Доклад ОБСЕ об освещении российскими СМИ трагедии в Беслане: доступ к информации и условия работы журналистов (Миклош Харасти – представитель по свободе СМИ), 16 сентября 2004 года.

Освещение средствами массовой информации событий в Беслане показало, что в России утвердилась свобода СМИ. Однако внимание российских и международных экспертов и правозащитников привлекли некоторые вызывающие тревогу обстоятельства, связанные с взаимоотношениями власти и СМИ.
Имели место случаи задержания и преследования журналистов, которые серьезно препятствовали их работе.
Еще большую озабоченность вызывает тот факт, что правительство в краткие сроки не предоставило правдивую информацию о разрешении кризиса, в том числе о том:
- сколько человек было взято в заложники,
- каково было количество террористов,
- кем они были,
- каковы были их требования.
В результате журналисты в Беслане подвергались физическим нападениям за то, что они якобы дезинформировали аудиторию.
Кризис доверия СМИ по отношению к правительству, граждан по отношению к СМИ и граждан по отношению к правительству углубился. Это серьезный недостаток для демократического государства.
Основными источниками информации для жителей России являются три общенациональных телеканала. К сожалению, они не предоставляли зрителям точной и своевременной информации о трагедии. В конце концов, к освещению событий подключились печатные СМИ и новостные интернет-сайты, которые, как могли, заполнили информационный вакуум.
^ Условия работы российских журналистов в Беслане
В качестве заложников в школе оказались две журналистки – репортер Светлана Пелиева и Белла Дзеестелова, а также фотокорреспондент Фатима Маликова, работающие в бесланской газете «Жизнь Правобережья». Они приехали утром 1 сентября, чтобы сделать репортаж о Дне знаний (1 сентября), и оказались вместе с заложниками. Все трое остались живы.
По свидетельству большинства журналистов, работавших в Беслане с 1 сентября до начала штурма (освобождения заложников) в середине дня 3 сентября, работа большинства корреспондентов не подвергалась преследованиям со стороны власти.
Больше проблем у журналистов было с местными жителями, которые стали агрессивно относиться к прессе после того, как российские государственные телеканалы все дни распространяли только официальную информацию о количестве заложников. Упорно называлась цифра 354 человека, которая была впервые названа пресс-секретарем резидента Северной Осетии Львом Дзугаевым и начальником местного управления ФСБ Валерием Андреевым.
Только после того, как в середине дня 3 сентября родители детей-заложников объявили, что начнут составлять собственные списки, Президент Северной Осетии Александр Дзасохов заявил, что заложников больше 900.
Утром 3 сентября начальник местного управления ФСБ Валерий Андреев заявил, что «периодические выстрелы террористов провоцируют журналисты и местные жители, которые хотят постоянно находиться в гуще событий».
На второй день удерживания заложников, 2 сентября, пресс-секретарь президента Северной Осетии Лев Дзугаев и глава МВД Северной Осетии Казбек Дзантиев собрали брифинг, на котором попросили журналистов, работавших в Беслане, «в течение некоторого времени не передавать в свои редакции информацию о происходящем в городе либо согласовывать свои материалы с оперативным штабом по освобождению заложников». Как отмечали журналисты, это произошло после того, как российские СМИ со ссылкой на показания освобожденных заложников (первая группа заложников, освобожденных во второй половине дня 2 сентября) заявили о том, что реальное число удерживаемых террористами школьников, их родителей и учителей кардинально отличается от официальных данных.
Корреспондент газеты «Газета» 3 сентября опубликовал статью, в которой говорится о том, что с 1 сентября в Беслан командированы сотрудники пресс-служб всех силовых структур, задействованных в операции по освобождению заложников (то есть МВД, ФСБ и Генеральной прокуратуры). Эти представители постоянно находились в оперативном штабе. Их задачами были обеспечение СМИ поступающей информацией и организация общения журналистов с руководителями операции. С задачей, как свидетельствовали находившиеся на месте корреспонденты «Газеты», они не просто не справлялись, они даже не приступали к ее решению. «Представителей правоохранительных органов здесь, кажется, и в помине нет, – рассказали корреспонденты. – За весь день из силовиков к журналистам вышел только человек из УФСБ и сказал, что возбуждено уголовное дело».
Многие журналисты отмечали, что на контакт с ними охотнее выходили представители местной милиции: они отвечали на вопросы, вероятно, надеясь, что журналисты смогут помочь в освобождении заложников, среди которых было много родственников милиционеров.
2 сентября Индустриальный комитет (организация, объединяющая руководителей 24 СМИ, в основном государственных) распространил обращение к российской прессе, напомнив, что после захвата московского театра в октябре 2002 года была принята так называемая «Антитеррористическая конвенция». Большинство российских журналистов не поддержали эту конвенцию, посчитав, что российская власть таким образом пытается ограничить свободу слова.
«Разрабатывая и обсуждая этот документ, мы исходили из убеждения в том, что угроза терроризма не должна использоваться как повод и оправдание для введения ограничений в отношении прав на свободу мнений и средств массовой информации. Вместе с тем, осознавая всю меру ответственности работы с информацией в этих условиях, мы предложили ряд добровольно принимаемых ограничений и правил, связанных с тем, что в экстремальных ситуациях спасение людей и право человека на жизнь первичны по отношению к любым другим правам и свободам», – отмечается в обращении комитета.
3 сентября корреспондент телекомпании НТВ (общенациональный телеканал, большинство акций которого принадлежит государственной газовой компании «Газпром») сообщил в прямом эфире из Беслана, что у школы «много» раненых и погибших, но не уточнил эту информацию. Оба государственных телеканала – ОРТ и «Россия» – тоже ничего не сообщали о количестве погибших. Корреспондент НТВ предположил, что это относится к антитеррористическим самоограничениям, которые многие СМИ добровольно взяли на себя после печального опыта захвата театра. Тем не менее, НТВ со ссылкой на врачей подтвердило сообщения «Рейтер», что число раненых достигло 200 человек.
К концу 3 сентября Интернет-газета www.gazeta.ru в аналитическом комментарии написала: «Штаб применил тактику информационной блокады требований террористов. Это кажется сегодня почти очевидным. И главного, неисполнимого, и побочных, которые, вероятно, также имели место...».
Заложники рассказали журналистам, что террористы, которые просматривали информационные выпуски по школьному телевизору, были раздражены искаженной информацией. Корреспондент «Новой газеты» Елена Милашина писала: «Девочка (заложница) сказала, что после этой упорной и крайне опасной (потому что эта ложь провоцировала агрессию террористов) информации детям перестали давать воду из-под крана».
Были раздражены и местные жители, которые обвиняли журналистов в том, что они неправильно передают информацию о событиях в Беслане. Даже после освобождения заложников, через 2 дня во время митинга местными жителями был избит корреспондент газеты «Комсомольская правда» Александр Коц. Напавшие на него люди говорили, что он все исказил в своей статье в субботнем (4 сентября) номере газеты.
Газета «Московский комсомолец» 6 сентября опубликовала статью «Почему вы, журналисты, врали?», в которой приведен диалог корреспондента газеты с одним из жителей Беслана:
«– Вы тоже в своей газете писали, что там 300 человек? А их 1220 было, понимаете?! – мужчина в черной рубашке от бессилия машет рукой. – Почему вы врали?!»
«То, что на самом деле в школе больше тысячи заложников, власти признали только после того, как эту цифру напечатали в газетах. Телевизионщикам заткнули рот, даже Руслана Аушева, вместе с которым вышли первые спасенные, вырезали из репортажей».
В тот же день газета опубликовала комментарий обозревателя Александра Хинштейна «Хроника вранья. От 38 снайперов к 354 заложникам».
Первыми о событиях в Беслане, взрывах и освобождении заложников 3 сентября рассказала телекомпания НТВ, которая в 13:30 (то есть практически сразу) начало вести в прямом эфире трансляцию событий. В прямом эфире во время выпуска новостей прогремели взрывы. Спустя полчаса НТВ начало прямую трансляцию.
Государственные телекомпании «Первый канал» и «Россия» стали транслировать прямой эфир из Беслана только в 14:00. По словам советника председателя ВГТРК Виктории Арутюновой, это было обусловлено тем, что «мы хотели показывать не так, как НТВ, – откуда-то кто-то стреляет. Мы хотели понять, что происходит на самом деле, поэтому дождались, когда будет вся информация, с тем чтобы не устраивать паники».
По данным «Независимой газеты», задержка с выходом в эфир была связана с тем, что в это время в Кремле проходило совещание главы президентской администрации Дмитрия Медведева с руководителями государственных каналов – что косвенно подтвердила в интервью Арутюнова, назвав это «традиционными еженедельными пятничными совещаниями», – на котором вырабатывалась линия освещения событий.
Как свидетельствует «Независимая газета», телекомпания «Россия» ограничилась полутора часами прямого эфира, перейдя затем на короткие выпуски новостей в начале каждого часа, видимо, по примеру «Первого канала», который работал в таком формате с самого начала.
По свидетельству сотрудника телекомпании «Россия», сразу же после захвата заложников в Беслане, руководство телекомпании разослала указание, каким образом необходимо готовить репортажи и составлять комментарии. Например, из эфира государственного телевидения во время освещения событий в Северной Осетии вообще не упоминался Президент Владимир Путин.
Наиболее полно ситуацию освещала телекомпания REN-TV, оператор которой Борис Леонов пошел на штурм вместе с бойцами группы «Альфа», а затем, позднее, по просьбе ведущей внеочередного выпуска новостей «24 часа» Ольги Романовой рассказал об увиденном по телефону….
После освобождения заложников российские политики высказывали свою точку зрения на работу прессы. «Независимая газета» задала вопросы по этому поводу нескольким политическим деятелям. Любовь Слиска, первый заместитель председателя Государственной думы, заявила: «Надо сделать так, чтобы СМИ не способствовали деятельности террористов, а для этого все средства хороши. Америка показала достойный пример после 11 сентября. И весь мир промолчал, и вся пресса самостоятельно ограничила свои свободы, понимая, что некоторыми действиями помогает террористам. Поэтому не надо бояться зажима слова, зажима демократии. Временные меры могут быть приняты любые, только бы не давать разгула терроризму».
Самые печальные последствия информационной политики правительства очертил политолог Дмитрий Орешкин в своем интервью радиостанции «Эхо Москвы»: «В том, что мы получаем из официальных СМИ, чувствуется, мягко говоря, умолчание. А не мягко говоря, попытка увести обсуждение в какую-то другую плоскость. В результате ведь не уведут они в другую плоскость, но потеряют доверие. Уже с трудом верится тому, что говорится по телевизору. Нарушается, извините за научные термины, механизм коммуникации между властью и народом».
И, наконец, несколько ведущих правозащитных организаций: Международная Амнистия (AI), Международная Лига прав человека (ILHR), Международная Хельсинкская Федерация (IHF), Международная Федерация лиг прав человека (FIDH), Московская Хельсинкская группа, Общероссийское движение за права человека, Правозащитный центр «Мемориал», «Хьюман Райтс Уотч» (HRW) распространили совместное заявление, в котором отметили ответственность российских властей за дезинформацию.
«Мы также серьезно обеспокоены тем, что власти скрывали истинный масштаб кризиса, в том числе дезинформируя общественность в отношении числа заложников. Мы призываем российские власти к тому, чтобы всестороннее расследование обстоятельств бесланских событий включало в себя расследование того, каким образом властями предоставлялась информация – и обществу в целом и семьям заложников. Мы призываем к тому, чтобы результаты расследования были преданы гласности», – отмечается в заявлении (http://www.cjes.ru/).