 |
Не забуду вовек, никогда не забуду.
|
|
|
|
ГЛАВА 88
Не забуду вовек, никогда не забуду.
То была первая статуя, которую для него возвели последователи, самая величественная и прекрасная среди остальных.
Прежде такого «себя», Се Лянь воспринимал вполне сдержанно, не видел никаких разногласий. Но сейчас огромная, сверкающая золотым светом статуя показалась ему беспримерно чужой, принц не удержался от мысли: «Это правда я? »
Тем временем Фэн Синь и Му Цин разделились и принялись искать людей, которых могло завалить, но никого пока не обнаружили. Растерянность в душе Се Ляня исчезла сразу, как только появилась. Видя, что люди постепенно успокаиваются, он и сам вздохнул спокойно.
Но выдохнуть до конца было не суждено — внезапно на него обрушилась такая сила, что сердце Се Ляня в тот же миг натянулось струной.
Всё-таки Небесная пагода оказалась слишком высокой, слишком тяжёлой.
Само изваяние, кажется, тоже ощутило тяжесть — руки статуи слегка дрогнули, ноги просели вниз, громадное золочёное тело от давящей сверху нагрузки немного склонилось. Только улыбка осталась неизменной. Се Лянь мгновенно среагировал — сложил ещё магическую печать. Но сердце принца лишь похолодело — золотая статуя не только не поднялась, но ещё более согнулась в поясе, так что создавалось впечатление, будто ещё немного — и она не выдержит.
Руки Се Ляня следом охватила дрожь. Раньше ему никогда не приходилось испытывать ничего подобного. В его представлении, если он собирался сломить 
гору, то гора должна была рухнуть, едва заслышав его голос; стоило ему топнуть ногой, и в том месте, которое он намеревался сотрясти, земля ходила ходуном. Принц никогда не испытывал на себе того, что называют «желаемое не по силам».
|
|
|
Се Ляню не оставалось ничего иного, кроме как, стиснув зубы, самому взяться за дело. Усевшись у подножия громадной золотой статуи, он резкими движениями снова сложил печати, повелевающие изваянием. На этот раз статуя вновь поднялась, резко вскинула голову и наконец выпрямила накренившуюся Небесную пагоду!
Несмотря на то, что тяжкую ношу удалось вынести, всё же и спина, и даже сердце Се Ляня обливались холодным потом. Впрочем, люди внутри и снаружи дворца, не зная, какую невысказанную тяжесть пришлось перенести принцу, один за другим попадали на колени перед чудесной статуей. Послышались возгласы:
— Когда государство столкнулось с бедой, Его Высочество наследный принц явил свою божественную силу!
— Ваше Высочество, умоляю, вы непременно должны спасти нас!
— Спасите простой люд! Защитите свой народ!
Се Лянь заскрипел зубам и с трудом проговорил:
— Прошу всех подняться, отойдите, отойдите подальше, не нужно грудиться здесь, я… — Как вдруг принц заметил, что ему не хватает дыхания. Его голос потонул среди нахлынувшего моря громких возгласов, и чем громче он пытался говорить, тем сильнее чувствовал собственную беспомощность.
Се Лянь сделал глубокий вдох, приготовившись громко крикнуть, но тут его за лодыжку схватила чья-то рука. Опустив голову, принц увидел Ци Жуна и торопливо проговорил:
— Ци Жун, скорее скажи всем, чтобы не толпились здесь! Осторожнее, она может рухнуть!
Слова сами сорвались с губ, однако, стоило Се Ляню осознать, что это сказал он сам, его внезапно бросило в дрожь.
Прежний Се Лянь не допустил бы и подобной мысли, не говоря уже о словах. Даже если небо и впрямь начало падать, он бы исполнился веры, что сможет выстоять. Но теперешний Се Лянь обнаружил ужасную вещь: он больше не верил.
Не только люди больше не верили в него, но даже он сам не находил в себе смелости в себя поверить!
|
|
|
Ци Жун же наивно возразил:
— Как она может рухнуть, ты ведь держишь её!
Сердце Се Ляня снова дрогнуло, стоило принцу услышать эту фразу. Ци Жун совершенно не обратил внимания на слегка побледневшее лицо брата, его глаза сверкнули недобрым, алчущим огнём:
— Мой брат, позволь я помогу тебе.
Се Лянь оторопел:
— Ты поможешь мне? Как ты мне поможешь?
Ци Жун, нисколько не задумываясь, ответил:
— Ты же сказал, что знаешь, как создать поветрие ликов? Расскажи мне этот способ, я помогу тебе наслать проклятие на людей Юнани. Я помогу тебе убить их!
