Развитие политического консалтинга

Первый этап в развитии политического консалтинга, связан с периодом массовой демократической активности. В это время представителям первого консалтингового призыва можно было вложить в головы и уста своих клиентов демократические или просто более или менее понятные фразы, и проблема избираемости была решена. Технологии первого этапа были самыми простыми. В частности большое внимание уделялось имиджевому направлению в политических технологиях, организации встреч и т.п. Причина проста. Активной демократической массе нужно было нравиться. Нужно было отвечать наведённым псевдоинтеллигентским запросам. Поэтому консультанты учили правильно говорить, верно отвечать, грамотно одеваться и умно предлагать. Иные технологии лишь апробировались.

Консультант в это время — востребованная профессия. Клиенты, прибегающие к услугам консультанта в это время, побеждали практически всегда. Консультанты могли совершенно искренне говорить о 90-100 процентах побед. И это было правдой. Избирательное законодательство практически отсутствовало, соответственно отсутствовали и юридические основания формализации деятельности технологов.

Именно в это время консультанты начинают себя воспринимать как субъектов политического процесса. Именно в это время появляется расхожее мнение о том, что побеждает не политик, не клиент, а консультант. Соответственно и проигрывает не политик, а его имиджмейкер.

Второй этап — этап расцвета политического консалтинга и протестной активности. Задача перед консультантами в это время стояла предельно сложная — развернуть негативную массовую активность в конструктивное русло. Знаковая кампания этого периода — избрание Б. Ельцина на очередной президентский срок.

Консультант в это время уже не просто шаман и знаток тайн, он становится гениальным специалистом, специалистом, который не только рационально знает, прогнозирует и предлагает, но и интуитивно догадывается. Это период чрезвычайно креативных кампаний. Период взрывного освоения западного опыта. Период расцвета «чёрного пиара». Период самолюбования. Период ощущения всесилия. Период больших денег.

Настроения собственной значимости, субъектности в сообществе усиливаются чрезвычайно. Причём, усилению такого рода ощущений способствовало нарастающее давление на сообщество, которое шло в основном по двум направлениям. Во-первых, политических консультантов постоянно обвиняли в беспринципности, аморальности, иезуитизме. Понятия «чёрный PR» и политический консультант постепенно становились тождественными. И первоначально такие обвинения приносили консультантам даже определённые, в том числе финансовые, дивиденды. Было модно и выгодно считаться «чёрным технологом». Именно в это время проводились многочисленные конференции и семинары «по чёрному пиару». Вывод сообщество на таких «тусовках» делало, как правило, один. Технология не может оцениваться с позиций морали, а лишь с точки зрения эффективности. Это кажущееся «фрондёрство», игра в позитивизм в результате сработали против сообщества. Вольно или не вольно, но сообщество поддержало распространение мифа о «чёрном консультанте», которым стали пугать начинающих или наивных политиков. Через некоторое время ситуация изменилась. Сообщество осознало угрозу обвинений в беспринципности, но было уже поздно. Мнение сформировалась, репутация была подорвана.

Вторым направлением удара стала поголовная запись в политические консультанты. «Смежники», рекламщики, журналисты и т.п., поняв выгоду от консалтерских брендов, легко отказывались от собственной истории и называли себя чужими именами. Проблема была осознана практически сразу. Тем более, что вопрос касался заказов и, следовательно, денег. Заметим, что выход из сложившейся ситуации не найден до сих пор. Большая часть сообщества до сих пор ограничивается вполне конфуцианскими призывами к «исправлению имён». Как отец должен быть отцом, сын сыном, государь государем, так и консультант консультантом, журналист журналистом, а психолог психологом. Ясно, что таких призывов уже не достаточно, тем более, что речь идет о репутации всей профессии. А репутация профессии во многом благодаря коллегам-журналистам, братьям-психологам, друзьям-рекламщикам, академическим политологам, называющим себя чужими именами, может оказаться подорванной окончательно.

Негативно на перспективах профессии сказалась прогрессирующая имплозия масс. Годы второго «правления» Ельцина знаменовались началом стабилизации массовой активности. Рост политической апатии привел к тому, что пресловутый административный ресурс уже в начале президентства В. Путина оказался в ряде случаев единственной работающей технологией. И это было начало третьего, современного, этапа в развитии политического консалтинга.

Третий период — период становления иезуитского избирательного законодательства. Период становления избирательной власти. Это период Вешнякова и судебных процессов. Целерационализация и формализация нарастают лавинообразно. Процедура выдвижения кандидатов, которая когда-то имела содержательный смысл, сменяется формализованными процедурами внесения избирательного залога. Ограничения на агитационную деятельность становятся предельно изощрёнными и позволяют снять с выборов любого кандидата и любое избирательное объединение.

Формализация приводит к унификации электоральных ситуаций, унификации заказчика. В результате клишированные рекламные тексты, однотипные музыкальные ряды, стандартный дизайн кочуют по стране из региона в регион.

Третий период — время развития технологий мобилизационных, технологий, которые позволяют решить вопрос с явкой на выборы, технологий борьбы с массовой имплозией.

Третий период это период профессионализации деятельности и становления сообщества, период, когда начинает осознаваться потребность в выработке идеологии профессии, период позиционирования политического консалтинга. При этом осознание необходимости смены идеологических ориентиров в профессиональной деятельности чаще всего происходит как осознание кризиса.

Разговоры о кризисе политического консалтинга постепенно становятся общим местом, в том числе в самых уважаемых аудиториях и на страницах самых престижных журналов. Только ленивый в своем всезнании аналитик или безразличный в своем самодовольном кретинизме полевик не отметились в дискуссиях о кризисе консалтинга.

В большинстве случаев кризис консалтинга воспринимается как кризис рынка консалтерских услуг. Фактически кризис рынка есть следствие завершения этапа «первоначального накопления демократии», который выражается в простых и понятных вещах: сужение пространства рынка, обострение конкуренции в сообществе, введение законодательных ограничений на применение целого спектра избирательных технологий, попытка правового регулирования деятельности консультантов.

Трансформация политического режима, для которого стали характерны, следуя известным классификациям, большая закрытость элиты и большая открытость массы. Другими словами, решения принимаются с помощью всё более закрытых процедур, уровень межэлитной конкурентности снижается, соответственно появляется больше возможностей для манипуляции массовым сознанием, формированием у массы необходимых стереотипов.

Режим теряет человеческие черты. Представители публичной власти лишаются недостатков, идеализируются, и все в большей степени воспринимаются не как люди, а как совокупность функций. Режим стал менее человечным, человеколюбивым, более рационалистичным, формальным, более равнодушным.

При этом, уже два года назад было ясно, что рационализации и формализации режима не избежать, что период становления демократии заканчивается. И, несмотря на это, значительная часть консультантов оказалась не готова к кризису рынка и попалась в ловушку кризиса профессиональной идеологии, вызванной описанной трансформацией режима.

Наиболее сущностные идеологические изменения коснулись, как минимум, трех групп принципов, на которых основывался консалтинг начальных этапов своего развития.

Первая группа связана с позиционированием профессионального политического консалтинга как профессии свободной. Политический консультант первоначально осознавал себя кем-то вроде вольного художника, который «рисует» власть. Независимость консультанта делала его сильным. Он мог говорить заказчику правду. Ту правду, которую никогда не посмеет сказать штатный, наёмный аналитик или технолог.

В результате все произошло буквально по Ленину, который в свое время предупреждал, что жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. И затем формулировал задачу, стоящую перед литераторами, предельно откровенно, так, чтобы это было понятно их интеллигенствующему уму, — нужно стать колёсиком и винтиком одного единого пролетарского механизма. Если не станешь какой-нибудь шестерёнкой, то, извини, в лучшем случае будешь подвергнут остракизму.

В результате того, что именно власть стала основным заказчиком на рынке консалтерских услуг, а сам рынок стал коллапсировать, круг политических консультантов стал сужаться. Некоторые из них начали активно склочничать друг с другом за заказы. Другие занялись коммерческой рекламой и коммерческими PR-проектами. Третьи оказались на ставках в крупных корпорациях и администрациях всех уровней. Независимых консультантов становилось всё меньше.

