Наука как конституирование мира явлений

Идея Канта ригористически ограничить все науки сферой мира явлений датируется более ранним периодом, чем его же определение границ метафизики. Эту идею можно выявить уже в его инаугурационной диссертации 1770 г. "О форме и принципах чувственного и умопостигаемого мира", в которой она занимала недостаточно оцененный, порой еще выпускаемый из виду параграф. Это - двенадцатый параграф второго отдела, который, собственно, составляет центральный пункт сочинения. Здесь говорится: "Феномены рассматриваются и излагаются, во-первых, в физике, и это феномены внешнего чувства, и во-вторых, в эмпирической психологии" Таким образом, физика и психология оказываются параллельно расположенными опытными науками, которые имеют дело лишь с миром явлений. Но для чистоты чувственных созерцаний пространства и времени как конститутивных форм чувственного мира (mundus sensibilis) это означает: " чистая математика рассматривает пространство в геометрии, а время - в чистой механике. К этому присоединяется еще одно понятие, которое само по себе, правда, рассудочно, но его конкретное применение требует вспомогательных понятий времени и пространства (причем многое прибавляется последовательно и одновременно полагается рядом друг с другом) - это есть понятие числа, которым занимается арифметика." Тем самым достаточно точно названы ведущие науки XVIII века. И для всех них значимо следующее: "существует наука о чувственном, хотя, так как это феномены, то в ней не дается реального уразумения, но только логическое"18. Действительная, реальная рассудочная деятельность, которая достигает res "sicuti suni", вещи в себе, mundus intelligibilis, нуждается несомненно в других путях.

Источник этого своеобразного параграфа, его история, импульсы, которые он вызывает, находятся пока еще в полной темноте. Однако нельзя вполне исключить, что и здесь могли сыграть определенную роль "Очерки учения о предрассудках человеческого рода" Георга Фридриха Мейера, в особенности его высказывания о том, что он именует "основным предрассудком" опытного познания19. Именно этот основной предрассудок образует источник других предрассудков, о которых у Мейера, между прочим, говорится: "Прежде всего отсюда возникает предрассудок, в силу которого мы не считаем действительным то, что мы не воспринимаем и отрицаем то, присущее предметам, что мы в них не воспринимаем. Но разве наши чувства всеведущи? Поэтому в мире могут действительно наличествовать бесконечно много вещей, предметов, изменений, о которых мы не имеем и не можем иметь каких-либо ясных ощущений"20. Не воспринял ли Кант в конечном счете такие фрагментарные мысли Мейера, освободив их от вольфианства, не извлек ли он из них основополагающих выводов относительно природы наук? Не здесь ли находится импульс, благодаря которому Кант вообще подчинил науки чувственному миру? Однако в данном случае возможно не более, чем смутное предположение, которое послужит не ответом, а лишь отправным пунктом для последующей исторической работы над источниками.

Таким образом, наука неустранимо остается делом мира явлений. Но что это означает? И что это означает за одиннадцать лет до выхода "Критики чистого разума" в контексте инаугурационной диссертации? Почему несмотря на вызывающую краткость диссертации, Кант посвящает этому тезису целый параграф?

Чтобы постигнуть весомость этого параграфа, следует осмыслить присущую диссертации ведущую постановку проблемы, как она хорошо продуманным, точнейшим образом выражена в ее названии. Темой этого гениального труда является не вопрос о принципах чувственного и умопостигаемого мира, как на это, казалось бы, указывает перевод его названия: "О форме и принципах чувственного и умопостигаемого мира". Названия третьего и четвертого отделов диссертации, исключая любые недоразумения, показывают, что "Принципы" относятся не к "миру" (mundus), а к "форме" (forma). Тему сочинения составляет значительно более оригинальный и ведущий вглубь вопрос об основаниях формы чувственного мира и основаниях формы умопостигаемого мира. Основа пространственно-временной формы чувственного мира - человек, как чувственное существо с его чистыми чувственными созерцаниями пространства и времени. Основа формы умопостигаемого мира, мира res sicuti sunt, вещей в себе - Бог как "Architectus" и "Сreator mundi".

Однако именно тем самым описана основная ситуация человека, как ее мыслил Кант на протяжении всей своей жизни, несмотря на все изменения и коренные повороты, которые претерпевала его философия. Такова судьба человека: жить в двух совершенно разных мирах. Один мир создается и постоянно воспроизводится самим человеком посредством присущих ему априорных элементов познания. Другой мир, неумолимый закон которого (его "форма") вне власти человека, напоминает присловье: мое царство не от мира сего. И тот, кто пытается, с одной или другой стороны, устранить это напряжение, укорачивает тем самым основное (elementare) измерение бытия человека.

Для наук это означает: они - одна из основополагающих форм конституирования чувственного мира с помощью априорных познавательных функций человека. Они - дело трансцендентальной субъективности. Мир, о котором они говорят - произведенный человеком мир. О других измерениях человеческого бытия науки, понятые таким образом, ничего не могут сказать, ни в позитивном, ни в негативном смысле. Последние, окончательные объяснения, какова бы ни была их возможная форма, не есть их дело. Чем дальше продвигается вперед онаучнивание (Verwissenschaftlichung), тем более герметично, неизбежно, принудительно заслоняют науки другие измерения действительности. Эпоха, которая не знает иных, кроме науки, ориентирующих инстанций, оказываются в запутанной тупиковой ситуации в рамках mundus sensibilis. Она движется лишь вокруг себя самой.

К постоянно дискутируемым проблемам исследования Канта относится вопрос: имел ли Кант (и если да, то в какой мере) вообще намерение представить "Критикой чистого разума" своего рода теорию науки? Этот вопрос, один из наиболее сложных вопросов исследования Канта вообще, не может быть обсужден здесь; он годится как тема для целой книги. Но по меньшей мере один вопрос, который ныне охотно предается забвению или вытесняется в теории науки, Кант в высшей мере убедительно сделал темой своей критики разума: вопрос о границах науки. Это достижение едва ли может быть переоценено. Ведь наука, которая не обеспокоена более вопросом об ее принципиальных границах, перестает быть наукой. Она находится на пути к идеологии.

Складывается впечатление, что Кант был одним из первых среди тех, кто прозорливо постиг проблему возрастающего онаучивания бытия. Наука - необходимая форма овладения бытием. Она есть также оружие против суеверия и фанатизма, которые в каждую эпоху обретают особенное обличье. Однако наука безжалостно низводит человека к миру явлений и тем самым (в случае абсолютизирования этого мира) упраздняет метафизический ранг человека. Подобно тому, как в греческой мифологии для короля Мидаса, символизирующего алчность, все к чему он прикасался тут же неизбежно превращалось в золото, так и в науке все, что она подвергает своим методам, становится элементом mundus sensibilis.