…Он в самом деле услышал весь их разговор, пока прятался под кроватью!
Се Лянь рассердился до бессилия:
— Ты… ты просто бредишь! Ты понимаешь, что такое проклятие?
Ци Жун однако заявил, как ни в чём не бывало:
— Понимаю! Это же просто проклятие, что такого? Мой брат, расскажи мне, у меня талант к проклятиям, я часто проклинал своего отца, и даже думаю, что он умер именно от моих проклятий, ты…
— …
Се Лянь не мог больше его слушать:
— Уходи.
Ци Жун поспешно воскликнул:
— Нет! Нет! Хорошо, можешь не говорить мне, как наслать проклятие, ладно. Тогда скажи мне… как, в конце концов, избежать самого поветрия ликов?
Сердце Се Ляня повисло в воздухе, Ци Жун добавил:
— Тебе ведь это известно, да? Ты ведь знаешь, почему солдаты не могут заразиться, разве нет? Мой брат, так почему же, расскажи мне, хорошо?
В тот момент вокруг собралось немало обитателей дворца, неизвестно сколько ушей услышали Ци Жуна, и Се Лянь, ужасно опасаясь, каких бед наделает разглашённая тайна, немедленно замолчал. Но кто-то в самом деле не стерпел, поднял взгляд на принца и спросил:
— Ваше Высочество наследный принц! Это правда?
— Вы правда знаете, как излечиться от поветрия ликов?!
— Почему же вы не расскажете нам?
Глаза этих людей загорелись таким же блеском, как и у Ци Жуна. Се Лянь плотно сомкнул губы и сквозь тонкую щель меж зубов выдавил:
— Нет! Я не знаю!
В толпе поднялось незначительно волнение, но до серьёзного не разрослось. К тому времени вернулся Фэн Синь, который издалека увидел разлёгшегося у ног Се Ляня Ци Жуна и тут же воскликнул:
— Что такое, в чём дело?!
Се Лянь немедля повелел:
|
|
|
— Фэн Синь, уведи его прочь!
Фэн Синь сразу принялся выполнять приказ, но Ци Жун схватился за принца ещё крепче и с горячностью воскликнул:
— Мой брат, ты должен разбить людишек Юнани, прогнать их прочь, ведь верно? Ты защитишь нас, обязательно защитишь! Ведь так?
Спроси он то же самое несколько месяцев назад, и Се Лянь бы, возможно, исполнившись энтузиазма, громко заявил: «Я буду вас защищать! » Теперь же принц не решился. Ци Жун пребывал в крайней степени волнения, и Се Лянь, глядя на него, ощутил лёгкую растерянность. Ведь он прекрасно знал, что Ци Жун вовсе не из тех, кто беспокоится о судьбе своего государства, своего народа. Даже когда над государством нависла угроза гибели, самое большее, он должен был испытывать страх, почему же юноша так взволнован? Поразмыслив, принц вдруг вспомнил одну деталь. Отец Ци Жуна, кажется, тоже был выходцем из Юнани.
Се Лянь не отвечал, и голос Ци Жуна вдруг зазвучал с надрывом:
— Мой царственный брат! Ты же не можешь вот так просто бездействовать! Неужели нам и дальше придётся терпеть унижения от них? Неужели… неужели мы совсем ничего не можем сделать?!
Стоило этим вопросам прозвучать, душу Се Ляня охватило горестное чувство. Поскольку он осознал, что Ци Жун прав — перед лицом сложившейся ситуации, он правда… совсем ничего не может сделать!
Фэн Синь произнёс:
— Я попрошу государя снова запереть его.
Он увёл Ци Жуна прочь, но тот всё сопротивлялся, пытаясь вырваться, и громко кричал:
— Ты непременно должен выстоять! Ты не можешь пасть!
Не можешь пасть!
Се Лянь тоже понимал, что не может пасть. Даже если всех простолюдинов поблизости уведут подальше, Небесная пагода не должна рухнуть. Если она падёт, не только столетняя достопримечательность императорской столицы в одночасье обернётся руинами, но и главный отрезок улицы Шэньу, и множество домов жителей столицы раздавит до основания. Кроме того, внутри пагоды хранились за семью замками оставленные бесчисленными поколениями предков редкие сокровища и древние свитки, которым насчитывались сотни лет. Их невозможно переместить все разом. Если пагода упадёт, всё это сгинет в небытие. И дух столицы государства Сяньлэ, который хранит Небесная пагода, будет уничтожен окончательно.
