 |
Как в городе Париже починили дом
|
|
|
|
Как в городе Париже починили дом
В одном большом доме разошлись врозь стены. Стали думать, как их свести так, чтобы не ломать крыши. Один человек придумал. Он вделал с обеих сторон в стены железные ушки; потом сделал железную полосу, такую, чтобы она на вершок не хватала от ушка до ушка. Потом загнул на ней крюки по концам так, чтобы крюки входили в ушки. Потом разогрел полосу на огне; она раздалась и достала от ушка до ушка. Тогда он задел крюками за ушки и оставил её так. Полоса стала остывать и сжиматься и стянула стены.
Китайская царица Силинчи
У китайского императора Гоангчи была любимая жена Силинчи. Император хотел, чтобы весь народ помнил его любимую царицу. Он показал жене шелковичного червя и сказал:
– Научись, что с этим червяком делать и как его водить, и тебя народ никогда не забудет.
Силинчи стала смотреть червей и увидала, что когда они замирают, то на них бывает паутина. Она размотала эту паутину, спряла её в нитки и соткала шёлковый платок. Потом она приметила, что черви водятся на тутовых деревьях. Она стала собирать лист с тутового дерева и кормить им червей. Она развела много червей и научила свой народ, как водить их.
С тех пор прошло пять тысяч лет, а китайцы до сих пор помнят императрицу Силинчи и в честь её празднуют.
Как научились бухарцы разводить шелковичных червей
Китайцы долго одни умели разводить шёлк и никому этого искусства не показывали, а продавали за дорогие деньги шёлковые ткани.
Бухарский царь услыхал об этом, и ему захотелось достать червей и научиться этому делу. Он просил китайцев дать ему семян, и червей, и деревьев. Они отказали. Тогда бухарский царь послал сватать за себя дочь у китайского императора и велел сказать невесте, что у него всего много в царстве, нет только одного – шёлковых тканей, – так чтобы она с собою потихоньку привезла семян шелковицы и червей, а то не во что ей будет наряжаться.
|
|
|
Царевна набрала семян червей и деревьев и положила себе в головную повязку.
Когда на границе стали осматривать, не везёт ли она с собою потихоньку чего запрещённого, никто не посмел развязать её повязку.
И бухарцы развели у себя тутовые деревья и шелковичных червей, и царевна научила водить их.
Как тётушка рассказывала бабушке о том, как ей разбойник Емелька Пугачёв дал гривенник
Мне было лет 8, и мы жили в Казанской губернии, в своей деревне. Помню я, что отец с матерью стали тревожиться и всё поминали о Пугачёве. Потом уж я узнала, что появился тогда Пугачёв-разбойник. Он называл себя царём Петром III, собрал много разбойников и вешал всех дворян, а крепостных всех отпускал на волю. И говорили, что он с своим народом уже недалеко от нас. Отец хотел уехать в Казань, да побоялся нас, детей, везти с собой, потому что погода была холодная и дороги дурные. Было это дело в ноябре, и по дорогам опасно было. И собрался отец ехать один с матерью в Казань и оттуда обещался взять казаков и приехать за нами.
Они уехали, а мы остались одни с няней Анной Трофимовной, и все жили внизу, в одной комнате. Помню я, сидим мы вечером, няня качает сестру и носит по комнате: у неё животик болел, а я куклу одеваю. А Параша, девушка наша, и дьячиха сидят у стола, пьют чай и разговаривают; и всё про Пугачёва. Я куклу одеваю, а сама всё слушаю, какие страсти дьячиха рассказывает.
– Помню я, – рассказывала она, – как к соседям нашим за сорок вёрст Пугачёв приходил и как он барина на воротах повесил, а детей всех перебил.
– Как же они их, злодеи, убивали? – спросила Параша.
– Да так, матка моя. Игнатыч сказывал: возьмут за ножки да об угол.
|
|
|
– И, будет вам страсти рассказывать при ребёнке, – сказала няня. – Иди, Катенька, спать, уж пора.
Я хотела уже собираться спать, вдруг слышим мы – стучат в ворота, собаки лают и голоса кричат.
Дьячиха с Парашей побежали смотреть и сейчас же прибежали назад: «Он! Он! »
Няня забыла и думать, что у сестры животик болит, бросила её на постельку, побежала к сундуку, достала оттуда рубашку и сарафанчик маленький. Сняла с меня всё, разула и надела крестьянское платье. Голову мне повязала платком и говорит:
– Смотри, если спрашивать будут, говори, что ты моя внучка.
Не успели меня одеть, слышим: наверху уже стучат сапогами. Слышно, много народа нашло. Прибежала к нам дьячиха, Михайла-лакей.
– Сам, сам приехал! Баранов бить велит. Вина, наливок спрашивает.
Анна Трофимовна говорит: «Всего давай. Да смотри не сказывай, что барские дети. Говори, все уехали. А про неё говори, что моя внучка».
Всю ночь эту мы не спали. Всё к нам заходили пьяные казаки.
Но Анна Трофимовна их не боялась. Как придёт какой, она говорит: «Чего, голубчик, надо? У нас про вас ничего нет. Малые дети да я, старая».
И казаки уходили.
К утру я заснула, и когда проснулась, то увидала, что у нас в горнице казак в зелёной бархатной шубе, и Анна Трофимовна ему низко кланяется.
Он показал на мою сестру, говорит: «Это чья же? » А Анна Трофимовна говорит: «Внучка моя, дочернина. Дочь с господами уехала, мне оставила».
– А эта девчонка? – Он показал на меня.
– Тоже внучка, государь.
Он поманил меня пальцем.
– Поди сюда, умница.
Я заробела.
А Анна Трофимовна говорит:
– Иди, Катюшка, не бойся.
Я подошла.
Он взял меня за щёку и говорит:
– Вишь, белолицая какая, красавица будет. – Вынул из кармана горсть серебра, выбрал гривенник и дал мне.
– На тебе, помни государя, – и ушёл.
Погостили они у нас так 2 дня, всё поели, попили, поломали, но ничего не сожгли и уехали.
Когда отец с матерью вернулись, они не знали, как благодарить Анну Трофимовну, дали ей вольную, но она не взяла и до старости жила и умерла у нас. А меня шутя звали с тех пор: Пугачёва невеста. А гривенник тот, что мне дал Пугачёв, я до сих пор храню; и как взгляну на него, вспоминаю свои детские годы и добрую Анну Трофимовну.
|
|
|
