 |
Переводчик Костина Светлана
|
|
|
|
Перевод осуществлен исключительно для ознакомления, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.
Переведено для группы Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ
Переводчик Костина Светлана
Аннотация:
Автор бестселлеров «Братство Черного кинжала» по мнению «New York Times» предлагает нашему вниманию первый роман новой серии с увлекательным действием известной семьи с Юга, обладающей богатством и привилегиями... подвергающей риску свою репутацию секретами, махинациями и скандалами....
В течение многих поколений семья Брэдфордов носила мантию королей бурбона, как главы всего мира. Их устойчивое положение дает им авторитет и привилегии, а также с трудом завоеванное разделение на классы в их обширном поместье — Истерли. Наверху стоит династия, которая судя по всему играет по своим правилам, ей сопутствует удача и хороший вкус. Внизу — сотрудники, которые работают не покладая рук, чтобы поддерживать безупречный фасад Брэдфордов, их пути никогда не пересекаются.
Лиззи Кинг, главный ландшафтный дизайнер Истерли, пересекла эту границу, что почти разрушило ее жизнь. Влюбившись в Тулейна, блудного сына династии бурбонов, она ни на что не претендовала и ничего не хотела, и произошедшая между ними ужасная размолвка, только укрепила ее в правильности своих чувств. После двух лет, проведенных вне дома, Тулейн наконец возвращается в поместье, а с ним возвращается и его прошлое. Никто не останется незамеченным: не красивая и безжалостная жена Тулейна; не его старший брат, который ожесточен и его вражда не знает границ; и особенно не безжалостный глава рода Брэдфордов, человек у которого морали меньше, чем крошка хлеба, и обладающий многими, многими страшными тайнами.
|
|
|
Напряжение в семье сказывается в профессиональной и частной жизни поместья Истерли, все жители втянуты в схватку и подвергаются неминуемым переменам и только ловкие смогут выжить.
Книга содержит реальные сексуальные сцены и нецензурные выражения,
предназначена для 18+
Посвящается моему любому Джентльмену с Юга,
Джону Невеллу Блекмору III, без которого это бы никогда не осуществилось,
как и множество других вещей.
Вы радушно приглашены на
в честь празднования 139 годовщины
в отеле «Чарлмонт», Дерби
в субботу, 4 мая
в 10:00
Истерли
Подтвердить свое присутствие вы можете по email:
[email protected]
1.
Отель «Чарлмонт», Кентукки
Туман висел над стоячими водами Огайо, словно дыхание Бога, и деревья на берегу реки у отеля «Чарлмонт» отбрасывали множество тени своей ярко-зеленой листвой, и требовалось шестое чувство, чтобы впитать эти яркие краски. Над деревьями простиралось тусклое, молочно-голубое небо, именно такое, какое можно увидеть на севере только в июле, и несмотря на то, что было семь тридцать утра, температура уже достигла семьдесят четыре градуса (по Фарингейту, 23.33 °C).
Это была первая неделя мая. Самые важные семь дней в календаре — распятие и воскресение Христа, День американской независимости и другие значимые праздники нового года.
Празднование 139 годовщины должно было проходить в субботу в Дерби, в отеле «Чарлмонт».
Это прежде всего означало, что весь штат Кентукки принимал участие в настоящей безумной гонки.
Пришел черед для Лиззи Кинг, которая итак уже была три недели на повышенном адреналине, но она знала из прошлого опыта, что ее напряжение будет только усиливаться и не спадет до тех пор, пока не осуществиться субботнее важное мероприятие. Она как всегда ехала против движения, следующего в центр города, и испытывала при этом огромную радость, потому что путь ее занимал сорок минут в любую сторону, но естественно не в Нью-Йорк или Бостон, а ЛА вообще не рассматривался, хотя траффик был очень плотным, как в час пик, при ее нынешнем состоянии, это было сродни взрыву ядерной бомбы только у нее в голове. Но нет, на данный момент цель ее поездки составляла двадцать восемь минут до фермы Индианы, дальше — шесть минут до моста, переходя на сложную многоуровневую дорожную развязку, которая способна задержать ее на шесть-десять минут, но затем она сможет вырваться к дороге, которая ведет вдоль реки.
|
|
|
Иногда ей казалось, что все машины, едущие вместе с ней в одном направлении, являются ее же сослуживцами, работающими в Истерли.
Ах, да, Истерли.
Родовое Поместье Брэдфордов, или РПБ, как отмечалось в приходивших посылках или поставках, возвышалось на самом большом холме, на котором стоял отель «Чарлмонт», окруженный фактически муниципальной инфраструктурой, и состояло из двадцати тысяч квадратных футов, включая главный дом с тремя английскими садами, двумя бассейнами, и видом округа Вашингтон на все триста шестьдесят градусов. В поместье также входили двенадцать коттеджей, сдаваемых в аренду, десять флигелей, полностью функционирующих, на более ста акров земли, двадцать конюшен, который были преобразованы для бизнеса и девять полей для гольфа.
И все это освещалось огнями.
В случае, если вам необходимо поработать над подсечкой мяча до часа ночи.
Насколько она слышала, огромный участок был предоставлен семье в конце 1778 года, когда первый Брэдфорд пришел на Юг из Пенсильвании вместе с полковником Джорджем Роджерсом Кларком (Джордж Роджерс Кларк — американский военачальник, герой войны за независимость США. Кларк также известен как основатель поселения, позднее развившегося в город Луисвилл.), привнеся сюда в эти края свои амбиции и мастерство сотворения бурбона в зарождающуюся федерацию. Если быстро пролистать почти двести пятьдесят лет, то можно увидеть особняк, принадлежащей федерации, размером с небольшой город на этом холме, который обслуживали около семидесяти двух работников, временных и работающие полный рабочий день.
|
|
|
Именно отсюда и пришли феодальные правила и жесткая кастовая система, установившаяся в этом поместье, которое напоминало аббатство Даунтон («Абба́тство Да́унтон», или «Даунтон» (англ. Downton Abbey) — британский телесериал от создателей «Госфорд-паркa», поставленный по оригинальному сценарию Джулиана Феллоуза компанией «Carnival Films». Фильм воссоздаёт атмосферу Англии начала XX века, как характерами персонажей, так и антуражем в кадре, затрагивает такие моменты, как технический прогресс (появление в быту электричества, телефонов, автомобилей), эмансипацию женщин, первую мировую войну, эпидемию испанского гриппа и многое другое.).
Или, возможно, распорядок дня вдовствующей графини Грэнтэм, которой был не на много прогрессивным (Аббатство Даунтон – прим.пер.).
Сравнение с Вильгельмом Завоевателем, скорее всего, более уместно.
Или, например, (и это исключительно гипотеза, в виде жизненного фильма) садовница влюбляется в одного из драгоценных сыновей семьи? Несмотря на то, что она является одним из двух главных ландшафтных дизайнеров, имеет общенациональную известность, степень магистра в области ландшафтного дизайна от Корнелла? (Корнелльский университет, сокр. Корнелл, один из крупнейших и известнейших университетов США, входит в элитную Лигу плюща.)
Это просто даже не рассматривалось.
«Сабрина, но без хэппи-энда, дорогуша», — пробормотала она себе под нос.
С проклятием Лиззи включила радио в надежде заставить свои бесконечные мысли умолкнуть. Хотя в этом она далеко не продвинулась. Ее Toyota Yaris была оснащена акустической системой, как в домике Барби — маленькие круглые колонки на дверях, которые должны были взрываться музыкой, но были в основном для показа (а сегодня, национальное радио через них что-то бубнило, поскольку звук преграждался горой подставок для коктейлей…)
Звук машины скорой помощи, следующей за ней стал более настойчивым, легко подталкивая ее вперед и смешиваясь с речитативом новостей Би-би-си, она съехала вбок, пропуская ее. После того, как завывающие мигалки проехали мимо, она вернулась на дорогу и поехала по закругленному виражу, соединяющем в себе реку и дорогу... впереди виднелся большой белый особняк Блэдфордов, уходящий высоко в небо и восходящее солнце было вынуждено огибать это величественное, симметричное строение.
|
|
|
Она выросла в Платтсбурге, Нью-Йорке, где был яблоневый сад.
Какого черта, она думала почти два года назад, когда позволила Лейну Болдвейну, младшему сыну, войти в свою жизнь?
И почему она до сих пор, спустя столько времени, удивляется некоторым деталям?
Хотя совершенно очевидно, что она была не первой женщиной, поддавшаяся его чарам и соблазненная им…
Лиззи нахмурилась и наклонилась вперед к рулю.
Машина скорой помощи, которую она пропустила вперед, явно ехала впереди, поднимаясь на холм, красные и белые отблески от ее мигалки отсвечивали в аллеи из кленов.
— О, Боже, — выдохнула она.
С мольбой понадеясь, что скорая едет не к тому, о ком она подумала.
Ну ладно, ее удача не могла уж совсем отвернуться от нее.
И на самом деле грустно, что это было первое, что пришло ей на ум, вместо того, чтобы побеспокоиться о том, кто возможно получил травму/болен/или впал незабытье.
Проехав правее мимо закрытых, украшенных монограммой, кованых ворот, она через триста ярдов свернула.