|
|
|
Но магические силы принца, подобно источнику воды в Юнани, день ото дня начали иссякать. Чтобы грандиозная золотая статуя выстояла, принц пока не мог покинуть дворец. Пришлось поручить охрану города Фэн Синю и Му Цину, а самому обосноваться на одном месте и погрузиться в медитацию. Но поскольку золотое изваяние пяти чжанов в высоту являлось божественной статуей монастыря Хуанцзи на горе Тайцан, призвав его сюда, Се Лянь лишил своих последователей в монастыре объекта поклонения. Поэтому люди пчелиным роем слетелись к дворцу, вознося молитвы прямо под открытым небом. Конечно, обычно посторонним запрещалось проникать на территорию императорского дворца. Но, во-первых, из-за землетрясения обрушился участок стены, и теперь преграды не существовало. Во-вторых, сейчас в императорской столице царил совершеннейший беспорядок, людей нигде не хватало. И, в-третьих, из страха, что люди начнут гневаться и волнения возобновятся, не впустить их не представлялось возможным.
Се Лянь сидел на одном месте, а государь и государыня каждый день приходили навестить его. Несколько суток прошло как в бреду, принц пытался всеми усилиями удержать Небесную пагоду и в то же время скопить сил, чтобы появилась возможность вырваться отсюда хоть ненадолго. Государю приходилось не легче, уже вся его голова покрылась сединой, и зрелый мужчина в самом расцвете лет выглядел так, будто уже прожил за полсотни. При встрече отец и сын не обменивались ни единым словом, и всё же теперь между ними стало гораздо больше согласия.
Государыня, на глазах которой Се Лянь рос, всегда видела любимого сына только в образе утончённого юноши или же прекрасного небожителя. Теперь же ей приходилось наблюдать, как он несёт тяжкий груз, сидя на своём посту, претерпевая холодные ветра, лучи безжалостного солнца и проливные дожди, да ещё никому не позволяя подходить слишком близко, чтобы заслонить его от погоды. Сердце государыни сжималось от печали и горечи, поэтому она сама вышла под жаркое солнце, чтобы закрыть принца зонтом. Но простояла она совсем немного — Се Лянь, боясь, что матушка утомится, произнёс:
— Матушка, идите к себе, мне ничего не нужно. Вам лучше не подходить близко и никого не посылать из слуг, я опасаюсь…
Но своих опасений принц в итоге так и не решился высказать вслух. Государыня, стоя спиной к собравшимся здесь же верующим, долго молчала, но всё же не смогла сдержать эмоций и заплакала:
|
|
|
— Сын мой, тебе пришлось так нелегко. За… за что же тебе такие мучения!
Чтобы скрыть увядание, государыня наносила косметику толстым слоем. Но слёзы смыли румяна и пудру, поэтому стало заметно, что она — тоже всего лишь женщина, юность которой никогда не возвратится. Она очень переживала за сына, роняя слёзы, но всё же не решалась заплакать слишком громко, боясь, как бы этого не увидел простой люд за её спиной. Государь поддержал жену за плечи. Се Лянь же потрясённо смотрел на матушку.
Когда кому-то на пути встречаются страдания, в первую очередь он всегда думает о своём самом любимом человеке. И для Се Ляня таким человеком, вне всяких сомнений, являлась его матушка. Возможно, это совсем ничем бы не помогло, но пережив несколько мучительных дней, когда каждая секунда резала ножом, сейчас принц правда очень захотел вернуться в детство, когда ему было десять, броситься в объятия матери и вдоволь наплакаться.
Но только до сего дня все свои дороги принц выбрал сам. Родители тоже находились в весьма затруднительном положении, и сейчас на Се Ляня с неугасаемой надеждой смотрело столько пар глаз, что он просто не мог выказать ни тени слабости. Если даже он не выдержит этой ноши, кому же тогда это под силу?
Поэтому Се Лянь покривил душой:
— Матушка, не волнуйтесь, со мной всё в порядке. Вашему сыну нисколько не тяжело.
Только он сам мог знать, тяжело ли ему приходится.
Государь и государыня, поддерживаемые несколькими дворцовыми служанками, удалились, каждый шаг оглядываясь на принца. Се Лянь вновь остался один под палящими лучами и утомлённо закрыл глаза. Неизвестно, сколько прошло времени, когда он вновь приподнял веки. Небеса уже окрасились вечерней мглой, разбавленной последними лучами заходящего солнца. Народ у постамента разошёлся, молящихся почти не осталось.
Но принц, опустив взгляд, увидел чуть поодаль от себя маленький одинокий цветок.
Се Лянь не был уверен, когда именно там появился этот цветок, но протянул руку и осторожно поднял его.
