Глава III. Секты ранних христиан 3 страница

Повествование апостола Павла в его 2 Посл. к Коринф. [XII, 3, 4] поразило нескольких ученых, хорошо ознакомившихся с описаниями мистических обрядов посвящения, данными некоторыми классиками, как несомненно указывающее на конечную Эпоптейю [ 4, с. 49, примечание].

“И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле ли или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в Рай и слышал неизреченные слова? ссзфб сзмбфб, которые человеку нельзя пересказать”.

Поскольку нам известно, только изредка комментаторы усматривали в этих словах намек на полные блаженства видения “посвященного” провидца. Но фразеология тут недвусмысленна. На эти слова, “которые человеку нельзя пересказать”, намекали теми же словами и объясняли это той же причиной Платон, Прокл, Ямвлих, Геродот и другие классики. “Мы оглашаем мудрость только среди тех, кто совершенен ”, — говорит Павел: ясный и неотрицаемый перевод этих слов будет: “Более глубокие (или конечные) эзотерические доктрины мистерий (которые обозначены словом мудрость) мы излагаем только среди тех, кто посвящены”. [132] Также в отношении “человека” который был взят в Рай” — и который, очевидно, был сам Павел. [133] — христианское слово Рай заменило слово Элизиум. Чтобы завершить доказательство, мы можем напомнить слова Платона, сказанные в другом месте, в которых указано, что прежде чем посвященный смог увидеть богов в их чистейшем свете, ему приходилось освобождаться от своего тела, т. е. выделить из него свою астральную душу [ 31, 64]. Подобным же образом Апулей описывает свое посвящение в мистерии:

“Я приблизился к границам смерти и, перешагнув порог Прозерпины, вернулся, будучи пронесенным через все элементы. В глухую полночь я видел сияющее ярким светом солнце вместе с подземными и небесными богами, и приближаясь к этим божествам, я платил свою дань преданного восхищения” [ 274, XI].

Таким образом, подобно Пифагору и другим иерофантам-реформаторам, Иисус делил свои учения на экзотерические и эзотерические. Преданно следуя пифагоро-ессейским установлениям, он никогда не садился за стол без молитвы перед едой. “Жрец молится перед едой”, — говорит Иосиф, описывая ессеев. Иисус также делил своих последователей на “неофитов”, “братию” и “совершенных”, если мы можем судить по тому, как он их различал. Но его карьера, по крайней мере, в качестве общественного раввина, была слишком кратковременной, чтобы позволить ему учредить свою собственную регулярную школу; и за исключением, может быть, только Иоанна, кажется, что он не посвятил ни одного другого апостола. Гностические амулеты и талисманы большею частью представляют собой символы апокалиптических аллегорий. “Семь гласных” имеют тесную связь с “семью печатями”; и мистическое имя Абраксас настолько же участвует в составе Шем Хамфирош, “священного слова” или несказуемого имени, насколько и имя, названное Словом Божиим, которое “никто не знал, кроме Его Самого” [Апокалипсис, XIX, 12], по выражению Иоанна.

Трудно было бы уйти от хорошо представленных доказательств, что “Апокалипсис” является произведением посвященного каббалиста, когда это “Откровение” преподносит нам целые параграфы, взятые из “Книги Еноха” и “Даниила”, из которых последняя сама представляет сокращенную имитацию первой; и когда, далее, мы убеждаемся, что офиты-гностики. которые целиком отвергали Ветхий Завет, как “исходящий из ниже стоящего существа (Иеговы)”, признавали наиболее древних пророков, таких как Енох, и извлекали из этой книги самую сильную поддержку своим вероучениям, — тогда доказательство становится очевидным. В дальнейшем мы покажем, как тесно связаны все эти доктрины. Кроме того, имеется история преследования Домицианом магов и философов, которая служит таким же доказательством, как и другие, что Иоанна, вообще, считали каббалистом. Так как этот апостол был включен в их число и, кроме того, выделялся среди других, то императорским эдиктом он был изгнан не только из Рима, но даже из континента. Император преследовал не христиан, как хотели бы изобразить это некоторые историки, смешивающие христиан и евреев, — а астрологов и каббалистов. [134]