Как работник, она была обязана пользоваться служебным въездом на своем транспортном средстве, поскольку не принимались никакие оправдания и не делалось никаких исключений.
Не дай Бог ее машину с рекомендованной ценой от производителя около ста тысяч долларов, кто-нибудь увидит перед домом…
Ой, она становилась стервозной, решила она. И после Дерби, она собиралась уйти в отпуск, перед тем, как ее коллеги окончательно решат, что у нее наступила менопауза на два десятилетия раньше, даже слишком рано от такой работы.
Тарахтящая под капотом Yaris, как швейная машинка, набирала обороты, пока она маневрировала по дороге вокруг основания холма. Кукурузное поле первым попалось на глаза, навоз уже был выложен и распределен, подготовив почву к посеву. Потом шли ухоженные сады, сначала многолетники и однолетники, бутоны ранних крупных пионов, как мячи софтбола, цвета не темнее румян у наивной девушки на щеках. Дальше, следовали оранжереи орхидей и рассад, за ними шли хозяйственные постройки фермы и все возможного оборудования, а затем линия двух— и трехкомнатных коттеджей, пятидесятых годов.
Их количество и стиль напоминали набор сахара и муки в жестяных банках, стоявших на пластиковом прилавке.
Въехав на парковку для обслуживающего персонала, она вышла из машины, оставив переносной холодильник, шляпку и сумку с солнцезащитным кремом внутри.
|
|
|
Она быстрым шагом направилась в главное здание садового и ландшафтного дизайна, войдя в помещение, пропахшее бензином и маслом, дальше через открытый слева дверной проем. Офис Гари МакАдамса, главы землекопов, был в стороне, огороженный матовыми стеклянными панелями, но достаточно прозрачными, чтобы она смогла разглядеть, что там горел свет и какая-то фигура вышагивала внутри.
Она даже не удосужилась постучать. Толкнула хлипкую дверь, проигнорировав полуголых девиц на календаре «Pirelli».
— Гари…
Шестидесяти двухлетний мужчина держал руку, словно медвежью лапу, на телефоне его загорелое лицо с кожей, как у дерева кора, было мрачным, она никогда его таким не видела. Он смотрел на свой заваленный стол, и она поняла за кем приехала скорая, еще до того, как он назвал имя.
Лиззи приложила руки к щекам и прислонилась к косяку.
Ей было так жаль эту семью, разумеется, было невозможно не испытывать личных чувств к трагедии, но, с другой стороны, хотелось пойти и проблеваться где-нибудь.
Мужчина, которого она больше никогда не хотела видеть... собирался вернуться домой.
Время пошло. Она даже могла с таким же успехом включить секундомер.
Нью-Йорк, Нью-Йорк
— Давай. Я знаю, что ты хочешь.
Джонатан Тулейн Болдвейн взглянул вниз и осмотрел кучу покерных фишек, подпирающих его бедро.
— Раскошеливайтесь, парни!
— Я говорю тебе, — и пара частично, полностью поддельных грудей возникла над веером карт в его руках. — Привеееет.
«Время простимулировать интерес к кому-то или что-нибудь в этом духе», — подумал Лейн. Очень жаль, что двухкомнатные апартаменты на среднем этаже, в тихом центре города были полностью холостяцкой берлогой и не предназначены для ничего-что-ни-не-было-бы-функциональным. И ради чего, пристально глядя в потерянные лица четырех ублюдков, с которыми он начал играть восемь часов назад. Ни один из них не оказался достойным игроком, чтобы ответить на высокую ставку.
Разгадав их треп, и несмотря на то, что пришлось уклониться от стратегии, что в конечном итоге не принесло никакой ценности, теперь даже не стоит напрягать глаза, которые стали слишком чувствительными в семь тридцать утра.
— Привеееет.
— Сдавайся, дорогая, он не заинтересован, — пробормотал кто-то.
— Все заинтересованы во мне.
— Но не он, — Джефф Штерн, хозяин и сосед, кинул тысяча долларовые фишки. — Не так ли, Лейн?
— Ты что, гей? Он что, гей?
Лейн передвинул королеву червей рядом с червовым королем, поставил валет рядом с дамой. Хотел толкнуть сиськи вниз и заставить их поработать ртом.
— Двое из вас еще не внесли.
— Я выхожу, Болдвейн. Слишком дорого для меня.
— Я в игре… если кто-нибудь одолжит мне штуку.
Джефф посмотрел через зеленый, заваленный фишками, стол и улыбнулся.
— Снова ты и я, Болдвейн.
— С нетерпением жду, когда заберу твои деньги, — Лейн соединил и спрятал карты. — Твоя ставка…
Женщина наклонилась к нему снова.
— Мне нравится твой южный акцент.
