Политическое устройство Германии. Развитие княжеского абсолютизма

Подписание Вестфальского трактата 1648 г. было встречено с ликованием всем немецким народом. Однако это был не только документ об окончании войны, но и о той плате за мир, которую потребовали от Германии победители. Этот документ явился и первой (после Золотой буллы 1356 г.) германской писаной конституцией, или, как его тогда называли, «Вечным законом», «Прагматической санкцией империи». Современникам казалось, что трактат 1648 г. ничего не меняет в прежнем политическом строе империи, а лишь упорядочивает и юридически оформляет отношение князей к императору и закрепляет старинную «немецкую свободу» (die deutsche Libertat). Но это было не так Вестфальский трактат закрепил и усилил политическую раздробленность Германии, которая по-прежнему именовалась Священной Римской империей германской нации, но представляла конгломерат реально ничем между собой не связанных 300 светских и духовных суверенных княжеств, не считая имперских городов и владений полутора тысяч западных (рейнских) рыцарей, которые юридически были вассалами императора, но фактически ни от кого не зависели.

Наиболее крупными княжествами были Бранденбург, Саксония и Мекленбург на северо-востоке и в центре, Гессен, Ганновер и Брауншвейг — на западе, Вюртемберг, Бавария, Австрия — на юге и юго-востоке. Из духовных княжеств самыми крупными продолжали оставаться три архиепископства-курфюршества — Майнцское, Трирское, Кельнское и архиепископство Зальцбургское.

О мелкодержавном характере огромного большинства германских княжеств говорят следующие цифры: в саксонских землях насчитывалось до 20 независимых княжеств, в Вестфалии — 52, на территории бывшей Франконии — 29. В среднем на одно такое независимое «государство» приходилась территория, не превышавшая 20—25 кв. км.

Князья полностью использовали все предоставленные им Вестфальским трактатом возможности обособиться в пределах своих княжеств, как бы мелки они ни были в качестве независимых государей. Император лишился последних остатков своего влияния. В конечном счете он сохранил за собою, кроме титула, только право жаловать дворянство. Правда, он оставался еще главою Верховного имперского суда, но для проведения в жизнь решений последнего у него не было реальной силы.

Рейхстаг, наряду с императором олицетворявший единство империи, стал с 1663 г. непрерывно заседающим конгрессом посланников от упомянутых 300 государств. Он по-прежнему делился на три курии: первую — князей-курфюрстов, вторую — более мелких князей и представителей от рыцарства и третью — курию городов, и в таком виде существовал до 1806 г., когда он был ликвидирован вместе с самой Священной Римской империей. Олигархия князей провела через рейхстаг несколько важных решений, усиливших их абсолютную власть: право облагать своих подданных налогами на военные нужды без утверждения их местными ландтагами (1654 г.), запрещение ландтагам собираться на свои сессии без согласия князя и подавать на него жалобы в рейхстаг (1658 г.). Но князья обычно расширяли прерогативы своей власти и без общеимперских постановлений. Рейхстаг являлся лишь ничего не значащей вывеской фиктивного единства империи.

Узурпировав право вводить в своих владениях новые налоги, князья постепенно свели на нет унаследованные от средневековья органы территориального сословного представительства — ландтаги. Во многих княжествах ландтаги вообще перестали заседать в полном составе, передав свои функции выделенным из их среды комитетам, которые легко было подчинить воле государя. Но и там, где ландтаги продолжали созываться регулярно, их роль свелась к простой регистрации решений государя. Законодательные функции полностью перешли к князьям.

Сосредоточив в своих руках законодательство и финансы, многие князья получили возможность осуществить в своих землях централизацию управления. Они создают разветвленную администрацию, многочисленную полицию и постоянную армию. Содержание непомерно разбухшего государственного аппарата и пышного княжеского двора с его жадной сворой прихлебателей должно было оплачиваться в основном крестьянством. Начиная с 1650 г. налоги, взимаемые с крестьян, непрерывно растут.

Политическое раздробление Германии делало неэффективными даже такие типичные для абсолютизма мероприятия, как покровительство промышленности и торговле. Меркантилистская политика в условиях существования бесчисленных внутренних таможен, охранявших границы самого ничтожного княжества от проникновения «чужих» товаров, являлась карикатурой на меркантилизм крупных государств и только усугубляла тяжелое положение немецкого народа. Вообще княжеский абсолютизм не только не играл прогрессивной роли, аналогичной той, которую на определенном этапе абсолютизм выполнял во Франции, в России или в Англии, но его укрепление в Германии во второй половине XVII в. явилось одной из главных причин длительного экономического и культурного застоя.

Не менее губительной для страны была внешняя политика князей, которые продавали национальные интересы Германии иностранным государствам, в первую очередь Франции. Будучи гарантом Вестфальского мира, Франция имела своих постоянных предетавителей при рейхстаге в городе Регенсбурге и оказывала путем подкупов и дипломатического давления решающее влияние на внешнюю политику германских князей. Мелкие и средние князья, обладая каждый в отдельности слишком малым значением, чтобы оказывать какое-либо влияние на международные дела и заслужить получение французских субсидий, стали кооперироваться в региональные союзы.

Наиболее крупным был Рейнский союз, имевший постоянное 10-тысячное войско (в том числе 2400 французских солдат) и свою «ассамблею» для мирного улаживания взаимных споров. Этот союз стал главным орудием Франции в ее борьбе с Габсбургами и помощником в ее агрессии против испанских Нидерландов и Голландии. Помимо рейнских князей, на содержание французского короля Людовика XIV переходят, главным образом в 70-х годах XVII в., такие крупные государи, как курфюрсты баварский и бранденбургский. Господствуя в Германии через ее подкупленных князей, Людовик XIV смог укрепить французскую власть в Эльзасе, с помощью «палат присоединения» оккупировать в 1681 г. имперский город Страсбург, установить свой полный контроль над левым берегом Рейна.

Среди немецких княжеств во второй половине XVII в. выделяется Бранденбург-Пруссия. Это княжество становится в силу ряда благоприятных исторических условий существенным фактором в европейской политике.

В XVIII в. общественному и политическому строю Пруссии были свойственны те же черты, которые наметились уже достаточно отчетливо во второй половине XVII в. В стране продолжало усиливаться крепостничество. Возраставший экспорт сельскохозяйственных продуктов побуждал помещиков непрерывно увеличивать тяготы крепостнической эксплуатации. Барщина становилась все тяжелее; часть беднейших крестьян в некоторых местах была переведена на положение дворовых, отдававших полностью свой труд помещику за предоставление им скудной месячины. Промышленность в Бранденбурге, несколько поднявшаяся во второй половине XVII в., продолжала развиваться и в XVIII в., но замедленными темпами; Англия, Голландия, Франция по-прежнему оставались для Пруссии недосягаемыми образцами. Мероприятия протекционистского характера, проводившиеся правительством в XVIII в., в какой-то море ограничивали ввоз иностранных товаров, но сами по себе были бессильны превратить Пруссию в индустриальную страну. Быстрее развивались лишь те отрасли промышленности, которые были связаны так или иначе с военными заказами. Производство оружия, выработка сукна для солдатского и офицерского обмундирования занимали в промышленности Пруссии особенно большое место.

Прусская буржуазия и в XVIII в. развивалась медленно, в политической жизни страны ее участие оставалось ничтожным. Сохранявший монопольное право на земельную собственность феодальный землевладелец получал громадные доходы со своих крепостных крестьян, извлекал выгоды от все растущих цен на хлеб и прочие сельскохозяйственные продукты. Помещик в качестве представителя господствующего класса получал громадные выгоды и непосредственно от службы в феодально-абсолютистском государстве. В руках дворянства были сосредоточены все наиболее влиятельные или доходные должности в государственном аппарате, а при Фридрихе II монополией дворянства стала и офицерская служба. Военная и государственная служба давала возможность младшим сыновьям в дворянских семействах делать карьеру, не мешая своим старшим братьям наследовать по праву майората неделимые имения.

Прусский абсолютизм, военно-бюрократические черты которого выявились достаточно отчетливо уже в конце XVII в., получил в XVIII в. законченную форму. Опираясь на дворян-крепостников, прусский абсолютизм обеспечивал прежде всего неприкосновенность крепостного строя в интересах этого класса. В интересах тех же дворян короли Пруссии продолжали интенсивное расширение границ своего королевства. Война, как выразился впоследствии один из деятелей Французской революции — Мирабо, стала своего рода индустрией для прусского агрессивного военизированного государства.

В своей политике представители прусского абсолютизма применяли различные методы. Одни из них режим дворянской крепостнической диктатуры проводили совершенно открыто «палочными методами», не маскируя его какими-либо либеральными фразами или «реформами». Другие прусские монархи, особенно во второй половине XVIII в., драпировались в тогу «просвещенного абсолютизма», выставляя себя «друзьями просвещения», «слугами общества» (слова Фридриха II), сторонниками либеральных реформ. Представителем открытой военно-деспотической прусской системы был король Фридрих Вильгельм I (1713—1740). Скаредный в расходах на гражданское управление, Фридрих Вильгельм тратил громадные средства на армию. К концу его правленая прусская постоянная армия насчитывала 89 тыс. штыков. При сравнительно немногочисленном населении тогдашней Пруссии (2500 тыс. человек) ее армия занимала в Европе четвертое место по своей численности. По существу все королевское управление сводилось при Фридрихе Вильгельме к выкачиванию из населения средств, которые в основном использовались для военных приготовлений. Организованное Фридрихом Вильгельмом новое военно-финансовое централизованное управление самим своим названием «Высшее управление финансов, военных дел и доменов» говорило об этом. Это учреждение объединяло три ранее существовавших отдельных государственных ведомства: военное министерство, Управление королевскими имениями — доменами и Финансовую палату, ведавшую сбором прямых и косвенных налогов.

Стремясь увеличить доходы казны, Фридрих Вильгельм проводил покровительственную политику в отношении промышленности. Но это покровительство на практике выливалось в уродливые формы полицейской регламентации. Король запрещал населению шить одежду из иностранных материалов и предписывал беспощадно уничтожать привозные ткани. По его приказанию на улицах Берлина полиция останавливала мужчин и женщин, одетых в привозные ткани, и тут же штрафовала их. Поощряя в интересах дворян, как поставщиков шерсти, развитие суконной промышленности, король намеренно ставил в худшие условия хлопчатобумажную промышленность, которую он считал «вредной» и «лишней». По его приказанию королевские канцелярии изготовляли длиннейшие инструкции для мануфактуристов, полностью связывавшие их инициативу.

«Фельдфебель на троне», Фридрих Вильгельм ненавидел ученых, писателей, поэтов. О знаменитом Лейбнице король отзывался как о совершенно «бесполезном человеке», неспособном, по его мнению, даже хорошо «стоять на часах». «Я не терплю возражений» и «Не рассуждать!» были его любимыми и наиболее часто употребляемыми выражениями. Телесные наказания он применял всюду — в своей семье, по отношению к придворным, в канцеляриях, в штабах. Солдат, крепостных крестьян, мануфактурных рабочих, канцелярских служащих, школьников при нем пороли систематически и жестоко. Телесное наказание почиталось единственной и наиболее надежной мерой общественного воспитания и исправления.

Политика короля Фридриха II (1740—1786) внешне казалась совсем иной. Кронпринц был не в ладах с отцом. Одно время молодой Фридрих пытался даже бежать от отца за границу, но был задержан, посажен в крепость, и ему угрожал военный суд. Фридрих в молодости сочинял посредственные французские стихи и играл на флейте. То и другое служило предметом язвительных насмешек со стороны старого короля, так же как и увлечение сына французской литературой. Кое-что Фридрих усвоил из идей французского Просвещения. Так, религиозное свободомыслие осталось характерной чертой Фридриха и в более поздние годы. Литературным языком Фридриха был французский язык. Фразеология французских просветителей порой чувствуется в стиле его правительственных указов и предписаний.

Фридрих II постарался сблизиться с Вольтером. Глава французских просветителей одно время даже гостил у своего «друга-короля» в Потсдаме. Однако влияние французского Просвещения на короля носило внешний, поверхностный характер. «Просвещенный абсолютизм» Фридриха II был лишь прикрытием обычного прусского военно-юнкерского абсолютизма. Он провел несколько куцых реформ, целью которых было устранить наиболее вопиющие недостатки в государственном управлении, вроде упорядочения деятельности финансовых и судебных органов, расширения начального образования в городских и сельских местностях (в последних «под присмотром помещиков»), отмены некоторых средневековых законов в отношении религии (терпимость к различным сектам). В остальном все в Пруссии оставалось по-старому.

Учитывая настроения дворянства, «король-философ» считал совершенно «несвоевременной» ликвидацию крепостного права на частновладельческих землях. Правда, он издавал законы против сгона помещиками крестьян с их наделов. Однако такая политика «защиты крестьянства» была вызвана фискальными и еще более военными соображениями (нужда правительства в рекрутах). Да и проводилась она прусскими властями более или менее последовательно только в Силезии, недавно завоеванной провинции, где правительству необходимо было укрепить свое влияние.

Другие мероприятия Фридриха II носили на себе печать мелочно-бюрократической опеки и полицейского произвола. Так, была введена весьма придирчивая паспортная система и фактически запрещен выезд прусских подданных за границу; усилена цензура, особенно в отношении публицистических произведений. Полицией производились аресты лиц, отзывавшихся непочтительно о правительстве. Покровительство писателям, ученым и философам — чем Фридрих II особенно похвалялся в первый период своего царствования — сменилось затем подозрительностью к представителям общественной мысли и прямой враждебностью к наиболее демократическим из них. «Я покровительствую только таким свободным мыслителям, у которых приличные манеры и разумные идеи», — как-то заявил Фридрих, объясняя причины своего отрицательного отношения к Руссо.

Подобно всем абсолютным государям XVIII в., Фридрих II проводил мероприятия меркантилистического характера в целях поощрения промышленности. По его приказанию в Пруссии сооружались каналы и шоссейные дороги. В Берлине в 1765 г. был основан Прусский государственный банк. Прусская промышленность охранялась высокими таможенными пошлинами на иностранные промышленные изделия. Особенно поощряло правительство развитие суконной промышленности и оружейного производства в связи с военными нуждами. Мероприятия поощрительного характера проводились также и в отношении полотняной, шелковой, хлопчатобумажной, стекольной, писчебумажной и других отраслей промышленности.

Мануфактуры и при Фридрихе II являлись по-прежнему объектом мелочной полицейско-бюрократической регламентации. Порой в королевских приказах, относящихся к промышленности, открыто выступали феодально-крепостнические черты. Растущую потребность промышленности в рабочей силе правительство пыталось разрешить путем применения в мануфактурах принудительного труда бродяг, нищих и уголовных преступников, а также путем привлечения в страну иностранных ремесленников. За вывоз шерсти за границу виновным купцам угрожала смертная казнь. Фридрих II запрещал применение в промышленности машин на том основании, что это будто бы неизбежно вызовет убыль населения.

Но наиболее характерным для правления Фридриха II было дальнейшее развитие прусского милитаризма. При всех своих разногласиях с Фридрихом Вильгельмом Фридрих II был по существу таким же убежденным пруссаком-юнкером, поклонником «образцовой» прусской военной системы. Как и его отец, он превыше всего ставил интересы армии. Нуждам армии должна была служить вся отечественная промышленность. На содержание армии шла подавляющая часть государственного бюджета. Фридрих II имел уже в начале своего царствования непомерно возросшую по сравнению с размером территории и населения страны 89-тысячную армию; в дальнейшем он удвоил ее численность. Опираясь на эту армию и используя имевшиеся в прусском казначействе денежные средства, накопленные при Фридрихе Вильгельме, Фридрих II в самом же начале своего царствования вступил с Австрией в войну, которая скоро превратилась в общеевропейскую.