 |
Стая волков. – Нападение. – Резня. – Как Редон греет свои пальцы. – Отступление. – Они пожирают друг друга. – Медвежья пещера.
|
|
|
|
Возвращение при таких условиях, когда температура упорно держится на 50° ниже нуля, когда возбуждение, поддерживавшее бодрость и силы, исчезло, сменившись унынием, было нелегким. Ко всему этому присоединились еще опасности, грозившие со стороны свирепого, хитрого врага – волков, ужасных полярных волков. Животные эти, обладающие поистине удивительным обонянием, чуют на громадном расстоянии всякую живность, человека, собаку или какое-либо другое животное, и потому не удивительно, что уже на второй день обратного путешествия наших друзей они появились вблизи поезда. Резкий, хриплый вой этих вечно голодных разбойников преследовал путников среди томительного полумрака полярной ночи. К счастью, мужчины, скорее, впрочем, по привычке, чем из предусмотрительности, имели при себе ружья и потому не испугались непрошеных гостей. Зато собаки, охваченные паническим ужасом, вдруг остановились и, сбившись в кучу, жались к ногам людей или прятались за сани.
– Берегите заряды! – вскричал канадец, видя, что его товарищи готовы дать общий залп в громадную стаю волков, выделявшуюся темным пятном на белом снегу.
Мужчины и женщины выстроились полукругом, представляя сплошной ряд ружейных стволов; но против них была целая армия волков, по меньшей мере штук двести. Фосфорический блеск их глаз виднелся уже на расстоянии пятидесяти шагов. Лестанг первый дал выстрел – и один из волков передовой линии упал на месте, смертельно раненный. За этим выстрелом последовал целый ряд выстрелов – и полдюжины волков не стало. Выстрелы раздавались подобно грому в морозном воздухе снежной пустыни. Испуганные в первый момент волки на минуту приостановились, но затем устремились с новою силой на наших друзей.
|
|
|
Пальба продолжалась. Но если из семи зарядов каждого винчестера не останется ни одного, что тогда делать, как отразить страшное нападение голодных волков?
– Вот заряженный винчестер! – проговорил Редон, принимая из рук соседа уже разряженное ружье и вручая ему свое, с полным рядом патронов, и так продолжал заряжать для других одно ружье за другим из большого ящика с патронами, который он достал из саней и держал открытым перед собой.
Еще две атаки были с успехом отражены отважными путешественниками – и более половины волков полегло под этим почти непрерывным огнем. Наконец звери перестало подступать; фосфорический блеск их глаз как будто угас, затем послышался хруст костей и слабый вой, точно плач ребенка: очевидно, уцелевшие пожирали теперь убитых и раненных собратьев.
– Ну, я думала, что нам пришел конец! – сказала Жанна, с видимым облегчением опуская свое ружье.
– Однако, как это ни прекрасно, что они отстали от нас, а все-таки у меня руки замерзли, особенно правая, – сказал Жан.
– И у меня тоже!.. И у меня!.. И у меня!.. – послышалось со всех сторон.
– А у меня руки теплые! – подсмеивался над ними Редон.
– Быть не может?! Вы – вечный зяблик!..
– Честное слово1 Последуйте только моему примеру, и вы легко поверите: грейте руки о горячие стволы ваших ружей! Это прекраснейший способ!
– Да, но что нам делать теперь?
– Бежать, – отвечает Лестанг, – теперь волки занялись своим делом, и дня два их не отогнать от этого места, а мы за это время успеем далеко уйти, так что, когда они опять проголодаются и вспомнят о нас, нас и в помине не будет. Не так ли, друзья?
– Да! Да! Вперед, не теряя времени! – согласились все.
Собаки, обезумевшие от близости волков, и без того так и рвались вперед; их едва можно было удержать на месте. Вся маленькая экспедиция тронулась с места и без оглядки полетела вперед, сколько хватало сил.
|
|
|
Измученные, падающие от усталости, наши путники остановились на ночлег среди равнины, где, разбив палатку и сварив ужин, обогрелись, насколько было возможно. Собак же пришлось стреножить, чтобы они не разбежались: воспоминание о волках, очевидно, преследовало их и теперь. К счастью, ночь прошла благополучно, и после десятичасового отдыха наши друзья снова пустились в путь. Новый день прошел так же, как и остальные дни их пути: тот же привал, та же процедура, но теперь они уже стали немного успокаиваться, так как волки не показывались. Однако канадцы, знавшие упорство волчьей натуры, не рассчитывали, что опасность совершенно миновала, и были постоянно настороже.