Джефф прищурился за своими черепаховыми очками.
— Ты должна оставить его, детка.
— Я не дурочка, — произнесла она невнятно. — Я точно знаю, кто ты и сколько денег у тебя имеется. Я пью твой бурбон…
Лейн сидел спиной и обратился к идиоту, который привел с собой «болтливый аксессуар».
— Билли? Серьезно.
— Да, да, — парень, который хотел занять штуку, встал. — Солнце встает, уже пора. Пойдем.
— Я хочу остаться…
— Нет, мы закончили, — Билли взял бимбо с раздутым чувством собственного достоинства за руку и эскортировал ее к двери. — Я отвезу тебя домой, и нет, он не тот, кем ты его считаешь. Пока, придурки.
— Да, это он… я видела его в журналах…
Пока дверь не закрылась, другой парень, которого тоже обобрали до нитки поднялся на ноги.
— Я тоже пойду. Напомните мне никогда не играть с тобой в паре.
— Я ничего подобного делать не собираюсь, — возразил Джефф, подняв ладонь. — Передай от меня привет жене.
— Ты можешь сам ей передать, когда мы увидимся в субботу.
— Опять?
— Каждую пятницу, и если тебе это не нравится, почему же ты продолжаешь появляться у меня в доме?
— Из-за еды. Это же так просто.
— Похоже тебе необходимо подаяние.
И теперь они остались одни, с покерными фишками стоимостью больше чем двести пятьдесят тысяч долларов, двумя колодами карт, пепельницей, наполненной выкуренными сигарами и без услуг бимбо.
— Твоя ставка, — сказал Лейн.
— Я думаю, что он хочет жениться на ней, — пробормотал Джефф, бросив фишки в центр стола. — В Билли это есть. Вот двадцать штук.
— Тогда ему следует сначала проверить голову, — Лейн ответил на ставку своего давнего студенческого друга, а затем удвоил ее. — Он жалок. Они оба жалко смотрятся.
Джефф опустил карты на стол.
— Позволь мне кое-что спросить.
— Только не слишком жестко, я пьян.
— Ты любишь их?
— Фишки для покера? — начал звонить сотовый телефон. — Да, люблю. Так что, если ты не против, может ты тоже поднимешь…
— Нет, женщин.
Лейн посмотрел ему в глаза.
— Прости?
Его давний друг положил локти на зеленое сукно стола и наклонился вперед. Галстук куда-то испарился еще в начале игры, и его ранее накрахмаленная пепельно-белая рубашка была теперь помятой и спереди расстегнута на несколько пуговиц. Его глаза, несмотря ни на что, смотрели печально остро и сосредоточено.
— Ты слышал меня. Послушай, знаю, это не мое дело, но ты появляешься здесь уже как давно? Почти два года. Ты спишь на моем диване, ты не работаешь… учитывая, из какой ты семьи, я понимаю. Но у тебя нет женщин, нет…
— Перестань думать так, Джефф.
— Я серьезно.
— Итак ставка.
Сотовый телефон затих, но его приятель продолжал:
— Университет Вирджинии был тысячу лет назад. Многое уже изменилось.
— Видимо нет, если я все еще на диване…
— Что случилось с тобой, парень.
— Я умер, ожидая твоей ставки или сбрось карты.
Джефф пробормотал что-то, взял стопку красных и синих фишек и швырнул их в центр стола.
— Двадцать тысяч.
— Это уже больше походит на игру, — сотовый телефон начал звонить опять. — Я принимаю и набавлю еще пятьдесят, если ты заткнешься.
— Ты уверен, что хочешь это сделать?
— Заставить тебя замолчать? Ага.
— Играть в агрессивный покер с инвестиционным банкиром, вроде меня. Клише существуют не просто так… я жадный и очень хорош в математике. В отличие от твоего рода.
— Моего рода.
— Такие люди, как ты Брэдфорд не знают, как делаются деньги… тебя учили их тратить. Теперь, в отличие от большинства дилетантов, у вашей семьи есть реальный поток дохода… хотя именно это, вас и удерживает, чтобы изучать что-то еще. Так что не уверен, что этот доход будет приумножаться в дальнейшем.
Лейн наконец-то вспомнил, почему он навсегда покинул отель «Чарлмонт».
— Я узнал многое, поверь мне.
— Твои слова звучат с горечью.
— Ты меня утомляешь. Я должен наслаждаться этим?
— Почему ты никогда не ездишь домой на Рождество? День благодарения? Пасху?
Лейн свернул карты и положил рубашкой кверху на сукно.
— Я больше не верю в Санта Клауса или Пасхального кролика, черт побери, и я переоценил вкус индейки. Какие у тебя проблемы?
Неправильный вопрос. Особенно после ночи игры в покер с выпивкой. Особенно для такого парня, как Штерн, который категорически неспособен быть какой угодно задницей, поскольку совершенно искренен к нему.
— Мне очень не нравится, что ты так одинок.
— Ты должно быть шутишь…
— Я один из твоих старых друзей, верно? Если я не скажу все на чистоту, кто тебе скажет? И не выделывайся передо мной… ты выбрал нью-йоркского еврея, а не одного из тысячи своих южных прожаренных задниц, которые ходили с нами в этот нелепый университет, ты выбрал своего вечного соседа по кампусу. Так что пошел ты.
— Мы будем играть или мы открываемся?
Проницательные глаза Джеффа сузились.
— Ответь мне на один вопрос.
— Да, я серьезно подумываю, почему бы мне прямо сейчас не отправиться и не переночевать с «Танкеткой» или Ченовет. (автор наверное имеет вввиду Эш Боуи (Ash Bowie), которая создала Wedge Sneakers (кроссовки на танкетке). Кристин Ченовет — американская актриса, певица, автор песен и писательница, известная по выступлениям в музыкальном театре, кино и телевидении).
— Ха. Ты не смог бы продержаться с этими двумя больше одного дня. Ну если бы ты был в нетрезвом состоянии, в котором на самом деле находишься постоянно последние три с половиной месяца. И это еще один вопрос, который возникает у меня.
— Ставки. Сейчас. Ради любви к Богу.
— Почему…
Сотовый телефон зазвонил третий раз, Лейн поднялся на ноги и прошел через всю комнату. На стойке бара рядом с его бумажником, светился экран мобильного… он даже не удосужился посмотреть, кто ему звонил.
Он решил ответить на звонок, только лишь потому, что готов был совершить убийство.
Мужской голос с южным акцентом на другом конце провода произнес всего три слова: «Ваша мать умирает».
Как только он осознал смысл сказанного, все вокруг закачалось, стены стали сдвигаться, пол накренился, потолок казалось готов был упасть на голову. Мысли закружились с такой скоростью, нападая на него, алкоголь в его организме ничего не мог поделать, чтобы заглушить как-то их натиск.
«Нет, — подумал он. — Только не сейчас. Не этим утром».
Хотя будет ли когда-нибудь для этого подходящее время?
«Никогда» было единственное приемлемое и подходящее время для этого.
Словно издалека, он услышал, как сам сказал:
— Я буду к полудню.
И затем повесил трубку.
— Лейн? — Джефф поднялся на ноги. — Ох, дерьмо, ты не пропустишь меня. Мне необходимо быть на 11-Уолл-Стрит в час и нужно в душ.
Лейн, как бы со стороны наблюдал, как его рука потянулась к бумажнику. Он положил телефон в карман брюк и направился к двери.
— Лейн! Куда ты несешься?
— Не жди меня, — сказал он, открывая входную дверь.
— Когда ты вернешься? Эй, Лейн,... что за черт?
Его давний, дорогой друг продолжал что-то говорить, Лейн уже вышел за дверь, позволив ей закрыться автоматически. В дальнем конце холла, он с размаха стукнул по стальной двери и стал бегом спускаться по бетонной лестнице. Его шаги эхом отдавались в пространстве, он резко развернулся, перебегая на следующий пролет, потом набрал знакомый номер телефона.
Как только сняли трубку, он произнес:
— Лейн Болдвейн. Мне нужен самолет в Тетерборо сейчас… до отеля «Чарлмонт».
Возникла пауза буквально на несколько секунд, затем личный ассистент его отца ответил:
— Мистер Болдвейн, самолет в вашем распоряжении. Я поговорил непосредственно с пилотом, сообщив ему план полета, как мы и сказали. Как только доберетесь до аэропорта, перейдите к…
— Я знаю, где наш терминал, — он вошел в мраморный холл, кивнул швейцару и направился к вращающимся дверям. — Спасибо.
«Все в темпе», — сказал он себе, повесил трубку и поймал такси. Если повезет, он вернется на Манхэттен к раздражающему Джеффу до наступления темноты, ну, в полночь самое позднее.
Десять часов. Пятнадцать, максимум.
Он должен был увидеть маму, именно так поступали парни с Юга.
2.
Три часа, двадцать две минуты и несколько секунд спустя Лейн всматривался в овальный иллюминатор одного из новехоньких реактивных самолетов бизнес-класса Embraer Lineage 1000E компании «Брэдфорд Бурбон». Внизу перед ним простирался город с отелем «Чарлмонт», представляющий из себя макет Лего, разделенный на секции богатых и бедных, коммерции и сельского хозяйства, подсобных хозяйств и шоссе четко прочерчивали эти два направления. На пару секунд он попытался представить этот ландшафт, каким он был, когда его семья впервые приехала в этот район в 1778 году.
Лес. Река. Коренные американцы. Дикая природа.
Его предки пришли из Пенсильвании через горный проход Камберленд двести пятьдесят лет назад… а сейчас, он находился на высоте десять тысяч футов в воздухе кружа над городом вместе с пятьюдесятью другими богатыми парнями на их частых самолетах.
Единственное, он оказался здесь не для того, чтобы делать ставки на лошадей, напиться или найти секс.
— Могу я обновить ваш «Номер 15», прежде чем мы приземлимся, мистер Болдвейн? Боюсь, что присутствует некая очередь. Нам придется побыть некоторое время в воздухе.
— Спасибо, — он допил из хрустального стакана, кубики льда сползли по краю стекла, задев его верхнюю губу. — Вы вовремя, лучше и быть не может.
Ладно, возможно, он еще немного выпьет.
— Рада была помочь.
Женщина в униформе ушла, оглянувшись через плечо, проверяя, не провожает ли он ее взглядом, ее большие голубые глаза вспыхнули под накладными ресницами.
Его сексуальная жизнь уже давно зависела от доброты таких незнакомок. Особенно блондинок — с ногами, бедрами, грудью, как эта.
Но не более того.
— Мистер Болдвейн, — сказал капитан в динамик. — Как только выяснилось, что вы летите этим рейсом, они готовы разрешить нам осуществить посадку прямо сейчас.
— Как мило с их стороны, — пробормотал Лейн, стюардесса возвращалась к нему.
Она вновь открыла бутылку, всем своим видом давая понять, что готова обслужить его по полной программе, опустившись к его ширинке и предоставить ему полное удовольствие. Затем она наклонилась, чтобы наполнить бокал, как бы поощряя его, и его взгляд заметил ее нижнее белье Ла Перла в вырезе блузки.
Такой напрасный труд.
— Достаточно, — остановил он ее рукой. — Спасибо.
— Могу я что-нибудь еще для вас сделать?
— Нет, спасибо.
Наступила пауза, видно она не привыкла, чтобы ей отказывали, и всем своим видом показывая, что осталось мало времени.
Через секунду она вскинула подбородок вверх.
— Очень хорошо, сэр.
Это был ее своеобразный способ, сказать ему, чтобы катился к черту: ее хвост, стянутый на затылке, покачивался в такт, пока она обиженно проделывала свой путь назад, также раскачивая бедрами, обтянутыми юбкой, она напоминала кошку со своим хвостом, которая охотилась на свою цель.
Лэйн приподнял стакан и покрутил № 15. Он никогда особенно не был вовлечен в семейный бизнес, находившийся полностью в ведении его старшего брата Эдварда. По крайней мере, так считалось. Но даже в качестве аутсайдера компании, Лейн знал прозвище бестселлера компании «Брэдфорд Бурбон» — № 15, основного продукта, продающегося в таких огромных количествах, что его называли «Великим Ластиком», потому что прибыль от него была столь огромна, что эти деньги могли покрыть любую внутреннюю или внешнюю корпоративную оплошность, просчет или снижение доли рынка.
Самолет обогнул взлетно-посадочные полосы, заходя на посадку, луч солнца прорезал овальное окно, упав на складной столик из темного ореха, кремовые кожаные сиденья, темно-синие джинсы, и на металлические пряжки на его туфлях от Гучи.
А потом луч прошелся по его стакану с № 15, открывая рубиновые оттенки, переходящие к янтарному. Он вытащил кубик льда из стакана, почувствовав тепло солнца и прохладу подушечками своих пальцев.
Учитывая исследования, которые были произведены недавно, бизнес бурбона был оценен в три миллиарда долларов ежегодных продаж. Би-би-си заявило, что этот доход покрывает свыше трети всего дохода от алкогольной промышленности. Была еще одна компания в Штатах, намного больше (вызывающая опасения «Саттон – спиртово-водочная корпорация», и еще восемь-десять других производителей), но Би-би-си назвала «Брэдфорд Бурбон» бриллиантом среди полудрагоценных камней, для тех, кто предпочитает выбор наиболее изысканных напитков.
Как лояльный потребитель, Лейн вынужден был согласиться с актуальностью тренда.
Бурбон в стакане покачнулся, давая понять, что начался спуск на посадочную площадку, и он вспомнил тот первый раз, когда попытался попробовать продукт своей семьи.
Учитывая, все последствия, ему следовало бы быть трезвенником по жизни.
— Это же Новый Год, давай. Не будь тряпкой.
Как обычно, Максвелл был заводилой и «катил шары». Из четырех, Макс был возмутителем спокойствия вместе с Джиной, их младшей сестрой, которая стояла на втором месте среди непокорных по шкале Рихтера. Эдвард, старший и самых строгих правил из них, естественно не был приглашен на эту вечеринку… и Лейн, который был в середине по очередности рождения, всегда вынужден был, учитывая, что они были младше, участвовать в их экспериментах, для которых Максу необходима была публика, девушки были не в счет.
Лейн понимал, что это на самом деле была очень плохая идея. Если они собирались попробовать алкоголь, им следовало взять бутылку из винного погреба и отправиться наверх в свои комнаты, где фактически не было шансов быть застуканными. Но пить в открытую здесь, в гостиной? Под неодобрительным взглядом портрета Илии Брэдфорда над камином?
Глупость…
— Так ты говоришь, что не собираешься это делать, Отстойный?
Ах, да. Это было любимое прозвище Макса, которое он придумал Лейну. (Lame – отстойный, и Lane – Лейн, в принципе близко к его имени, прим. пер.)
В ярком отблеске в окно от сенсорных уличных фонарей, Макс смотрел с таким выражением, бросая вызов, словно спринтер, готовый рвануть на дистанцию, как только прозвучит сигнал стартового пистолета.
Лейн бросил взгляд на бутылку в руке брата. Этикетка была самодельной с тиснением, на которой были выгравированы слова «Семейный резерв».
Если он этого не сделает, Макс не перестанет на него наседать.
— Я просто хочу стакан, — сказал он. — Нормальный стакан со льдом.
Именно так пил его отец. И это был единственный смелый поступок с его стороны, чтобы хоть как-то отсрочить неизбежное.
Макс нахмурился, словно не до конца проработал свой план.
— Ну, да.
— Мне не нужен стакан, — сказала Джин, который было семь лет, упершись руками в бедра и во все глаза смотря на Макса. В своей маленькой кружевной ночнушке, она напоминала Венди из Питера Пэна, но только выражение лица у нее было агрессивное, словно у профессионального борца. — Мне нужна ложка.
— Ложка? — воскликнул Макс. — О чем ты говоришь?
— Это же лекарство, не так ли?
Макс запрокинул голову и начал хохотать.
— Ты что…
Лейн прикрыл ладонью его рот.
— Заткнись! Ты хочешь, чтобы нас поймали?
Макс оторвал ладонь брата.
— Ну, что они сделают со мной? Выпорют?
Ну, да, если их отец застукает или узнает об этом: хотя Великий Уильям Болдвейн делегировал большинство своих отцовских обязанностей другим людям, но ремень — единственное, что он сохранил за собой.
— Постой, ты хочешь, чтобы это обнаружили? — мягко спросил Лейн. — Нет ты…
Макс повернулся к тележке из латуни и взял соответствующий стакан. Изысканно украшенная антикварная вещь, как и все в Истерли с фамильным гербом, выгравированном на каждой из четырех сторон стакана. Тележка с большими, высокими, тонкими колесами и хрустальным верхом, лучшая из лучших, перевозившая четыре различных вида бурбона Брэдфордов с пол дюжиной хрустальных бокалов, и наполненным серебряным ведерком льдом, которое постоянно обновлялось дворецким.
— Вот твой стакан, — Макс пихнул мне парочку. — Я выпью из бутылки.
— Где моя ложка? — спросила Джин.
— Ты можешь сделать маленький глоток у меня, — прошептал Лейн.
— Нет. Я хочу, чтобы у меня был мой собственный…
Дебаты были прерваны, потому что Макс выдернул пробку из бутылки, которая отправилась прямиком в полет, спикировав в люстру в центре комнаты. Хрусталь зазвенел и тут же, все трое замерли.
— Заткнитесь, — сказал Макс, хотя никто и не собирался говорить. — И никакого льда.
Бурбон издавал булькающие звуки, пока брат наливал его в стакан Лейна, не останавливаясь, пока стакан не оказался доверху наполненным, словно это был стакан с молоком на обеденном столе.
— Теперь пей, — сказал ему Макс, приложив бутылку ко рту и откинув голову назад.
Именно так делают крутые парни, но как только Макс проглотил, закашлялся причем так громко, что мог разбудить даже мертвых. Предоставив своему брата выбор или свалиться замертво, или умереть, Лейн уставился в свой стакан.
Осторожно поднеся губы к краю стакана, он сделал маленький глоток.
Огонь. Это напоминало, словно он выпил огонь, обжигающий все его нутро, он выдохнул чертыхнувшись, и ему показалось, что он сейчас увидит пламя, которое выйдет у него изо рта, как у дракона.