Против Иисуса было выдвинуто много обвинений в том, что он применяет магию египтян: одно время они были обычны в городах, где его знали. Как сказано в Библии фарисеи были первыми, бросившими ему в лицо это обвинение, хотя раввин Визе считает самого Иисуса фарисеем. “Талмуд” определенно указывает на Якова Праведного, как на одного из этой секты. [135] Но последователи этой секты также известны тем, что всегда забрасывали камнями каждого пророка, который обличал их в греховных повадках, и не на этом факте мы обосновываем наше утверждение. Они обвиняли его в колдовстве и в том, что он выгоняет бесов с помощью их же князя Вельзевула, с такой же справедливостью, с какой впоследствии католическая церковь обвиняла в том же не одного только невинного мученика. Но Юстин Мученик, основываясь на более достоверных данных, сообщает, что люди того времени, которые не были евреями, утверждали, что чудеса Иисуса были совершены посредством магии —? бгйкЮ цбнфбуЯб — “это было то же самое выражение, которым пользовались скептики, чтобы обозначить феномены творения чудес, совершаемые в языческих храмах. “Они даже отважились называть его магом и обманщиком людей”, жалуется этот мученик [ 466, с. 69]. В “Евангелии от Никодима” (Ada Pilate) евреи выставляют то же обвинение перед Пилатом. “Разве мы не говорили тебе, что он маг”? [136] Цельс говорит о том же обвинении и, как неоплатоник, верит в него [ 309, 11]. Талмудистская литература полна мельчайшими подробностями, и самым великим их обвинением является то, что “Иисус мог с такой же легкостью летать по воздуху, как другие ходить по земле” [ 472, 51]. Св. Августин утверждал, что вообще верили, что он был посвящен в Египте и что он написал книги о магии, которые он передал Иоанну [ 309, 11]. Существовал труд под названием “Magia Jesu Christi”, который приписывался самому Иисусу. [137] В “Увещеваниях” Климента против Иисуса выдвинуто обвинение, что он не совершал своих чудес как еврейский пророк, но как маг, т. е. посвященный “языческих” храмов [ 474, “Recog. ”, I, 58 cf., с. 40].

В то время было обычным, так же как это и теперь обычно среди нетерпимого духовенства враждующих религий и низших классов общества, а также среди тех патрициев, которые по различным причинам не были допущены в мистерии, — обвинять иногда высших иерофантов и адептов в колдовстве и в черной магии. Так Апулей, посвященный, был подобным же образом обвинен в колдовстве и в том, что он носит при себе фигурку скелета — мощное средство, как уверяли, в деяниях черного искусства. Но одно из лучших и наиболее неоспоримых доказательств нашего утверждения может быть найдено в так называемом “Museo Gregoriano”. На саркофаге, покрытом барельефами, изображающими чудеса Христа, [138] видна во весь рост фигура Христа, который, в сцене воскрешения Лазаря, явлен безбородым “и снабжен жезлом, в общепринятом облике некроманта (? ), тогда как труп Лазаря укутан и забинтован в точности как египетская мумия”.

Если бы потомство имело возможность обладать несколькими такими изображениями, выполненными в течение первого века, когда фигура, одеяние и каждодневные привычки Реформатора были еще свежи в памяти его современников, возможно, что тогда христианский мир был бы более христоподобным; дюжины противоречивых, необоснованных и совершенно бессмысленных спекуляций о “Сыне Человеческом” были бы невозможны, и у человечества была бы теперь единая религия и единый Бог. Именно это отсутствие всяких доказательств, недостаток какого-либо положительного следа в отношении того, кого христианство обожествило, — вызвало нынешнее состояние недоумения. Никакие изображения Христа не могли быть созданы раньше, как только после дней Константина, когда еврейский элемент был почти изъят среди последователей новой религии. Евреи, апостолы и ученики, которым зороастрийцы и парсы привили святой ужас перед какими-либо формами человеческих изображений, — посчитали бы святотатственным кощунством всякую попытку изобразить каким бы то ни было образом их Учителя. Единственным разрешенным изображением Иисуса, даже в дни Тертуллиана, было аллегорическое изображение “Пастыря Доброго”, [139] которое не было портретом, но представляло собою фигуру человека с головою шакала, как у Анубиса. [140] На этой гемме, как она представлена в коллекции гностических амулетов, Добрый Пастырь несет на плечах потерявшуюся овцу. Кажется, что у него на шее человеческая голова: но как Кинг правильно замечает, “так только кажется непосвященному глазу”. При более тщательном рассматривании он становится двуголовым Анубисом, имеющим одну человеческую голову, а другую — шакалью, тогда как его опояска принимает форму змея, поднимающего свою украшенную гребнем голову.

“Эта фигура”, — добавляет автор “Гностиков”, — “имела два значения — одно, очевидное всем непосвященным; другое — мистическое и понятное только посвященным. Возможно, что это была печать какого-то верховного учителя или апостола”. [141]

Это дает нам новое доказательство, что гностики и ранние ортодоксальные (? ) христиане не так уж сильно различались по своей тайной доктрине, По одной цитате из Епифания Кинг делает вывод, что даже в 400 г. н. э. считалось отвратительным грехом пытаться изобразить телесную внешность Христа. Епифаний [ 475, XXVXI] преподносит это, как обвинение в идолопоклонстве против карпократийцев, что

“у них были писаные портреты и даже золотые и серебряные изображения, а также из других материалов, которые они выдавали за портреты Иисуса, якобы сделанные Пилатом по подобию Христа... Они держат их в тайне совместно с изображениями Пифагора, Платона и Аристотеля, и поставив их всех вместе, поклоняются им и приносят им жертвы по нееврейскому образу”.

Что бы сказал благочестивый Епифаний, если бы он ныне ожил и зашел бы в собор Святого Петра в Риме! Кажется, Амвросий также приходит в отчаяние при мысли, что некоторые люди полностью поверили сообщению Лампридия, что Александр Север имел в своей частной часовне изображение Христа среди других великих философов.

“Что язычники могли сохранить облик Христа”, — восклицает он, — “но его ученики этого не сделали — это вещь, которую ум отказывается принять и еще менее — поверить”.

Все это неоспоримо указывает на тот факт, что за исключением горсточки самозваных христиан, которые впоследствии одержали победу, вся цивилизованная часть язычников, которая знала о Иисусе, почитала его как философа, адепта, которого они ставили на ту же высоту, что и Пифагора и Аполлония. Откуда это почитание с их стороны к человеку, если бы он был просто, как изображают его Синоптики, бедным, неизвестным еврейским плотником из Назарета? Как о воплощенном Боге, о нем нет на земле ни единой записи, которая могла бы выдержать критическое исследование науки; но в качестве одного из величайших реформаторов, в качестве неумолимого врага всякого теологического догматизма, преследователя слепого фанатизма, учителя одного из наиболее возвышенных кодексов этики, Иисус представляет собою одну из величайших и наиболее ясно очерченных фигур в панораме истории человечества. Его эпоха может с каждым днем все дальше и дальше отступать в мрак и густую мглу прошлого; и его богословие, опирающееся на человеческие выдумки и поддерживаемое нелепыми догмами, может — нет, должно с каждым днем все больше терять свой незаслуженный престиж; и только великая фигура философа и нравственного реформатора, вместо того, чтобы становиться бледнее, с каждым новым веком станет более выпуклой и яснее очерченной. И она будет царствовать, как верховная и всемирная, только в тот день, когда все человечество будет признавать только одного отца — НЕПОЗНАВАЕМОГО вверху — и одного брата — все человечество внизу.

