Конечно, из этого правила есть множество исключений, но мы не можем анализировать здесь роль матери в воспитании мальчика. 1 глава

походкой. Чтобы быть привлекательной, ей приходится сдерживать естественные порывы, ей запрещают подражать мальчикам играть в слишком бурные игры, драться, Словом, от нее ждут, чтобы она, как и взрослые женщины, стала прислугой и кумиром. Сейчас, благодаря завоеваниям феминизма, становится все более и более обычным побуждать девочку учиться, заниматься спортом. Но если это у нее плохо получается, ее не осуждают так строго, как мальчика. Ей не так просто добиться успеха в жизни, потому что от нее требуют специфических свершений, по крайней мере от нее хотят, чтобы она, кроме всего прочего, оставалась женщиной, сохраняла женственность, В раннем детстве девочка без особых сожалений мирится со своей судьбой. Ребенок существует в мире игры и мечты; он играет в жизнь и в действия, а ведь когда речь идет о воображаемых поступках, понятия жизни и действия не поддаются четкому разграничению. Превосходство мальчика над девочкой компенсируется благодаря надеждам, которые девочка возлагает на свою будущую жизнь женщины и которые уже в детстве осуществляются в играх. Поскольку ей знаком лишь ее детский мир, ей кажется, что мать пользуется большим авторитетом, чем отец. Мир представляется ей чем-то вроде матриархата, она подражает матери, отождествляет себя с ней, иногда даже стремится поменяться с ней ролями. «Когда я буду большая, а ты маленькая», — часто говорит она ей. Кукла — это не только двойник девочки, это также ее ребенок. Эти две функции нисколько не противоречат друг другу, так как настоящий ребенок тоже представляет собой для матери alter ego. Ругая, наказывая, а затем утешая куклу, она одновременно защищается от матери и приобретает материнскую власть. Девочка олицетворяет обоих членов пары «мать — дочь». Она поверяет кукле свои тайны, воспитывает ее, утверждает над ней свою непререкаемую власть, иногда даже отрывает ей руки, бьет и мучает ее. Таким образом, благодаря кукле происходит утверждение внутреннего мира девочки, формируется ее отраженное восприятие самой себя. Часто девочка включает в свою воображаемую жизнь мать и вместе с ней играет в отца, мать и ребенка. Возникает воображаемая семья, в которой вообще нет мужчины. Но и тут дело вовсе не во врожденном, таинственном материнском инстинкте. Девочка видит, что детьми занимается мать, ей это внушают, это подтверждает весь ее детский опыт, рассказы, которые она слышит, книги, которые читает. Ее учат восхищаться богатством женщины — детьми, и кукла нужна именно для того, чтобы это богатство приняло осязаемые формы. Ей настойчиво внушают мысль о ее «призвании». Девочка знает, что у нее когда-нибудь будет ребенок. Кроме того, ей больше, чем мальчику, хочется знать, что у ребенка «внутри». По этим причинам ее чрезвычайно занимает тайна деторождения, Она скоро перестает верить в то, что детей находят в капусте или приносят аисты, В тех же случаях, когда в семье появляются другие дети, она быстро понимает, что младенцы зарождаются в чреве матери.

Впрочем, сегодня родители не скрывают от детей, как это делали раньше, тайну деторождения. Девочек она обычно не пугает, а восхищает, они находят в этом явлении что-то волшебное. Физиологические стороны деторождения им еще непонятны. Они ничего не знают о роли отца и полагают, как об этом рассказывается в сказках, что женщина беременеет от некоторых продуктов (в сказках королева съедает какой-нибудь фрукт или рыбу, а затем рожает очаровательного ребенка). Из-за этого некоторые женщины, даже становясь взрослыми, связывают зачатие с пищеварительной системой. Все эти проблемы и открытия глубоко интересуют девочку, питают ее воображение. Я приведу в качестве типичного примера случай, описанный Юнгом в работе «Конфликты детской души», который обнаруживает удивительное сходство с проанализированным приблизительно в то же время Фрейдом случаем маленького Ганса: К трем годам Анна начала спрашивать у родителей, откуда берутся дети. Ей сказали, что это «ангелочки», и сначала она, по-видимому, полагала, что люди, умирая, отправляются на небеса, а затем перевоплощаются в новорожденных. Когда ей было четыре года, у нее родился брат. Казалось, что она не замечала беременности матери, но когда после родов она увидела ее в постели, то посмотрела на нее смущенно и недоверчиво и после некоторого замешательства спросила: «А ты не умрешь?» Ее отправили на некоторое время к бабушке, а когда она вернулась, у постели родителей стояла детская кроватка. Поначалу она ее невзлюбила, но вскоре ей понравилось играть в сиделки. От ревности к брату она гримасничала, выдумывала всякие истории, не слушалась взрослых, говорила, что опять уйдет к бабушке. Нередко она заявляла матери, что та говорит ей неправду: она подозревала, что то, что ей говорят о рождении ребенка, — ложь. Смутно догадываясь, что слова «иметь ребенка» означают разные вещи для няни и для матери, она спрашивала у матери: «Я стану такой же женщиной, как ты?» У нее возникла привычка ночью громкими криками звать родителей, а поскольку окружающие часто говорили о землетрясении в Мессине, она часто спрашивала о нем и им объясняла свои страхи. Однажды она неожиданно приступила к матери с вопросами иного сорта: «Почему Софи моложе меня? Где был Фриц до того, как родился? На небе? Что он там делал? Почему он спустился оттуда только сейчас?» В конце концов мать объяснила ей, что ее младший брат вырос в материнском животе, так же как растения растут в земле. Это объяснение привело Анну в восхищение. Затем она спросила: «А он вышел сам?» — «Да». — «Как же он это сделал, ведь он не умеет ходить?» — «Ползком». — «Значит, здесь есть дырка, — сказала она, указывая на грудь, — или он вышел через рот?» И не дожидаясь ответа, заявила, что ей прекрасно известно, что его принес аист. Однако вечером она вдруг сказала: «Мой брат живет в Италии в доме из материи и стекла, который не может разрушиться». После этого землетрясение перестало ее интересовать, она больше не просила показать ей фотографии извержения вулкана. В разговорах с куклами она еще упоминала об аисте, но не очень уверенно. Но вскоре ее начали интересовать другие вещи. Увидев, что отец лежит в постели, она спросила: «Почему ты в постели? У тебя в животе тоже что-то растет?» Она видела во сне свой игрушечный Ноев ковчег и рассказывала: «У него была крышка внизу, она открывалась, и все маленькие животные проваливались вниз». В действительности у ее Ноева ковчега крышка была сверху. У нее опять начались кошмары: очевидно, теперь она размышляла над ролью отца. У ее матери была с визитом беременная женщина, а на следующий день мать увидела, что Анна засунула под юбку куклу и медленно вытаскивает ее головой вниз, приговаривая: «Вот, ребенок вылезает, он уже почти весь снаружи». Через некоторое время она сказала, когда ей дали апельсин: «Я хочу проглотить его целиком, чтобы он спустился низко-низко, в самый низ живота, и тогда я рожу ребенка». Однажды, когда отец был в ванной, она бросилась на его кровать, легла на живот, начала болтать ногами и спросила: «Ведь папа делает так?» Затем в течение пяти месяцев эти вопросы ее не интересовали, позже она стала с недоверием относиться к отцу, ей казалось, что он хочет ее утопить и так далее. Однажды, когда, забавляясь, под наблюдением садовника сажала в землю семена, она обратилась к отцу: «А глаза тоже сажают на лицо? А волосы?» Отец объяснил ей, что они уже имеются у зародыша ребенка, а затем развиваются вместе с ним. Тогда она спросила: «Но как же маленький Фриц забрался в маму? Кто его посадил в ее тело? А тебя кто посадил в твою маму? И как маленький Фриц вышел оттуда?» Отец улыбнулся и ответил: «А как ты думаешь?» Она указала на свои половые органы: «Он вышел оттуда?» — «Конечно». — «Но как же он попал в маму? В нее посадили семечко?» Отец объяснил ей, что оплодотворяет женщину мужчина. Этот ответ абсолютно удовлетворил ее, и на следующий день, чтобы подразнить мать, она говорила ей: «Папа мне сказал, что Фриц — ангелочек, что его принес аист». Она стала значительно спокойнее, но один сон все еще тревожил ее: она видела мочащихся садовников и среди них своего отца. Однажды она видела, как садовник шлифовал ящик, и после этого ей стало сниться, что он шлифует ей половые органы. Совершенно очевидно, что ее очень интересовало, какую именно роль играет отец. Она узнала почти все в пятилетнем возрасте, и позже, как кажется, этот вопрос не доставлял ей никаких волнений.

Этот случай весьма характерен, хотя не так часто у девочки возникают столь четкие вопросы о роли отца, да и родители обычно очень уклончиво отвечают на такие вопросы. Многие девочки подкладывают под свои фартучки подушки и воображают себя беременными; случается, что они носят куклу под юбкой, а затем кладут ее в колыбель, иногда они кормят куклу грудью. Мальчики тоже восхищаются тайной материнства. Все дети благодаря живому воображению проникают в глубь вещей, ощущают их тайные внутренние богатства. Все они с восторгом, как к чуду, относятся к предметам, содержащим внутри себя другие предметы, например к куклам, коробкам, внутри которых находятся другие, маленькие куклы и коробки, к виньеткам, в центре которых изображены такие же виньетки в уменьшенном виде. Все они любят наблюдать, как раскрываются почки, восхищаются цыпленком, вылупляющимся из скорлупы, или неожиданно раскрывающимися в воде «японскими цветами». Один маленький мальчик, раскрыв пасхальное яйцо и увидев в нем сахарные яички, с радостным изумлением воскликнул: «О! Да это же мама!» Рождение ребенка представляется детям таким же волшебством, как чудесные фокусы. Им кажется, что матери обладают такой же чудодейственной силой, как феи. Многие мальчики с огорчением осознают, что они лишены этого дара, и если, став старше, они разоряют гнезда, затаптывают растения и вообще с какой-то яростью истребляют все живое, так это потому, что мстят за свою неспособность давать жизнь. Девочка же с радостью ждет того дня, когда она будет способна к этому.

Кроме этой надежды, которая укрепляется благодаря игре в куклы, девочка находит возможности для самоутверждения в работе по хозяйству. Даже совсем маленькая девочка может многое сделать по дому. Мальчика обычно такой работой не занимают, но девочке ее не только позволяют делать, но и требуют от нее этого. Она подметает пол, вытирает пыль, чистит овощи, купает младенцев, помогает готовить пищу. Чаще всего матери помогает старшая в семье девочка. Иногда из-за удобства, иногда из-за враждебного отношения или садизма мать перекладывает на нее многие свои дела. В этом случае девочка рано вступает в серьезный мир. Чувство собственной значимости помогает ей выполнять свою женскую роль, но она лишается радостного бескорыстия, детской беззаботности, она слишком рано становится женщиной и познает пределы, которые женская доля накладывает на жизнь человеческого существа. В отроческом возрасте она чувствует себя взрослой, это придает нечто необычное ее развитию. Если девочка перегружена домашними делами, она может скоро превратиться в рабыню, обреченную на безрадостное существование. Но если ей дают работу по силам, она гордится тем, что приносит пользу, как большая, и с удовлетворением чувствует свою солидарность с взрослыми. Эта солидарность укрепляется еще и от того, что мать — домашняя хозяйка недалеко уходит в своем развитии от своих дочерей, еще девочек. Мужчина владеет профессией, от детского возраста его отделяют годы учебы. Для маленького мальчика в работе, которой занимается его отец, есть что-то глубоко таинственное, он еще очень далек от того взрослого мужчины, которым когда-нибудь станет. Что касается дел, которыми занимается мать, то в них для девочки нет ничего таинственного. «Это уже маленькая женщина», — говорят о ней родители. Считается, что девочка развивается быстрее, чем мальчик. На самом же деле, если она и раньше приближается к уровню взрослого человека, так только потому, что, как правило, большинство женщин более инфантильны, чем мужчины. Женщина действительно рано начинает чувствовать себя взрослой, ей нравится играть роль «маленькой мамы» по отношению к младшим братьям и сестрам, Она любит напускать на себя важный вид, говорит рассудительно, отдает распоряжения, демонстрирует свое превосходство над малышами-братьями, с матерью разговаривает как с равной.

Несмотря на перечисленные компенсации, она не без сожаления принимает предопределенную ей судьбу, и, когда она становится старше, свойственная мальчикам мужественность начинает вызывать в ней зависть. Иногда родители, бабушки и дедушки плохо скрывают, что им бы хотелось иметь мальчика, а не девочку, в других случаях они с большей любовью относятся к брату, чем к сестре. Как показывают опросы, большинство родителей сильнее хотят иметь сына, чем дочь. С мальчиками разговаривают серьезнее, уважительнее, им предоставляют больше прав. Сами мальчики презирают девочек, не принимают в свои игры и компании, оскорбляют, называют их «зассыхами», напоминая таким образом о тайном унижении, которому девочки подвергаются в раннем детстве. Во Франции в смешанных школах мальчишечья каста намеренно угнетает и преследует девочек. Однако если девочки хотят соперничать с мальчиками, драться с ними, то их осуждают. Девочки по двум причинам с завистью наблюдают за чисто мальчишескими занятиями: с одной стороны, они испытывают инстинктивное желание утвердить свою власть над миром, а с другой — протестуют против подчиненного положения, в котором они обречены жить. Кроме всего прочего, они страдают и от того, что им запрещают лазать на деревья, стремянки и крыши. Адлер отмечает, что понятия верха и низа очень важны, потому что идея возвышения в пространстве связана с представлением о духовном превосходстве, как об этом свидетельствуют мифы древности. Дойти до верха, добраться до вершины означает утвердиться в этом мире в качестве независимого субъекта. Мальчики часто соперничают в лазанье. Девочке подобные подвиги запрещены, и она, сидя под деревом или у подножия горы и видя в вышине торжествующих мальчиков, чувствует себя ниже их и душой и телом. То же самое она чувствует, когда мальчик обгоняет ее в беге, побеждает в состязаниях в прыжках, сбивает с ног в драке или просто не желает с ней общаться.

По мере того как девочка растет и ее мир расширяется, мужское превосходство утверждается все сильнее. Очень часто в этот момент ее стремление походить на мать перестает казаться ей удачным решением проблемы. Если девочка в раннем возрасте принимает свою женскую участь, то совсем не потому, что она намерена сдаться без борьбы. Напротив, она делает это для того, чтобы властвовать. Ей хочется стать матроной потому, что ей кажется, что общество матрон обладает большими преимуществами. Но когда круг ее общения перестает ограничиваться матерью, когда друзья, учеба, игры, чтение расширяют его, ей становится ясно, что в мире хозяйничают не женщины, а мужчины. Именно это событие, а не знакомство с пенисом, резко изменяет ее представление о самой себе.

С привилегированным положением мужчины она знакомится сначала в семье. Постепенно она начинает понимать, что у отца больше власти, хотя он и не проявляет ее поминутно. Оттого что к ней нечасто прибегают, она становится еще более значимой. Даже в тех случаях, когда в действительности вся власть в семье принадлежит матери, ей обычно хватает ума ссылаться на волю отца. В важные моменты она требует, награждает или наказывает не сама, а от его имени или через его посредство. Жизнь отца окружена загадочным и таинственным ореолом: часы, которые он проводит дома, комната, где он работает, его вещи, занятия, интересы — ко всему этому относятся с особым уважением. Именно он содержит семью, отвечает за нее, он — глава семьи. Обычно он работает вне дома, и через него семья сообщается с миром, он воплощает в себе этот неверный, огромный, опасный и чудесный мир, он — высшее существо, он — Бог¹. Это подтверждается и при телесных контактах, в силе рук, которые поднимают девочку, в крепости тела, к которому она прижимается. Он вытесняет мать с первого места в сознании ребенка, как в сознании древних бог Ра вытеснил Исиду, а Солнце — Землю. В результате этого в мировосприятии девочки происходит радикальная перемена: она собиралась стать такой же женщиной, какой является ее всемогущая мать, но она никогда не сможет превратиться в то высшее существо, каким представляется ей отец, С матерью ее связывало активное состязание, от отца же она может лишь пассивно ожидать признания своих достоинств. Мальчик осознает превосходство отца, соперничая с ним, тогда как девочка принимает его с чувством бессильного восхищения. Как я уже говорила, то, что Фрейд называет «комплексом Электры», — это не сексуальное желание, как он утверждает, а полнейшее отречение субъекта от самого себя и его покорное и коленопреклоненное согласие превратиться в объект. Нежное отношение отца к дочери придает чудесный смысл ее жизни. Она обладает всеми достоинствами, которые другим не так-то просто приобрести. Она удовлетворена, она чувствует, что ее боготворят. Случается, что всю свою жизнь женщина тоскует по той полноте чувств и тому покою, которые она испытала в детстве, и стремится к ним. Отсутствие отцовской нежности может развить в девочке чувство вины и обреченности. Иногда она обращается за признанием своих достоинств к кому-нибудь другому и становится равнодушной, если не враждебной к отцу. Однако не один отец повелевает миром, мужское превосходство распространяется на весь сильный пол. При этом не следует считать, что для девочки все мужчины помимо отца являются его «заместителями». Дедушки, старшие братья, дядья, отцы поДружек, друзья дома, преподаватели, священники, врачи привлекают девочку сами по себе, просто потому, что они — мужчины.

«Его благородная личность внушала мне глубокую любовь и огромный страх, — говорит г-жа де Ноайль о своем отце. — Сначала он вызывал у меня удивление. Первый мужчина всегда удивляет девочку. Я прекрасно понимала, что все зависит от него».

Видя трепетное уважение взрослых женщин к Мужчине, девочка

также возводит его на пьедестал¹.

Девочка во всем видит подтверждение описанной иерархии полов. В истории и литературе, которые она изучает, в песнях и сказках, которые ей поют и рассказывают, повсюду воспевается мужчина. Грецию, Римскую империю, Францию и все другие государства создали мужчины, они же открыли ценность земли и создали орудия для ее обработки, они управляют землей, они создали существующие на земле статуи, картины, книги. В детской литературе, мифах, сказках и рассказах отражаются гордыня и вожделение мужчин, девочка познает мир и свою судьбу в нем через мужское восприятие. Мужское превосходство подавляюще; с одной стороны, столько мужчин — Персей, Геркулес, Давид, Ахиллес, Ланселот, Дюгесклен, Байард, Наполеон, а с другой — одна Жанна д'Арк, за спиной у которой к тому же видятся величественные очертания еще одного мужчины — архангела Михаила! Не придумаешь ничего скучнее, чем книги, рассказывающие о жизни замечательных женщин, так бледно они выглядят рядом с рассказами о великих мужчинах. Кроме того, многие из этих женщин светятся лишь в лучах славы какого-нибудь героямужчины, Ева была создана не ради себя самой, а только как жена Адама и из его ребра. В Библии немного найдется женщин, совершивших славные дела: Руфь только лишь нашла себе мужа, Эсфирь спасла иудеев, преклонив колена перед Артаксерксом, при этом сама она была просто орудием в руках Мардохея, Юдифь была наделена большей отвагой, но и она послушно выполняла волю священников, и в ее подвиге есть что-то нечистое, он несравним с ярким и чистым триумфом Давида. Богини из античной мифологии фривольны и капризны, все они трепещут перед Юпитером. Прометей героически похищает небесный огонь, а Пандора открывает коробку с несчастьями. В сказках, правда, встречаются старухи, наделенные чудовищной силой. Например, в андерсеновском «Райском саду» Мать ветров напоминает великую жрицу первобытных времен; ее четыре огромных сына со страхом повинуются ей, а если они плохо себя ведут, она бьет их

¹ Следует отметить, что культ отца особенно характерен для старшей дочери: мужчина проявляет особый интерес к первому ребенку, нередко именно он утешает дочь, так же как и сына, когда мать занята новорожденным. В результате девочка горячо привязывается к нему. Что касается младшей девочки, то она никогда не владеет отцом безраздельно, обычно она ревнует его к старшей сестре. Она может также привязаться к старшей сестре, поскольку особое отношение отца придает той большой престиж, или к матери. Бывает, что она восстает против своей семьи и ищет помощи вне ее. Самая младшая дочь в семье также может занимать привилегированное положение, но по другим причинам. Конечно, в силу множества обстоятельств отец может испытывать предпочтение к тому или иному ребенку. Но почти все известные мне случаи подтверждают тот факт, что старшая и младшая дочери испытывают к нему противоположные чувства.

сажает в мешок. Но эти персонажи отнюдь не привлекательны. феи, сирены, ундины, то есть существа, ускользающие от власти мужчин, более приятны. Но их существование неопределенно, у них почти нет индивидуальности, они вмешиваются в жизнь людей, но сами не имеют собственной судьбы. Как только андерсеновская маленькая Русалочка становится женщиной, она познает иго любви, ее участью становится страдание. Обычно героем современных рассказов и древних легенд бывает мужчина. Книги г-жи де Сегюр представляют собой любопытное исключение из этого правила: в них описывается матриархальное общество, в котором муж, если он не отсутствует, играет жалкую роль. Что же касается образа отца, то он, как правило, окутан ореолом славы, как и в реальном мире. Все женские драмы в «Маленьких женщинах» связаны с отцом, обожествленным из-за его отсутствия. В приключенческих романах кругосветные путешествия совершают мальчики, они уходят в плавание на кораблях, они в джунглях питаются плодами хлебного дерева. Все значительные события происходят по воле мужчин. В действительной жизни содержание романов и легенд подтверждается. Если девочка читает газеты, слышит разговоры взрослых, она понимает, что и сегодня, как в прошлом, миром правят мужчины. Люди, которыми она восхищается; главы государств, генералы, путешественники, музыканты, художники, все — мужчины. Именно мужчины наполняют восторгом ее душу.

Верховенство мужчины проявляется и в мире религиозных представлений. Поскольку религия играет значительную роль в жизни женщины, а девочка подчинена матери в большей степени, чем мальчик, она обычно испытывает более сильное религиозное влияние. А ведь в западных религиях Бог Отец — это мужчина, старик, имеющий один чисто мужской признак; большую белую бороду!. Христос также имеет для верующих вполне конкретный облик: он предстает в виде мужчины из плоти и крови с длинной белокурой бородой. По мнению теологов, ангелы не имеют пола, но имена у них всегда мужские и являются они в облике прекрасных юношей. Посланники Бога на Земле — папа, епископы, у которых целуют руку, священники, которые служат мессу, читают проповедь, перед которыми становятся на колени в тиши исповедальни, все они — мужчины. У набожной девочки отношения с небесным отцом похожи на отношения с отцом земным, но поскольку они затрагивают только воображение, то приводят к еще более глубокому отказу от собственной индивидуальности. Кроме того, следует отметить, что самое глубокое воздействие оказыва-

ⁱ «С другой стороны, я больше не страдала от того, что не могу видеть Бога. Не так давно мне удалось вообразить, что он совершенно такой же, как мой покойный дедушка. Конечно, этот образ мало походил на Бога, но я с легкостью обожествляла его, мысленно отделив голову от тела, поместив ее на фоне голубого неба и украсив гирляндой белоснежных облаков», — рассказывает Йосю Гоклер в «Голубом апельсине».

ет на женщин католическая религия¹. Дева Мария на коленях выслушивает слова ангела и говорит в ответ; «Я служанка Господня», Мария Магдалина припадает к ногам Христа и вытирает их своими длинными волосами. Женщины-святые говорят о своей любви к всеблагому Христу, преклонив колена. Приходя в церковь, ребенок предстает перед очами Бога и ангелов, мужскими очами, также став на колени. Нередко замечают, что между женским эротическим и мистическим языком существует сходство. Так, например, святая Тереза пишет о младенце Христе: Возлюбленный мой! Из любви к тебе я готова отказаться лицезреть на этой грешной земле твой лучезарный взгляд и осязать незабываемое прикосновение твоих губ, но заклинаю тебя: воспламени меня своей

любовью...

Возлюбленный мой, удостой меня лицезреть нежность твоей первой

улыбки, не рассеивай моего жгучего восторга, позволь мне погрузиться

в твое сердце.

Я жажду очарования твоего божественного взора, возьми меня в

плен своей любви. Льщу себя надеждой, что когда-нибудь ты возьмешь меня к очагу любви и, наконец, погрузишь меня в пылающую бездну, и

я навеки стану ее блаженной жертвой.

Но это отнюдь не значит, что подобные излияния всегда сексуальны. Скорее, по мере своего развития женская сексуальность пропитывается тем религиозным чувством, которое женщина с детства питает к мужчине. Известно, что девочку, когда она предстает перед исповедником и даже перед пустынным алтарем, охватывает страх, очень похожий на тот, который позже она испытывает в объятиях любовника. Дело в том, что женская любовь — это такая форма существования, при которой одно сознательное существо превращается в предмет для нужд другого, высшего существа. Под сводами церкви набожная девушка испытывает такое

же пассивное наслаждение, Стоя на коленях, закрыв лицо руками, познает она чудо самоотречения, ее мысли устремляются к небу. Она знает, что стоит лишь быть покорной Богу, и он со временем возьмет ее на небо, где она будет жить в окружении облаков и ангелов. На основе этих чудесных религиозных представлений она судит и о своем земном будущем. Разумеется, оно может открываться девочке и многими другими путями, однако все они указывают ей одну и ту же дорогу: довериться в мечтах сильной мужской руке, которая поведет ее к сияющим горизонтам. Она узнает, что для того, чтобы быть счастливой, надо быть любимой, а для того, чтобы быть

¹ Нет никакого сомнения в том, что в католических странах, то есть в Италии, Испании и Франции, женщины значительно более пассивны, подчинены мужчине, раболепны и унижены, чем в протестантских, то есть скандинавских и англосаксонских. Это объясняется главным образом их собственной позицией: культ Девы Марии, регулярное посещение церкви, а также другие факторы подталкивают их к мазохизму.

любимой, надо ждать любви. Женщина — это Спящая Красавица, Золушка, Белоснежка, она ждет и терпит. В песнях, сказках молодые люди отважно отправляются на поиски возлюбленных, они разят драконов, сражаются с великанами, а возлюбленные сидят взаперти в башне, замке, саду или пещере, они в плену, усыплены или прикованы к скале. Словом, они ждут. «Настанет день, и мой принц придет...», «Some day he'll come along, the man I love...» — поется в распространенных песенках, которые также внушают женщине мысль о терпении и ожидании, Самая насущная необходимость для женщины — это покорить мужское сердце. Все они, даже самые неустрашимые, даже не боящиеся риска, стремятся к этой победе. И зачастую для того, чтобы преуспеть, им нужно одно-единственное достоинство — красота. Понятно поэтому, что забота о своем внешнем виде может превратиться для женщины в настоящее наваждение. Будь она принцессой или пастушкой, ей всегда нужно быть красивой, иначе не завоюешь любовь и счастье. Люди жестоки, некрасивая внешность ассоциируется у них со злобой. Видя несчастья, которые обрушиваются на некрасивых женщин, они не стремятся разобраться, за что же именно наказывает их судьба: за злые поступки или за дурную внешность. Часто молодые красавицы, которым уготовано счастливое будущее, в начале жизни выступают в роли жертвы. История Женевьевы Брабантской, Гризельды совсем не так невинна, как представляется; она таит в себе душераздирающее переплетение страдания и любви. Женщина достигает самых блаженных побед, лишь дойдя до последней ступени унижения. Девочка осознает, что ее путь к могуществу лежит через полнейший отказ от собственной личности, будь то ее отношения с Богом или с мужчиной. Она извлекает наслаждение из мазохизма, сулящего ей высшие победы. Белая как снег и окровавленная святая Бландина, терзаемая львами, как мертвая лежащая в хрустальном гробу Белоснежка, Спящая Красавица, лишившаяся чувств Атала, целая когорта нежных, поруганных, оскорбленных, пассивных, поставленных на колени, униженных героинь знакомит девочку с чарующим волшебством красоты мученичества, одиночества и смирения. Что же удивительного в том, что девочка в отличие от мальчика, воображающего себя героем, любит видеть себя мученицей: в играх язычники отдают ее на растерзание львам, ее мучает Синяя Борода, король, ее супруг, прогоняет ее в темный лес, а она смиренно страдает, умирает и тем самым покрывает себя славой. «Когда я была еще совсем маленькой девочкой, мне хотелось завоевывать мужскую нежность, волновать их, быть спасаемой ими, умирать в их объятиях», — пишет г-жа де Ноайль. Замечательный пример подобных мазохистских мечтаний мы находим в «Черной накидке» Мари Ле Ардуэн.

В семилетнем возрасте я, сама не знаю как, придумала своего первого мужчину. Он был высокий, стройный, очень молодой, всегда был одет в черный атласный костюм с длинными рукавами, ниспадающими до земли. Его прекрасные кудрявые белокурые волосы спускались до плеч... Я называла его Эдмоном... Затем однажды я придумала ему двух братьев... Эти три брата — Эдмон, Шарль и Седрик, — три стройных блондина, одетые в черные атласные костюмы, доставляли мне необычайное наслаждение. Их красивые ноги в шелковых туфлях и тонкие руки наполняли мою душу самыми разными чувствами... Я сама была их сестрой Маргаритой... Мне нравилось воображать, что я подчинена их воле, что они имеют надо мной безраздельную власть. Я говорила себе, что старший брат Эдмон волен в моей жизни и смерти. Мне было запрещено смотреть ему в глаза. Он наказывал меня розгами за малейшую провинность. Когда он обращался ко мне, меня пронизывал такой страх и раскаяние, что я была неспособна отвечать, а только без конца бормотала: «Да, ваше высочество», «Нет, ваше высочество» — и при этом с каким-то странным удовольствием чувствовала себя идиоткой... Когда он причинял мне слишком сильное страдание, я шептала: «Благодарю, ваше высочество». Наступал момент, когда, изнемогая от боли, я, чтобы не закричать, прижималась губами к его руке, в душе у меня что-то обрывалось, и я впадала в такое состояние, когда от избытка счастья хочется умереть.