— Моя очередь, — сказала Джин.
Он удерживал стакан, не позволяя ей забрать у него, хотя она и хотела. Тем временем, Макс пил из бутылки второй и третий раз.
Джин с трудом попыталась все же добиться стакана, намочив губы и отпрянув с отвращением…
— Что вы делаете!
Зажглась люстра, мы все подпрыгнули на месте, Лейн попытался поймать бурбон, выплеснувшийся из его стакана на пижаму с монограммой.
Эдвард стоял в комнате с выражением абсолютной ярости на лице.
— Что, черт возьми, с вами не так! — сказал он, двигаясь вперед и выхватывая стакан из руки Лейна и бутылку у Макса.
— Мы просто играем, — пробормотала Джин.
— Иди спать, Джин, — он поставил стакан на тележку и вернул бутылку в нишу. — Ты прямо сейчас идешь спать.
— Почему это?
— Ты хочешь, чтобы я поддал тебе под зад?
Даже Джин способна уважать логику.
Она направилась к дверному проходу в виде арки, сутулясь, ее тапочки, как-то странно передвигались по восточному ковру, и Эдвард прошипел:
— И воспользуйся лестницей для персонала. Если отец услышит что-либо, он спустится сюда.
Сердце Лейна просто ухнуло вниз. У него выворачивало все нутро, хотя было ли это связано с бурбоном, он не был в этом уверен.
— Ей семь лет, — сказал Эдвард, когда Джина не могла его уже услышать. — Семь!
— Мы знаем, сколько ей лет…
— Заткнись, Максвелл. Просто заткнись, — Эдвард уставился на Макса. — Если вы хотите навредить себе, мне плевать. Но не втягивайте ее в это.
Громкие слова. Ругательства. И манера поведения такая же, которая действительно могла заставить их обоих прийти в себя.
Опять же Эдвард всегда казался взрослым, еще перед тем, как он совершил прыжок в мир подростков.
— Я не обязан тебя слушаться, — вставил Макс. Но боевое настроение уже покинуло его, голос звучал слабо, а глаза смотрели в ковер.
— Да, вы будете слушать.
И все замерло здесь и сейчас.
— Прости, — сказал Лейн.
— Я не беспокоюсь о тебе, — Эдвард покачал головой. — Это касается его, я беспокоюсь о нем.
— Скажи, что тебе жаль, — прошептал Лейн. — Макс, давай.
— Нет.
— Он не отец мне, и ты знаешь это.
Макс уставился на Эдварда.
— Но ты ведешь себя точно также, как он.
— Только потому что ты вышли из-под контроля.
Лейн взял Макса за руку.
— Он тоже сожалеет, Эдвард. Давай, пошли, пока кто-нибудь не услышал нас.
Макс попытался несколько раз выдернуть руку, но в итоге последовал за ним без дальнейших комментариев, бой закончился, ставка на независимость была безнадежно утеряна. Они были в тусклом фойе, двигаясь по черно-белому мраморному полу, пройдя уже половину пути, когда Лейн заметил что-то в конце гостиной.
Какая-то движущаяся тень.
Слишком большая, чтобы быть Джиной.
Лейн дернул руку своего брата в полной темноте танцевальной гостиной.
— Шшш.
Через арочные дверные проемы, открывающие вид в гостиную, он наблюдал, как Эдвард повернулся к тележке, пытаясь найти отскочившую пробку, и Лейну хотелось закричать и предупредить своего брата…
Но возник их отец, Уильям Болдвейн, и как только Эдвард развернулся, то фактически уперся в его высокое тело.
— Что ты делаешь?
Те же слова, тот же тон, только бас ниже.
Эдвард спокойно стоял перед ним с бутылкой в руке, и Лейн заметил почти полный стакан, стоящий на виду в центре тележки.
— Ответь мне, — сказал их отец. — Что ты делаешь?
Он и Макс — мертвы, подумал Лейн. Как только Эдвард расскажет этому человеку все, что происходило здесь, Уильям был способен войти в раж.
Рядом с Лейном, тело Максвелла просто дрожало мелкой дрожью.
— Мне не следовало этого делать, — прошептал он…
— Где твой ремень? — спросил Эдвард.
— Ответь мне.
— Я отвечу. Где твой ремень?
«Нет! — подумал Лейн. — Нет, это были мы!»
Их отец шагнул вперед, его шелковый халат с монограммой, поблескивающей в лучах света, цвета свежей крови.
— Черт побери, парень, ты скажешь мне, что ты делаешь здесь с моей выпивкой.
— Она называется Брэдфорд Бурбон, отец. В честь семьи, на которой ты женился, помнишь?
Их отец оторвал руку от груди