По большому счету во всей стране осталось не более 200–300 консультантов-индивидуалов и консалтерских фирм, которые до сих пор могут считаться независимыми. Да и они в своем большинстве не прочь получить свою часть от заказов со стола власти. Консультанты должны осознать, что их удел — услуги власти, а не ее формирование. Они не партнёры и не союзники, ибо не могут быть партнёрами и союзниками адмирал, командующий соединением, и штурвал на флагманском корабле, военачальник и его карта или бинокль. Одни принимают решения, другие, в лучшем случае, советуют и способствуют, помогают отвернуть от рифа или вовремя разглядеть опасность.

Заметим, что так было всегда. Большинство великих консультантов древности состояли на службе. Аристотель верой и правдой до поры служил Александру. Конфуций хотя и поздно поcтупил на государеву службу, но карьеру делал вполне успешно. Шан Ян, усилиями которого расцвело царство Цинь, сам стремился служить своему господину Сяо-гуну и служил весьма вдохновенно.

При этом нужно иметь в виду, что те консультанты, которые состоят на службе, на самом деле не конкуренты профессиональной корпорации, а её союзники. Понятно, что в конкурентной борьбе за заказы они выигрывают, но именно они делают имя корпорации и волей или неволей способствуют развитию всего рынка. Они рыночники по определению. Сама профессия обязывает их быть рыночниками. Они имиджмейкеры сообщества. Г. Бурбулис и Г. Павловский одним своим существованием при власти на самом деле сделали больше для консалтинга, чем самореклама всех агентств вместе взятых.

В результате некогда независимый консалтинг стал структурой, обслуживающей власть. Сегодня, с одной стороны, профессиональное сообщество неизбежно стремиться оказаться около власти, ибо только власть дает жизнь сообществу, с другой, — власть заинтересована в конкуренции между консультантами и консалтерскими фирмами, ибо нуждается в выборе. И это нормально.

Вторая группа принципов связана с позиционированием политического консалтинга как профессии исключительно технологичной. Технологичность позволяла не уделять особого внимания проблемам нравственного порядка и успешно решать проблемы обхода (вплоть до его прямого игнорирования) избирательного законодательства. Предполагалось, что технолог решает проблемы сопротивления электорального материала, остальное — не его задача.

И если нейтральное отношение к нравственности привело к потере репутации, то пренебрежение нормами права со стороны консультантов прямо стимулировало ужесточение избирательного законодательства и породило проблему сертификации консалтерских услуг. Подобного рода реакция со стороны власти реализовывалась и реализуется тем более динамично, что она совпадает по своей направленности с усилиями по созданию системы контроля за неинтегрированными во власть кандидатами и избирательными объединениями.

Консультанты оказались в ситуации, когда они вынуждены просто наблюдать даже не за процессом выбора стратегии развития избирательного законодательства, а за тем, как реализация одного из вариантов такого развития приобретает черты необратимости. И дело даже не в том, что сколько-нибудь существенного влияния на процесс правотворчества консультанты не имеют. Само сообщество пока не может предложить свою стратегию правового регулирования. Когда же сообщество начинает обсуждать касающиеся их правовые проблемы, чаще всего, критикуя уже имеющиеся предложения по модернизации законодательства, то оно попадает в логику уже реализующейся стратегии, которая предполагает детализацию избирательного законодательства, его ужесточение, нормирование каждого шага любого субъекта избирательного законодательства. На самом деле альтернативная стратегия проста, понятна, существует и состоит в отмене практически любых ограничений, в том числе на деятельность консультантов. В свое время эта идея была высказана О. Матвейчевым и активно поддержана практически всеми уральскими консультантами.

Другими словами, нет смысла обсуждать размер избирательного фонда, речь может идти вообще об отмене ограничений на объемы финансирования избирательных кампаний. Нет смысла говорить об установлении барьера явки в 25, 35 или 50 процентов, целесообразно отменить все барьеры в принципе. Бесполезно дискутировать по поводу возможных объёмов рекламы в СМИ, нужно разрешить рекламу в любых объёмах в любых СМИ.