Вдруг Жан, шедший в хвосте поезда и поминутно оборачивавшийся назад, крикнул «волки!» и, не теряя ни минуты, вскинул свое ружье к плечу и выстрелил. Дюшато сделал то же. После этого они стали стрелять поочередно, и каждый выстрел убавлял число врагов. По прошествии нескольких секунд штук двенадцать уже выбыло из строя; уцелевшие волки приостановились, но все-таки не обратились в бегство: очевидно, голод их был сильнее страха, они стали под выстрелами, как и в тот раз, пожирать павших.
Этим временем и воспользовались наши друзья, поспешив к своей медвежьей пещере, где они могли быть в полной безопасности и от стужи, и от зверей, и от людей, особенно с такими большими запасами всего необходимого, какие имелись у них. Но – увы! – по мере того, как они стали подвигаться на своем пути, и волки последовали за ними; только наученные горьким опытом, они не нападали сплошною стаей, а отдельными, разрозненными группами в пять-шесть штук, зато сразу со всех сторон. Пришлось расстреливать их чуть не поодиночке, что под силу только искусным стрелкам. Наконец четвероногие хищники как будто поотстали; пользуясь этим, истомленные путешественники сделали привал, поужинали и расположились на ночлег. Пока они спали, собаки перегрызли свои путы и пустились бежать в разные стороны, чуя за собой близость погони. Но на каждую из них пришлось по десятку волков… Между тем наши друзья, только пробудившись, с ужасом заметили отсутствие собак. Как же быть с санями? Волей-неволей пришлось тащить их на себе, тащить по глубокому снегу и вместе с тем обороняться от волков и быть настороже каждую минуту.
|
|
|
До медвежьей пещеры оставалось еще два дня пути, В первую очередь впрягались в сани Леон, Дюшато и Редон, а обе девушки, Жан и Лестанг подталкивали сани сзади. Это было очень трудно, и не раз наши друзья спотыкались и падали, проклиная убежавших собак. Но делать было нечего, и скрепя сердце, обливаясь потом, все продолжали путь. Наконец показалась и медвежья пещера.
– О! – со стоном вырвалось из груди каждого. – Мы спасены!
Напрягая последние силы, несчастные достали из саней свои меховые мешки, служившие им постелями, втащили их под своды пещеры, где царила сравнительно сносная температура, затопили печь, зажгли лампу. Но ни у кого не хватило сил приняться за приготовление ужина; ни у кого не хватило сил бороться с непреодолимой сонливостью, и все, кое-как устроившись, немедленно завалились спать. Тяжелый крепкий сон сковал их веки; казалось даже, пушечный выстрел был бы не в состоянии разбудить теперь измученных людей. Между тем Портос, единственный верный пес, оставшийся при своем господине, давно уже стал рычать и злиться, наконец громко залаял и выскочил наружу, оскалив зубы и ощетинившись, как еж.
Более сильный и чуткий, чем остальные, Жан, сделав над собой усилие, встал, едва держась на ногах. Вдруг ему стало ясно, что там, перед пещерой, происходит нечто необычайное. Очнувшись окончательно, он ползком направился к выходу, следом за своим верным Портосом: здесь, потерев лицо снегом, чтобы отогнать одолевающий его сон, он дополз до собаки, схватил ее за ошейник и вместе с нею исчез во мраке. Остальные продолжали спать мертвым сном.
ГЛАВА VII
Пробуждение. – Это – динамит! – Опять враги. – Быть может, «Красная звезда». – Золото! – Вот она – «Мать золота»! – Суждено ли погибнуть?
Трудно сказать, сколько времени продолжался этот тяжелый сон, похожий скорее на летаргию, во всяком случае, несколько часов, после чего наступило ужасное пробуждение, Жан не вернулся в пещеру, но никто даже не подозревал об его отсутствии. Вдруг почва заколебалась, точно от землетрясения, как будто готовая осесть под спящими – и пещеру потрясло до самого основания. Одновременно с этим раздался оглушительный удар – и целый град обломков обрушился внутри пещеры, как при взрыве. Душераздирающие крики вырвались у внезапно пробудившихся, они стали окликать друг друга голосами, полными ужаса и отчаяния.
|
|
|
– Жанна! Жанна, где ты? Где вы? – восклицали одновременно Дюшато и Редон.
