11. Римские улицы

Если ты в состоянии оторваться от игр в цирке, ты можешь купить себе в Соре, или в Фабратерии, или в Фрузиноне * прелестный домик за те деньги, которые в Риме ты платишь за наем темной конуры. Ты будешь иметь маленький садик и неглубокий колодец, из которого можно черпать прямо рукой без помощи веревки воду для поливки твоих молодых растений. Вот где живи; пристрастись к заступу и сам заведывай обработкой своего маленького сада, плодов

__________

* Города Лациума, расположенные вблизи Рима.

которого хватит на угощение целой сотни пифагорейцев [1]. Не шутка быть полным хозяином клочка земли, где бы он ни находился и хотя бы он был величиной с нору ящерицы!

Здесь, в Риме, больные умирают от бессонницы, а эта болезнь появляется оттого, что непереваренная пища застревает в воспаленном желудке. Разве сон посещает когда-нибудь наемные квартиры на чердаке? В Риме хорошо спится только богачам. В этом именно источник наших болезней. Шум повозок, скопившихся на повороте узкого переулка, да ругательства возниц способны разбудить даже тюленей! Когда у богача какое-нибудь дело, он едет себе среди расступающейся толпы; и в то время как его проносит над головами рослый либурнец, он читает, пишет или спит, так как нигде не спится так хорошо, как в закрытых носилках. И он приезжает раньше нас, как бы мы ни торопились, так как нас останавливает толпа, стоящая впереди, нас толкают идущие сзади. Один задел меня локтем, другой толкнул коленом, вот еще какое-то бревно ударилось о мою голову, а голова стукнулась о кувшин. Мои ноги покрываются жирной грязью. Со всех сторон меня давят ногами, в большой палец вонзился гвоздь солдатского сапога.

Посмотри, какой дым поднимается от этой корзины с съестными припасами! Здесь толпится сотня людей, и каждый тащит с собой свою кухонную посуду. Самому Корбулону [2] не снести такого множества огромных кастрюль и другой утвари, какое нагромождено на голове этого маленького раба, а он не сгибаясь тащит все это, да и еще на ходу раздувает огонь в жаровне! В толпе рвется его платье, и без того уже покрытое заплатами. Вот едет ломовая телега, на которой покачивается высокая ель; другие повозки везут сосны; эти высокие столбы касаются и своим падением угрожают народу. А вот воз, нагруженный лигурийским камнем; если ось в нем подломится и вся эта гора свалится на толпу, что тогда останется от этих людей? Кто разыщет их члены и кости? Раздавленные тела этой черни погибнут в один миг...

Подумай теперь о разных других опасностях, которые ожидают тебя ночью. Измерь-ка высоту домов, с крыш которых падают черепицы, способные размозжить тебе голову, а из окон верхних этажей валятся битые горшки и разные осколки! Посмотри, какие знаки и трещины оставляют они при падении на мостовой. Нужно быть совершенно равнодушным человеком, не желающим предвидеть никаких случайностей, чтобы пойти ужинать в город, не составивши предварительно духовного завещания. На твоем пути столько смер-

__________

[1] Последователи философа Пифагора, которые отличались большой воздержанностью и не ели мяса.

[2] Гней Домиций Корбулон, брат Цезонии, жены императора Калигулы, знаменитый полководец, он отличался огромным ростом и замечательной силой, которые вошли в поговорку.

тей, сколько открытых окон. Все, что ты можешь пожелать, — это чтобы из встречных окон тебя только облили помоями.

А вот дерзкий пьяница, который мучается оттого, что ни с кем еще не подрался, и проводит поэтому такую же бессонную ночь, как Ахиллес, оплакивающий своего друга: он то ложится ничком, то переворачивается на спину. Но неужели невозможно заснуть без этого? Да, есть люди, которым сон дает лишь драка. Но этот человек, хотя и юн, и опьянен вином, но он остережется напасть на прохожего в пурпурном плаще, окруженного многочисленной свитой, с множеством факелов и бронзовыми лампами впереди. Но ко мне он относится с пренебрежением, потому что мне светит лишь мой единственный провожатый — луна да убогая свеча, фитиль которой я ив экономии старательно берегу. И вот начинается эта злосчастная драка, если только можно назвать дракой столкновение, в котором один бьет, а другой получает удары. Он останавливается прямо передо мной и велит мне также остановиться, и я исполняю его приказание: что поделаешь с бешеным человеком, который при том же сильнее меня! «Откуда ты идешь, — кричит он мне, — где это ты нажрался кислого вина и бобов! Какой сапожник разделил с тобой свою похлебку из порея и вареную телячью голову? Ты не отвечаешь? Ну же, говори, или вот тебе, получай пинок ногой! Где ты живешь, в какой конуре мне тебя искать? » Отвечай ему, или не отвечай, все равно: и в том, и в другом случае ты будешь побит. В довершение всего, сумасшедший тащит еще тебя в суд. Вот свобода, которой здесь пользуется бедняк: избитый, он должен еще умолять, чтобы его отпустили с теми зубами, которые остались у него еще не выбитыми.

Но этим еще не кончились твои злоключения; найдутся люди, которые еще тебя ограбят, как только закроются дома и в запертых лавках затихнет движение, или же какой-нибудь вооруженный бродяга внезапно нападет на тебя, так как, пока ночной дозор стережет Понтинские болота и лес Gallinaria, наблюдая там за общественной безопасностью, все воры сбегаются в Рим и рыскают здесь, отыскивая себе добычу...

(Ювенал, Сатира III, стих 222 и след. )