Примеры эффективности применения элементов такой стратегии уже существуют. Например, выборы в Тюменскую областную Думу в декабре 2001 г. прошли без значительных эксцессов во многом благодаря тому, что был отменен барьер явки. Соответственно технологии срыва выборов, также как многие технологии понижения явки, не применялись. Тогда как в Екатеринбурге и Свердловской области применение технологий такой направленности встречается едва ли в каждой второй кампании.

На наш взгляд, именно стратегия отмены ограничений в избирательной кампании будет способствовать естественному структурированию политического пространства. Никакие искусственные попытки выращивания различных акторов политики (политических партий, региональных элит и т.п.) не приведут к стратегической стабилизации политических процессов. Более того, излишняя, явно искусственная регламентация уже приводит к тому, что неполитические институты (например, правоохранительные органы) начинают брать на себя политические функции, а избирательные комиссии вообще перестают быть арбитрами в состязательном процессе, а становятся наряду с самими кандидатами полноправными участниками агитационной кампании. Так, в частности, произошло в Якутии, в Свердловской области, в Крыму, в десятках других регионов России и стран СНГ.

Спор о стратегиях развития избирательного законодательства фактически тождественен спору рыночников и государственников, либералов и этатистов. При этом, если в экономической теории все признают бесперспективность тотального государственного регулирования, то в политике от этих идей до сих пор не отказываются, предпочитая сиюминутную эффективность стратегическому выигрышу.

Проблема сертификация консалтерских услуг, которая все чаще актуализируется властью, также может и должна рассматриваться в русле ужесточения избирательного законодательства. По большому счёту сертификация включена в контекст проблемы урегулированности консалтерской деятельности.

Если политический консультант заявляет себя самостоятельным субъектом избирательного процесса, то он должен быть готовым к тому, что его урегулируют именно как этого самого субъекта, т.е. до мельчайших подробностей и деталей. Если же ситуация с признанием субъектности изменится, то законодательное регулирование, государственная сертификация и аккредитация при избирательных комиссиях потеряют смысл. Проблема регулирования политического консалтинга, таким образом, прямо затрагивает проблему политической субъектности консалтинга и, следовательно, наиболее фундаментальные постулаты профессиональной идеологии, составляющие в нашей классификации третью группу базовых принципов профессионального самосознания.

На практике ситуация с законодательным регулированием консалтерской деятельности выглядит следующим образом. Значительная часть представителей профессионального сообщества уже давно работает на должностях государственной и муниципальной службы. Их деятельность регулируется соответствующими нормативными правовыми актами, которые имеют весьма отдаленное отношение к избирательному законодательству. Другая, еще большая, часть консультантов, состоит на ставках в политических партиях и движениях, числится помощниками депутатов всех уровней. Нормы, которые регулируют их деятельность также лишь опосредованно имеют отношение к электоральному процессу. Наконец, всё большая часть консультантов прямо работают по заказам администраций всех уровней. И лишь незначительный слой консультантов сохраняет определенную независимость. Эта независимость проявляется прежде всего в поиске клиентов в большей части политического спектра, чем это могут позволить себе консультанты штатные.

Независимых консультантов и фирм в совокупности не больше 200-300 на всю Россию. Те тысячи «электоральных работников», которые скитаются по России из региона в региона в поисках заработка, на самом деле едва ли могут быть названы политическими консультантами. Это «полевики», «бойцы», которые прядут сетки разного качества и размера. К идеологии и «советничеству» они отношения не имеют.

Что же получается? Весь сыр-бор разгорелся из-за двух — трех сотен человек, которые отрабатывают смешные по любым меркам суммы (например, в сравнении с армией менеджеров в какой либо одной отрасли)? А если учесть, что деятельность политических консультантов вполне урегулирована в рамках гражданского законодательства, то становится ясно, что проблематизация вопроса — акт явно непродуманный.

Но самое смешное в том, что политики, обсуждающие проблему неурегулированности деятельности независимых политических консультантов, фактически оказываются в ситуации унтер-офицерской вдовы. Они, возлагая на консультантов ответственность и (!) права, открыто демонстрируют свою несамостоятельность, неумение принимать решения, электоральную беспомощность и политическую импотенцию. И это до сих пор не артикулируется! Консультанты, которые желают подчеркнуть свою политическую субъектность и значимость, должны всячески приветствовать появление норм, устанавливающих для них правила и границы поведения.

Один из наиболее профессиональных консультантов страны, работающий в Екатеринбурге, при обсуждении предложения консалтерским фирмам публиковать свои расценки на предоставляемые услуги, в частности предложил завтра же опубликовать его прайс-лист на выборы Президента Российской Федерации, Президента США, мэров Москвы и Вашингтона и т.д. Лучшей в своей эпатажности рекламы для самих консультантов не придумать. Большее унижение для наших должностных лиц представить сложно. И дело не в сравнении цен, а в том, что в своей глупости готов расписаться сам ретивый отечественный законодатель.

Другое дело, что все больше консультантов осознает, что их роль — обслуживать интересы, а не управлять ими. Именно в этой логике и происходит отказ от признания своей субъектности. Консультант уже не желает (и это правильно!) брать на себя ответственность за решения, которые он НЕ ПРИНИМАЛ. Консультант готов нести ответственность только за СВОИ решения. А их, действительно принципиальных, а не чисто технологических, очень не много в избирательной кампании.

Другими словами, третий этап в развитии политического консалтинга, в рамках которого происходит изменение отношения к проблеме субъектности консультантов, связан с отмиранием консалтерства как профессии, связанной с субъектностью.

Уже через некоторое время никто не захочет иметь дела с консультантом, который приписывает электоральную победу себе любимому. Консультант — фигура теневая, он имеет право собственности только на свой гонорар, но не на успех и, что для сообщества более важно, не на поражение. Точно также разработчик проекта закона имеет авторское право только на проект закона, но не на сам закон, который внесло правительство, приняли депутаты и подписал президент. Они акторы. Закон — заслуга законодателей, а не разработчиков.

Точно также врач не отвечает за смерть больного. В крайнем случае он несет ответственность только за его выздоровление. Чаще всего больной сам виновен в своей смерти. Бывает виновным случай. Виновна медицина в целом. Виновна экология. Возраст, наконец. Все, что угодно. И кто угодно. Но не врач. Не было бы так, мы бы имели суды, заваленные исками родственников умерших людей. Врач всегда чист перед совестью, нравственностью, людьми. Врач уже с самого начала страхует себя, принося клятву Гиппократа. Еще более показательно положение у адвокатов. Адвокат не несет ответственности за проигранный процесс. В этом виноват сам нагрешивший. Не адвокат проигрывает дело. Дело проигрывают обстоятельства.

Консультантов логика развития профессиональной идеологии должна привести к тому же. И поэтому, фраза из уст современного консультанта: «Я выиграл выборы» не имеет права на существование, точно также как фраза «Я проиграл выборы». Оба этих утверждения содержательны, а не формальны, не целерациональны. Их может сказать консультант-шаман, но не консультант-профессионал. Первый вполне может гордиться своими способностями время от времени вызывать дождь, второй будет убеждать строить оросительную систему, чтобы не зависеть от капризов погоды.

Третий этап развития политического консалтинга предполагает отказ от идеологии шаманства, и принятие идеологии профессионализма. Происходит смена парадигм: парадигма субъектности заменяется парадигмой профессионализма. Открытая самореклама сменяется устными рекомендациями «от политика к политику».

Вспомните хрестоматийный «Хвост виляет собакой»! Описан крайний случай. Консультанту доверили принимать решения, но не возложили на него ответственность за проигрыш. В результате все поведение Де Ниро было поведением врача, который применял радикальные лекарства для спасения умирающего, не отвечая за исход дела. Его субъектность была ограничена. И итог. Скромный Де Ниро выжил и процвёл, ибо не претендовал на рекламу, амбициозный Хоффман умер, ибо желал славы.

Таким образом, третий этап в развитии политического консалтинга — этап кризиса роста. Пережив этот кризис, политическое консультирование окончательно станет профессией со всеми вытекающими последствиями: корпоративными организациями, корпоративными кодексами, механизмами защиты интересов и т.д. При этом, политический консалтинг, более чем вероятно, начнет осваивать пока слабо знакомое ему направление деятельности — лоббизм.

 

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: