 |
Стратегии анализа сценариев
|
|
|
|
Каждый опытный психотерапевт интуитивно стремится избегать ролей Преследователя, Спасителя и Жертвы в своей работе, хотя он может и не знать, что они взаимосвязаны. Именно стремление избежать этих ролей объясняет, почему многие терапевты прячутся за маской невовлеченности.
К сожалению, строго придерживаясь отношений Взрослый—Взрослый, психотерапевт исключает из своей работы некоторые виды поведения и взаимодействия, которые необходимы для эффективной терапии, особенно для успешной терапии сценариев. Игры и сценарии разыгрываются из состояния Ребенка или Родителя, поэтому их терапия требует «живого» ответа со стороны терапевта. Отказываясь от «живых» реакций и используя только своего Взрослого (то есть логику), терапевты с водой выбрасывают и ребенка, так как без живого участия (без участия Ребенка и Родителя терапевта) эффективный анализ сценария и его терапия невозможны.
Терапевтические стратегии, задействующие иные каналы коммуникации, нежели Взрослый—Взрослый, — это антитезис, веселье, разрешение и защита. Я расскажу о них подробнее. Их необходимо отличать от других «живых реакций» терапевта, которые похожи на них, но на деле являются ходами игры в спасение.
Деятельность
Деятельность (рис. 14А) — это взаимодействие между Взрослым терапевта и Взрослым клиента. Оно распространено среди приверженцев «рациональной» терапии. В этом взаимодействии терапевт, во-первых, собирает информацию: историю жизни клиента, его повторяющиеся проблемы, значительные события детства или недавней жизни, сны; во-вторых, выводит заключение: интерпретирует сновидения, диагностирует эго-состояние игры и сценарии, интерпретирует сопротивление; в-третьих, дает рекомендации в виде взрослых утверждений, например: «Имея в виду все, что вы мне рассказали я прихожу к выводу, что вы не в состоянии контролировать свою тягу к алкоголю» или «Мне кажется, что ваши отношения с Джеком наносят вам вред; я полагаю, что вы не почувствуете себя лучше, пока не порвете с ним».
|
|
|
Взаимодействие Взрослый—Взрослый занимает наибольшую долю транзакций, которые происходят в группе, и имеет свой стереотипный ход. Деятельность осуществляется, как правило, когда один из членов группы находится в центре внимания. Это не значит, что он сидит на «горячем стуле», просто он является центром или темой всех взаимодействий на данном отрезке времени. Первая фаза деятельности — прояснение. Человек заявляет некую проблему или другой участник группы предполагает, что у него она есть, и потому предпринимается более тщательное исследование этого вопроса, чтобы решить, стоит ли проблема того, чтобы над ней работали. Заявленная трудность может быть просто «костью», которую участник бросает группе, чтобы отвлечь ее от более значимой трудности, которой он пока боится заняться. Проблема, наличие которой предположил у него другой участник, может быть проекцией или неверной интерпретацией его поведения. Иными словами, процесс прояснения продолжается до тех пор, пока у большинства участников не возникнет чувство, что данная проблема является настоящей и что есть возможность изменить положение дел.
Прояснение сменяется вызовом, когда кто-то из группы, явно или неявно, задает вопрос: «Теперь, когда ты знаешь, в чем твоя проблема, что ты будешь с ней делать?» Как правило, у того, кому был задан этот вопрос, нет решения проблемы или он не хочет принять решения, которые ему предлагают. Привычный стереотип поведения описан, родительскому запрету брошен вызов, и Приспособленный Ребенок начинает упрямиться. Это тупик, или граница, за которую человек может продвинуться только в том случае, если на него надавят, с одной стороны, и поддержат — с другой. Необходимое давление может исходить только от Ребенка или Родителя другого человека.
|
|
|
В этот момент терапевту, ориентированному на деятельность, пришлось бы обратиться к членам группы, чтобы получить необходимую реакцию. Транзактный аналитик, к счастью, имеет в своем распоряжении транзакцию разрешение и может использовать ее в нужный момент. Если человек принимает разрешение, происходит переход от вызова к кульминации, а если не принимает — к антикульминации. Когда разрешение принимается, все члены группы ощущают близость и положительные чувства, после чего воцаряется тишина, и через некоторое время работа возобновляется уже с другим членом группы. Если разрешение появляется в самой группе в виде злости, слез, откровенности, просьбы о поглаживаниях или проявлений Большого Свина, человек может быть потрясен, и ему дают заботу и защиту.
Иногда человек слишком напуган, чтобы продолжать свое путешествие во взрослом состоянии. Во время прояснения или вызова он может почувствовать желание защищаться, вину, «плохость», стыд или злость. Если это произошло, нужно остановить работу и предоставить этому участнику заботу и защиту. Некоторые терапевты предпочитают в такой ситуации пользоваться приемом нападения — техникой, заимствованной у Синанона, — чтобы прорваться через защиту личности.
Я не буду сейчас говорить, что я думаю о нападении в терапии. Я скажу это потом. Сейчас я лишь замечу, что, на мой взгляд, когда человек защищается, правильнее дать ему защиту, чем нападать на него или продолжать работу.
Иногда попадание в тупик приводит не к кульминации и не к антикульминации, а к игре «Почему бы вам не… — Да, но», и терапевт сталкивается с вопросом стратегии: продолжать давление или перейти к другому вопросу. В группе, которая напряженно работает, терапевт несет двойную ответственность: не тратить время впустую и в то же время доводить работу с каждым участником до конца. Правильное решение в такой ситуации отличает опытного терапевта от новичка, который или занимается одним человеком до бесконечности, или бросает проблему, когда она уже находится на пороге разрешения. В любом случае, когда работа над проблемой не завершена, группа испытывает антикульминационные чувства, следует тишина, после чего новый человек оказывается в фокусе внимания. Замечу, что в группе, где сложились отношения сотрудничества, решение — оставить проблему или продолжать работать над ней — принимается не только терапевтом, но и всеми участниками. У меня в группе люди пишут на доске, хотят ли они работать дальше, и каждый несет ответственность за разумное использование времени.
|
|
|
Игры
Нужно быть искусным ведущим, чтобы все время поддерживать группу в состоянии работы. Когда группа теряет ориентацию на работу, она может впасть в игру, например в спасение (один из членов группы играет роль Жертвы, а другие бросаются его спасать). Такая группа может принять игру «Почему бы вам не…», «Сделайте для меня что-нибудь», «Если бы не они (он, она)». После игры как Жертва, так и Спасители оказываются во взвинченном и раздраженном состоянии. Очень часто, если группа поиграла в спасение, Спасатели могут превратиться в Преследователей и напасть на Жертву. Тогда в качестве игр избираются «Скандал», «Бейте меня», «Ну что попался, негодяй!», «Дурачок» и т.д. Жертва также может принять роль Преследователя и сыграть в «Никто меня не любит» или «Посмотри, что я из-за тебя сделал». Роли будут меняться, время идти, а бесконечная карусель спасения — бесконечно вращаться.
Роль Спасителя — ловушка, в которую часто попадают ведущие. За каждую минуту, в течение которой ведущий спасал группу, ведущему придется столько же времени преследовать ее. Ведущий должен вовремя заметить, что кто-то из участников перестал придерживаться заключенного договора, и тогда имеет смысл прервать работу до того момента, когда будет заключен новый договор. Стремление ведущего спасать включается чувством вины или преувеличенной ответственности за группу. Если ведущий будет придерживаться позиции «Я буду помогать тебе до тех пор, пока ты вкладываешь в работу столько же сил, сколько я», он сможет избежать ловушки спасения. Не нужно говорить, что преследовать кого бы то ни было из членов группы еще вреднее, чем спасать. Я понял, что в терапии нет места садистским версиям игры «Я всего лишь пытаюсь помочь вам»: крикам, нападению или любым другим формам агрессии, и я заметил, что потребность в этих маневрах проходит, когда терапевт приобретает навыки гуманного и искреннего общения с клиентами.
|
|
|
Антитезис, или команда
Это транзакция Родитель—Ребенок, которая используется в исключительных случаях для того, чтобы прекратить опасную для клиента или других людей поведенческую последовательность (см. рис. 14Б).
Например, если девушка-подросток, имеющая в прошлом неудачные сексуальные отношения, и женатый мужчина значительно старше ее принимаются флиртовать друг с другом в группе, терапевт имеет право сказать от лица своего Родителя их Ребенку: «Не общайтесь наедине вне группы». Когда один из членов группы словесно нападает на другого, терапевт имеет право потребовать, чтобы он прекратил. Когда участник, который пришел на занятие нетрезвым, постоянно прерывает работу, терапевт имеет право потребовать, чтобы он замолчал. Терапевт должен иметь в своем распоряжении такую транзакцию, чтобы воздействовать на людей с саморазрушительными сценариями, так как их поведение бывает опасно для них самих и окружающих и они нуждаются в прямом приказе, чтобы остановиться. При эффективном антитезисе люди с суицидальными наклонностями или привыкшие бить своих детей, получив приказ (антитезис) «Не убивай себя» или «Не бей своих детей», при попытке совершить указанное действие слышат в своей голове голос терапевта, произносящий слова приказа. Как правило, потом они выражают благодарность терапевту за запрет, так как без него они не смогли бы удержаться от совершения разрушительного акта.
Нападение
Антитезис, или команду, не следует путать с нападением — транзакцией, в которой терапевт также использует свою родительскую часть, но только для критики и авторитарного поведения.
Я против использования нападения в терапевтической работе, так как, во-первых, это жестокий прием, во-вторых, он укрепляет позиции Большого Свина в человеке и, в-третьих, — ничем не помогает клиенту.
Мне приходилось видеть много клиентов, «раненных» терапевтом во время нападения. Некоторые из них стали бояться групповой работы, и для них было большим облегчением узнать, что я не использую в своей работе этот прием. Другие научились «справляться» с такой ситуацией, ожесточившись, замкнувшись в себе, став напряженными и нечувствительными к обратной связи. Я слышал о злоупотреблениях этим приемом в тюремных «терапевтических» группах, где терапевтическая работа превращалась в кошмар, сравнимый разве что с допросом третьей степени в полиции. Терапия, использующая прием нападения, особенно вредна в ситуации, когда члены группы не могут покинуть ее в любой момент.
|
|
|
Некоторые мои коллеги возражают мне, говоря, что лично видели людей, которым помогло нападение, и что этот прием можно использовать по-разному. Возможно, да, но я считаю, что терапия, которая использует нападение, пусть и с благими целями, не может называться транзактной.
Веселье
Веселье — это транзакция, происходящая между детской частью терапевта и детскими частями участников, которая сопровождается чувством радости (см. рис. 14В). Иногда эту транзакцию бывает трудно отличить от так называемой транзакции висельника, и долг терапевта — избегать последней, так как она содержит в себе ряд опасностей. Наличие взаимодействия Ребенок—Ребенок является одним из основных требований к эффективной транзактной терапии. Конечно, терапевтическая помощь возможна и без смеха и веселья, но со смехом и весельем работа идет быстрее, да и сам терапевт получает от нее больше удовольствия и потому меньше болеет и реже страдает от депрессии, чем тот, кто избегает веселья в своей работе.
Самое прямое выражение веселья — смех. Поэтому участник группы или ее ведущий, который не смеется от всего сердца по крайней мере один раз в течение встречи, должен разобраться, почему он так мрачен и не спасает ли он кого-нибудь.
Транзакция висельника
Транзакция висельника имеет место, когда участнику удается вызвать улыбку у других участников (а иногда — у терапевта), в то время как он рассказывает о своем сценарном поведении. У людей с трагическим сценарием саморазрушительное поведение всегда ассоциируется с улыбкой. Человек, который в такой ситуации объясняет свою улыбку: «Я улыбаюсь, потому что мне весело (чтобы не заплакать, потому что я смущен и т.д.)», говорит неправду. Улыбка — знак ощущения внутреннего благополучия, а благополучие — следствие одобрения со стороны Большого Свина, который рад тому, что человек повинуется его запрету или предписанию. Например, Уайт, алкоголик, говорит: «Вчера вечером я попал в жуткую аварию на дороге, ха-ха!» Словесное содержание его речи исходит от Взрослого и обращено к Взрослым, а несловесное («ха-ха!») — от Ребенка или Родителя и обращено, соответственно, к Ребенку или Родителю другого человека, улыбка же адресована Большому Свину. Для его Ребенка улыбка другого человека — знак поощрения его саморазрушительного поведения, поэтому терапевт, который работает с человеком, имеющим трагический сценарий, должен понять, какое именно разрушительное поведение клиента обусловлено родительским программированием, и никогда не улыбаться при сообщении о нем. Когда сущность транзакции висельника объясняется в группе, участник с трагическим сценарием бывает потрясен: его детская часть чувствует себя так, как будто терапевт явился незваным гостем на вечеринку, а затем улизнул вместе с угощением. Однако запрет на транзакцию висельника не означает, что в процессе терапии вообще нельзя ни улыбаться, ни смеяться. Он значит только то, что саморазрушительное поведение — это не повод для радости. Избегание транзакции висельника означает смех по поводу того, что радостно и весело, а не трагично в жизни участников. Избегание транзакции висельника помогает человеку справиться со своей разрушительной частью, которая привыкла получать поглаживания за свои проявления.
Разрешение
Разрешение — это транзакция, смысл которой тесно связан с теорией сценариев (рис. 15А).
Я разработал понятие о разрешении, когда работал с алкоголиками. Не зная, как помочь человеку, который страдает от тяги к спиртному, некоторые терапевты решили, что ему нужно разрешение пить, не испытывая при этом чувства вины. Они полагают, что чувство вины за пьянство заставляет алкоголика чувствовать себя плохим и это ощущение «плохости» подталкивает его к дальнейшему пьянству. Сценарные аналитики пришли к неожиданному заключению о том, что алкоголик нуждается в разрешении не пить, так как его сценарные запреты и предписания вынуждают его пить. Представьте себе молодого рабочего, который на работе окружен пьющими старшими товарищами и рискует потерять самоуважение (потеряв уважение коллег), если решит, что пьянство вредно для него, и перестанет пить. Очевидно, что он нуждается в разрешении прекратить пить и пойти против скрытых, а часто и явных побуждений к пьянству со стороны товарищей.
Разрешение — это попытка вернуть человека в естественное, свободное от сценариев состояние (состояние Естественного Ребенка). Транзакция разрешения состоит из приказа Родителя терапевта Ребенку пациента («Прекрати пить!») и логического объяснения причин приказа Взрослым, адресованного Взрослому же («Вам нужно быть трезвым, чтобы сохранить работу» или «Ваш муж не останется с вами, если вы не бросите пить»).
Разрешение требует включения взрослой части клиента. Если аргументы взрослой части терапевта оказываются неубедительными, разрешение превращается в приказ, который может вызвать сопротивление со стороны клиента. Тогда требуется очистить взрослую часть клиента от посторонних включений и попробовать еще раз. Например, человек, который близок к тому, чтобы потерять работу из-за пьянства, может проигнорировать аргумент «Вам нужно быть трезвым, чтобы сохранить работу», так как убежден в обратном (что он потеряет работу, если не будет пить со своими товарищами). Следовательно, он игнорирует сообщение Взрослого терапевта, а так как объяснение не принято, разрешение не сработает. Задача терапевта в этом случае — распознать «заражение Взрослого» (здесь — убежденность в том, что можно потерять работу, если бросить пить).
Каждый сценарный запрет требует отдельного разрешения. Когда разрушаются более крупные запреты, на первый план выходят более мелкие. Например, женщина, страдавшая от тяги к алкоголю, которая в течение года воздерживалась от употребления спиртного, явно преодолела свое сценарное предписание «пить», но она никогда не инициировала социальные контакты, полагаясь в этом на своих друзей. Когда эта ее особенность была замечена, стало очевидным, что она нуждается в разрешении инициировать социальные контакты, то есть просить о поглаживаниях. В качестве домашнего задания ей было предложено позвонить одной из подруг и пригласить ее в кино. Задание оказалось для нее трудным. Она не могла справиться с ним в течение нескольких недель, и эта трудность находилась в фокусе терапии в течение некоторого времени. Запрет на просьбы о поглаживаниях оказался границей, которую ей нужно было перейти, чтобы достичь стойкого улучшения. Настойчивость терапевта и его заинтересованность в конце концов сделали свое дело, и клиентке наконец удалось преодолеть запрет просить других людей о том, чего ей хотелось, что оказалось критическим для ее внутреннего благополучия.
Напомню, что Родитель, который дает разрешение, должен быть взрослым, настоящим Родителем, а не Родителем в Ребенке (см. рис. 2). Я уже говорил о различиях между ними и лишь добавлю, что именно Родитель в Ребенке играет роль Спасителя или Преследователя в игре «Спасение». У этой части, в отличие от настоящего Родителя, недостаточно сил, чтобы преодолеть родительский запрет. По этой причине транзактный аналитик должен четко различать два этих эго-состояния в себе, так как любые действия из состояния Большого Свина (Родителя в Ребенке) осложняют терапию.
Защита
Концепция терапевтической защиты была разработана Патрицией Кроссман и теперь стала необходимой частью транзактного анализа. Когда клиент под влиянием разрешения, данного терапевтом, предпринимает действия, которые противоречат его сценарным запретам, он, таким образом, лишается родительской поддержки, что выражается в сильных чувствах тревоги и одиночества, которые терапевт не имеет права проигнорировать. Если терапевт в такой момент не окажет клиенту помощь, тот вернется в свое первоначальное состояние, в котором он чувствовал себя безопаснее. Таким образом, происходит «возвращение сценария», так как клиент не верит, что терапевт достаточно силен, чтобы справиться со Злым колдуном, и потому ему нельзя довериться в трудной ситуации.
Так как разрешение требует предоставить клиенту защиту, не следует давать ему значимые разрешения перед отпуском или когда у вас много клиентов и мало времени. Потребность в защите может появиться в любой момент, а не только во время групповых или индивидуальных занятий, поэтому у клиента должна быть возможность позвонить терапевту домой, когда он почувствует панику. Мой опыт показывает, что когда у терапевта около сорока клиентов, ему в среднем приходится оказывать поддержку дважды в неделю. Я даю клиентам свой номер телефона, и обычно это не создает мне больших сложностей. Зная, что любой звонок с просьбой о помощи может быть или настоящей просьбой о защите, или предложением сыграть в спасение, нетрудно отличить одно от другого. Как правило, «настоящий» телефонный разговор занимает не больше пятнадцати минут и является положительным опытом как для звонящего, так и для терапевта. Приглашение к игре в спасение вызывает совершенно другие чувства, так как любые предложения терапевта здесь встречаются словами «да, но…». В этом случае терапевт должен свернуть беседу и напомнить клиенту о его ответственности за свои действия. Рассмотрим следующий пример.
Джейн. Здравствуйте.
Терапевт. Здравствуйте.
Джейн (плачет). Мне страшно.
Терапевт. Что случилось?
Джейн. Я не знаю, мне очень страшно, и чувствую, как будто убиваю себя.
Терапевт. Я понимаю вас. Трудно поступать не так, как требует твой сценарий. Может быть, вам позвонить подруге и вместе пойти в кино?
Джейн. Хорошая мысль. Думаю, я так и сделаю.
Терапевт. Вот и отлично. Держитесь и не стесняйтесь звонить мне в любое время, если опять почувствуете страх.
Джейн. Спасибо, мне уже лучше.
Терапевт. До свидания.
Джейн. До свидания.
Этот диалог — типичный пример транзакции защиты. Заметьте, что Джейн принимает на себя ответственность за свое эмоциональное состояние и готова принять рекомендации психотерапевта по его изменению. Джейн по-настоящему напугана, но ее состояние изменяется к лучшему за относительно короткое время. Теперь сравните этот разговор со следующим диалогом.
Джейн. Здравствуйте.
Терапевт. Здравствуйте.
Джейн (плачет). Мне страшно.
Терапевт. Что случилось?
Джейн. Я не спала уже десять ночей и чувствую, как будто убиваю себя.
Терапевт. Я понимаю вас. Трудно поступать не так, как требует твой сценарий. Может быть, вам позвонить подруге и вместе пойти в кино?
Джейн. Я не думаю, что у меня получится. У меня нет друзей. Вы не посоветуете мне что-нибудь другое? Если вы мне больше ничего не предложите, я приму все свои снотворные таблетки.
Терапевт. Что вы хотите, чтобы я сделал?
Джейн. Поговорите со мной или сделайте что-нибудь.
Терапевт. Я готов вам помочь, но что вы сами готовы сделать для себя?
Джейн. Я не знаю, я хочу покончить со всем этим.
Терапевт. Я надеюсь, что вы этого не сделаете, но я не понимаю, чего именно вы хотите от меня. Я предлагаю вам сходить в кино, чтобы развеяться.
Джейн. Да, но… и т.д.
В данном случае имела место попытка Джейн вовлечь терапевта в игру «Спасение». Если он откликнется на ее просьбу, разговор может продолжаться часами без видимого результата. Если же он откажется играть, Джейн станет в меньшей степени воспринимать его как потенциального игрока в спасение и, скорее всего, не станет повторять попытку в будущем, а вместо этого попросит о защите.
Транзакцию защиты не следует путать с «трансфером» в психоанализе, где улучшение состояния клиента достигается за счет усиливающейся привязанности к терапевту. Как правило, человеку бывает нужна защита только в течение трех месяцев с момента перехода через родительский запрет. Если же за такой промежуток времени клиент не успевает избавиться от панических чувств, стоит предположить, что терапевт играет в игру «Спасение».
Защита — функция Заботливого Родителя. Если расставить эго-состояния по их значимости, я поставил бы на первое место двоих Взрослых (Взрослого и Маленького Профессора), затем, с небольшим отрывом, Заботливого Родителя и Естественного Ребенка. Большой Свин, или Критический Родитель, не приносит никакой пользы терапевтическому процессу.
Поэтому части, необходимые сценарному аналитику, — это Взрослый, владеющий логикой в такой же мере, как и интуицией, Заботливый Родитель и радостный Естественный Ребенок. Большого Свина ему придется оставить за дверью, а если тому все-таки удастся вклиниться в процесс, терапевту следует попросить помощи у своего терапевта.
Потенциал
Эти четыре «живых» взаимодействия (антитезис, разрешение, веселье и защита) в дополнение к взаимодействию Взрослый—Взрослый составляют инструментарий транзактного аналитика. Когда деятельность дополняется всеми этими возможностями, они дают терапевту гибкость и широту возможностей и, следовательно, увеличивают его терапевтический потенциал. Потенциал — это способность терапевта помочь клиенту быстро решить его проблему. Потенциал терапевта должен быть соизмерим с силой родительских запретов его клиентов. Как говорил Эрик Берн: «У застенчивого терапевта столько же шансов укротить злобного Родителя, сколько у слабого ковбоя — оседлать взбесившегося жеребца. И если Родитель сбросит с себя терапевта, тот приземлится прямо на Ребенка своего клиента». Потенциал включает желание терапевта решить проблему, его внутреннее разрешение на то, чтобы это сделать, и способность объективно оценить время, необходимое для этого. Это значит, что терапевт готов помочь пациенту встретиться со своей центральной проблемой и готов создать давление, необходимое для того, чтобы клиент нашел выход, а также, что немаловажно, он готов предоставить клиенту защиту тогда, когда она ему понадобится. Потенциал, однако, не следует путать со всесилием: многих терапевтов, которым известны как их собственные ограничения, так и ограничения концепции потенциала, часто преследуют мечты о всесилии, которые соответствуют сильному желанию принять роль Спасителя.
Концепция потенциала предполагает, что транзактный аналитик с готовностью станет использовать в своей работе любую технику, которая может ускорить исцеление его клиентов. Среди этих техник назову курсы разрешения, марафоны и домашние задания.
Курсы разрешения
Групповые сессии как терапевтическое средство имеют определенные ограничения. Они предназначены для вербального общения десяти или менее человек в комнате ограниченных размеров. Кроме того, время занятия также ограничено, а этические принципы многих психотерапевтов серьезно ограничивают возможность физического контакта с клиентами.
Поэтому транзактные аналитики решили расширить возможности групповой терапии, прибавив к ней так называемые курсы разрешения. Этот курс обычно рекомендуется клиентам, чьи родительские ограничения запрещают им не только думать и говорить (с этой проблемой можно поработать и в обычной группе), но и прикасаться к другим людям, разрешать прикасаться к себе, активно красиво или уверенно двигаться, смеяться или плакать, танцевать или прыгать, выражать в движении сексуальные или агрессивные чувства, расслабляться и т.д. Такие занятия лучше всего проводить в танцклассе, где много места и есть зеркала, а на пол можно положить мягкие маты. Каждый пациент направляется на курс со своим контрактом (целью), например: «Разрешение танцевать», «Разрешение прикасаться к другим», «Разрешение быть сексуальным(-ой)», «Разрешение вести себя уверенно» или «Разрешение вести, а не быть ведомым».
Марафон
Марафоны, или продленные во времени терапевтические встречи, которые длятся от восьми до тридцати шести часов, — еще одна техника, увеличивающая терапевтический потенциал. Марафоны особенно полезны людям, которые, столкнувшись со своей центральной проблемой, не знают, как ее решить. Пациентам, которые, достигнув определенного улучшения, не могут двигаться дальше, равно как и пациентам, которым не удалось добиться хоть какого-нибудь улучшения, также рекомендуется участие в марафоне.
Марафон может быть посвящен достижению различных целей. Марафон разрешения — это продленная во времени разновидность курсов разрешения. Ходжи Викофф описывает марафон амазонок, разработанный ею, чтобы познакомить женщин с их физическими возможностями. Марафон поглаживаний посвящен исключительно разрушению режима экономии поглаживаний. Телесный марафон помогает людям вступить в контакт со своей телесной сущностью. Марафон «Долой Большого Свина!» состоит из упражнений, с помощью которых люди избавляются от власти своего Критического Родителя. Как правило, работа на таких занятиях начинается с обсуждения целей, которые ставят перед собой участники. Цели записываются на большом листе бумаги, чтобы их было видно всем участникам, и работа по их достижению продолжается в течение всего марафона. В конце занятия каждый участник оценивает свой прогресс в достижении поставленной цели и записывает свои достижения на листе против своей цели.
Результативность таких занятий бесспорна. После их окончания все участники испытывают сильный душевный подъем, удовлетворение от хорошо проделанной работы и даже эйфорию, которая продолжается до двух недель. Положительный опыт марафона, как правило, делает более эффективной и дальнейшую групповую работу.
Домашнее задание
Домашнее задание — это работа, которая дается на дом участникам группы и которая помогает им в быстрейшем достижении их целей. Как правило, участники выполняют домашние задания без всякого понукания со стороны ведущего и других участников, и я не думаю, что им понравилась бы терапия психоаналитического толка, где главным считается то, что происходит во время терапевтической сессии. Человек, который сам для себя придумывает домашнее задание, берет на себя ответственность за свою жизнь и признает, что именно он должен работать, чтобы изменить ее. Я не один раз повторял в этой книге, что все диагностические категории, разработанные моими коллегами, не имеют никакого смысла. Однако я думаю, что имеет смысл разделять клиентов на «работающих» и «неработающих». Последнюю категорию не следует смешивать с распространенным диагнозом «отсутствие мотивации». Многие люди, которых можно с полным правом назвать высокомотивированными, то есть люди, которые вовремя приходят на встречи, вовремя оплачивают занятия и т.д., — «неработающие». Понятие мотивации — это всего лишь гипотеза, зато «работа» — объективно наблюдаемое поведенческое проявление. Человек, которому оно присуще, принимает и проверяет предположения, высказанные терапевтом и членами группы, отбрасывая неверные и оставляя те, что соответствуют его ситуации. От этого качества больше всего зависит прогресс клиента. Активный клиент, который терапевтам другой ориентации может показаться безнадежным психотиком, уже за год достигнет поставленных целей, а пассивный клиент с «легкими невротическими нарушениями» даже за два года терапии не сможет решить свою проблему.
Я не имею в виду, что клиенты делятся на плохих (пассивных) и хороших (активных). Это лишь значит, что активный клиент обладает сценарным разрешением действовать, чтобы улучшить свою жизнь, а пассивный — нет. Разрешение действовать в данном случае включает разрешение использовать своего Взрослого для поиска решений, принимать обратную связь, экспериментировать с предположениями и т.д. Человеку, который обладает таким разрешением, значительно легче избавиться от давления своего сценария, чем человеку, который им не обладает; поэтому первая (и самая трудная) задача терапевта в работе с пассивным клиентом — дать ему Разрешение работать над тем, чтобы добиться улучшения в своей жизни. При этом особенно важно заключить качественный контракт и не играть в спасение.
Домашние задания различаются между собой так же сильно, как и проблемы, для решения которых они используются. Некоторые задания направлены на ослабление социальной тревожности методом систематической десенсибилизации, заимствованным из поведенческой терапии. Человеку, страдающему от застенчивости, предлагается выполнить ряд социальных действий, начиная с самых простых (например спросить у незнакомого человека, который час). Каждое задание выполняется неоднократно, до тех пор, пока оно не перестанет вызывать тревогу. Каждое следующее задание немного сложнее, чем предыдущее: если первое задание требует спросить который час, второе — как пройти куда-либо, третье — улыбаться людям на улице, другие — сказать кому-нибудь комплимент относительно его внешности, завести разговор и т.д. Цель этой работы — научиться самостоятельно получать поглаживания. Другое домашнее задание может быть направлено на выработку уверенности в общении с вышестоящими лицами. Оно может включать просьбу о повышении, обращенную к боссу; (для женщины) сказать мужу, что отныне она один вечер будет проводить вне дома; попросить свекровь переехать из их дома в другое место; позвонить мужчине, который ей нравится, и предложить ему встретиться. О том, как разворачивался диалог, участники часто рассказывают в группе, да и вся процедура разработки и назначения домашнего задания, как правило, проходит под непрерывный смех и шутки.
Человеку, чей Взрослый придерживается необъективных взглядов — «Я плохой», «Когда кто-то говорит, что я ему нравлюсь, он лжет, чтобы сделать мне приятное», «Все участники группы — шпионы СССР», — можно предложить написать эссе, где бы аргументировалась противоположная точка зрения: «Я хороший», «Я нравлюсь другим людям», «Участники группы — такие же люди, как и я». Одна женщина, которая называла себя чудовищем и даже не могла описать свою чудовищность словами, получила задание нарисовать себя. Сделав это, она осознала, как до сих пор был искажен ее образ Я.
Такие домашние задания, как загрузить себя делами, развлекаться, повидать старых друзей, даются людям, чувствующим необходимость заполнить время, раньше занимаемое игрой, от которой они недавно отказались. Домашние задания такие же разные, как люди. Они могут потребовать: написать стихи о любви, мастурбировать, потратить тысячу долларов, поголодать, провести ночь без сна и т.д.
Когда участнику дается домашнее задание, через неделю следует назначить отчет о том, как идет работа. Если задание не было выполнено, оно назначается снова, если это повторяется, значит, оно слишком трудное и его нужно переформулировать, сделав легче.
Эти дополнительные техники повышают потенциал транзактного терапевта. Естественно, это далеко не все методы, которые могут сделать групповую работу интереснее и эффективнее, и каждый имеет полное право придумывать свои.
|
|
|