– Марта! Жан! – звал Леон.
Но никто из них не услышал ни звука, ни слова в ответ.
– Лестанг! Лестанг! – кричали несчастные.
– Я здесь! – отозвался старый рудокоп. – А молодежь-то где? Господи Боже! Да где же они?
– Огня! Огня! Скорее огня! – кричал Редон.
У каждого постоянно были: при себе кремень и огниво, коробка спичек и свеча в небольшом футлярчике. Канадец проворно зажег свою свечу и прежде всего осмотрел постели. Постель Жана не только была пуста, но и совершенно холодная, как и постели обеих девушек; следовательно, их отсутствие продолжалось уже некоторое время. Это необъяснимое исчезновение товарищей до того поразило наших друзей, что они даже забыли на мгновение о страшном взрыве.
Мужчины направились к выходу, чтобы взглянуть, что там снаружи, но, к их удивлению, самого выхода уже не было: взрыв уничтожил его, завалив громадными обломками. Несчастные были теперь заживо замурованы в этой пещере.
– Черт побери! Что же случилось? – воскликнул журналист. – Вероятно, произошел какой-ни6удь обвал вследствие геологических явлений. Но у нас есть инструменты, мы дружно примемся за дело и откроем себе выход и…
– Да разве ты не чувствуешь запаха? – прервал его встревоженным голосом Леон. – Ведь это – запах динамита!
– Да, да… но неужели ты полагаешь, что это был умышленно подготовленный взрыв? Кто же мог это сделать?
– Кто?! Да те, кто увезли наши сани, похитили наших дорогих спутниц и Жана…
– Эх, черт возьми! А ведь ты, пожалуй, прав! Нас предварительно ограбили: ведь и сани исчезли… а я готов был допустить все, что угодно, кроме умышленного злодеяния… Это весьма похоже на дело рук «Красной звезды»!
– Да, я думаю о том же, именно это и пугает меня! – сказал Леон.
– Как бы то ни было, нам следует как можно скорее приняться за дело! Где наши заступы и кирки?
– Да я же тебе говорю, что они унесли решительно все: и оружие, и инструменты, и съестные припасы, словом, все!
– Будем искать выход, – заявил решительным тоном Дюшато, – здесь ютились двое медведей, следовательно, в пещере должен быть еще другой выход!
|
|
|
– Да, это весьма возможно, надо постараться его найти! Прежде всего осмотрим коридор, из которого проникли к нам в пещеру эти медведи. Я пойду вперед, следуйте за мной, друзья! – произнес канадец. Они вошли в коридор, широкий и высокий вначале, но затем постепенно суживавшийся и шедший книзу, так что местами приходилось пролезать ползком. Кроме того, временами становилось настолько душно, что несчастные стали бояться задохнуться от недостатка воздуха. Наконец они очутились в своего рода яме, где можно было стоять во весь рост. Яма эта из мелкого, мягкого песка имела от двух с половиной до трех сажен в диаметре и вся была устлана мягким мхом, на котором еще валялись там и сям обглоданные кости.
– Это-спальня медведей, – объявил Лестанг. – Как видите, этот зверь любит удобства! Какая у него мягкая постель!
Стены этой ямы состояли из мягкого сыпучего песка, и Редон, машинально поцарапав по ним ногтями, заявил: – Будь у нас когти, как у медведей, мы могли бы прорыть себе выход!
– Ничего здесь не поделаешь! – проговорил Леон. – Выхода нет: я осмотрел все!
– Надо осмотреть еще и другой коридор! – произнес Дюшато. – Не отчаивайтесь, посмотрим там!
И они снова отправились где ползком, где на четвереньках и, наконец, вышли в главную круглую залу пещеры. Второй коридор был гораздо ближе к месту взрыва и потому значительно пострадал от него: свод его был сильно расшатан, и некоторые глыбы над проходом едва держались, грозя ежеминутно обрушиться. Ввиду этого, прежде чем решиться войти сюда, наши друзья сочли необходимым удалить эти отделившиеся от свода глыбы, для чего было достаточно малейшего прикосновения к ним. Леон, как самый сильный и самый рослый, принял эту задачу на себя.
– Берегись! – крикнул он, хватаясь руками за одну глыбу.
Все посторонились. Раздался треск, оглушительный шум. Когда поднятая падением пыль немного улеглась, из уст наших друзей единодушно вырвался громкий крик при виде целой груды мутно-желтых комьев величиной не меньше двух здоровых кулаков. При свете одной свечи, бывшей в руках путешественников, трудно было хорошенько разобраться, сколько было тут золота, во всяком случае на миллионы, если не миллиарды. У всех мелькнула одна и та же мысль. Лестанг первый высказал ее: «Мать золота»! Вот она, «Мать золота»! На этот раз привычный глаз рудокопа не ошибся: это было действительно золото, чистое золото, а не «желтое железо» простодушного индейца.
Старик Лестанг набросился на эти глыбы, прижимая их к груди, смеясь и плача в одно и то же время, лепетал, точно ребенок:
– Да… да… это то, что я так искал и уже не надеялся более найти. Теперь я могу умереть спокойно… О, как это чудесно!..
Несмотря на весь ужас своего положения и остальные невольно поддались этому странному, опьяняющему обаянию золота. Всех неумолимо тянуло взглянуть на это сказочное богатство. Поль Редон и Леон зажгли свои свечи, чтобы также насладиться этим зрелищем. И пред этими грудами все забыли про грозящую им ужасную смерть; любящий отец забыл про свое дитя, свою единственную дочь, а бескорыстные в сущности и прекрасные молодые люди забыли про своих исчезнувших невест. Все было забыто, все, кроме какого-то безотчетного чувства алчности, какого-то опьянения золотом!
– Глыба эта свалилась оттуда, – точно в бреду бормотал Лестанг.
– Там, может быть, есть еще золото… может быть, еще много, много!
Несчастному золотоискателю уже показалось мало этих миллионов, мало всех этих несметных богатств, валяющихся под его ногами; он простирал свои дрожащие от волнения руки к своду, сверкавшему самородками, при свете поднятой вверх свечи. «О, сколько золота! Его так много, до пресыщения, до отвращения, до переутомлены глаз!» Дикий порыв безумия снова охватил всех этих людей, но Дюшато в двое молодых людей очнулись под влиянием мысли о дорогих их сердцу существах.
– О Жанна, дитя мое ненаглядное, где ты? Ведь всего этого я желал только для тебя! – воскликнул несчастный отец.
– Марта, это все было для вас! – прошептал Леон.
– Какая злая насмешка судьбы? Теперь, когда мы стали царями золота, мы заперты здесь, как в ловушке, зарыты, замурованы?
– Надо придумать что-нибудь, чтобы выбраться отсюда, если мы не хотим умереть от голода!
– Умереть? Теперь? Кто сказал это страшное слово? – воскликнул старик Лестанг. – Теперь, когда мы стали царями земными, когда мы овладели «Матерью золота»! Я ничего более не желаю… ничего не хочу… это золото теперь наше!..
– А ведь моя стрелка была права, – думал между тем Леон, – вот почему она оставалась неподвижной: здесь повсюду золото; во все время нашего злополучного путешествия она упорно сохраняла направление на эту пещеру!
Наконец и старый Лестанг пришел в себя и понял весь ужас положения: эти архимиллионеры были несчастнейшими из людей, так как им среди груд золота грозила голодная смерть! У них не было ни одной капли воды, ни крохи пищи, а между тем они легли даже без ужина, и голод начинал уже давать себя знать. Выхода по-прежнему не было: второй коридор был совершенно завален обрушившимися обломками. Приходилось возложить все надежды на главный выход, также заваленный, так что при самом тщательном осмотре нигде не оказалось ни малейшей трещины, через которую можно было бы вырваться из этой тюрьмы. Видя, что все их усилия не приведут ни к чему, Леон мрачно произнес:
– Нет, друзья, то, что сделал динамит, мажет разрушить только динамит, а те, кто думал похоронить нас здесь заживо, позаботились, чтобы у нас не осталось ни крохи его!
– Стало быть, нам остается только ожидать помощи извне?
– Да, но могут пройти десятки лет, прежде чем явится эта помощь! – с горькою усмешкою произнес Леон.
– Как знать?! Ведь все может случиться, даже и невозможное! – произнес Лестанг. – А Жан, а наши барышни?
– Но, быть может, они более нас нуждаются в помощи!
– А мне кажется, что они помогут нам, ведь они на воле, а мы здесь – в заключении!
– Дай Бог, чтобы вышло по-вашему! – проговорил с глубоким вздохом Дюшато.
ГЛАВА VIII
|
|
|