В предполагаемом письме Лентула, сенатора и известного историка, римскому сенату, имеется описание внешности Иисуса. Само письмо, написанное на ужасной латыни, провозглашено явной наглой подделкой; но в нем мы находим одно выражение, которое наводит на многие мысли. Хотя оно — подделка, но видно, что составитель его, кто бы он ни был, тем не менее старался держаться как можно ближе к преданию. Волосы Иисуса описаны, как “волнистые и вьющиеся... спадающие на плечи” и “разделены пробором посредине, как принято у назареев”. Это последнее предложение показывает: 1. Что существовало такое предание, основанное на библейском описании Иоанна Крестителя, назария, и на обычае этой секты. 2. Что если бы Лентул был автором этого письма, то трудно поверить, что Павел никогда бы не слышал о нем; а если бы он знал содержание этого письма, он никогда не стал бы объявлять позорным ношение длинных волос для людей [1 Коринф. , XI, 14], таким образом позоря своего Господа и Христа-Бога. 3. Если Иисус в самом деле носил длинные волосы, “разделенные посредине пробором, как принято у назареев” (так же, как Иоанн, единственный апостол, который следовал этому), то это дает нам еще одно основание утверждать, что Иисус должен был принадлежать к секте назареев и должен был называться назарием по этой причине, а вовсе не потому, что он обитатель Назарета, ибо те не носили длинных волос. Для назарий, который отделился для служения Господу, “бритва не должна касаться головы его”. “Свят он: должен растить волосы на голове своей”, сказано в “Книге Чисел” [VI, 5]. Самсон был назарит, т. е. давший обет служения Богу, и в его волосах была его сила. “Бритва не коснется головы его, потому что от самого чрева младенец сей будет назорей Божий” [Судей, XIII, 5].

Но конечное и наиболее разумное заключение, какое можно из этого вывести, заключается в том, что Иисус, будучи весьма опозиционно настроенным против всех ортодоксальных еврейских обычаев, не стал бы отращивать своих волос, если бы не принадлежал к этой секте, которая в дни Иоанна Крестителя уже стала ересью в глазах Синедриона. “Талмуд”, говоря о назариях или назареях (которые ушли из мира подобно индусским йогам или отшельникам), называет их сектою врачей, скитающихся заклинателей; так же поступает Джервис. “Они ходили по стране, живя на подаяния и совершая исцеления”. [142] Епифаний говорит, что по своей ереси они ближе всего были к коринфянам, “существовали ли они раньше или позднее, но независимо от этого — одновременно”, и затем добавляет, что “всех христиан в то время одинаково называли назареями” [ 477, т. I, c. 117]!

В самом первом замечании, сделанном Иисусом по поводу Иоанна Крестителя, мы находим его утверждающим, что он есть “Илия, который должен был прийти раньше”. Это утверждение, если оно не является более поздней вставкой, сделанной для того, чтобы иметь исполнившееся пророчество, — опять означает, что Иисус был каббалист, если, действительно, нам не принять доктрину французских спиритистов и не заподозрить, что он верил в реинкарнацию. За исключением каббалистических сект ессеев, назареев, учеников Симеона Бен Иохаи и Хиллела, ни ортодоксальное еврейство, ни галилеяне не верили и не знали ничего о доктрине пермутации, А саддукеи даже не верили в доктрину воскресения из мертвых.

“Но породителем этого restitutionis был Моса, наш учитель, да будет мир ему! Который был revolutio (трансмиграцией) Сета и Эбеля, чтобы он мог покрыть обнаженность своего Отца Адама — Primus”, — говорит “Каббала”. [143]

Таким образом Иисус, намекающий на то, что Иоанн был revolutio или трансмиграцией Илии, тем самым, кажется, несомненно доказывает, к какой школе он принадлежит.

До нынешнего дня непосвященные каббалисты и масоны думают, что пермутация есть синоним трансмиграции и метемпсихоза. Но они настолько же ошибаются в отношении доктрины истинных каббалистов, насколько они ошибаются в отношении доктрины буддистов. Правда, в “Зогаре” в одном месте сказано:

“Все души подчинены трансмиграции... Люди не знают путей Святого, да будет Он благословенен; они не знают, что они предстают перед судом, как перед тем, как войти в этот мир, так и после того, как покидают его”, — и фарисеи также придерживались этого учения, как показывает Иосиф [ 151, XVIII, 13].

Также доктрина Гилгула придерживалась странной теории “вращения Души”, которая учила, что тела евреев, похороненные далеко от Святой Земли, все еще сохраняют частицу души, которая не может ни почить в покое, ни покинуть их до тех пор, пока не достигнет “Обетованной Земли”. Считалось, что этот процесс “вращения” осуществлялся душою тем, что она переносилась обратно через непосредственную эволюцию видов, начиная трансмиграцию с мельчайшего насекомого, и кончая крупнейшими животными. Но это была экзотерическая доктрина. Мы отсылаем читателя к “Обнаженной Каббале” Генри Кунрата; его язык, хотя и затемненный, может пролить некоторый свет на этот предмет.

Но эта доктрина пермутации, или revolutio, не должна быть понята как вера в реинкарнацию. Что Моисея считали трансмиграцией Авеля и Сета, это еще не значит, что каббалисты — по крайней мере те, кто были посвящены — верили, что идентичный дух того или другого сына Адамова снова появился в телесной форме Моисея. Это только показывает, к какого рода форме выражения они прибегали, чтобы намекнуть на одну из глубочайших тайн Восточного гнозиса, на один из наиболее величественных догматов веры тайной мудрости. Этот догмат был умышленно затемнен так, чтобы наполовину скрыть и наполовину раскрыть истину. Это означало, что Моисея считали, подобно некоторым другим богоподобным людям, достигшим высочайшего изо всех состояний на земле: — произошло редчайшее изо всех психологических явлений, полное слияние бессмертного духа с земной дуадой. Троица была завершена. Бог был воплощен. Но как редки такие воплощения!

Выражение — “Вы есть боги” — которое для наших исследователей Библии является только абстракцией, имеет для каббалистов весьма существенное значение. Каждый бессмертный дух, который излучает свое сияние на человеческое существо, есть бог — Микрокосмос Макрокосмоса, неотъемлемая часть непознаваемого Бога, Первопричины, непосредственной эманацией которой он является. Он обладает всеми свойствами породившего его источника. Среди этих свойств имеются и всезнание и всемогущество. Наделенный ими, но еще не в состоянии их полностью проявлять, находясь в теле, когда они затемнены, прикрыты и ограничены способностями физической природы, человек, ставший таким обиталищем божественности, высоко может возвыситься над другими людьми, может проявлять богоподобную мудрость и выявить божественные силы, потому что в то время как остальные смертные вокруг него только осеняются их божественным Я, со всеми возможностями стать бессмертными в будущем, но без какой-либо другой гарантии в этом, как только возможность личными усилиями завоевать царство небесное, — этот избранник стал уже бессмертен, находясь еще на земле. Его награда обеспечена. Отныне он будет жить навсегда в жизни вечной. У него может быть не только “власть” [Псалтырь, VIII] над всеми созданиями творения путем применения “превосходства” ИМЕНИ (несказуемого имени), но он может быть в этой жизни выше ангелов, а не “немного ниже их”, как заставляют сказать Павла. [144]

Древним никогда не приходило в голову святотатственная мысль, что такие совершенные существа являются воплощениями Единого Верховного и навеки незримого Бога. Не вмещалась в их концепции такая профанация благоговейного Величия. Моисей и подобные ему были для них только совершенными людьми, богами на земле, так как их боги (божественные духи) уже вошли в уготовленные святилища, в очищенные физические тела. Древние называли богами развоплощенных духов героев и мудрецов. Отсюда возникло обвинение их во многобожии и в идолопоклонстве со стороны тех. кто сами первыми антропоморфизировали святейшие и чистейшие абстракции своих предков.

Действительное и сокрытое значение этой доктрины было известно всем посвященным. Танаимы сообщали его своим избранным, изаримам, в торжественном уединении криптов и пустынных мест. Значение это было одним из наиболее эзотерических и ревностно охраняемых, так как человеческая натура тогда была та же самая, что и теперь, и жреческая каста была так же уверена в превосходстве своего знания и так же стремилась к верховенству над более слабыми массами, с тою только разницею, возможно, что ее иерофанты могли доказать законность своих притязаний и правдоподобие своих доктрин, тогда как в настоящее время верующие должны довольствоваться слепою верою.

В то время как каббалисты называли это таинственное и редкое явление соединения духа с его смертным подопечным лицом, доверенным его заботе — “сошествием ангела Гавриила” (последний является чем-то вроде видового имени для обозначения этого), Вестника Жизни и ангела Метатрона; и в то время как назареи давали ему же название Абел-Зиво [ 257, I, 23], Delegatus, посланный Господом Gelsitude, — оно было вообще известно, как “Дух Помазанный”.

И именно принятие этой доктрины заставило гностиков утверждать, что Иисус был человеком, осеняемым Христом или Вестником Жизни, и что его крик отчаяние на кресте — “Элои, Элои, Лама Сабахтхани” — вырвался у него в то мгновение, когда он почувствовал, что это вдохновляющее Присутствие наконец покинуло его, ибо — как некоторые утверждали — его вера тоже покинула его на кресте.

Ранние назареи, которые должны быть причислены к гностическим сектам, считая, что Иисус был пророк, тем не менее поддерживали в его отношении ту же доктрину божественного “осенения” некоторых “людей Бога”, посланных на спасение народов, чтобы возвратить их на тропу праведности.

“Божественный разум вечен”, — гласит “Кодекс назареев”, [145] — “и он есть чистый свет, льющийся через великолепное и необъятное пространство (плерома). Он — породитель эонов. Но один из них пошел в материю (хаос), возбуждая бурные (turbulentos) движения; и с помощью некоей части небесного света придал ей форму, организовал ее надлежаще для использования и появления, однако — она же и начало всякого зла. Демиург (материи) требовал себе божественного почитания. [146] Поэтому Христос (“помазанник”), князь эонов (сил) был послан (expeditus); он принял личность весьма благочестивого еврея Йешу и должен был победить его; и который, оставив его (тело), вознесся в высоту”.

Полное значение имени Христос и его мистическое значение мы объясним в дальнейшем.

А теперь для того, чтобы сделать такие отрывки, как вышеприведенный, более понятными, мы постараемся изложить как можно короче догмы, в которые, с пустяковыми отклонениями, верили почти все секты гностиков. Эфесс был тем местом, где в те дни процветало величайшее училище, в котором трудные для понимания умозрения Востока и платоновская философия преподавались сообща. Это было сосредоточие всемирных “тайных” доктрин, таинственная лаборатория, откуда, наряженная в изящную греческую фразеологию, вышла квинтэссенция буддийской, зороастрийской и халдейской философии. Артемис, гигантский конкретный символ теософически-пантеистических абстракций, великая мать Мультимамма, андрогин и покровительница “Эфесских писаний”, была разрушена Павлом; но хотя ревностные новообращенные апостолов претендовали на то, что они сожгли все книги по “любопытным искусствам”, ? б ресйесгб, их осталось достаточно для них, чтобы изучать, когда первый пыл поостыл. Именно из Эфесса распространился почти весь тот гнозис, который так яро сопротивлялся догматам Иринея; и это все еще был Эфесс со всеми своими многочисленными родственными ответвлениями большого училища ессеев, который оказался рассадником всех каббалистических умозрений, принесенных танаимами из пленения.

“В Эфессе”, — говорит Маттер, — “идеи еврейско-египетской школы и полуперсидские умозрения каббалистов незадолго перед этим усилились обширным слиянием греческих и азиатских доктрин, так что неудивительно, что там должны были появиться учителя, стремящиеся объединить новую, проповедуемую апостолами религию с давно там установившимися идеями”.

Если бы христиане не обременили себя “Откровениями” маленького народа и не приняли бы Иегову Моисея, — гностические идеи никогда не назвали бы ересями, будучи избавлен от своих догматических преувеличений, мир имел бы религиозную систему, основанную на чисто платонской философии, и, наверняка, что-то от этого выиграл бы.

А теперь давайте посмотрим, каковы величайшие ереси гностиков. Мы изберем Василида в качестве стандартного образца для наших сопоставлений, так как все основатели других гностических сект группируются вокруг него, подобно созвездиям, занимающим свет у солнца.

Василид утверждал, что он получил все свои доктрины от апостола Матфея и от Петра через Глаука, ученика последнего [ 13, VII, 7, § 106]. Согласно Евсевию [ 479, IV, 7], он опубликовал двадцать четыре тома “Толкований Евангелий”, [147] которые все были сожжены — факт, который заставляет нас думать, что в них содержалось больше правдивого материала, чем школа Иринея могла бы опротестовать. Он утверждал, что непознаваемый, вечный и несотворенный Отец сперва породил Nous или Ум, а последний эманировал из себя Логоса. Логос (Слово у Иоанна), в свою очередь, эманировал Phronesis или Разумы (Божественно-человеческие духи). Из Phronesis возникла Sophia или женская мудрость и Dynamis — сила. Это были олицетворенные атрибуты таинственной божественности, гностическая пятеричность, олицетворяющая пять духовных, но интеллигибельных субстанций, персональных сил или существ, внешних по отношению к непознаваемой божественности. Это, преимущественно, каббалистическая идея. Еще больше — буддхийская. Самая ранняя система буддхийской философии — существовавшая задолго до появления Гаутамы Будды — основана на несотворенной субстанции “Непознаваемого”, на А'ди Будде. [148] Эта вечная, бесконечная Монада обладает, как свойственными ее сущности, пятью деяниями мудрости. Из них она, посредством пяти отдельных деяний Дхианы, излучила пять дхиани-будд; эти, подобно А'ди Будде, неподвижны в своей системе (пассивны). Ни А'ди, ни кто-либо из пяти дхиани-будд никогда не были воплощены, но семеро из их эманаций стали аватарами, т. е. воплотились на этой земле.

Описывая систему Василида, Ириней, цитируя гностиков, заявляет следующее:

“Когда несотворенный, неимеющий имени Отец увидев нравственное разложение человечества, он послал своего первородного Nous в мир в виде Христа для искупления всех, кто верят в него, из власти тех, кто строили мир (Демиурга и его шести сыновей, планетарных гениев). Он появился среди людей как человек Иисус и творил чудеса. Этот Христос лично не умер, но вместо его страдал Симон Кирийский, которому он одолжил свою телесную форму; так как божественная сила, Nous Вечного Отца не телесен и не может умереть. Поэтому, кто бы ни утверждал, что Христос умер, — тот все еще находится в плену невежества, а кто отрицает это, тот свободен и понял цель Отца”. [149]

До сих пор, и рассматривая сказанное в его абстрактном смысле, мы не видим ничего кощунственного в этой системе. Она может быть ересью по отношению к богословию Иринея и Тертуллиана, [150] но в ней определенно нет ничего святотатственного против самой религиозной идеи, и она каждому беспристрастному мыслителю покажется намного больше проникнутой уважением к божеству, чем антропоморфизм существующего христианства. Ортодоксальные христиане называли гностиков докетами или иллюзионистами за то, что последние верили, что Христос не подвергался и не мог подвергнуться смерти в действительности — в физическом теле. Позднейшие брахманистские книги точно так же содержат много такого, что противно полному почтительности чувству и идеи божественности; и так же как гностики, брахманы объясняют такие легенды, какие могут шокировать божественное достоинство Духовных существ, называемых богами, приписывая их Майе или иллюзии.

Народ, выросший и воспитанный в течение бесчисленных веков среди всех тех психологических феноменов, о которых цивилизованные (! ) народы читают, но которые отвергаются как невероятные и нестоящие, — не может рассчитывать на то, что его религиозная система будет понята, не говоря уже о том, чтобы она была по достоинству оценена. Глубочайшие и наиболее трансцендентальные умозаключения древних метафизиков Индии и других стран все обоснованы на том великом буддхийском и брахманистском принципе, на котором покоится вся их религиозная метафизика — на иллюзорности чувств. Все то, что конечно, есть иллюзия; все то, что вечно и бесконечно, есть реальность. Форма, цвет, то, что мы слышим и чувствуем или видим нашими смертными глазами, существует только постольку, поскольку это может передаваться каждому из нас через наши чувства. Для человека, родившегося слепым, вселенная не существует ни в формах, ни красках, но она существует в своей privation (в аристотелевом смысле) и является реальностью для духовных чувств слепого человека. Мы все живем под мощной властью воображения. Только высочайшие и невидимые оригиналы, эманированные из мысли Непознаваемого, являются реальными и перманентными существами, формами и идеями; на земле мы видим только их отражения, более или менее правильные и всегда зависящие от физической и ментальной структуры лица, которое их видит.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: