти события, напомнив официальную точку зрения индийского правительства в тибетском вопросе: признание сюзеренитета Китая при сохранении автономии Тибета. В то же время пресса отмечала «особый» характер взаимоотношений Индии с Тибетом и заявляла о ее праве принимать активное участие в решении тибетского вопроса. Основанием для этого признавалось наличие специального соглашения между Индией и Тибетом, предусматривавшего снабжение Тибета индийскими потребительскими товарами, а также оружием и боеприпасами, необходимыми для поддержания законности и порядка. Представитель Индии в ООН Б.Н. Pay продолжал выступать с официальными заявлениями от имени правительства в поддержку предоставления Пекину места в ООН к ее организациях 19 сентября 1950 года он выступил дважды и при этом напомнил, что у Индии существуют исторические многовековые связи с Китаем, и дружба с ним «желательна и естественна». Как заявил он, «свободный и независимый Китай, сотрудничающий с Индией, станет самым эффективным стабилизирующим фактором в Азии».

Известие о вступлении в Тибет 7 октября 1950 года частей НОАК с намерением освободить его от «империалистического гнета и укрепить оборону Китая», было воспринято в Индии как «неожиданное и даже едва ли достоверное». 21 октября правительство направило в Пекин меморандум по вопросу о Тибете, в котором указывалось, что Индия придает особое значение поискам мирного политического решения тибетской проблемы, так как военные действия в Тибете усилят позиции тех сил, которые противостоят принятию КНР в ООН.

28 октября правительство Индии направило правительству КНР новую ноту, в которой выразило глубокое сожаление по поводу вооруженного вступления в Тибет и попыток разрешения тибетской проблемы силовыми методами вместо поисков мирного решения путем переговоров. Индийский посол в Пекине К.М. Паниккар информировал власти Китая о том, что вступление его войск в Тибет может серьезно осложнить решение вопроса о принятии КНР в ООН. Индийская печать призывала правительство пересмотреть отношение к этой проблеме

В ответ на меморандум и ноту индийских властей правительство Китая 1 ноября 1950 года подтвердило, что Тибет является неотъемлемой частью китайской территории и что тибетская проблема – внутреннее дело Китая. Поэтому, как заявил Пекин, китайская армия «вынуждена» была вступить в Тибет для того, чтобы освободить его народ и защитить границы Китая. В срыве переговоров о мирном освобождении Тибета Пекин обвинил тибетские власти. По мнению Пекина, рассмотрение «в связке» проблемы Тибета и проблемы места КНР в ООН являлось демонстрацией «недружественного и враждебного отношения» к Китаю. Поэтому руководство КНР выразило мнение, что правительство Индии оказалось под влиянием внешних сил, враждебно относящихся к китайской политике в Тибете, и выразило в связи с этим свои глубокие сожаления.

В тот же день, 1 ноября правительство Индии выступило с ответной нотой, в которой утверждало, что ее политика носит самостоятельный и независимый от каких бы то ни было враждебных Китаю внешних сил характер, и Дели стремится сохранять со своим северным соседом дружественные отношения, основанные на взаимном уважении суверенитета, территориальной целостности и взаимных интересов. Индия еще раз выразила сожаление в связи с событиями в Тибете и надежду на то, что правительство Китая все же «предпочтет принципы мирных переговоров и мирное урегулирование решению на основе насилия и использования силы».

На таком фоне в руководстве Индии продолжались дискуссии относительно характера отношений с новым китайским правительством. И вновь 7 ноября 1950 г. Валлабхаи Патель обратился с подробным посланием к Джавахарлалу Неру.

В. Патель выразил глубокое сомнение в искренности заявлений пекинского руководства о намерении решить тибетскую проблему мирным путем. Он отметил, что Индия, на помощь и содействие которой рассчитывали тибетцы, не в состоянии дать какие-то четкие объяснения действиям пекинских властей. По его мнению, нет никаких оснований верить в то, что Китаю действительно угрожают «англо-американские интриги в Тибете». В. Патель пришел к заключению, что если Индия «считает себя дружественной Китаю, то китайцы не считают нас своими друзьями», исходя из принципа «кто не с нами, тот против нас». Во всяком случае, как считал В. Патель, китайская сторона «разговаривает» с Индией на языке не друга, а «потенциального противника», она относится к ней с «подозрительностью», «скептицизмом», смешанными с элементами враждебности.

Автор послания был убежден в том, что в связи с «исчезновением» дружественного Индии Тибета возникает принципиально новая ситуация, когда Гималаи уже не могут рассматриваться как непреодолимое препятствие против любой угрозы с севера. Он считал необходимым учитывать также и то обстоятельство, что в этническом и культурном отношении население на севере и северо-востоке Индии вдоль гималайской границы не отличается от тибетцев и монголов. Пограничная линия в этих районах практически не определена, и все это создает потенциальную угрозу возникновения конфликтной ситуации между Индией и Китаем в Гималаях. Таким образом, писал В. Патель, сохранение напряженности на западных и северо-западных границах Индии с Пакистаном и новая угроза на севере и северо-востоке создали для Индии крайне опасную ситуацию, когда она должна сконцентрировать свои оборонительные усилия одновременно на двух фронтах. При этом, по мнению Пателя, Китай и поддерживающая его «советская Россия», скорее всего, воспользуются «уязвимостью» Индии частично «ради утверждения своей идеологии, частично ради удовлетворения собственных амбиций».

В своем послании В. Патель затронул еще один очень важный вопрос: в какой степени события на гималайской границе Индии могли бы повлиять на внутриполитическую ситуацию в стране, на позиции коммунистической партии и т.д. Автор письма считал, что Индии придется столкнуться с «коммунистической угрозой безопасности страны вдоль северной и северо-восточной границы», где антиправительственные силы смогут получать вооружение и боеприпасы из «китайских коммунистических арсеналов». Таким образом, по его мнению, перемены на севере страны потребуют «всеобъемлющих» действий, которые затронут не только оборонную стратегию страны, но и проблемы внутренней безопасности.

В заключение В. Патель перечислял те проблемы, которые, с его точки зрения, подлежали скорейшему решению Он считал, что военные и разведывательные службы должны четко осознать всю серьезность угрозы Индии со стороны Китая и в связи с этим разработать необходимые меры для защиты путей и районов, которые могли стать предметом спора. Он указывал на важность укрепления оборонной мощи страны с учетом того, что существовала двойная угроза безопасности Индии – с запада и северо-запада и с севера и северо-востока. Он выражал сомнение в целесообразности дальнейшей поддержки усилий, направленных на принятие КНР в ООН, учитывая события в Тибете и участие Китая в корейской войне. Он считал, что необходимо предпринять политические и административные шаги для укрепления северных и северо-восточных границ с Непалом, Бутаном, Сиккимом, в районах Дарджилинга и зоны племен в Ассаме. Наконец, полагал Патель, следовало подумать о судьбе индийского представительства в Лхасе, ее торговых представительств в других пунктах Тибета и защите торговых путей в этом районе, а также сформулировать позицию в отношении линии Макмагона, которая, в соответствии с Симлской конвенцией 1914 г., была принята индийской стороной в качестве пограничной линии в Гималаях.

16 ноября 1950 года Китай обратился к правительству Индии с нотой, в которой вновь было заявлено, что Тибет является неотъемлемой частью Китая и что тибетская проблема – его внутреннее дело. Китайское правительство выразило «удивление» в связи с тем, что индийское руководство пытается «воспрепятствовать осуществлению китайским правительством его суверенных прав в Тибете». Китайское руководство «искренне надеется, что НОАК сможет мирно вступить в Тибет для того, чтобы осуществить священную задачу освобождения тибетского народа и защитить границы Китая». Чтобы продемонстрировать дружеские намерения в отношении Индии, китайские власти намерены информировать ее руководство обо всех своих действиях в отношении Тибета.

18 ноября 1950 г. Джавахарлал Неру вновь обратился к Валлабхаи Пателю с посланием, в котором ссылался на ответ китайского правительства в связи с событиями вокруг Тибета. Это послание индийского премьера заслуживает особого внимания и анализа, так как в нем Дж. Неру сформулировал свое понимание сложившейся ситуации на гималайской границе Индии в связи с победой китайских коммунистов над гоминьдановскими силами и обстановкой вокруг Тибета. По-видимому, это письмо можно рассматривать как программное, потому что сказанное в нем определило долгосрочную стратегию возглавлявшегося Джавахарлалом Неру правительства Индии в «китайском вопросе». Его исходной позицией стало осознание того, что пришедшее к власти руководство Китая вряд ли уступит свою власть каким-либо иным силам, и «теперешний» Китай в обозримом будущем будет оставаться непосредственным соседом Индии, Премьер-министр, прежде всего, обращал внимание на дружеский тон китайских посланий, на искренность желания КНР установить добрососедские отношения с Индией Он полагал, что следует согласиться с фактом присоединения к Китаю Тибета, чему не могут противодействовать ни сами тибетцы, ни какая-либо иностранная держава, так как любые действия такого рода осложнили бы отношения с Китаем.

Дж. Неру представлялось маловероятным, что в обозримом будущем Индия может стать жертвой военного вторжения со стороны Китая, «будь то в условиях всеобщего мира или войны». Он полагал, что поскольку Китай уязвим для нападения с моря и с воздуха, то для него вполне реальна угроза со стороны «могущественных противников» с юга и востока, и именно эти направления, по мнению Неру, являются приоритетными для Пекина с точки зрения обеспечения безопасности страны. Поэтому, считал он, вряд ли Китай пойдет на то, чтобы передислоцировать свои силы в сторону труднодоступных районов Тибета и ослабить те фронты, где стране может угрожать реальная опасность. На основании этого анализа Дж. Неру «отвергает любую мало-мальски серьезную угрозу нападения Китая на Индию» и призывает своих коллег не верить необоснованным слухам и не терять здравого смысла в оценке перспектив отношений с соседней страной. В то же время Неру не исключал возможности проникновения через границу нежелательных элементов, которые могли захватить спорные территории. Индийский премьер не считал целесообразным ослаблять обороноспособность Индии на самых важных направлениях путем передислокации войск на ее «отдаленные» границы. Речь шла о необходимости защищать границы с Пакистаном, который рассматривался Неру как «основной потенциальный противник» Индии. По утверждениям Неру, пакистанская пресса уже писала, что «новая угроза Индии со стороны Тибета» поможет Пакистану решить кашмирскую проблему в соответствии с его интересами Неру подчеркивал, что «Пакистан не имеет совершенно ничего общего ни с Китаем, ни с Тибетом», однако захочет воспользоваться ухудшением индийско-китайских отношений в своих интересах. И здесь он был согласен с мнением В. Пателя: такое развитие событий создало бы угрозу безопасности Индии с двух флангов.

И еще одно соображение высказал Дж. Неру в этом послании Пателю. Он считал: «идея, что коммунизм неизбежно означает экспансионизм и войну, или, точнее говоря, что китайский коммунизм обязательно означает экспансию против Индии, достаточно наивна», хотя и признавал возможность «проникновения чуждых идей и воззрений и их проводников».

Как бы заключая свое послание, Неру утверждал, что Индия и Китай – две крупнейшие азиатские державы, имеющие общую границу, и обе – с определенными «экспансионистскими устремлениями». Он был убежден в том, что ухудшение отношений между ними окажет дестабилизирующее влияние на всю Азию в целом, конфликт между ними будет иметь долгосрочный характер и может привести к взаимному уничтожению и даже – более того – индийский премьер пришел к неожиданному выводу: в мирных условиях вторжение в Индию со стороны Китая, «несомненно, приведет к началу мировой войны». Тем не менее, ему казалось, что и США и Англия, как, впрочем и СССР, не заинтересованы в установлении дружеских отношений между Индией и Китаем, так как альянс Пекина и Дели, мог бы внести коренные изменения в расстановку сил на мировой арене в целом. Анализируя ситуацию, Дж. Неру пришел к выводу, что реальная возможность защитить интересы Индии – наладить ее взаимопонимание с Китаем. Китай, согласно представлениям Неру, придерживался такой же точки зрения. Судя по последующим акциям Индии в отношении Китая, в качестве руководства к действию была принята именно концепция Дж. Неру, а не Валлабхаи Пателя.

Напомним, что в условиях начавшегося вступления китайских войск на территорию Тибета и вынужденного отъезда из Лхасы в направлении Индии 19 декабря 1950 г. юного далай-ламы, тибетские власти были поставлены перед необходимостью согласиться на переговоры с руководством КНР. Они направили в Пекин специальную делегацию. Более того, в Пекин прибыл второй по влиянию ламаистский священнослужитель панчен-ламa, который на приеме в его честь, данном Мао Цзэдуном, заявил, что «Тибет является неотъемлемой частью Китая, и тибетский народ неотделим от китайского народа». «Мы четко поддерживаем политику КНР, – сказал он – Мы искренне приложим все усилия для скорейшего возвращения Тибета в великую семью независимой, свободной и объединенной родины».

В результате переговоров 23 мая 1951 г. было подписано «Соглашение между Центральным правительством Китая и местным правительством Тибета о мероприятиях по мирному освобождению Тибета», в котором провозглашалась национальная автономия области Тибет «под общим руководством Центрального народного правительства Ки гая». Несмотря на сложные условия, в которых соглашение было подписано, из него вытекала вполне приемлемая для обеих сторон программа действий в разрешении тибетского вопроса мирным путем, при условии свободы различных «верований, обычаев и привычек тибетского народа». В соглашении специально оговаривалось, что всякие реформы в Тибете должны осуществляться только на добровольной основе, после консультаций с руководством Тибета. 9 сентября в тибетскую столицу вошел первый отряд НОАК, а 27 октября пекинское радио сообщило о признании вернувшимся в Лхасу далай-ламой условий соглашения от 23 мая и передало его заявление о поддержке правительства КНР.

В Индии к этому соглашению отнеслись с большим вниманием и настороженностью. И вновь оппозиция подвергла резкой критике «соглашательство» правительства Неру, его «нереалистичность», «нерешительность». В ходе дебатов в парламенте 6–7 декабря действия Китая расценивались как «подлинно империалистические», как «обман», а не «освобождение», как «недружеские» в отношении Индии. Премьер – Дж. Неру в ходе дебатов выступал как минимум дважды и ссылался на обещания пекинских властей решать проблему отношений с Тибетом исключительно мирными средствами. По его словам, руководство страны было «шокировано», получив сообщение о вступлении китайских войск в Тибет. Приоритет должен отдаваться стремлениям самого тибетского народа, однако, как он считал, необходимо трезво оценивать сложившуюся обстановку, не ссылаться на исторический статус Тибета и прекратить дебаты по поводу использования терминов «суверенитет» или «сюзеренитет» Китая в Тибете.

Кульминацией в утверждении концепции Неру в вопросе отношений с Китаем на первом этапе развития индийско-китайских отношений стало подписание 29 апреля 1954 г. Соглашения о торговле и связях между Индией и Тибетским районом Китая. Кроме урегулирования таким образом ряда важных проблем, связанных с традиционными торговыми отношениями между Индией и Тибетом, оно означало официальное признание Индией Тибета частью Китая, что, как известно, оспаривалось тибетской правящей верхушкой и вызывало полемику в самой Индии. В документе были зафиксированы шесть пограничных перевалов, открытых для перехода границы, что позволяло Индии считать этот участок границы установленным с международно-правовой точки зрения. В день подписания соглашения стороны обменялись нотами, согласно которым правительство Индии обязалось вывести свою военную охрану из пунктов, где располагались индийские торговые агентства, а также передать Китаю за определенную плату почтовые, телеграфные и телефонные станции, торговые здания и земельные участки, которыми Индия ранее владела в Тибете. Наконец, в преамбуле соглашения были впервые сформулированы пять принципов мирного сосуществования («панча шила»), которые впоследствии вошли во многие международные документы в качестве принципов отношений между государствами, относящимися к различным социальным системам

Индийская сторона пошла на подписание этого соглашения, имевшего далеко идущие последствия, хотя еще за несколько месяцев до начала переговоров поступила информация о создании на территории Тибета китайских военных и военно-воздушных баз Парламентская оппозиция критиковала правительство за фактическое признание факта «китайской агрессии» в Тибете и за «антитибетский» характер соглашения Недовольство вызывало также и то, что Индия фактически отказалась от всех своих привилегий в Тибете. Неру вновь утверждал, что, по его мнению, нет никакой угрозы вторжения на территорию Индии китайских войск со стороны Тибета. Китайские же власти вольны сами решать, куда им направлять войска в пределах собственных границ. В ходе парламентских дебатов Неру особо подчеркнул важность преамбулы соглашения, а сами его условия расценил как «признание существующего положения», что было неизбежно в силу как исторических обстоятельств, так и реального положения вещей

Как бы подводя итоги отношениям с Китаем в первое пятилетие существования КНР, Дж. Неру заявил в парламенте 30 сентября 1954 года, что в процессе формирования внешней политики необходимо учитывать все происходящие в мире события, независимо от того, нравятся они или нет, и в первую очередь, образование потенциально великой высокоразвитой державы – КНР. 14 октября 1954 г. в Дели было подписано торговое соглашение между Индией и Китаем, которое предполагало расширение двусторонней торговли и разрешило ряд финансовых вопросов.

Итак, на первом этапе формирования «китайской политики» Индии возобладала линия Джавахарлала Неру, что привело к результатам, которые, казалось бы, подтверждали правоту его взглядов. Не случайно даже лондонская «Тайме» расценила сам процесс индийско-китайских переговоров в Пекине по вопросу Тибета как «триумф индийской дипломатии». В июне 1954 г. состоялся успешный визит Чжоу Эньлая в Индию. Стороны выразили заинтересованность продолжать и укреплять традиционную дружбу, которая, как сказал китайский премьер, существует уже более двух тысяч лет. В интервью корреспонденту газеты «Хинду» К.С. Шелванкару премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай заявил 23 июня 1954 г., что «китайский народ счастлив иметь такого соседа как Индия», которая продемонстрировала столь явное стремление к подписанию мирного Соглашения о торговле и связям с «Тибетским районом» Китая. В китайской печати отмечалось значение китайско-индийской дружбы в момент, когда американский империализм делает все возможное, чтобы разобщить народы Азии и втянуть их в агрессивные военные блоки.

 

 

Заключение

 

В ходе двухтысячелетней истории Тибета страна попадала под некоторое иностранное влияние только на короткие периоды времени в тринадцатом и восемнадцатом столетиях. Лишь некоторые независимые ныне государства могут назвать столь впечатляющие цифры. Как указал представитель Ирландии при ООН во время дебатов по вопросу Тибета на Генеральной Ассамблее, «тысячи лет, несколько тысяч лет [Тибет] был свободной нацией, полностью контролирующей свои дела, как и любая нация на этой Ассамблее, и в тысячи раз более свободной в управлении своими делами, чем многие из присутствующих здесь наций.»

Многие другие страны сделали заявления в ходе дебатов в ООН, выразив подобное признание независимости Тибета. Так, например, делегат Филиппин заявил: «Ясно, что накануне вторжения 1950 года Тибет не находился под властью какого-либо иностранного государства». Делегат из Таиланда напомнил Ассамблее, что большинство государств «опровергают заявление, что Тибет является частью Китая.» США присоединились к большинству членов ООН в осуждении китайской «агрессии» и «вторжения» в Тибет. В 1959, 1969 и 1971 годах Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюции <1351 (XIV), 1723 (XVI) и 2079 (XX)>, осуждающие нарушения прав человека Китаем в Тибете и призывающие Китай уважать и предоставлять права человека и основные свободы тибетского народа, включая его право на самоопределение.

С точки зрения закона, Тибет на сегодняшний день не потерял своей государственности. Это незаконно оккупированное независимое государство. Ни военное вторжение Китая, ни продолжающаяся оккупация Народно-освободительной армией не передали суверенитет Тибета Китаю. Действительно, Китай признает, что ни угроза силы (кроме исключительных случаев, упомянутых в Хартии ООН), ни навязывание невзаимовыгодного договора, ни продолжительная незаконная оккупация страны не дают право на получение ее территории. Претензии Китая основаны исключительно на ссылках на подчинение Тибета нескольким наиболее сильным китайским правителям в тринадцатом и восемнадцатом веках.

Как может Китай – один из наиболее ревностных противников империализма и колониализма – защищать свое постоянное присутствие в Тибете против желания тибетского народа, ссылаясь как на оправдание на империализм Монголии и Маньчжурии и свою собственную колониальную политику?

 

 

Литература

 

1. Баженов Е.П. Китай и внешний мир – М., 1990

2. Богословский В.А. Политика XIII Далай-ламы в Тибете – М., 2002

3. Все о Тибете – М., 2004

4. Границы Китая: история формирования / Под ред. В.С. Мясникова – М., 2001

5. Китай в мировой и региональной политике – М., 2003

6. Китай в мировой политике / Под ред. А.В. Торкунова – М., 2001

7. Молодцова Е.Н. Тибет: сияние пустоты – М., 2001

8. Современные международные отношения / Под ред. А.В. Торкунова – М. 1999

9. Цедина А. И страна зовется Тибетом. – М., 2002

12	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: