 |
Глава тридцатая. «Дороги, которые нас выбирают»
|
|
|
|
Странник
Максимов уронил руку с дивана, на ощупь нашел пиликающий мобильный.
Протер глаза и уставился на дисплей.
— Ненормальная, — недовольно пробормотал Максимов, разобрав цифры номера.
— Да, Лиза, слушаю.
В трубке слышалось дыхание. На заднем фоне на полных оборотах низко гудел движок автомобиля.
Максимов отчетливо представил себе приплюснутый «мицубиси эклипс» Лизы, торпедой несущийся по ночному городу. Невольно поежился.
«Нет, не везде хорошо, где нас нет. Если гонит, как тогда, с похорон Матоянца, да еще так же „под шафэ“, может легко оказаться без башни. В прямом смысле», — подумал Максимов.
— Слушаю!
— Максим, я хочу вас видеть, — после паузы промяукала Лиза.
— Законное желание, но не вовремя.
— Ты не один?
— Какая разница, если я уже сплю!
— Могу объяснить. Вот приеду… И объясню.
Максимов промолчал, закусив губу, чтобы не сказать все, что подумал.
— Хочешь меня, Максим? Я тебя — очень, очень, очень!
«Так, пол-литра как минимум приняла, — определил по придыханиям и шепелявости Максимов. — Выросли девочки, нечего сказать».
— Ну, давай адрес, Максим! — потребовала Лиза.
— Карина с тобой?
— А-а-а. А я губу раскатала! Карина, как же… Пять «лимонов» наследства.
— Слушай, девочка, я же и по попе ремнем дать могу!
— Пра-а-вда-а? Как мило! Я уже штанишки снимаю.
— Так, овц… девочка, — с трудом поправил себя Максимов, — Карина с тобой?
— Козел! — выплюнула Лиза. — А насчет Карины позвони Глебу Лобову. Семьсот сорок пять, пятнадцать пятнадцать. Он как раз сейчас на ней лежит. А я…
Связь оборвалась.
Максимов нажал на повторный набор. Но Лиза трубку не взяла. Терпения Максимова хватило дождаться десятого гудка.
|
|
|
Он потер переносицу. Потом поскреб затылок.
Прошел к столу, включил настольную лампу. Из стаканчика для карандашей вытряс пластинку сим-карты.
«Биплюсовская» ни разу не задействованная карта — гарантия сохранения инкогнито.
Заменив сим-карту в телефоне, Максимов набрал номер Лобова.
Абонент на связь выходить не захотел. После десятого гудка Максимов нажал на кнопку отбоя.
Отложил телефон. Сел, подперев голову руками.
Часы равнодушно показывали пятнадцать минут второго. Им, железным, было все равно, как и на что убивают время люди.
За неполных три часа глубокого забытья, в которое погрузил себя Максимов, организм едва успел прийти в себя. Но грозился объявить лежачую забастовку, стоило подумать, что надо встать и действовать.
Максимов отлично знал себя. Будет надо, встанет, никуда не денется, и сделает, что требуется. И еще чуть-чуть сверх того. Но сейчас отчетливо чувствовал, что надо сидеть неподвижно и слушать себя.
Что-то явно изменилось в мире. Произошло что-то чрезвычайно важное. И незримые волны изменений уже покатились, круша и опрокидывая планы одних, неожиданно вознося к вершине других и безжалостно сталкивая в бездну третьих.
Надо только подождать. Не тревожить себя. И обязательно, если не услышишь, то почувствуешь накат невидимой волны.
Активные мероприятия
Наташа показала Владиславу номер, высветившийся на дисплее мобильного.
— Ничего не говорит. Ладно, потом «пробьем». Продолжай.
Они работали в паре, как и было приказано, удалив всех, не посвященных в подробности операции.
Не их вина, что вместо живого Лобова на «спецобъект» пришлось везти его труп. Их дело довести операцию до логического конца. До финального укола в живот. Рано или поздно это все равно произошло бы.
Так рассудил Владислав. Он позволил себе лишь одно отступление от плана. Вместо объекта «Раздолье», куда пришлось бы пилить через весь город, загнал машину в гараж типографии. Сторожу дал на водку и объяснил по-мужски прямо: негде бабу оприходовать. Сторож внял и испарился.
|
|
|
Наташа отбросила мобильный Лобова на кучу его одежды. Присела рядом с полураздетым трупом. Скальпелем распорола белье. Выдернула, скатала в ком, отбросила за спину.
Владислав, прокручивая, снял с мизинца Лобова перстень с черным камнем.
— Так, почти все.
Он встал, прошел к машине. Нагнулся в салон.
Вернулся, опустился на одно колено, протянул Наташе флакончик с водой и пузырек с белым порошком, шприц.
Она осторожно взяла их. Пальцы от белесой резины хирургических перчаток казались мертвыми.
— Куда колоть? — спросила она.
— Лучше в живот.
Владислав встал, отступил, ногой сдвинул в сторону кучу одежды. Присел на корточки над люком в бетонном полу и засунул палец в дырку в центре крышки. Натужно всхлипнув, потянулся, как штангист, вверх. Оторвал люк и, качнув, сдвинул в сторону.
По гаражу поползло облако канализационных миазмов.
Владислав ногой сдвинул крышку, полностью открыв зев люка.
— Сделала?
— Да, в живот. Четыре «кубика».
— Помоги. Берись за ноги.
Вдвоем они подтащили труп к люку.
— Дальше я сам.
Владислав отстранил Наташу. Подхватил труп под мышки и ногами вперед медленно опустил в люк. Разжал борцовский захват, и Лобов ухнул в удушливо воняющую преиподню.
Владислав отряхнулся и молча пошел к машине.
Наташа сгребла одежду, разбросанную по полу, в большой черный пластиковый мешок. В другой, обычный, какие выдают в супермаркетах, сложила документы и мелкие личные вещи Лобова. Покрутила в пальцах перстенек и тоже бросила в пакет.
Владислав ждал ее, облокотившись на капот машины. Курил, устало щуря стального цвета глаза.
— Что дальше? — спросила Наташа, уронив пакеты себе под ноги.
— Подождем час. Проверим, как он там растворился, и отвалим спать.
— Я не о том спрашивала. Нас за провал на конвейер швырнут, да?
Владислав посмотрел ей в глаза. Усмехнулся.
— Не сегодня. Начальство еще спит.
— Да пошел ты!
Наташа махнула рукой, открыла дверцу, забралась в салон, легла на заднее сиденье, вытянув ноги наружу.
«Толк из девки будет, — отметил Владислав. — Только прическу сменить надо».
|
|
|
Он затоптал окурок. Открыл дверцу. Лег на водительское сиденье, закинув руки за голову. Ноги, как и Наташа, выпростал наружу.
С минуту Владислав разглядывал обшивку на потолке салона. Потом закрыл глаза и забылся чутким сном сторожевого пса.
Оперативная обстановка
Срочно
Владиславу
При преследовании машины «мицубиси эклипс», принадлежащей Елизавете Данич, наблюдал, как водитель, превысив скорость, не справился с управлением, вылетел на встречную полосу и столкнулся с «уазом» ППС ОВД СВАО г. Москвы.
При столкновении водителя выбросило из машины через лобовое стекло.
Труп гр. Данич опознан сотрудниками милиции по найденным на нем документам.
Зоркий
Странник
В подъезде глухо грохнула дверь. Стальное эхо волной покатилось по этажам.
Ожил и заскрежетал на стыках лифт.
«Раз, два, три, четыре, пять, шесть», — считал Максимов клацающие удары.
На шестом, его этаже, лифт замер. Со скрипом разъехались створки.
По бетону неверной походкой процокали каблучки. Замерли у двери Максимова.
Он прошел в прихожую. Свет включать не стал. Посмотрел в глазок. Быстро провернул ключ в замке, сбросил цепочку, распахнул дверь.
Карина со слабой улыбкой на лице стала оседать. Максимов успел подхватить ее. На руках отнес в комнату. Уложил на диван.
Вернулся, прислушался к гулкой тишине подъезда, закрыл дверь.
Карина успела распахнуть плащ и широко разбросать руки. Максимов с неодобрением покосился на ботфорты, удобно устроившиеся на спинке дивана. Наклонился над Кариной. Уловил свежий коньячный перегар, слетающий с ее раскрывшихся горячих губ.
Поправил медальон с руной, скатившийся под мышку.
Повел носом, принюхиваясь. Сквозь цветочный аромат духов и горячую испарину Карининого тела проступал хорошо знакомый, опасный, как сама смерть, запах.
Он осторожно поднял правую кисть Карины. Поднес к носу.
Пороховой нагар. Ошибиться было невозможно.
Максимов отступил. Беззвучно опустился в кресло.
В призрачном свете, просачивающемся в квартиру сквозь черные ночные стекла, лицо Карины на секунду показалось ему необратимо изменившимся.
|
|
|
Так выглядят любимые, которых слишком долго ждали из дальних странствий.
Вместе со знакомыми чертами они приносят на своем лице загар чужих солнц, удары чужих ветров и ласки чужых рек. В их сердцах еще звучит эхо проклятий, предсмертных стонов и слов любви совершенно нам незнакомых людей. И в зрачках их глаз навсегда отпечатались карты чужих стран, названий которых мы даже не знаем.
И эти едва заметные следы Дороги делают их для нас чужими и чуждыми. Существами другой породы. Странниками.
Глава тридцать первая. «Это все, что мы сделали здесь друг для друга…»
Серый ангел
Невыспавшаяся Москва погружалась в осатанелую суету дня. Нового в нем был лишь число в календаре. Обычный серый день в бесконечной череде будней, безликих, как толпа в метро. Все, что творилось, случилось и планировалось вчера, сегодня, в сумерках нудного дождя, казалось смазанным, пресным и вовсе не важным.
Даже вчерашний порнорепортаж с телом, очень похожим на тело Генерального прокурора страны, на граждан, едущих на машинах и бредущих по тротуару по своим делам, особо шокирующего впечатления не произвел. Жизнь от этой новости не стала ни лучше, ни веселее.
Злобина с Сергеем интимные похождения Генерального касались самым непосредственным образом. Но даже они, работники Генеральной прокуратуры, ограничились лишь понимающими взглядами и сочувственными вздохами. Перемывать косточки — недостойно, строить версии — напрасная трата времени, возмущаться кремлевскими — попросту глупо. Какие времена, такие и нравы. Если призадуматься, то еще по-божески обошлись. Лучше уж увидеть по телику себя, любимого, без трусов, чем рассматривать фотографии расстрелянной жены и дочки.
Как известно, когда дерутся паны, чубы трещат у мужиков. Но пока Кремль пробовал на крепость шейные позвонки непосредственно Генерального, в прокуратуре возникла тактическая пауза. Мужики для драки и мальчики для порки были временно предоставлены самим себе. Шеф с такой легкостью дал отгул Злобину с Сергеем, что сразу стало ясно — на работу в ближайшее время можно вообще не ходить. Не до них, рядовых служак. Потребуется пушечное мясо — вызовут.
Ленинградское шоссе было забито, казалось, до самого Питера. Плотный поток машин едва полз мимо обшарпанных домиков старых Химок.
Сергей нервно барабанил пальцами по рулю, долго и натужно выдыхал, старательно артикулируя матерные выражения. Но вслух при начальнике не выражался.
Злобин сидел насупившись, вперив взгляд в алые стоп-сигналы ползущего впереди «жигуленка». На заднем сиденье лежал букет белых хризантем. Студеный хвойный запах цветов щекотал ноздри и навевал грустные мысли. На сердце у Злобина с утра лежал пудовый камень, а от похоронного запаха хризантем, заполнивших салон машины, тяжесть и вовсе сделалась невыносимой.
|
|
|
— Неправильные мы прокурорские, — с грустной усмешкой произнес Сергей.
— Это почему? — Злобин не без труда оторвался от невеселых мыслей.
Сергей заметно оживился, как актер, поймавший внимание зала.
— Правильный «важняк» Генеральной, он как работает? Живет в «Рэдиссон-Лазурной», пьет красное сухое, бабы к нему в номер косяком валят, на диванчике у него непохмеленный замначальника МУРа отсыпается, клиенты у него сплошь умницы, но сами в тюрьму просятся. Смотрит он на мир голубым взором мудрого алкоголика, сохраняет чувство юмора и высокую потенцию, несмотря на общее запустение в государстве.
— Ты где такого следака видал?
— По телику.
— Понятно. — Злобин поморщился.
— Я понимаю, нам так не жить. Но хочется. Сказали же, мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
— Это мы были рождены, чтобы сказку делать. А вас вообще неизвестно для чего рожали, — проворчал Злобин.
Сергей согнал с лица улыбку. Глаза на секунду словно запорошило пеплом.
— Больно, но правда, — тихо произнес он.
— Извини.
— Вы-то тут при чем, Андрей Ильич?
— Как знать…
Сергей вдруг круто вывернул руль, ударил по педали газа и рывком выбросил машину на обочину.
— Мне это надоело, — объявил он. — Держитесь, Андрей Ильич.
С ревом «Волга» понеслась мимо замершего стада машин, рискуя каждую секунду свалиться в кювет.
У Злобина перехватило дыхание. Но осаждать Сергея он не стал. Похороны Барышникова были назначены на десять тридцать. И вряд ли родственники станут их ждать. Тем более никто не знал, что Злобин придет проводить друга в последний путь.
Жил подполковник запаса КГБ Барышников в пятиэтажке и упокоиться ему предстояло на запущенном кладбище на окраине подмосковных Химок. Когда Злобин узнал, где будут хоронить друга, подумалось, что если уж каждому свое и так, то ну эту жизнь на фиг.
Машина сорвалась с шоссе в отвилок, нырнула под эстакаду и понеслась по пустой однорядной грунтовке.
Сергей расслабленно откинулся на сиденье, но скорость не сбавил. Дорога вела прямо к кладбищу.
— Будем вовремя — произнес он, покосившись на Злобина.
Злобин в который раз подумал, что с помощником ему повезло. Хотя Барышникова Сергей, конечно же, не заменит. Совершенно другое поколение.
На площадке перед воротами кладбища стоял автобус ритуальной службы в окружении нескольких легковушек. Солидная «вольво» держалась в стороне от отечественных машин, как выбившийся «в люди» отпрыск на поминках дальнего родственника.
Машинально скользнув взглядом по номерам иномарки, Злобин невольно сжал кулаки.
Сергей чутко уловил напряжение, сковавшее тело шефа.
— Что-то не так, Андрей Ильич?
— Этого я и ждал, — обронил Злобин.
Сергей, описав полукруг, припарковал машину у автобуса.
— Проблемы? — поинтересовался он, поправив что-то тяжелое под курткой.
Лобовое стекло стоявшей в двадцати метрах от них «вольво» отливало черным, высокомерно и равнодушно, как глаза царедворца.
— Тебя они не касаются.
Сергей пожал плечами.
— Возьми цветы и иди к могиле, — распорядился Злобин. — Я догоню.
— А если…
Злобин отрицательно покачал головой.
— Не-а. Не тот уровень.
Сергей перегнулся через спинку, взял с заднего сиденья букет. Вопросительно посмотрел на Злобина. Тот не пошевелился.
— Ключи я оставлю в замке, Андрей Ильич.
— Хорошо. Иди.
Злобин проводил взглядом его ладную, подтянутую фигуру. Сергей ни разу не оглянулся.
Старые львы
Салин уперся взглядом в тугой затылок Владислава, покрытый густым бобриком седых волос.
«Пепел с солью», — поправил себя Салин.
Болезненно поморщился. Под языком стояла вязкая нитроглицериновая горечь. Таблетка рассосалась, оставив после себя мерзкий вкус болезни. Но на сердце по-прежнему была тяжесть, а в теле — предательская слабость.
Доклад Владислава поднял с постели в такую рань, что сначала показался продолжением душного ночного кошмара. Несколько часов ушло на то, чтобы прокачать ситуацию и выработать экстренные меры. Салин не без удовольствия отметил, что мозг, несмотря на шок, работал безупречно, но тело… Оно, казалось, износилось до предела.
Решетников тоже выглядел далеко не молодцом. Под глазами залегли свинцового цвета тени. Кожа на лице от напряжения натянулось так, что разгладились мелкие морщинки, но все равно смотрелось нездорово. Как после неудачной пластической операции.
— Начали, — ровным голосом обронил Салин, увидев, что Злобин вышел из своей «Волги».
Они выбрались из машины почти одновременно. Но Решетников пристроился на полшага сзади. Так решили заранее. Идея делать Злобина принадлежала Салину, ему, стало быть, и работать первым номером.
Салину подумалось, что со стороны они смотрятся как парламентеры двух враждующих армий.
— Здравствуйте, Андрей Ильич, — первым поздоровался Салин.
Решетников ограничился кивком.
Злобин прошил взглядом сначала Салина, потом его партнера, выдержав паузу, произнес:
— Чем обязан?
В чем в чем, а в интонациях Салин разбирался, как настройщик роялей в гармонии. Интонация Злобина, ничего хорошего не предвещала.
Салин покатал языком комок горькой слизи во рту, с трудом сглотнул.
— Андрей Ильич, здесь нет дураков. Если я, человек, проведший миллион бесед, выбрал именно такое неподходящее место и время, значит, на то есть особые причины. И особые обстоятельства. Так что отбросим эмоции и поговорим о деле.
— Я приехал хоронить друга, — глухим от напряжения голосом произнес Злобин.
— Ах, да… Конечно. — Салин посмотрел на кладбищенские ворота. — Барышников работал на нас. И вы напрасно упрекаете меня в бездушии. Павел Степанович, будь добр, просвети Андрея Ильича, пока он не сорвался.
Решетников вышел из-за спины Салина.
— Семье сейчас не до нас. Они, я уверен, даже не подозревают о нашем существовании, но это не повод умыть руки. Во общем так… Дочь Барышникова на следующей неделе получит предложение о работе в крупной фирме с хорошим окладом. Полторы тысячи долларов в месяц для экономиста ее уровня — манна небесная. Безусловно, девушку никто и никогда уволить не посмеет. Это я гарантирую. Племянник служит в ФАПСИ. Там он и останется. В наши времена в семье кто-то должен иметь «красные корочки» солидной государственной конторы, согласны? — Он не стал дожидаться злобинского подтверждения столь простой истины. — Вот и я так думаю. Повысим парня в должности, получит майора. Это не трудно. Вдове, увы, ничем помочь не можем.
— Деньгами, — подсказал Злобин.
— Это самое простое, найдем способ сделать это легально и незаметно. Но я имел в виду душу…
Решетников отступил на полшага назад.
— Вы удовлетворены? — спросил Салин.
Он внимательно следил, как оттаивает замершее лицо Злобина. Глубокие складки, прорезавшие кожу от носа к уголкам плотно сжатых губ, стали мельче. Из глаз исчез стальной блеск.
Салин снял с носа очки — морось забрызгала стекла и мешала смотреть.
— Андрей Ильич, время дорого.
— Хорошо, я готов вас выслушать.
Решетников глухо откашлялся в кулак.
— Может, в машину?
Злобин отрицательно мотнул головой.
— Ну что ж. — Салин протер стекла и вернул очки на место. — Вы вели дело Матоянца и вышли на Глеба Лобова. Наше появление здесь вы, безусловно, привязываете к этому расследованию. Как, почему — пока не знаете. Но пытаетесь, по глазам вижу. Я введу вас в курс проблемы, Андрей Ильич. Во-первых, дело досталось именно вам не без нашего участия. Во-вторых, Матоянц работал на нас. В-третьих, Глеб Лобов — наша головная боль.
— Скоро я вас от нее избавлю, — пообещал Злобин, криво усмехнувшись.
Решетников опять откашлялся.
Салин покосился на него и поймал утверждающий взгляд. Напарник, которому со стороны виднее, давал знать, что, по его мнению, Злобин готов для удара в лоб.
— Увы, Лобов мертв, — ударил Салин.
Он не без удовольствия отметил, что Злобин великолепно держит удары. Только глаза превратились в хищные щелочки.
— Я могу считать это официальным заявлением? — попробовал пойти в атаку Злобин.
«Тебя легко просчитать, — с невольной грустью подумал Салин. — Как всех честных людей, впрочем».
— Безусловно, нет, — не скрывая легкой иронии, ответил Салин. — Официальное уведомление о пропаже Лобова вы получите по другим каналам. Специально для этого предназначенным. Мы это организуем. А вот вы…
У Злобина вырвался глухой нервный смешок.
— Я уже работаю у вас?
Салин медленно вытянул руку и взял Злобина за пуговицу на плаще.
— Андрей Ильич, слушайте внимательно и не перебивайте. Отбросьте все личное. В таких делах, поверьте моему опыту, ничего личного быть не может.
Злобин невольно отстранился, но Салин руку не убрал.
— Через Матоянца нам удалось создать технологическую базу для прорыва страны из того дерьма и безвременья, в котором она пребывает сейчас и обречена пребывать во веки вечные. Но если честно, то технологии способны спасти не только Россию, но и все человечество. Я отвечаю за свои слова — человечество! — Салин выровнял дыхание. — Информация о нашем проекте «Водолей» через Лобова утекла в конспиративные круги Ближнего Востока. О последствиях я боюсь даже думать. Большая часть технологий скрытно размещалась в Ираке. Если об этом узнают Штаты, вторая «Буря в пустыне» гарантирована. Они ракетами законопатят Ирак в каменный век, лишь бы не дать нам в руки шанс технологического прорыва. А что произойдет, если та часть работ, что вел Лобов, попадет в руки мусульманских фундаменталистов… — Салин уронил руку. — Это будет ад.
Порыв ветра хлестнул по лицам моросью. Сбитые с веток кладбищенские вороны возмущенно закаркали.
— А чем занимался Лобов, кроме пиара? — спросил Злобин.
— А что такое пиар, если не промывка мозгов? — вопросом на вопрос ответил Салин.
Злобин достал из кармана пачку сигарет. Подумал, сунул обратно.
— Если я не дурак, то тут не обошлось без технологии профессора Мещерякова, — произнес он.
Салин вяло усмехнулся.
— Вы не дурак, Андрей Ильич.
— А как вяжется психотронное оружие с вашими планами светлого будущего? Опять, значит, из костей рай строить будете?
— Другого строительного материала я не знаю, — резко произнес Салин. — А если знаете, как заставить людей надрываться сегодня, чтобы спасти сотую часть живущих в грядущем катаклизме, милости прошу. Мы даже поможем вам въехать на белом коне в Кремль.
— Что вы сказали о катаклизме? — нахмурился Злобин, оставив выпад без внимания.
«Умница, ничем не сбить с главного», — мысленно похвалил его Салин.
— У нас, подчеркну, — у всех нас — не более двадцати лет. Расчеты верные, и все предзнаменования налицо. Конец света, реальный конец света так близок, что даже уже не страшно. Особенно, когда каждый день только и делаешь, что готовишься к нему.
У Салина вдруг тяжело и обреченно ухнуло в груди. Показалось, что сердце сделалось дряблым комком. Он покачнулся на мгновенно ослабевших ногах.
— Извините, я плохо себя чувствую, — пробормотал он.
— Пойдем в машину! — Решетников взял его за локоть.
— Нет, дело — прежде всего. — Салин отстранился и старательно выровнял дыхание.
— Вы теперь знаете слишком много, чтобы оставаться в стороне, — обратился он к Злобину. — Осталось только решить, на чьей вы стороне. Решите здесь и сейчас, Андрей Ильич.
Злобин вновь достал пачку, сунул сигарету в рот, прикурил, закрывшись от ветра ладонью.
Салину две минуты, пока Злобин выстраивал свою позицию в чужой партии, показались пыткой.
В глубине кладбища гулко ударил ружейный залп. Вороны, отчаянно горланя, взвились в небо, черными рваными тряпками заплескались на ветру.
— Прощальный салют, — тихо произнес Злобин.
Он уронил сигарету под ноги. Втоптал каблуком в сырое грязное крошево.
Оперативная обстановка
Навигатору
При контакте с объектом «Маслов» получил информацию о срыве антикризисной программы, предусматривающей введение в стране жесткого централизованного управления. Кодовое обозначение программы — «Проект „Водолей“».
По мнению «Маслова» перехват управления над программой произошел в конспиративных кругах Ближнего Востока, в странах которого были скрытно размещены производственные мощности, задействованные в планах «Проекта „Водолей“». «Маслов» настаивает, что утечка любой информации об участии авторитарных режимов Ближнего Востока в антикризисных программах России значительно обострит международную ситуацию, вплоть до повторения операции «Буря в пустыне».
«Маслов», используя оперативные и корпоративные связи в спецорганах, пытается свести к минимуму угрозу перехвата управления над «Проектом „Водолей“». В частности мне была поставлена задача заблокировать работу агентства «PRO-PR» Глеба Лобова, рассматривавшегося в качестве основного источника для пропагандистских и психологических материалов при развертывании Проекта.
Перехожу в режим «свободный поиск».
Серый Ангел
Странник
Максимов курил, стоя у окна. Клубы дыма, ударяясь о холодное стекло, стекали вниз, стелились по подоконнику и, попав в острую струю сквозняка, срывались вниз, закручиваясь причудливыми вензелями.
На влажном белесом налете, покрывшем оконное стекло, темнели три рунических знака. Максимов нарисовал их, обдумывая все, что произошло за эти дни. Нарисовал машинально. Но сейчас, глядя остановившимся взглядом на знаки, чувствовал, как зашифрованная в них информация внедряется в мозг, превращаясь в программу, выполнения которой может оборвать только смерть.
— Гебо, дагас, анзус,[66] — прошептал он вслух.
Во двор въехал джип.
Максимов раздавил окурок в пепельнице. Набросил куртку и бесшумно вышел из квартиры.
Пассажирская дверца открылась, как только он вышел из подъезда.
За рулем сидел Василий Василевич. Угрюмый и уставший. С первого взгляда было ясно, что прошедшая ночь бывшему шефу службы безопасности холдинга стоила остатков здоровья.
Максимов пожал протянутую руку, удобно устроился на сиденье и сразу же успокоил Иванова:
— Барышня спит, аки ангел. И видит соответствующие возрасту сны.
— Задницу этому ангелу надрать надо, — проворчал Иванов. — И тебе кое-что набить не мешало.
— Бодаться будем? — холодно усмехнулся Максимов.
Иванов чертыхнулся и сразу же обмяк.
— Ладно, замяли. Спасибо, что позвонил. В доме все на уши встали и до сих пор стоят.
— Валите все на меня, — подсказал Максимов.
— Не выдюжишь, — отмахнулся Иванов.
Он хлюпнул носом, полез за платком. Сморкался долго и обстоятельно.
— Черт! Аллергия, что ли, на нервной почве? — Он сунул платок в карман. — Карина во что-то вляпалась? Только не крути, я эту бестию лучше чем ты знаю. С малолетства все ее выходки мне боком выходили. Что там на этот раз?
Максимов посмотрел на его оттекшее лицо. Помолчал.
— Нам надо срочно дергать из Москвы. Допустим, в Париж на учебу. Мотив подходящий, никто не придерется.
Иванов был профессионалом. Ситуацию просчитал в секунду и без лишних вопросов.
— Как срочно? — спросил он.
— Сегодня.
Иванов медленно отвалился на спинку кресла.
— Вляпалась-таки! — процедил он.
— Можно улететь или нет?
— Да какие проблемы с такими деньгами! — Иванов махнул рукой.
— Кстати, о деньгах. Я принимаю чек.
Иванов повернулся к нему всем телом.
— Не понял? — протянул он.
— Я согласен взяться за контракт Матоянца, — почти по слогам произнес Максимов.
Иванов натужно задышал. Лицо сделалось багровым.
— Ты это серьезно?
— Как писал Матоянц, я недвусмысленно даю свое полное и безоговорочное согласие. К кому мне обратиться за подробностями задания?
Иванов молчал, испытывающим взглядом ощупывая лицо Максимова.
— Карину ты оставишь в покое, — произнес он.
— На время задания — да, — ответил Максимов.
Иванов полез во внутренний карман. Достал портмоне. Из него — сложенный вдвое конверт.
— Чек, — пояснил он, протягивая конверт Максимову.
Максимов убрал конверт в карман куртки. Приготовился слушать.
Оперативная обстановка
Навигатору
От начальника службы безопасности концерна получил сведения об утечке технологий психотронной войны в конспиративные круги Ближнего Востока. Как установила служба контрразведки концерна, информацию передал Глеб Лобов, руководитель пиар-агентства «PRO-PR».
Получатель информации скрывается под псевдонимом «Саид эль Махди»[67]. По данным, требующим проверки, он является бывшим высокопоставленным офицером спецслужб Росссии. В настоящее время «Саид эль Махди» ведет активную вербовку бывших военнослужащих спецназа славянского происхождения для совершения крупномасштабной акции.
Информирую, что Глеб Лобов ликвидирован Фреей. Принял решение срочно эвакуировать Фрею, используя возможности концерна.
В отношении «Саида эль Махди» начинаю «свободный поиск».
Олаф
Эпилог
Есть в мире места, где время останавливает свой сумасшедший бег. Там ничего и никогда не меняется, ничего не происходит. Там, на перекрестке судеб и дорог, можно передохнуть, свериться по карте и идти дальше. Или остаться навсегда. В безвременье и безвестности. Каждый решает сам за себя.
Марсель чутким ухом уловил посторонний звук на улице. Медленно нарастал низкий гул мощного мотора. В пустом склепе тира в унисон гулу завибрировал воздух, пропахший пороховой гарью.
Мотоцикл остановился у дверей тира. Последний раз взревел и заглох движок.
Марсель опустил левую руку под стойку. Пальцы легли на ребристую рукоятку пистолета. Правая продолжала удерживать перед глазами журнал. Стрелял Марсель свободно любой рукой. И смерти давно не боялся.
Скрипнула дверь. Захрустел песок под тяжелыми бутсами. По лестнице в подвал спустился мужчина в полувоенной одежде: кожаная куртка и армейские штаны, заправленные в бутсы с высокими берцами. Марсель опытным глазом еще издали определил, что носить военную форму визитеру не в диковинку. Впрочем, основные посетители тира были такими же стреляными воробьями.
Мужчина вошел в полосу света, и Марсель расплылся в улыбке. Отбросил журнал.
Мужчина подошел к стойке. Положил локти на полированную доску. Обвел взглядом фотографии на стене за спиной у Марселя. В центре импровизированного панно красовалась пробитая пулями мишень с надписью губной помадой.
— Из России с любовью, — прочитал надпись вслух мужчина.
— Оставила на память одна милая девушка, — пояснил Марсель, глядя в глаза мужчине.
— Познакомишь при случае, — ответил мужчина.
— Рюмку кальвадоса, Максим?
Максим кивнул.
Они выпили жгучий спирт, не поморщившись. Дружно хлопнули донышками рюмок по стойке.
Марсель раскурил окурок сигары. Покатал его в толстых губах. Добродушно щурил глаза черные, с отливом, как у морского котика.
Максим курил сигарету, пуская дым в потолок.
Прошли требуемые пять минут, когда каждый мог отыграть назад. Ни один из них не подал знака, что визит обычный, — так, заскочил бывший клиент пропустить стаканчик с экзотическим хозяином странного даже для Парижа местечка.
— Мне нужна работа, Марсель. Желательно, на Ближнем Востоке, — понизив голос, произнес Максим.
Марсель подмигнул и удовлетворенно хмыкнул.
«Еще один безумец отправляется искушать судьбу, — с легкой завистью подумал он. — Пока стоит мир, наше проклятое племя не переведется. Возможно, мир пока еще потому и стоит, что в нем не перевелись нормальные мужики».
— Думаю, я смогу тебе помочь. Еще рюмочку?
Он медленно налил кальвадос по самые края рюмок.
Мужчины посмотрели друг другу в глаза.
«Храни тебя Бог», — подумал тот, кто оставался.
«Дай Бог, чтобы пересекались наши дороги, а не интересы», — подумал тот,
[1]События романа продолжают сюжетную линию романа «Тотальная война»: Олег Маркеев. Тотальная война. М.: ОЛМА-Пресс, 2002.
[2]Ральф Блюм, известный ученый, предложивший собственное толкование магического алфавита древних скандинавов — футарка. В популярной форме о футарке можно прочесть в книгах Блюма «Руны Воина» и «Руны Целителя»; рекомендуется также работа российского специалиста по магии индоевропейских народов Антона Платова «Руническая магия». М.: Менеджер, 1994.
[3]Писсарро Камиль Жакоб (1831–1903) — французский художник-пейзажист, импрессионист. Частая тема его полотен — вид из окна, что придавало его пейзажам необычный ракурс — сверху: «Оперный проезд в Париже» (1898, ГМИИ), «Бульвар Монмартр в Париже» (1897, Эрмитаж).
[4]События романа О. Маркеева «Тотальная война», ОЛМА-Пресс, 2002.
[5]Перед спячкой медведь съедает около 1 кг глины, чтобы закупорить задний проход. Считают, что таким способом он препятствует насекомым и прочим вредителям проникнуть через прямую кишку в желудок, забитый зимним запасом пищи.
Весной ему приходится выдавливать из себя кремневый стержень около 15 см длиной. Рев стоит на всю тайгу.
[6]Знак тридцать второго градуса Посвящения в иерархии масонского ордена Шотландского обряда — «Сиятельный Рыцарь Хранитель Королевской Тайны», предпоследняя степень в т. н. «оперативном» уровне, начинающемся с семнадцатого градуса — «Рыцарь Кадоша». На «оперативном» уровне от члена ложи требуются активные действия по выполнению стратегических задач Ордена. Если на начальных степенях посвящения ритуал сводится к мистерии смерти и возрождения неофита, то на уровне «Рыцаря Кадоша» посвящаемый совершает ритуальное убийство «предателя». Предположительно, со степени семнадцатой по тридцать третью играют роль внутренней контрразведки Ордена.
[7]Три степени Посвящения в некоторых эзотерических орденах соответствуют этапам алхимического Делания. «Работа в черном» — negredo, «работа в белом» — albedo, «работа в красном» — rubedo. Подробнее о степенях и их символизме можно прочитать в работах известного эзотерика Мигеля Серрано.
[8]Боб Денар — легенда в мире наемников. Родился в 1929 году в семье офицера, в семнадцать лет поступил в ВМС Франции, проходил службу во Вьетнаме, с 1961 — профессиональный наемник, на его счету война в Конго, десять государственных переворотов, путч в Бенине, гражданская война в Йемене. По заказу нескольких французских частных компаний в 1977 году совершил переворот на Коморских островах, стремившихся выйти из-под влияния Франции. Денар посадил в кресло президента марионетку Али Салиха, а себя назначил шефом его охраны. Принял ислам, женился на местной королеве красоты и правил государством под диктовку Парижа. При нем острова стали «республикой наемников». В 1995 году рассорился с Салихом и повторно захватил Коморы силами десанта в пятнадцать человек. По приказу Парижа на островах высадились французские десантники. Боб Денар, покидая под конвоем дворец, оставил запись в книге почетных гостей: «Я еще вернусь». Во Франции он предстал перед судом по обвинению в убийстве Али Салиха, но был оправдан. В настоящее время на свободе, отец восьми признанных детей.
[9]«If you look like meal, you'll be eaten» — одна из заповедей учебного центра Корпуса морской пехоты США.
[10]Способ целеуказания по часовой стрелке, в данном случае на мишени поражен нижний сектор третьей от центра окружности.
[11]Граната с семью языками пламени — отличительный знак Иностранного легиона, в остальных родах войск армии Франции на шевронах изображена граната с шестью языками.
[12]Название романа Яна Флеминга из серии о Джеймсе Бонде, по мотивам которого снят кинофильм. Действие происходит в Ленинграде. Во время съемок демократический мэр Санкт-Петербурга разрешил киношникам погонять по историческому центру города на танке.
[13]Немецкая рок-группа, названная в память о трагическом происшествии на авиабазе у городка Раммштайн в Германии, когда американский истребитель во время показательного полета рухнул на трибуны публики. Несмотря на популярность «Раммштайна» в определенных кругах молодежи, московские гастроли группы были запрещены по указанию мэра Ю.Лужкова.
[14]Герои культового фильма Оливера Стоуна «Прирожденные убийцы»; пара влюбленных совершает кровавые и немотивированные убийства, СМИ превращают их в кумиров толпы.
[15]Низшие существа мира Зла в цикле романов Толкиена «Властелин Колец».
[16]Создатель и первый глава католического Ордена Сердца Иисуса (иезуитов) Игнаци
|
|
|