Маленький-маленький цветок с тонким нежным стеблем, светло-зелёной чашечкой и белоснежными лепестками, на которых, будто слёзы, застыли капли росы, выглядел очень жалобно. Его лёгкий, неприметный, но свежий аромат показался принцу смутно знакомым.
Он, поддавшись порыву, сжал цветок в ладони и положил за пазуху, возле сердца.
Внезапно до принца донёсся резкий запах крови, перекрывающий последнюю нотку нежного цветочного благоухания. Се Лянь поднял взгляд, и перед глазами потемнело — кто-то набросился прямо на него с воплем:
— Почему?! Почему?!
Потрясённый Се Лянь оттолкнул человека одним взмахом рукава, и, с трудом придя в себя, воскликнул:
— Кто это?!
Напавший, которого принц отбросил прочь, несколько раз перекатился по земле. Се Лянь всё ещё удерживал золотую статую на месте, поэтому не смел подняться, не смел покинуть пост, чтобы подойти и рассмотреть, но сразу же узнал этого человека, поскольку у того осталась лишь одна нога… Тот самый юноша, что подарил принцу зонт и которого принц собственными руками лишил конечности!
Несчастный весь был залит кровью, но всё же он на окровавленных ладонях смог подняться с земли на четвереньки и подползти к принцу, оставляя за собой пугающий кровавый след. Увидев, с каким трудом юноша передвигается, Се Лянь оторопел:
— Ты… что ты здесь делаешь? Ты ведь должен быть под присмотром лекарей в Бемрачном лесу!
Юноша не ответил, только пополз ближе на руках и единственной ноге, отчего картина создавалась весьма жуткая. Се Лянь воскликнул:
— Ты…!
Юноша же резко закатал штанину на оставшейся правой ноге и закричал:
— Почему?!
Приглядевшись, принц с ужасом обнаружил, что на правой ноге юноши морщится человеческое лицо!
То, чего Се Лянь опасался больше всего, всё-таки произошло. Если бы он сейчас не сидел, то наверняка не смог бы остаться на ногах. Юноша, колотя рукой по земле, взревел:
— Почему ты отрезал мне ногу?! Недуг всё равно вернулся! А я лишился ноги! Почему?! Верни мне мою ногу! Верни мне мою ногу!
Перед глазами Се Ляня встало улыбающееся лицо этого юноши в тот день, когда он вручил принцу свой зонт. Теперь же бедняга будто совсем потерял разум. Сравнение вышло настолько удручающим, что в голове Се Ляня всё перемешалось, воцарилась полная неразбериха, голос принца дрогнул:
— Я…
Только спустя долгое время он наконец отреагировал:
— Я… Я сейчас помогу тебе!
Принц сразу же применил магическую силу, чтобы подавить вредоносную Ци поветрия. Внезапно неподалёку послышались стенания, к принцу кинулись ещё несколько человек с плачем:
— Ваше Высочество, спасите меня! Ваше Высочество, спасите!
— Ваше Высочество, посмотрите на моё лицо, я срезал половину кожи, но почему до сих пор не излечился, почему? Что же нужно сделать, чтобы избавиться от недуга?
— Ваше Высочество, посмотрите на меня, посмотрите, во что я превратился!
Кровавые картины одна за другой бросались ему в глаза, будто насильно заставляя смотреть. Се Лянь уставился в пустоту прямо перед собой и беспорядочно замахал руками, повторяя:
— Не смотрю, я не смотрю, я не хочу смотреть!
Оказывается, когда сразу у нескольких пострадавших от поветрия проявилось повторное распространение недуга, в Безмрачном лесу всё-таки вспыхнули крупные недовольства толпы. Прорвавшись через заслон охранявших их солдат и лекарей, все они прибежали сюда, на поиски принца!
Но раз они выбежали с изолированной территории, то если как можно скорее не подавить недуг у этих людей, может случиться, что поветрие начнёт распространяться ещё быстрее. Се Лянь закрыл глаза и с огромным усилием привёл в движение магические силы, чтобы помочь им подавить поветрие, временно облегчить боль. Но стоило ему закончить с ними, как тут же нахлынуло ещё больше страждущих:
— Ваше Высочество, и мне! Помогите и мне тоже!
С дюжину пострадавших окружили принца, и Се Лянь смутно ощутил, как покачнулась золотая статуя над ним. В душе его зародились опасения:
— Подождите, подождите! Я…
Кто-то не выдержал:
— Невозможно больше ждать, я не хочу больше ждать, я ждал слишком долго!
— Ваше Высочество, почему вы вылечили его, а меня — нет?
Постепенно настрой окружающих принца голосов изменился:
— Почему после твоего лечения у него лики исчезли, а у меня всё осталось как прежде? Ты же божество, разве нет? Почему же ты так несправедлив?! Я хочу справедливости!
Се Лянь попытался поспорить:
— Нет, здесь нет никакой несправедливости, дело не во мне, у вас разные стадии недуга…
— Тогда уж либо не помогай вовсе, либо помогай до конца, что толку, если ты взялся и тут же бросил? Разве тебе выбирать?
Се Лянь ощутил, что ему немного не хватает воздуха:
— Я вовсе не бросил, просто… нужно ещё подождать…
— Тебе ведь известно, как излечить недуг?
Се Лянь открыл рот:
— Я…
— А раз ты знаешь, то почему не скажешь нам?!
Се Лянь схватился за голову:
— Я не знаю!
— Ты лжёшь! Я слышал, другие говорили, что ты всё знаешь! Я вижу тебя насквозь, ты не желаешь нам говорить, потому что хочешь постоянно слышать наши мольбы, хочешь обманом заполучить наши молитвы и подношения! Обманщик, ты просто обманщик!
— Как же всё-таки исцелиться, говори же скорее! Что же ты не говоришь!!!
Лицо Се Ляня побелело, взгляд опустел, бесчисленные руки принялись толкать и тянуть его из стороны в сторону, кто-то даже со злостью схватил принца за горло. Картина вышла поистине комичной — он ведь являлся небесным божеством, но сейчас у него в глубине души зазвучал слабый крик:
Спасите!..
Кажется, кто-то пытался оттащить от него эти руки, а может быть и нет — принц не понимал. Он знал лишь одно: эти люди, покрытые кровавыми шрамами на всё лицо и лишившиеся конечностей, вот-вот разорвут его на мелкие кусочки, будто собираясь сожрать. Неизвестно, сколько это продолжалось, но тут издалека послышался звук горна, подобный плачу демонов. Люди вокруг, занятые лишь стенаниями и попытками разорвать принца на части, не обратили на горн никакого внимания, и только Се Ляня прошило внезапной дрожью. Потому что он знал — это сигнал победы войска Юнань!
Принц больше не смог усидеть. Или же больше не смог держаться. Подавшись вперёд, он бухнулся на колени. И в тот же миг золотая статуя над ним, которую он огромными усилиями удерживал несколько дней, в точности повторив его движения, будто лишившаяся жизни, с грохотом обрушилась.
Следом за оглушительным грохотом разрушения тяжело осела и грандиозная Небесная пагода — вместе с золотой статуей она обернулась грудой обломков!
Золотая статуя сама по себе не могла разбиться. Но поскольку Се Лянь влил в изваяние слишком много магических сил в надежде удержать Небесную пагоду, оно давно сделалось крайне хрупким. Заболевшие, что сбежали из Безмрачного леса, кто успел скрыться, кто погиб, кто сильно пострадал. Люд обезумевшим потоком бежал из императорского дворца, по улицам, кто-то пытался укрыться от падающих обломков Небесной пагоды, кто-то — от внушающих неописуемый ужас носителей поветрия ликов. Се Лянь, схватившись руками за голову, шатаясь и падая, бежал к главным воротам столицы.
На башне начался пожар, чёрный дым клубами поднимался в небо. Се Лянь бросился наверх, по пути сталкиваясь с отступающими солдатами, которые явно пережили жестокое поражение. Но, оказавшись на башне, он также не знал, что ему делать, только, будто в забытьи, с лицом, залитым неизвестно когда покатившимися по щекам слезами и покрытым чёрной пылью, посмотрел вниз. Все расплывалось перед глазами, землю устилали трупы. И лишь белая фигура посреди поля брани, с развевающимися на ветру широкими рукавами, оставалась невыносимо чёткой. Теперь он выглядел не как юноша, но как молодой мужчина. Обернувшись, он посмотрел издали на принца, беззаботно помахал рукой и, кажется, вознамерился неторопливо уйти прочь.
Се Лянь, срывая голос, закричал:
— Не смей уйти!!!
Оба прошлых раза существо посылало вместо себя фальшивые оболочки, но теперь Се Лянь чувствовал — на этот раз воплощение истинное! Поэтому, нисколько не задумываясь, перемахнул через городскую стену, подлетел в воздух и спрыгнул вниз.
За всю жизнь Се Лянь совершил бесчисленное множество прыжков с неимоверной высоты. И благодаря недюжинной магической силе, а также поразительно отточенным навыкам воинского искусства, каждый раз ему удавалось мягко приземлиться в целости и сохранности, каждый раз он испытывал гордость и удовлетворение, каждый раз являл собой эталон появления на сцене небожителя, как его описывают в волшебных легендах. Но сейчас Се Лянь больше не был легендой.
Коснувшись земли, принц не смог удержать равновесие, он упал, свалившись набок, и тут же ощутил, как острая боль переползает с ноги на всё тело.
При падении он сломал ногу.
***
В общем-то в переломе не было ничего страшного, очень скоро нога заживёт. Но только с того дня Се Лянь будто бы превратился в совершенно другого человека.
Он словно потерял душу и больше не излучал прежней грозной божественной мощи. За первым поражением последовало второе, третье… Он не желал пускать в ход меч, не желал выходить на поле битвы. Но поскольку никто не мог выйти вперёд и заменить его, приходилось упорствовать и идти сражаться. Впрочем, в бою принц нисколько не проявлял небрежности или безразличия, он в самом деле прилагал все усилия, но по какой-то неизвестной причине, несмотря на то, что фактический принц только достиг совершеннолетия 1, меч его уже начал дрожать, будто в руке у глубокого старца на закате жизни.
Сердце принца охватывала дрожь от страха, но при этом он сам не мог сказать, кто или что конкретно заставляет его испытывать страх. В конце концов, даже всегда относившиеся к принцу с исключительным почтением солдаты и военные командиры постепенно потеряли терпение.
Се Лянь знал, что в народе начало ходить немало подобных разговоров: какой же это Бог Войны, ведь совершенно очевидно, что это злой дух поветрия, приносящий несчастья!
Но принц ничего не мог на это возразить. Лишь потому, что сам начал сомневаться: неужели он действительно превратился в злой дух поветрия, приносящий несчастья?
Но если бы беда ограничилась лишь этим. Самое страшное, что настоящая смертельная катастрофа для государства Сяньлэ, поветрие ликов, окончательно вышла из-под контроля.
Пятьсот человек, тысяча, две, три… в итоге Се Лянь больше не решался спрашивать, сколько человек заразилось сегодня.
И вот, будто бы оглашая ему последний приговор, в один из дней врата Небесных чертогов наконец открылись для Се Ляня. Он получил послание: Ваше Высочество наследный принц, пришла пора вернуться в чертоги Верхних Небес.
Что ждало его по возвращении, понятно и без слов. Даже Фэн Синь и Му Цин, что случалось нечасто, начали немного нервничать. Се Ляня же заботило другое. Он обратился к двоим подчинённым:
— Напоследок я бы хотел наведаться ещё в одно место.
Фэн Синь спросил:
— Куда?
Се Лянь ответил:
— В монастырь Хуанцзи.
Помолчав пару мгновений, Фэн Синь произнёс:
— Не ходи.
Но Се Лянь уже направился прочь, не обращая внимания ни на что. Фэн Синь позвал:
— Ваше Высочество! — но удержать его не смог, поэтому им с Му Цином пришлось направиться следом.
Троица пешком поднялась на гору.
Монастырь Хуанцзи. Здесь возвысился над землёй первый божественный храм Се Ляня, а также была установлена его первая божественная статуя. Однако по приказу советника три тысячи учеников уже давно были отосланы с горы по другим монастырям, и сейчас монастырь Хуанцзи остался совершенно пуст.
Оказавшись на середине пути наверх, Се Лянь бросил взгляд вниз. И увидел огни, расцветающие по всей столице ярким пламенем и озаряющие даже звёздное небо — поистине прекрасное зрелище. Фэн Синь однако пришёл в неописуемую ярость и выругался:
— Горстка безумцев!
Се Лянь пристально смотрел на огни, Фэн Синь снова сказал ему:
— Не смотри! На что там смотреть?!
За последние дни Фэн Синь ругал Се Ляня бессчётное множество раз: тебе что, настолько сильно хочется себя изводить? Но на самом деле Се Лянь и сам не знал, чего ему хочется. Он знал одно, если какой-то из его храмов или монастырей сжигали или разрушали, он не мог держать себя в руках, непременно должен был пойти и посмотреть своими глазами. Он просто молча смотрел, остановить их он не мог, просто стоял на месте с широко открытыми глазами. На что там было смотреть? Он и сам не знал.
Сейчас и на Пике наследного принца занялось пламя. Фэн Синь был потрясён до глубины души:
— Они даже монастырь Хуанцзи не обошли стороной?! Им что, разрыли могилы предков 2 или…
Юноша замолчал, не договорив. Потому что он вспомнил, какие страшные мучения выпали на долю людей государства Сяньлэ, которые не ограничивались такой глупостью как «разрытая могила предков».
Однако пламя наверху не разгорелось слишком сильно — очень скоро оно погасло, как будто кто-то его потушил. На сей раз Фэн Синь испытал удивление. Поскольку за последнее время люди только находили в себе смелость разжигать пожары, но никто не решался тушить. Если кто-то начинал уговаривать их остановиться или даже пытался не позволить толпе озлобленных людей поджигать и рушить храмы, его приравнивали к самому «духу поветрия», Се Ляню, и забивали до смерти. Исходя из этих причин, троица уже давно не решалась являться перед простыми смертными, скрывая материальные сущности от людских глаз.
На пути к вершине троица заслышала звуки драки, а достигнув Пика наследного принца, увидела, что дворец Сяньлэ уже почти разрушен, остался только остов главного зала да четыре стены, изваяние божества давно исчезло с огромного божественного постамента. А у полуразрушенного входа в главный зал грудится разношёрстная группа людей, которые явно дерутся, при этом громко выкрикивая:
— Ах ты, сучий ублюдок! Мелкий проклятый демон! Мать твою, ты что здесь, жёнушку чести лишил? Для тебя эта развалюха — самое дорогое, что есть в жизни?!
Се Лянь с первого взгляда понял, что эти люди пришли рушить его храм не из чувства ненависти, они просто кучка бродяг, которые только и страшатся, что в мире воцарится покой. Либо они пришли грабить, пользуясь пожаром 3, либо просто искали забавы, вот и решили сжечь храм. Впрочем, в сложившемся положении принцу уже было всё равно, кто именно приходил рушить его храмы.
Внезапно посреди беспорядочной заварухи ночной воздух пронзил юный голос, полный лютой злобы:
— Проваливайте!!!
Если прислушаться получше, становилось ясно, что это не драка, а избиение. К тому же толпа избивает юношу не старше пятнадцати, почти что ребёнка, но тот не выказывает и признака слабости, при этом нисколько не уступает им. Тем не менее, поскольку ему пришлось драться одному против всех, лицо юноши уже залила кровь и покрыли синяки, за ранами уже не разглядеть его облика. Фэн Синь поразился:
— Вот это малец, наверняка станет славным воином, когда подрастёт!
Как вдруг один из мужчин поднял с земли булыжник и с недобрым блеском в глазах вознамерился запустить им в голову юноше. Се Лянь, увидев это, взмахнул рукой, и камень полетел в лицо мужчине — послышался вопль, из носа недоброжелателя хлынула потоком кровь. Юноша на миг застыл, затем обернулся и снова занёс кулаки, раздавая тумаки в безумном порыве. В драке юноша оказался страшен — в конце концов толпа взрослых мужчин в испуге бросилась бежать, на бегу тыча в него пальцами и осыпая пустыми угрозами:
— Мать твою! Погоди у меня! Погоди, я приведу ещё людей разобраться с тобой!
Юноша холодно усмехнулся в ответ:
— Посмеете снова явиться, и я заберу ваши собачьи жизни!!!
Мужчины, окончательно перепуганные, побежали ещё быстрее. Юноша осыпал их бранью, затем бросился к остаткам уже затушенного пламени неподалёку и со злостью затоптал их, уничтожив до последней искры. Только потом он вошёл в храм, поднял с земли лист бумаги, осторожно разровнял, повесил над постаментом, затем уселся на землю рядом и погрузился в свои мысли.
Се Лянь вошёл в храм и плавно опустился на постамент, заметив, что юноша повесил перед собой рисунок, черты которого, изображённые незрелой техникой, выдавали руку человека, никогда не обучавшегося рисованию. Но каждый мазок тем не менее был выполнен с явным старанием. Картина походила на изображение «Наследного принца под маской бога». Видимо, он нарисовал его вместо божественной статуи, которую Се Лянь тогда призвал. Фэн Синь похвалил:
— Нарисовано весьма неплохо!
За столько дней Фэн Синю наконец-таки удалось увидеть одного человека, который всё ещё защищал Се Ляня, и в тот момент от волнения он едва не бросился помогать тому в драке. Разумеется, теперь он воспринимал юношу весьма положительно, что бы тот ни сделал. Му Цин, в отличие от Фэн Синя, опустил взгляд, его глаза сверкнули, будто бы в памяти что-то воскресло, но всё же он остался молчалив. Се Лянь протянул руку и легонько прикоснулся к рисунку.
Прикосновение вышло вовсе не таким заметным, подобно дуновению свежего ветра, не более. Но юноша вдруг оторвал голову от коленей, его израненное лицо даже просветлело на миг:
— Это ты?
Фэн Синь изумился:
— И почему паренёк такой шустрый?
Му Цин произнёс:
— Уходим.
Се Лянь мягко кивнул и уже развернулся, чтобы уйти, но юноша ринулся к краю постамента, его дыхание даже сбилось немного:
— Я знаю, что это ты! Ваше Высочество, не уходи, я хочу тебе сказать!
Троица тут же застыла. Юноша, кажется, ужасно волновался, он крепко сжал кулаки:
— Пускай… твои храмы сожжены, но… не нужно печалиться. Впредь я построю для тебя ещё больше, величественнее, роскошнее, таких, с которыми ничьи храмы не сравнятся. Никто с тобой не сравнится. Я непременно это сделаю!
— …
Троица молчала, не в силах подобрать слова.
Юноша выглядел плачевно: в драных лохмотьях, с ног до головы покрытый грязью, с окровавленным распухшим лицом. Но при этом говорил он столь вдохновленно и решительно, что становилось и смешно, и горько, слушателей посетили крайне противоречивые переживания. Будто бы боясь, что его слова не достигнут ушей принца, юноша сложил ладони у рта и закричал, обращаясь к картине над постаментом:
— Ваше Высочество! Ты слышишь? В моём сердце ты — божество! Ты — единственное божество, ты — истинное божество! Ты слышишь?!
Он так надрывно кричал, что вся гора Тайцан отозвалась эхом:
Ты слышишь?!
Се Лянь вдруг громко рассмеялся. Столь внезапно, что Фэн Синь и Му Цин едва не подскочили от испуга. Се Лянь же смеялся и качал головой — разумеется, юноша не мог этого услышать, но всё же будто бы что-то почувствовал, глаза его заблестели, и он принялся оглядываться по сторонам. Как вдруг капля ледяной воды коснулась щеки юноши. Он резко распахнул глаза, и на мгновение в них отразился белоснежный силуэт. Но когда он моргнул, отражение исчезло.
Фэн Синь, осознав, что Се Лянь на миг явил своё воплощение, произнёс:
— Ваше Высочество, ты только что…
Се Лянь рассеянно ответил:
— Только что? Ох, мне уже недостаёт магических сил, только что я просто в какой-то момент не смог их контролировать.
Юноша выпрямился и протёр глаза, словно старательно пытался удержать тот силуэт, что появился на мгновение и сразу исчез. Се Лянь же закрыл глаза и, спустя долгое время, сказал:
— Забудь.
Ответ наконец прозвучал, но оказался таким… Взгляд юноши вначале просветлел, уголки губ потянулись вверх, но потом он замер, изгиб на губах вновь вытянулся в прямую:
— Что?.. Что забыть?
Се Лянь вздохнул и снова мягко произнёс:
— Забудь.
Юноша застыл в молчании. Се Лянь же проговорил, обращаясь больше к самому себе:
— Полно. Всё равно очень скоро никто не вспомнит обо мне.
После этой фразы юноша широко раскрыл глаза, по щеке беззвучно скатилась дорожка слёз, оставляя за собой бледный след. Юноша нервно сглотнул и проговорил:
— Я…
Фэн Синь, кажется, не мог выносить этого:
— Ваше Высочество, довольно. Ты опять нарушил правила.
Се Лянь ответил ему:
— Да, я замолкаю. Всё равно я уже нарушил столько правил, пара фраз ничего не изменит.
Эти слова он уже не позволил услышать юноше. Троица спустилась с постамента и направилась к выходу из полуразрушенного зала. Ночной ветер ударил в лицо, Се Лянь покачал головой.
Он всё ещё был небожителем и, по правде говоря, не мог ощутить «холода». Но в эту минуту он почувствовал настоящий, пробирающий до костей мороз.
Неожиданно до них донеслось тихое бормотание юноши, которого они оставили в храме:
— Я не забуду.
Он совершенно точно не мог видеть Се Ляня и его спутников, однако, безошибочно определив направление, бросился к выходу и закричал, обращаясь к их спинам:
— Я не забуду!
Трое обернулись и увидели, как горят в темноте глаза мальчишки — ярко, будто смотрят в самое сердце. Его лицо, покрытое ранами, излучало одновременно и гнев, и печаль, и радость, и безумие.
Сквозь хлынувшие слёзы он повторил:
— Я не забуду.
Я никогда тебя не забуду!!!
Примечания:
1 В древнем Китае совершеннолетним считался юноша, достигший двадцати лет.
2 В древности считалось, что фэншуй на могилах предков влияет на судьбы всех поколений потомков, поэтому разрытые могилы предков являлись крайне неблагоприятным знамением, а виновник содеянного зарождал в потомках лютую ненависть и становился предметом вражды.
3 Обр. в знач. — извлечь выгоду из чужой беды.
|
|
|
